Симбиа

      Тони Старк не верил в существование души, но сейчас, похоже, у него болела именно она. Помимо всего прочего. Он смотрел в красные глаза собственного отражения и не мог найти в себе сил, чтобы просто взять и выйти из ванной. Хотя рано или поздно пришлось бы – и минута, когда торчать наедине с собой уже будет очевидной всем глупой трусостью, неумолимо приближалась.       Боль, не торопясь утихать, плескалась по всему телу – разламывалась спина, трещала голова, ныло сердце. Но отвратнее всего было сознавать, что никакие гребаные подвиги во имя спасения посторонних невинных людей на самом деле ничего не меняют внутри тебя. Что чужое сочувствие и жалость только растравляют раны. Что хуже можно почувствовать себя буквально от всего – начиная с шаблонных фраз ведущего церемонию священника и заканчивая гребаными снами.       «Кто отдает эту женщину?» – до сих пор дребезжит в ушах, назойливо и жестко. Прозвучало оно обыденно – но вдруг стало так жарко и трудно дышать, что Тони чудом заставил себя остаться сидеть, и картинка перед глазами поплыла, показалось, что под фатой гордо шествующей невесты не светлые, а темные волосы, а под руку ее ведет... «Ты знаешь, кто отозвался бы, стой у алтаря не Виктор фон Дум, а ты сам», – жестко одернул себя Старк. Милая полезная Джулия немедленно решила, будто он так тяжело дышит из-за того, что перенапрягся, разбираясь со скотами из Гидры, и быстрым жестом передала заранее подготовленную таблетку обезболивающего. Он взял, незаметно разжевал, прежде чем проглотить, концентрируясь больше на противном вкусе, а не на ожидаемом полезном действии. Лучше стало, пусть и лишь отчасти. Тони смог досидеть церемонию до конца, вынести остальные мероприятия этого проклятого дня – уже не вызвавшие, к счастью, ненужных ассоциаций, – и в итоге всего лишь захотел посмотреть, сколько на самом деле дерьма спрятано под благостной картинкой торжеств.       Вместо какого-нибудь ошеломляющего грязного бельишка, типа доказательства виновности Дума в героически предотвращенном им же теракте, увы, нашлось очень личное видео. Наверное, даже более личное, чем то, что можно снять в спальне. Правда, в начале оно выглядело как гребаный злодейский эксперимент, поэтому Старк не остановился вовремя, а досмотрел до конца. Со звуком, что, наверное, было самой главной ошибкой.       Он и раньше знал, что Дум любит иногда изречь что-нибудь высокопарное, и думал, что сможет пропустить ненужную пургу мимо ушей. Обидно было бы не услышать реальный компромат. А тут еще и речь пошла о нем самом – кто такое оставит без внимания? Уж точно не Тони.       ...–Старк любит жить в иллюзии, что он знает больше, чем другие хотели бы ему показать. И я это давно понял, – это явно было продолжение ранее начатого разговора, но камеры в коридоре звук не писали. Тони дернулся, услышав это – ему показалось, что кто-то намеренно оставил именно это видео в доступе, но на постановочное оно не походило. Виктор деловито копался в настройках плазмофильтра, Вспышка наблюдала за этим, полулежа на медицинской кушетке. – На самом деле, как личность он мне скорее нравится. Я хотел бы, чтобы он был моим человеком.       –Правда хотели? – девушка чуть подалась вперед. Тони немедленно подумал, что сейчас как раз и раскроется цель, ради которой его пригласили в гости. – Он бы разочаровал вас.       –Не всем же быть такими, как ты, – Дум вскрыл упаковку одноразового набора для переливания крови, подсоединил иглу к трубочке и приблизился к Вспышке. Она спокойно протянула руку – и почти шепотом, словно пугаясь собственной смелости, произнесла:       –Вы хотели бы иметь мои способности – целиком и полностью?       –У меня есть ты и твоя верность. Целиком и полностью, – Виктор поманил к себе металлический с виду обычный стул, тот со скрипом сдвинулся и подполз ближе. На дистанционное управление это не походило ничуть. Старк задумался о том, кто сдвинул мебель – телекинетичка или сам Дум. О его способностях двигать предметы Тони раньше не слышал, но после того полета... хм, и правда, странно было бы, если только один участник эксперимента не обрел сверхчеловеческие силы. Или он действительно их не обрел – а пытается обрести, чтобы встать наравне с женой? Хотя он, если верить Фьюри, уже владеет какой-то непонятной магией. – Наверное, если бы я смог спасти Старка, оказаться рядом в тот день, то... убедил бы его заняться более полезными делами под своим руководством.       –Кто вам сказал, что он умеет быть благодарным? – Вспышка косо усмехнулась. – Он примет ваши идеи, только если от этого будет зависеть выживание человечества.       –А кто сказал, что этого никогда не случится? Разве ты не веришь, что однажды от Виктора фон Дума будет зависеть жизнь на Земле?       –Верю, я здесь именно поэтому. И еще потому, что мне нравится Латверия. Здесь так хорошо... Все лучше, чем дома, и климат, и особенно правитель, – и все же произнесла свою лесть она, глядя в сторону. Хотя, возможно, ей было неприятно смотреть на то, как ее кровь поднимается по прозрачной трубке. – Если бы он только не сравнивал меня с Тони Старком.       –Всего лишь предложил тебе поговорить с ним. У вас схожий опыт, прости, что напомнил про Гоблина...       Она негромко чертыхнулась – по-русски, этот язык Тони знал, как и подозрения о реальном происхождении Вспышки. И историю с Гоблином тоже в общих чертах знал – хотя личность этого преступника так и осталась неизвестной ему, Старк подозревал, что Фьюри в курсе. Просто не возникало причин припереть Ника к стенке и расспросить. Его лично это дело не коснулось – только некоторых людей, с которыми Тони контактировал исключительно по вопросам бизнеса, причем не особо близко. Если бы отдельные беспринципные журналюги еще не сопоставляли положение, в котором оказался Гарри Осборн, с тем, что несколько лет назад пережил Старк...       Да, тогда хватало и жалельщиков, и тех, кто был уверен, что молодой-неопытный Тони прогадит все, что ему оставил отец. Вторым Старк был даже немножко благодарен. Из-за них он лез из кожи вон, реализуя давно задуманные идеи и продвигая их на рынке. Как ни хотелось сидеть и горевать – или рвать жилы, доказывая, что это был не несчастный случай и не сбой программы. Даже последнему идиоту было ясно, кому выгодна смерть старшего Старка. Но посадить Хаммера по закону не вышло, и Тони решил добиться хотя бы моральной победы. Того, чтобы имя Джастина Хаммера связывали с низким качеством, нечистой работой, чтобы его проклятая компания вылетела в трубу, а сам Джастин вместо спокойной тихой старости оказался на улице без средств к существованию. Хаммер вывернулся, найдя способ сократить расходы и подобрав тех клиентов, с которыми крупные игроки вроде Старка и Дума не связывались, но это временно, черт побери... и его китайский подельник тоже получит по заслугам, за все, что позволил себе...       ...Видео давно закончилось, – камера, похоже, была оснащена датчиком движения и не писала, когда в комнате ничего не происходило, – а Старк все еще сидел перед экраном, глядя в черный квадрат с символом медиаплеера. Перед глазами у него стояло, впрочем, вовсе не это – но и не сцена переливания крови. И даже не красивая молодая женщина, сбивчиво рассказывающая Думу, что именно с ней успел сотворить Гоблин за сутки, а потом предполагающая, что именно могли за долгие месяцы сделать с обыкновенным человеком.       Ее слова что-то стронули в его памяти. Не вернули то, что старательно затиралось, но все, что Тони усилием воли заставлял себя считать невозможной ложью, вылезло наружу и обрушилось лавиной на разум, который как ни старайся – броней не закроешь. И сколько спиртного ни найдется под рукой, можно выпить хоть все – ничего не изменится.       Кажется, он пытался уйти от себя и собственной искалеченной памяти, затеяв разговор с Джулией. Кажется, в итоге он налил и ей, а потом выслушал развернутую версию грустной истории, которую она в свое время изложила, когда он поймал ее с бутылкой виски над газетной статьей о смерти Осборна. Кажется, в какой-то момент они начали целоваться – просто хотелось схватиться за ближайшее живое существо, забыться, перекрыв душевную боль плотскими ощущениями. Кажется, они пошли и дальше, но легче от этого не стало. Он смог только отрубиться, и это толкнуло сознание в паутину путаных, едких снов.       Ему приснилось, что никакого побега не было, что он все еще в плену у Мандарина. И что Уитни жива... но именно она и заказала похищение, а вовсе не Хаммер. И самое паскудное – когда Тони проснулся, его не оставляло ощущение, что там, в замке Мандарина, он действительно видел женщину, похожую на его погибшую любовь.       Нет, там была женщина, другая женщина, способная играть с разумом как жонглер с шариками, ей могло прийти в голову еще и так поиздеваться над пленником, но почему интуиция возражает, что Гипнотия, вживлявшая ему в голову нереальные сцены работы с металлом, здесь ни при чем? Он ведь ничего не может сказать точно об этих месяцах. Фьюри так и вовсе агенты докладывали, что Старка держали в космосе – а он об этом ни черта не помнит. Хаммера зато помнит хорошо. Как тот несколько раз просил убить пленника поскорее, а Мандарин после его ухода смеялся и говорил, что Старк будет жить, пока приносит пользу. А если не принесет – то о смерти скоро начнет мечтать.       И последние дни запомнились просто на отлично. Когда работа над броней наконец пошла – благодаря помощи Инсена. Когда удалось сбежать, пусть и дорогой ценой. Вот это он помнил чуть ли не поминутно. Даже в интервью недавно сказал, что чувствует, будто живет в долг, – пусть и вышло пафосно до соплей, в какой-то мере это отражало реальное положение вещей. Тони все-таки не привык, чтобы за него гибли люди, причем те, которых он воспринимал как равных себе. Он перевел семье Инсена денег, но этого было явно недостаточно. Увы, Старк не мог сделать ничего, чтобы действительно компенсировать его жертву. Разве что сделать ее не напрасной, став тем, кого имело смысл спасать.       «Только в наше время геройствуют все, кому не лень, а кому лень – записываются в злодеи», – мрачно пошутил он про себя, еще раз плеснул водой в лицо и вышел из ванной. Пол под ногами все еще проявлял признаки некоторой неустойчивости, и каждый шаг отдавался в позвоночнике выстрелом тазера. Джулия, лапочка, оставила на столе антипохмельный коктейль, но это могло решить лишь часть проблем. Как и чертовы таблетки. Особенно в свете планируемого на сегодня мероприятия с гребаными танцами.       Он запил таблетки прямо соком, почти не морщась от привкуса сырого желтка и стараясь не думать, что это может свести часть пользы на нет. Что ж, Джулия говорила, что два года на медсестру училась и уколы делать умеет. И ведь не хотелось даже думать о блокаде, но... зря перед отлетом не сделал, очень зря. На несколько дней хватило бы. Хорошо хоть нужные лекарства взял.       Отвратительно в тридцать лет себя чувствовать развалиной, – и телесно, и духовно причем. Жаль, нет еще такого средства, которое могло бы ненадолго «заморозить» чувства, не влияя при этом на разум. Тони порой многое готов был отдать за возможность хоть ненадолго побыть таким бесчувственным говнюком, которым его считали некоторые не слишком хорошие знакомые. Что ж, если мать его чему и научила – так это держать лицо и всегда быть готовым к вечеринке. В чем бы эта вечеринка ни состояла.