Они возвращаются домой с полными корзинами персиков. Неожиданно, Дауд срывается с места и набрасывается на неё.
Только что Эмили шла позади него, таща пугающе тяжелую корзину персиков и проклинала жару всеми возможными способами, которые только могла выдумать. В следующее мгновение она стояла на цыпочках возле стены дома, а рука Дауда лежала прямо на её шее.
— Ты потеряла бдительность, — стоя очень близко к ней прошептал Дауд. — Наконец-то.
Прошло уже достаточно долго времени, когда он подловил её в таком состоянии. Вся доброжелательность Эмили, в мгновение ока увядает. Она не может забыть, кто этот человек и что он сделал. Чаша весов каждый раз склоняется из стороны в сторону, когда он ведёт себя доброжелательно или, наоборот, как полный придурок.
— Как и ты, — шипит Эмили, ударяя кулаком по внутренней стороне его локтя.
Дауд ослабевает хватку и Эмили наклоняется вперёд, приближаясь к нему ещё ближе. У неё было мало вариантов, но этого было достаточно, зная его реакцию. Ее губы неуклюже соприкасаются с его переносицей, заставляя Дауда мотнуть головой и использовать перенос.
Было интересно наблюдать, как он с трудом подбирает слова, а затем сдавленно выдавливает: — По-твоему, это игра?
— Разве не этим мы занимаемся всё это время? — возразила Эмили. Дауд никак не отреагировал на это, поэтому он просто вернулся к уборке беспорядка, который они учинили.
Терраса всё больше заполнялась спелыми фруктами, Эмили прикинула у себя в голове, зачем нужна такая гора фруктов одинокому мужчине и что он собирался с ними делать, но так и не осмелилась задать ему этот вопрос. Наконец, когда солнце вошло в зенит и нещадно припекало, Дауд решил сделать перерыв.
Тем не менее, Эмили пообещала помочь ему. Мысль о том, что подумает о ней Дауд, если она нарушит своё слово была хуже, чем мысль о возвращении под палящее солнце. Поэтому, её переполняет гордость, когда она возвращается на улицу всего лишь после пары часов отдыха, а не трех или четырёх, как обычно бывает.
— Отдохни ещё, если нужно. — осмелился заговорить с ней Дауд, когда она вышла на улицу и встала рядом с ним.
— Я готова, если ты готов. — настаивает Эмили.
— Я уже привык, — чувствуя, что не сможет уговорить её, он снимает с головы соломенную шляпу и протягивает ей. — Возьми хотя бы это.
— Я в порядке, — снова настаивает на своём Эмили. Она неохотно принимает шляпу, стараясь не думать о том, сколько пота впитала в себя эта штука за прошедшие годы. Эмили скептически повесила шляпу на ветку. После десяти минут нахождения под палящим солнцем, она наконец надела шляпу.
Через некоторое время, Эмили решила прервать молчание.
— Сколько лет этим деревьям? — будничным тоном спросила Эмили?
— Около 6 лет. — после небольшой паузы отвечает Дауд.
— И ты их все вырастил? — она продолжала наседать на него.
Дауд ничего не ответил.
— Сколько времени это занимает?
— Да. — отвечает он и заметив её выжидающий взгляд уточняет. — Первый урожай был собран три лета назад, плоды созревают несколько месяцев. Это был архаичный метод подсчёта времени, но Дауду большего и не надо. Эмили поймала себя на мысли, что тоже стала определять время по определенным признакам.
— Какое растение тут самое старое? — спрашивает Эмили, когда они приступили к следующим деревьям.
— Инжир. — пробубнил себе под нос Дауд. — Он здесь вырос задолго до меня.
— И как давно он здесь растёт? — Эмили продолжает допытываться до него. Она заметила, как переменилось его настроение.
— Одиннадцать лет. — он посмотрел на неё снизу-вверх. — Что ты пытаешься выяснить? — этот вопрос давно сидел у него в голове.
— Как ты оказался здесь… — отвечает она, бросая ему персик и наблюдая, как он его ловит и кладет в корзину, — …после того, как отец пощадил тебя. — и как он пришёл к спокойной жизни, и что стало с тем убийцей.
— Ты действительно хочешь знать? — с недоверием произносит Дауд.
— Конечно. — настаивает Эмили, готовая возразить ему.
— Почему? — он спрашивает. Эмили сама не знала, почему ей так интересно узнать о нём.
— Мне просто любопытно. — оправдывается она.
— Я ушёл в ту же ночь, не взяв никаких вещей, кроме тех, что у меня были с собой. — быстро начинает говорить Дауд, желая поскорее покончить с этой темой. — Я сел на корабль, идущий в Карнаку, вышел из порта и пошёл пешком в горы. Больше не возвращался.
— И всё? — отвечает Эмили, представляя его долгое путешествие, побег от прошлого.
— Это было дольше, чем ты можешь себе представить. — уклончиво сказал Дауд. Она возмущена, ей нужно больше подробностей, как будто это поможет лучше раскрыть его характер.
— А что насчёт этого места? — гнёт своё Эмили.
— Я нашёл его в первую зиму. — рассказал Дауд. — Мне нужна была крыша над головой, а с приходом весны, я решил остаться.
— И здесь никого не было? — удивилась она.
— Никого, только кролики. — медовым голосом сказал Дауд. Эмили знала, что его тон — ловушка.
— Так ты не собственник земли? — его смех отразился у неё в ушах.
— Ты говоришь, как истинный житель материка. — насмешливо произносит Дауд, стараясь не задеть её чувства. — В доме почти не было крыши.
— Кто-то здесь наверняка жил. — Эмили всё ещё не доверяет ему.
— Все заброшено. — добавляет он. — Холмы усеяны подобными строениями, семьи переезжают из этих мест, оставляя родовые дома в руинах.
— Или кто-то вроде тебя поспособствовал этому.
— Хм. — гортанный, утвердительный звук вырвался из его горла.
— Ты сказал, там не было крыши. — после некоторых раздумий говорит Эмили.
— Почти. — отвечает Дауд. — Потребовалось много времени, чтобы всё восстановить. — Эмили почти сложила кусочки пазла в голове, на её лице появилась улыбка.
— Вот как я нашла тебя.— интригует Эмили. Она замечает, как он взглянул на её краем глаза, как будто хочел узнать ответ.
— О? — Дауд подталкивает Эмили к ответу, достигая странного баланса в диалоге, в котором он был не так уж и разговорчив — возможно потому, что был занят работой.
— Я разговаривала с сыном каменщика, который клялся, что его отец работал на таинственного человека за этим хребтом. — она рассказывает ему. — Он отсутствовал неделями и не говорил, чем занимался.
— Хороший человек. — Дауд знал, кого она имела ввиду. Наступает тишина, нарушаемая только шелестом листьев. — Как там его мальчик?
— Что? — она не до конца улавливает смысл вопроса.
— Сын, — повторяет Дауд, — он вырос?
— А, да. — смущённо отвечает Эмили. — Полагаю, он был совершеннолетним. Я не стала заострять на нём внимание. — Эмили была слишком занята его поиском, чтобы запоминать каждого жителя деревни, с которым она беседовала.
— Будь всегда внимательна, — с укором сказал Дауд.
— Это мой следующий урок? — подсказывает она, но быстро осекается.
— Что? — он отстранённо спрашивает, смотря в одну точку и наслаждаясь дуновением ветра. — Я думал, они забыли про меня.
— Репутацию бывает трудно подорвать. — комментирует Эмили, искушая судьбу — клюнет Дауд на эту провокацию или нет.
— Хм. — опять этот его мрачный комментарий. Но она уверена, что он знает это лучше, чем кто бы то ни было.
****
К вечеру у Эмили усилилась головная боль, перерастая из ноющей в острую пульсирующую. Ощущение было такое, слово кто-то воткнул нож ей в голову. Возможно, она слишком долго пробыла на солнце. У неё всё больше начала кружится голова и стало плыть перед глазами; Дауд продолжает заниматься сбором фруктов и Эмили боиться ударить в грязь лицом перед ним.
Она вяло тянется за фруктами, как вдруг появляется пелена перед глазами и сознание начинает покидать её. Эмили слышит, что Дауд что-то говорит — возможно, её имя, но она едва слышит его голос, как будто они находятся за несколько миль друг от друга, голова Эмили падает ей на плечи, она соскальзывает с ветки и падает.
Не дав упасть ей на землю, Дауд неуклюже ловит её, среагировав за несколько секунд до удара.
— Я… — вяло начинает оправдываться Эмили, когда он, шатаясь, поднимается на ноги, сжимая её в объятиях, как свёрнутый ковёр.
Попытка встретится с ним взглядом вызывает у Эмили приступ невыносимой боли. Казалось, что солнце насквозь прожигает ей затылок, поэтому она обмякает, словно тряпичная кукла, зыкрывает лицо рукой и сосредоточивается на том, чтобы её не вырвало, когда Дауд в своих объятиях несёт её в дом.
Она чувствует каждый его шаг, методичный, как биение сердца. Каждый маленький толчок посылает новую волну головной боли. Привыкший к нагрузкам, во много превышающий её вес, Дауд не показывает ни малейшего напряжения. Несмотря на весь шум в ушах и кружение головы, Эмили осознаёт, насколько маленькой она была в его объятиях. Эта мысль заставила её возмутиться.
Даже с закрытыми глазами, она может почувствовать, как они проходят в дом. Собрав все свои силы, Эмили протягивает руку Дауду, останавливая его, когда он поднимается с ней по лестнице.
— Нет. — слабо говорит Эмили, дрожащей рукой держась за угол лестницы. Она не сопротивлялась, зная, что он не посмеет убрать её руку. Она также прекрасно понимала, куда он несёт её. — Там жарко. — в бреду бормочет Эмили.
Она почувствовала его вздох на своей коже. И вместо того, чтобы подниматься по лестнице, Дауд пошёл в другую сторону. Он толкает дверь в свою комнату, вносит Эмили и опускает её на кровать.
Когда Эмили легла, Дауд кладёт свою ладонь на её лоб. Он ухаживает за ней, как когда-то ухаживали Каллиста или её отец, когда она была ребёнком.
— Как ты себя чувствуешь? — его голос доносится через туман в голове. Эмили всё ещё разрывают двоякие чувства от его заботы и доброты.
— Кружится голова. — недолго думая отвечает она, закрывая глаза рукой. — Тошнит. — она продолжает лежать с закрытыми глазами даже когда Дауд возвращается со стаканом воды. Эмили немного приподнимается на кровати, чтобы сделать глоток воды, которая оказалась соленой и она с трудом сдерживает рвоту.
— Я знаю. — тихо произносит Дауд. — Допей это и я принесу обычную воду.
— Ты не обязан… Я не ребёнок. — Эмили пробует открыть глаза, но ощущения настолько ужасные, что тут же закрывает их. Она делает ещё один глоток солёной воды и довольная ложится обратно. — Почему соль?
— От солнечного удара. — поясняет он. — Ненадолго станет хуже, перед тем, как станет лучше.
— Замечательно. — ей удалось произнести это с такой невозмутимостью, что заставило Дауда усмехнуться.
— Ты чувствуешь холод? — спрашивает он, с любопытством касаясь тыльной стороной пальцев её щеки. Затем коснулся её шеи, Эмили задрожала и он молниеносно отдернул руку.
— Нет, пока ты этого не сделал. — она стучит зубами и протягивает пустой стакан.
Эмили услышала, как он уходит и огляделась по сторонам, морщась от тусклого света, проникающего через жалюзи на его окнах. Комната занимает всю оставшуюся часть первого этажа; она видит очертания мебели, но не может разглядеть подробнее. Подавив очередной позыв рвоты, она ложится и снова закрывает глаза.
Обидно, что Эмили лишена возможности осмотреть последний неисследованный уголок в этом доме — логово Дауда. Она знает, что находится здесь только потому, что упала в обморок.
Возвращение Дауда заставляет её приподняться на его кровати и взять стакан, на этот раз, со свежей водой.
— Тебе следует остыть. — заметил Дауд. Эмили падает обратно на кровать и слышит шелест воды.
— Я уже остыла. — она выразила слабый протест, или ей было жарко — трудно сказать.
— Тебе так кажется.
Эмили почувствовала, как его рука приблизилась к ее лицу, капли прохладной воды падают на лоб и разбрызгиваются вокруг простыни. Она вслепую перетягивает его руку с влажным полотенцем себе на живот.
— Тебе лучше будет… поспать. — застенчиво бормочет Дауд, убирая свою руку с ее живота.
— Здесь?
— Ты так удобно устроилась. — саркастически парирует он, разжигая у Эмили чувство вины.
— Наверху слишком… — она запнулась, её всю затрясло.
— Я знаю, — он успокаивает её, — не волнуйся об этом. — повисла пауза, Эмили могла подумать, что он ушел, но чувствовала, что это не так. — Это я виноват.
— Я сама виновата, — перефразирует Эмили. Её рука тянется за тряпкой в тазу у кровати и отжимает, но лишь на половину. Капельки воды стекают по вискам и впитываются в подушку. — Не делай мне поблажек. — она сказала, взмахнув рукой.
— Мы многое сделали, — он успокаивает её. — Продолжай пить. — Было как-то неправильно позволять ему заботится о ней. Эмили терпеть не могла, когда её чрезмерно опекали и заботились. Тем не менее, получает глубоко скрытое удовольствие, когда это делает Дауд.
— Я буду на кухне, — он встаёт со своего места. — Дверь будет открыта, если что — зови.
— Я в порядке.
— Хм. — он снова издаёт этот звук, но на этот раз это звучало как недоверие. Дауд не стал спросить и вышел, оставляя Эмили одну.
Вплоть до подушки, на которую она кладёт голову, всё пронизано его присутствием. Нравится ей это или нет — вопрос, на который она не знает ответа. Эмили засыпает, утопая в его запахе.
****
Эмили просыпается глубокой ночью, не обнаруживая никаких признаков Дауда, до тех пор, пока он не захрапит. Испугавшись до полусмерти, она встаёт с постели и с облегчением обнаруживает, что голова больше не раскалывается. При мерцании масляной лампы можно было разглядеть книжные полки, которые занимали почти всю стену… и ногу, выглядывающую из-за кресла.
Осторожно приблизившись, она обнаруживает спящего Клинка Дануолла. Он откинулся на спинку потертого стула, одна нога лежала на табурете, а на груди располагалась открытая книга. Эмили нахмурилась, пытаясь разобрать название книги, но может только догадываться, что это чтиво про садоводство.
Пользуясь моментом, Эмили с крайней осторожностью осматривает его. Тёмные волосы, покрытые сединой, образующие вдовий мыс, тени, залегшие под глазами; это не тот человек, которого она помнила. Облик, который рисует её память был более жестоким, обезображенный шрамами и менее похожим на человека.
Изучив каждую черту его лица — человека, который сломал её жизнь, она тянется рукой к лампе и гасит её. А потом в темноте возращается в свою душную комнату.
