Часть 13. Аритмия.
Джейсон Тодд летел по коридорам бывшей психушки. Его раздражало привычное чувство злости, которое не отпускало его ни на секунду. Многие могли бы списать это на пресловутое влияние Ямы Лазаря, но они были в корне неправы. Он был безумен с самого начала, поскольку… ну, не могут же белые воротнички действительно думать, что ребёнок, большую часть своей жизни проживший на улице или в казённых заведениях – может быть нормальным. Поверьте, не все детские дома похожи на светлое место с добрыми нянечками и внимательными воспитателями. Чаще всего это были переполненные, шумные заведения, напоминающие тюрьму, где действовал настоящий закон джунглей: убей или умри. Именно поэтому, после смерти родителей он ни в одном приюте не задерживался надолго – сбегал или его переводили. И всё же, засыпая на холодном асфальте или под куцым казённым одеялом, предлагая за пару баксов минет какому-нибудь клерку, испуганному собственными желаниями, или убегая от ментов, что редко церемонились с нечистым на руку молокососом, он всё думал – а если бы его родители были живы, всё было бы по-другому? Не то, чтобы мать-проститутка и вечно занятой отец, не брезгующий выпить вечером бутылочку-другую чего-нибудь горячительного, были достойным примером. Нет. Он не тешил себя иллюзиями. Он прекрасно знал, что если он и сдохнет в тёмной подворотне, как брехливая псина, то никто даже не заметит этого. Мир будет продолжать крутиться, как ни в чём не бывало. И тогда он решил, что выживет любой ценой, вырвет кусок счастья, пусть даже из глотки другого человека. И ведь подручные мафии действительно отмечали у Джейсона определённый талант. Свиснуть дорогую дочку у рандомного толстосума, который бы и не обеднел от подобного – плёвое дело. Особенно если это кража – билет в относительно светлое будущее. Но в тот злополучный вечер он пытался стащить шины с тачки не просто у какого-то денежного мешка. В тот вечер он вляпался в Брюса Уэйна. По происшествии лет он мог сказать, что в бытность Робином он чувствовал себя каким-то Гарри Поттером – идиотом, чья жизнь была настолько херовой, что он с радостью бежал под крылышко доброго дедушки Дамблдора, не замечая, что каждый учебный год оканчивался увечьями, а улыбчивый старикашка просто ведёт малолетнего придурка на убой во имя великой цели. Джейсон скрипнул зубами, неосознанно проверяя под халатом пистолет. Он не думал, что столкнётся здесь с тем, кто технически всё ещё считался его приёмным отцом. Хотелось безудержно хохотать, глядя, как человек, не видящий дальше собственного носа, человек, готовый жертвовать всем ради несуществующей справедливости, спокойно гулял среди тех, кого презирал. Аманда была права... это был не плен. Он помогал этим ублюдкам по собственной воле. Он помогал клоуну сам. Молодой человек поджал губы, чувствуя приближение панической атаки. Эти мерзкие приступы начались после его воскрешения. Оно и немудрено: возвращение с того света вещь неприятная и жутко болезненная. Её можно было бы поставить на второе место в рейтинге самых дерьмовых дней, однако на этом месте стоял день его смерти. И что, возможно, спросите вы, стояло на первом месте? Ночь разразилась жуткой непогодой. Сухая гроза дамокловым мечом нависала над переулками. Правда, самому Джейсону было наплевать на разгул стихии. Единственное, чего он хотел, стоя в пыльной квартире, на скрипящих рассохшихся половицах — это видеть глаза отца. И, черт возьми, он получил что хотел. И, Господь свидетель, теперь он слишком хорошо понимал царя Мидаса. — Я знаю, что подвёл тебя, — чёрный силуэт Тёмного Рыцаря шаг за шагом всё выше нависал над разоблачённым Красным Колпаком. — Но я пытался спасти тебя, Джейсон. Я… и сейчас пытаюсь. —Ты думаешь, — Джейсон Тодд резко поднял ствол, заставив Бэтмена замереть на месте, — что всё дело только в том, что ты дал мне погибнуть? — молодой человек поднялся на ноги. Его затапливала такая неистовая горечь, что казалось, будто он чувствует на языке привкус желчи, — Не знаю, что сильнее затуманивает тебе мозги: твоё чувство вины или твоя старомодная мораль, — он едва слышно вздохнул, будто собираясь с духом. Чтобы исповедаться: — Брюс, я простил тебя, за то, что не спас меня. Но почему… ради всего святого, почему, — он жёстко выбил соседнюю дверь в щепки, — он всё ещё жив?! Он хотел бы расхохотаться так же безумно, как хохотал ненавистный ему клоун, стоя над горой трупов, которая с каждым годом становилась всё больше. Брюс выглядел таким ошарашенным, таким сбитым с толку, когда увидел Джокера, привязанного к стулу. А тот, казалось бы, получал от происходящего самое настоящее, извращенное наслаждение: — Засчитайте мальчику очко! — усилия, которые прилагал клоун, чтобы короткими перепрыжками выйти из помещения к своей “публике” стоили ему желанного выражения лица его главного врага. — Чтобы устроить это шумное веселье, он восстал из мёртвых? У кого есть фотокамера? Сначала снимите мальчика. Потом нас с тобой. Потом всех троих. Потом кого-нибудь с ломиком. Потом!.. Ни капли страха. Ни грамма сочувствия. Ничего человеческого. Джейсон, скрипнув зубами, ударил Джокера в голову, опрокинув того на пол, и приставил ствол к виску: — Лежи тихо, не рыпайся. Иначе прострелю тебе колено. — А тебя, зануда, лишаю сладкого, — долбанный смех проникал под кожу, отравлял кровь, превращал мысли в свору кровожадных гиен, которые всё лаяли и лаяли, сводя молодого человека с ума. От падения в бездну его спасала только цель: донести до Брюса простую идею о том... — Забудь, что он сделал в прошлом. Начнём с нуля. Тупо проигнорируем, скольких он отправил на кладбище. Забудем тысячи жертв, искалеченных друзей. Знаешь, я думал… Я думал, что я последний, кто пострадал от него. Если бы он избил тебя до крови, если бы из-за него ты пропал с лица Земли, я бы перелопатил всю планету в поисках этой жалкой кучки мусора, поклоняющейся Смерти и отправил бы его в Ад! — голос почти не дрожал, хотя внутри всё давно уже превратилось в пылающий смерч. Тодд ждал ответа, почти принимая то, что он спалит его, превратившись в аутодафе. — Ты не понимаешь. И никогда не понимал. Ну, конечно. Разве он ждал чего-то иного? — Чего? Что твоя мораль не позволяет тебе… переступить эту черту! — хотелось превратиться в кобру, чтобы эти плевки ядом имели вес, а не отскакивали как горох от железобетонной стены заблуждений, которые охраняли мирок его отца. Самого, черт возьми, близкого человека в его жизни. — Нет! Всё не так! Нет. Это было бы слишком просто. Больше всего на свете я хочу убить его. Не проходит и дня, когда я не хотел помучить его так же, как он мучил других, и потом… прикончить его. — Ооу, значит, ты обо мне думаешь, — в глазах клоуна сверкнуло что-то такое, что по спине у Джейсона пробежал холодок. — Но, если я это сделаю, — казалось, Брюс даже не слышал слов шута. Он выплевывал слова, будто где-то внутри у него бушевала та самая злоба, которую он изо дня в день пытался подавить, — если позволю себе пойти по этому пути… я никогда не вернусь. — Почему? Я не предлагаю убить, Пингвина, Пугало или Дэнта. Я говорю о нём. Только о нём! Я бы убил его, потому что он… забрал меня от тебя. Хотелось схватить его за плечи и трясти, трясти до тех пор, пока Уэйн бы не понял, не почувствовал бы то отчаяние, ту нестерпимую боль, что терзала Джейсона с самого его “пробуждения”. Но говорить что-то, было равносильно битью о каменную кладку старой психлечебницы: да, на замшелых камнях останется кровь, но даже так ты не увидишь и намека на брешь. — Я не могу. Прости. — Какая прелесть… — Джокер смотрел на двух оппонентов с интересом и... жалостью. И от этого взгляда Джейсону захотелось спалить Готем до основания. Или захотелось заставить Уэйна страдать. — У тебя не будет выбора, — со злой улыбкой бывший Робин швырнул Брюсу второй ствол. — Я не буду… — Именно об этом я и говорил. Это. Ты. Я. Или он! Пора принять решение! — разбив ногой стул, он выпутал Джокера из веревок и, схватив его за шею, приставил ствол к его виску, — Если ты не убьёшь этого грязного психопата, то я убью! Хочешь меня остановить, тебе придётся убить меня! — Ты знаешь, я не могу, — в голосе ни капли сомнений. Как, вероятно, и в голове. — Я вышибу ему мозги! Хочешь остановить меня: тогда тебе придётся стрелять прямо в меня! Прямо в лицо! — Всё складывается даже лучше, чем я надеялся! Гребаный Джокер, как и сам Джейсон знал, понимал, что сейчас произойдет. Что Бэтмен откинет ствол на пол, который упадет с глухим стуком, с каким падает земля на крышку гроба, развернётся и уйдет. Джейсон мотнул головой, стараясь прогнать непрошенные воспоминания. Он же, мать вашу, убийца. Негоже ему маяться рефлексиями. Ловко обойдя пост медсестер, он толкнул нужную дверь, проходя в палату. Остановившись перед кроватью, он на мгновение остановился. Тодд не знал, что он должен сейчас ощущать. Радость, от того, что он наконец избавит мир от этого ублюдка? Или же предвкушение от того, что он сможет отомстить за то дерьмо, что с ним произошло? Или даже злорадство от того, что он пойдет наперекор всем правилам Брюса, прикончив наконец его “извечного врага”? Проблема была лишь в том, что для первого, как и для второго, ему не хватало открытых глаз Джокера, его мерзкой улыбки и каркающего смеха. Убийство человека (или не человека, поскольку клоун явно не подходил под эту категорию) во сне — скучное и довольно противное занятие. Когда жертва не сопротивляется, то возникает терпкое послевкусие несправедливости и легкого сожаления. Что же касается третьего, то... Месть все-таки скрашивала ситуацию. А еще, хотелось немного оттянуть момент. Решив не доставать пистолет, он выдернул из-под головы шута подушку и крепко прижал тому к лицу. Почему-то в голове мелькали строчки из отчетов Брюса, когда они по остаткам ткани в дыхательных путях трупа могли опознать орудие убийства. — Жаль, что ты умрешь так легко. Надеюсь, тебе снятся кошмары, мразь. Приборы, заранее отключенные от питания, молчали, и эта тишина даже нервировала. За дверью сновали люди, которые и понятья не имели, что происходит в палате интенсивной терапии. Все шло своим чередом, несмотря на то, что через пару минут все криминальное королевство лишится своего громкоголосого Принца. — Отойди от него! Джейсон вздрогнул и чуть не расхохотался. Голос Брюса, нет, голос Бэтмена, не узнать было невозможно. Но выполнять просьбу залетевшего в реанимацию Уэйна, Тодд был не намерен. Он лишь сильнее прижал подушку. “Умирай же, давай, не порть мне праздник!” — металась в голове шальная мысль. — Я сказал, отойди! — Брюс отточенным движением схватил убийцу за плечо, намереваясь если не вырубить, то заломать. Однако, мужчина в костюме врача ловко вывернулся, уходя от последующего удара. Подушка упала на пол, а двое противников обходили по кругу, намереваясь занять более выгодную позицию. Джейсон сорвался с места первым. Злоба, дремавшая в его сердце, снова подняла голову. Брюс защищал Джокера. Его отец защищал того, кто отправил его приёмного ребенка прямиком на тот свет. Удары были сыпались как град. Ни один не уступал другому. Джейсон был моложе, но у Брюса всегда была лучше техника. Правда, перевес пришёл откуда не ждали. Медицинская маска, призванная защищать врачей, была абсолютно не приспособлена для того, чтобы носить её во время интенсивных физических нагрузок, а пируэты, которые позволяли бывшему Робину уворачиваться от тяжелых кулаков Брюса, который даже в брюках и простой рубашке оставался Темным Рыцарем, вполне себе хорошо жрали калории и кислород. Это было так иронично, что именно начинающаяся асфиксия заставила Джейсона отвлечься и он тут же схлопотал апперкот в челюсть. Отлетев к стене, он ощутимо ударился головой, а та самая злополучная маска мягко спланировала к его ногам. Наверное, если бы он не силился справиться со звоном в ушах, он бы знатно посмеялся над вытянувшимся лицом Брюса.***
Адреналин схлынул, как отлив на тропическом острове, обнажая поеденные волнами скалы. Брюс Уэйн так же, как эти древние исполины стоял опустошенный и открытый до нервов, глядя на то, как Джейсон поднимается на ноги. Сердце колотилось как сумасшедшее. Раньше, он считал этого парня своим главным провалом, ощущал вину за то, что тот пошел по той дорожке, которая привела их к полному разрыву отношений. Но что-то изменилось в нем с недавних пор. Что-то хрустнуло, обваливаясь кусками гранита к ногам. — Ну, здравствуй, — молодой мужчина криво улыбнулся, обнажая испачканные в гемоглобине зубы. — Опять ты здесь. И опять все портишь. — Джейсон, — имя тихое, на выдохе, осело пеплом на кончик языка. — Зачем ты... — Зачем что? — рука у парня не дрогнула, когда он в одно слитое движение достал пистолет. — Зачем я здесь? Зачем я хотел убить Джокера? Может я считал, что это мой ДОЛГ, избавить мир от психопата, а может я просто на работе. Выбирай сам, только избавь меня от твоей сгнившей морали и нотаций. У тебя есть выбор, отойти в сторону и дать мне закончить начатое, или в этой палате, вместо одного окажется два трупа. Брюс промолчал, глядя в темное дуло пистолета. Его затопило звонкое, как свист плети, чувство дежавю. — Он или я! Выбирай! Решай сейчас! Давай! — Тодд безжалостно вскинул дуло в спину Уэйна. — Он или я – решай! Тошнота подкатывала к горлу. Что он сделал не так? Почему все получилось ТАК? Разве он не был рад тому, что Джейсон жив? Был... Разве он не пытался все исправить? Пытался... Но между ними всегда лежала бездонная пропасть. Сейчас, ему вдруг показалось, что они вырыли её сами, своими собственными руками, а теперь не могли докричаться друг до друга. Бэтмен вложил в ладонь бэттаранг, и дождавшись выстрела Джейсона, увернулся и кинул его в оружие. Лезвие попало в дуло, и новый выстрел дал осечку, превратившись в бутон взрыва. Брюс с потаенным ужасом смотрел, как Тодд баюкает искалеченную руку, под аккомпанемент дикого хохота Джокера. — Поверить не могу! Попал! У тебя меткость, как у снайпера! Глаз-алмаз! Железная рука! Обожаю!!! Ты умудрился одолеть противника… и все в проигрыше! Потом всё потонуло во взрыве, но слова Джокера до сих пор приходили ему в кошмарах. Все в проигрыше... Какая ирония. Именно это всё и привело их к тому, что есть сейчас. К злости, неприязни и боли. Он хотел все исправить. Пусть, что-то починить было невозможно, но мерзкое ощущение того, что они все застряли в каком-то дне сурка, неизбежно толкало к выводу: пора было что-то поменять. — Ты не обязан это делать. — Не тебе решать, что я обязан делать или нет! — Джейсон закатил глаза, но Брюс не среагировал на это. — Тебя послала Аманда Уоллер, так ведь? Она чем-то держит тебя, да? Я могу помочь. Она пыталась манипулировать и мной тоже. — Да срать мне на Уоллер! — нервы у Тодда были натянуты как струны — дернешь сильнее, и оборвутся, в кровь исхлестав руки. — Если бы мне не был интересен заказ, я бы не вернулся в твой проклятый Готем. Я хотел сделать это, раз уж ты не смог. Хотя... Мало того, что тебе не хватило яиц прикончить шута, даже ради меня, так ты еще и встал на его сторону!!! Ты жалок! Как и все твои шавки в пестрых тряпках. Не тебе заделываться в спасители мира, если ты не можешь даже себя защитить, не говоря уже о родных и близких. Не смей стоять у меня на пути! В другой раз его бы это разозлило, но сейчас, в темной палате, рядом с кроватью, где лежал спящий шут, он смотрел на Джейсона и видел Дэмиана. Уставшего, непонимающего, переполненного обидой на весь мир и... не понятого тем, кто должен, нет, кто обязан был понять и принять. Собственным отцом. — Джейсон, все не так, слышишь, — Брюс сделал шаг вперед, вскидывая руки в защитном жесте. — Что не так? — в голосе Тодда звенела сталь. — Неужели ты настолько слеп, что не видишь, как он манипулирует тобой? Он и ему подобные идут по головам, они уничтожают изнутри этот город! Они торгуют людьми, пользуются беспризорниками, они топят в крови неугодных! Ты лишь паяц, который сохраняет им жизни, а потом они снова выходят из тюрем на улицы твоего обожаемого мегаполиса. Эти твари понимают лишь язык силы, на котором говорят сами! А теперь... Теперь ты встал на их сторону! Встал на Его сторону! — парень с ненавистью зыркнул на Джокера. — Ты ВСЕГДА выбираешь его! Он отнял у меня все... Он даже лишил меня дома... и сделал тебя преступником. — Знаешь, — Уэйн старший и младший обернулись, глядя на то, как клоун, едва отошедший от комы, поднимается на локтях и пытается сесть, — это очень мило, что ты считаешь меня способным превратить Бэтмена из добряка в злодея. Но ты ошибаешься. Он лишь выпускает то, что он так долго прятал в глубине своей души. Ту часть, которую боится или стыдиться... неважно, суть одна. Ты можешь называть это "Тенью". Согласись, ведь это символично: миллиардер-плэйбой, Брюс Уэйн, сверкающий так ярко, отбрасывает самую тёмную тень! Брюсу хотелось крикнуть: — “Ты не удивлен?” Хотелось спросить: — “Как давно ты знал?” Но получилось только сдавленное: — Не сейчас, прошу. — Послушай, — Уэйн сделал ещё один маленький шажок навстречу взвинченному парню, — ты можешь ненавидеть его. Ты имеешь право его ненавидеть, но дело в том, что я не преступник, хоть и мой плен можно назвать фикцией. Оглянись... Сейчас, за этим психопатам стоят люди. Не бандиты, а простые люди. Возможно, его утопия рухнет, и похоронит нас всех, но... я не мог не помочь. — Что ты, черт подери, такое несешь? Всё смешалось воедино, сердце бухало в груди, а перед глазами обрывки мыслей, как цветной калейдоскоп. Клоун, протягивающий к нему руки из камеры... Дэмиан протягивающий руку Джокеру... Джейсон, кидающий ему пистолет... — И ты должен понять одну простую вещь, — каждое слово давалось Уэйну с огромный, просто нечеловеческим трудом. Он будто дотла выжигал себя, ломал все то, что делало его тем, кто он есть, — меня нельзя отнять у тебя. Как нельзя отнять у Дика, Дэмиана или Альфреда, — еще один шаг и вот уже до темного провала, откуда вылетает кусочек свинца, способный отнять человеческую жизнь, оставалось не более полуметра. — Вы — моя семья. — Ты лжешь! — в глазах Тодда плескалась истерика и неверие. — Ты... ты не отомстил за меня! Ты просто смирился! Отойди от меня! — Джейсон! — Брюс подался вперед и раздался выстрел. Джокер распахнул полные ужаса глаза, глядя на то, как старший Уэйн падает в объятия молодого человека, из чьих рук выпал тяжелый Glock 17. На белой рубашке мужчины стремительно растекалось бордово пятно, но тот умудрялся оставаться в сознании: — Это не решить одним разговором. И двумя не решить... я много сделал не так. Представляешь, Дэмиан... он защищал клоуна от меня, — боль парализовала тело, но мужчина хотел сказать хоть часть из того, что должен был сказать очень давно. — Ты должен знать. Что я горжусь каждым из вас. Я горжусь тобой, хоть в последнее время, ты выбрал путь отличный моего, — Брюс чувствовал, как дрожат руки лучшего наемника во всем штате. — Я люблю тебя. А теперь уходи отсюда. И, если даже я умру, то двери дома всегда будут открыты. Альфред даже не подумал менять замки. Он сделал последний вздох, закрывая ставшие нестерпимо тяжелыми веки, и подумал о том, что похоже Джокер зря спасал его от пули наемника. Ну хоть на пол его уложили довольно осторожно.***
Новость о том, что отец в срочном порядке доставлен в хирургическое отделение, застало Дэмиана посреди спора с Айви на тему «а не придурок ли Ричард Грейсон». Сам «придурок» стал поодаль и задумчиво разглядывал Ядовитого Плюща. В одно мгновение по всему Аркхему пронёсся фурией вой сирены. Громкоговорители голосом Харви Дэнта вещали о том, что было совершено нападение на Брюса Уэйна, и, скорее всего, преступник всё ещё в здании. Памела, не говоря ни слова, сорвалась с места, надеясь как можно быстрее прояснить ситуацию, а Уэйн-младший этого даже и не заметил. В его голове что-то щёлкнуло, будто лопнула туго перетянутая струна. Он не верил в происходящее. Не мог поверить. Не мог принять того, что Брюс мог так сильно пострадать от рук какого-то уголовника. Бэтмен в его голове был практически бессмертным, как и идеи, которые он олицетворял – Надежду и Борьбу за справедливость. Он позволял людям верить в то, что кара может настичь любого, будь то мелкая сошка или продажный политик. У Бэтмена не было юрисдикций, он плевать хотел на купленных прокуроров, нечистых на руку судей или богачей. Он был чёртовым символом, пусть его борьба и мысли были Дэмиану чужды. Но символ не может умереть! Сердце подростка отбивало набат, а в висках неистово стучал пульс, заглушая все звуки извне. Впервые в жизни внук Рас’аль Гула почувствовал животный страх. Он мог остаться один. И по идее это его должно было радовать: деньги, акции, могущество – всё это Брюс завещал своим сыновьям. Он даже не удосужился вычеркнуть оттуда Джейсона Тодда, что, по мнению Дэмиана, было чистой воды глупостью. В любом случае, полученных денег с лихвой бы хватило ему, чтобы прибрать к рукам Уэйн Интерпрайзис и превратить жизнь конкурентов в Ад. Дед учил его тому, что чувства лишь помеха, что лишь холодный расчёт помогает достичь цели. Дед говорил, что за семью цепляются только идиоты, которые не понимают истинную концепцию мироздания. Что слово “отец” всего лишь фикция... Так почему же сейчас в груди расцветала хлюпающая и бурлящая тьма отчаяния и неверия? Да, Брюс, за все время их “официального” знакомства, был чаще всего упёртым твердолобым бараном. Но он был ЕГО бараном. Тем, кто вечно вёлся на подколки Дика, кто соревновался с Альфредом в сарказме, и кто сухо, но искренне хвалил его за успехи на тренировках. Кто позволил ему пойти за клоуном в парк. Кто сказал, что доверяет. И этого человека могло не стать. Слёзы подступили к глазам, так и норовя пролиться соленой скорбью по щекам. Это было так унизительно, но мальчик ничего с собой не мог поделать. Это было так унизительно!.. — Это не правда, Дэмми. Кажется, он сказал это вслух, потому что в тот же момент его сгребли в объятия. Дик вздохнул и прижал Дэмиана чуть крепче, чем раньше. — Слёзы – это не признак слабости, — он тихонько выдохнул в смоляную, вихрастую макушку. — Порой и мне казалось, что Брюсу нужно нареветься навзрыд, чтобы рассосалось то бревно, что он засунул себе в зад. —Ты ужасен, — всхлипнул младший Уэйн и уткнулся носом в грудь сводного брата. Ричард был одним из немногих, кто видел его слабость, и перед которым мальчику было не стыдно быть самим собой. И пусть на вкус Дэмиана Грейсон был слишком активным и напоминающим восторженного подростка, но что-то в Дике подкупало с первого взгляда. И Он любил его, как бы слащаво это не звучало. — Я узнал у Айви, что Брюса нашли в палате Джокера. Никто не знает, что произошло, но медсестра слышала выстрел. Она забежала в палату и её там оглушили. И уже минуты через три подоспел остальной персонал. Сейчас он в операционной. Боюсь представить, как на это среагирует Альфред. — Будет неодобрительно сверлить его взглядом, пока тот не встанет и не извинится за беспокойство, — Дэмиан тряхнул головой и взял себя в руки. – Нужно узнать, кто и что видел. Я найду этого урода и... — Только без убийств, а то тебя посадят на постную овсянку. И не «я», а «мы». Дик потянул за собой мальчика, а тот как-то мимолётом размышлял о том, что Ричарда он просто обожает.***
Агату трясло, а голову её обволакивал эфемерный холод. Она просто не могла успокоиться и отойти от пережитого стресса. Мало ей было того, что сознание Джокера с упрямством ишака пыталось своего хозяина прикончить, так ещё и какой-то хмырь пытался их задушить. Она никогда в жизни или, что в её случае правильней, в смерти не забудет, как лёгкие горят от гипоксии. Сознание поплыло, она хватала ртом воздух. Ощущение вакуума не отпускало. Девушка тормошила Джея, да так интенсивно, что он вдруг чихнул и распахнул глаза ровно за секунду до того, как её грудь наконец-то перестала гонять по венам пустоту. Правда, Карнавал ещё не знала, что произойдёт дальше. Перепалка Брюса и Джейсона вызвала у Джокера полный восторг. Он словно ребёнок на ярмарке носился по кругу и улюлюкал, громогласно повторяя, что раз его Рыцарь победил Дракона дважды, то он, как самая верная и терпеливая Принцесса, обязан поцеловать спасителя. Он даже как-то беззлобно ответил Джейсону, а потом... Когда прогремел выстрел, клоун будто одеревенел, его волосы из каштановых стремительно начали зеленеть, а веснушки сменялись бумажной белизной. — В следующий раз я расщеплю его на атомы, чтобы воскрешать было нечего, — тихо пробормотал застывший шут. Наверное, впервые за время их вынужденного симбиоза Агата испугалась по-настоящему. Джокер ничего не делал, он почти не дышал; он просто неподвижно сидел на месте с наклеенной на лицо улыбкой и глядел в одну точку. Пока в палате была суматоха, на Эгги никто не обращал внимания. Она сидела, укутавшись в больничное одеяло, и как-то пыталась переварить случившееся, пока к ней не нагрянули с вопросами. Хотя, надеялась она зря. В палату с адски громким грохотом и чертыханьем – видимо, они не могли поделить, кто будет вскрывать замок, — влетели двое. — Вот чёрт, — Дик поджал губы, вперившись взглядом в невымытое кровавое пятно на полу, — до последнего надеялся, что это розыгрыш. Оу, — он заметил сидящего на постели Джокера. – Привет?.. Агата моргнула и попыталась ответить, но закашлялась. Горло пересохло и першило. Взяв стоящий на столе кувшин, Дэмиан налил воды в стакан и протянул его клоуну. — Спасибо, — Карнавал слабо улыбнулась и запустила пальцы в волосы, — Лучше бы я не просыпалась, — парни переглянулись, поняв, что сейчас передними не Джокер, а его «соседка». – Вы не знаете, мистер Уэйн жив? — В операционной, — выдавил из себя Дэмиан, впиваясь глазами в потерянное лицо клоуна. – Пока ничего неизвестно, но мы хотели бы, чтобы ты рассказала, что произошло. — Я, — она замялась, отпивая из стакана, — плохо помню. За рулём был Джокер. И он был явно перевозбуждён. — Почему? – Ричард подошёл ближе. Дэмиан подсел к Агате поближе, чтобы лечше слышать подрагивающий голос. — Похоже, он знал убийцу. Брюс, кстати, тоже. Звал его по имени. Извинялся. Говорил о каком-то споре или предательстве. — Ну и как звали этого парня? – младший Уэйн подрагивал от нетерпения. — Джейсон. Его звали Джейсон. Дэмиан рыкнул. Он готов был из-под земли достать своего второго сводного братца, из-за которого, мало того что у них с отцом особо не складывались отношения – видя характер Дэмиана, Брюс явно вёл параллели с Тоддом и ударялся в холодную и отстранённую гиперопеку – так он ещё и имел наглость вернуться, чтобы завершить начатое! Мальчик не сомневался, что и в башню кампании стрелял тоже бывший Робин. — Убью... живьем в землю закопаю... — Постой, — Дик успел перехватить перевозбуждённого пацана за рукав. – Мы ещё не выяснили, зачем он хотел убить отца. И почему именно сейчас. Я был в курсе истории с Красным Колпаком, но Брюс всегда недоговаривал. Понятно было, что они расстались совсем нехорошо, но почему тогда Джейсон жал так долго, если он мог убить в любой момент? — Потому что этот парень приходил не за мистером Уэйном, - Эгги поёжилась от воспоминаний об удушении. – Он хотел убить Джокера, а Брюс его остановил. — Во дела, — присвистнул Найтвинг. Он прекрасно понимал, как у Тодда могло пригореть от такого положения дел. — А ещё он что-то говорил про ту женщину, которая украла у Мистера Фриза жену. Аманда, вроде. — Уоллер? – Дэмиан нахмурился, обменявшись выразительными взглядами с Диком. – Добром это не кончится.***
Альфред действительно считал, что подобные встряски вгонят его в могилу. Не успела окончиться его операция у милейшей Норы Фриз на сердце, как ему сообщили, что в соседней палате лежит Брюс Уэйн. Пожилой дворецкий чуть было не кинулся снова переодеваться в стерильный халат, но его мягко остановили: — Вам бы поспать, — Памела в этот момент позволила себе сдержанную улыбку. Она, в целом, не любила мужчин, и на это у неё были весомые причины. Как ни странно, Бэтмен с его семейством не входили у злодейки даже в «Топ 5 засранцев, которым мечтаю оторвать голову». Брюс Уэйн, к слову, до внедрения в свои заводы безотходного производства, в этом топе был. Но вот его дворецкий женщину просто подкупил. Он напоминает ей одну из дочерей, Розу: такой же добрый в душе и заботливый, пусть внешне он был непоколебим, как скала. Пенниуорт будто бы и не боялся их всех, не ненавидел... он просто относился ко всей разношёрстной компании Готемских «знаменитостей», как к обычным людям. Сейчас же смотреть на дворецкого Уэйна было больно: он был бледен, тонкие пальцы подрагивали от усталости и напряжения, а круги под покрасневшими от полопавшихся капилляров глазами навевали нехорошие ассоциации. — Там хорошие врачи, — её лианы осторожно подталкивали мужчину к выходу в зону отдыха. – Пусть они не настолько виртуозны, как вы, но дело своё знают. Вы так устали, что больше навредите, чем поможете. Пойдёмте, я провожу вас. А вы расскажете, как там дела у Норы. Альфред вздохнул. Он умел проигрывать и прекрасно понимать, что слова Плюща не голословны. Он следовал за девушкой, которая ассистировала ему в первую половину операции, и тихонько рассказывал о наложении швов и общем состояние мисс Фриз. — Боюсь, — Альфред тоскливо посмотрел на идеально застеленную кровать, — что я настолько взвинчен, что не смогу сомкнуть глаз. — Не переживайте, — мужчину окутал сладкий аромат цветов, — я помогу. — Если это яд, то он сошёл бы за дорогой парфюм, — Альфред зевнул и погрузился в глубокий сон. — Как ни странно, это не яд, — Памела предотвратила падение дворецкого. Её ветви уложили его на кровать, а Айви, повинуясь порыву, накрыла слугу Уэйна одеялом. – Спите. Что бы ни принёс нам завтрашний день, я чувствую, что силы понадобятся нам всем. Грядут перемены. И кто знает, какими они будут. Она ещё не знала, что эти слова станут пророческими.