***
В особняк он вернулся поздно вечером, впрочем, как и в предыдущие дни, но если раньше Джон чувствовал себя после трудового дня, как выжатый лимон, то сейчас все было немного иначе. Настроение было все таким же ровным, может даже, слегка приподнятым, и он не ощущал той всепоглощающей вселенской усталости, которая, казалось, пронизывала каждую клеточку его тела ранее. Это что же, так чувствуют себя люди, совесть которых постоянно чиста? Удивительно. Джон налил себе бокал вина, развязал галстук и подошел к окну. За день слуги убрали тот бардак, который развел Бартимеус, и теперь вообще ничто не нарушало порядка в его кабинете. Ну, разве что, пустующие пентакли немного мозолили взгляд, но ведь все его демоны были на заданиях… Волшебник медленно сделал глоток, вдруг вспоминая, что не все слуги сегодня ему отчитались. Поставив бокал на место, Мэндрейк неторопливо вошел в свой пентакль. Бартимеус… Его извечная головная боль, которую он по непонятным для себя причинам все еще держит подле себя. Языкатая змея, знающая его слабость. Джон подумал, что пора было раз и навсегда избавить себя и мир от этого треклятого создания. Ничего кроме неприятностей союз с этим демоном ему не принес. И вряд ли вообще принесет хоть когда-нибудь. Джон произнес заклинание и принялся ждать. По идее, демон должен был явиться немедля, но прошло несколько секунд, а пентакль все еще пустовал. Волшебник нахмурился. Бартимеус, конечно, мог сопротивляться вызову, но тогда ему придется терпеть сильную боль, а он, при всех своих недостатках, не был склонен действовать себе же во вред. Джон попробовал еще раз, а затем еще. И оба раза оказались безрезультатными. Демон не мог бы сопротивляться столь долго — хватка Мэндрейка была железной. Нет, тут было что-то не так, будто Бартимеус не мог явиться. Как тогда, когда его заперли в Тауэре в силовом пузыре. Его слуга попал в ловушку? Если да, то в чью? Ведь Бартимеус вряд ли делал что-то недозволенное, а хотя… Джон бы уже ничему не удивился. И как он только мог полагаться на такого демона, даже в какой-то степени доверять ему? Уму непостижимо, что он был все это время настолько слеп. Министр стоял в своем пентакле еще какое-то время, обдумывая свои дальнейшие шаги относительно своенравного демона, когда вдруг что-то начало происходить. Джон скептически приподнял бровь, когда напротив постепенно материализовалась Кэтлин Джонс. И в тот же миг удивленно уставилась на него. — Так это все-таки правда, — внезапно сказал Бартимеус, чем на мгновение сбил Джона с толку. После этого он скрестил руки на груди и с испытующим видом уставился на волшебника. — Как это у тебя получилось? Мэндрейк вопросительно приподнял бровь, элегантно отзеркалив позу слуги. — Не понимаю, о чем речь. И сейчас не время для твоих хитрых уловок. Я знаю, сколь изворотливым ты можешь быть, поэтому не намерен дальше тебя слушать. Ты понесешь наказание за свое ослушание. — Чего? — гневно протянула лже-Китти. — Я тебе сегодня жизнь спас в очередной раз! Или… — демон склонил голову набок, — ну, не совсем тебе, но смысл примерно тот же. — Понятия не имею, что за ересь ты несешь. И мое терпение на исходе. — Постой, — Бартимеус поднял руки в примирительном жесте. — Речь идет о тебе. О… двенадцатилетнем тебе, который вызвал меня сегодня посреди ночи. Мэндрейк слегка нахмурился. — Что?.. Это невозможно, — глухо произнес он. — Никто не способен вызвать демона, если тот уже служит волшебнику. — Да, но в том-то и дело, что Нат смог, — Бартимеус прищурился, в то время как Джон едва не скривился, услышав сокращение своего настоящего имени. — А теперь и ты смог. И это дико меня напрягает, между прочим. Я не знаю, откуда он взялся в Хайгейте, не знаю, что случилось этой злополучной ночью, но факт на лицо: вас теперь двое и вы должны что-то с этим сделать, иначе я так долго не выдержу. У раба, то бишь меня, не может быть двух одинаковых хозяев одновременно, это уже слишком! Не говоря уже о сопутствующей нагрузке на мою бедную сущность… Джон все никак не мог взять в толк, зачем Бартимеусу придумывать такую бессмыслицу. Поверить в то, что где-то существует еще один Натаниэль? Да еще и двенадцати лет? Да еще способный выдернуть у него слугу прямо посреди задания? Да это же нелепица. Абсурд чистой воды. Неужели демон полагает, что он настолько глуп, чтобы повестись на такое? — Не знаю, что за игру ты затеял, вот только я на нее не поведусь, — холодно произнес Джон. — Слишком уж долго я терпел все твои выходки и непомерную наглость. Не знаю, как ты смог столь долго сопротивляться моему вызову, да мне и не особо хочется это знать. Пора было уже давно поставить тебя на место. Жаль, я не понял этого раньше. — Ну-ну, — Бартимеус недобро прищурился, — хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь. Забыл, что я знаю твое истинное имя? Любое твое заклинание я оберну против тебя же. Не надоело еще на одни и те же грабли наступать? В его словах было зерно истины. Умом Джон это понимал, но сегодня был какой-то особенный день. Сегодня он будто бы родился человеком, способным на все. И уж тем более совершить такую малость, как преподать демону болезненный урок. — Это мы еще посмотрим, — ровно сказал волшебник, после чего достаточно резко произнес несколько слов. Он был готов к тому, что Бартимеус сейчас отобьет его заклинание, но когда этого не произошло, почти не удивился. В отличие от самого демона. Сквозь линзы Джон видел, как корчился демон на нижних планах, но не почувствовал ничего. Ни удовлетворения, ни сожаления, ни чувства вины. Совесть тоже, будто по приказу, угодливо молчала. Мэндрейк равнодушно наблюдал за тем, как страдал Бартимеус, время от времени поглядывая на часы. Нескольких минут вполне должно было хватить для Раздирания Сущности. Эти твари все равно понимали только язык силы, и глупо было полагать, что с Бартимеусом будет иначе. Каким же наивным он когда-то был… Хорошо, что с возрастом это прошло, иначе бы он просто загубил себя. По истечении трех минут, Джон произнес Отменяющее заклинание и с флегматичным интересом наблюдал, как Бартимеус, пытается заново собрать до кучи облик Китти Джонс. Однако он, по каким-то своим причинам, на этот раз выбрал своего любимца Птолемея и волшебник едва не фыркнул. Ну, конечно, это же классика. — Как… Как ты смог? Он выглядел настолько удивленным и растерянным, что Джон едва ли не рассмеялся. — Я был уверен, что так будет. Не знаю, почему, — волшебник решил сделать демону последнее одолжение и сказать внезапно озарившую его правду. — Может быть потому, что я не Натаниэль больше? Если, как ты сам говоришь, он теперь существует отдельно от меня, значит, его имя больше не угроза моей безопасности. Теперь, — он самодовольно усмехнулся, — у меня вообще нет настоящего имени. И я могу делать с тобой все, что угодно. Лже-Птолемей слегка нахмурился, а затем его лицо просветлело, будто он что-то понял. — Как ты все это провернул? Ведь… подобное невозможно. Глядя сейчас на притихшего демона до Джона вдруг дошло, что наверняка ко всему произошедшему имеет отношение купленный им вчера талисман, но говорить об этом Бартимеусу было совершенно не обязательно. Если он действительно сумел избавиться от этого мертвого груза под именем Натаниэль, то это было благом, от которого он не мог и не станет отказываться. Мэндрейк пожал плечами. — А есть разница? — он хмыкнул. — Главное, что теперь мне нет до тебя никакого дела, и я смогу преспокойно покончить с нашим так называемым «сотрудничеством». Бартимеус взглянул на него вызывающе, и открыл было рот, чтобы наверняка сказать что-нибудь остроумное напоследок, но так и не проронил ни звука. Вместо этого он на мгновение замер, будто к чему-то прислушиваясь. А в следующий миг просто исчез, оставив на прощание едкий запах серы. — Нет! — воскликнул Джон и сердито ударил ладонью по столу.Джон
29 августа 2018 г. в 20:04
Проснувшись утром, Джон почувствовал себя необычайно свежим и отдохнувшим, будто проспал не четыре часа, а целую неделю. Потянувшись, он встал и услышал тихий стук, будто что-то упало. Нахмурившись, он нагнулся и заглянул под кровать. И правда, у ножки лежал какой-то странный предмет. Вытянув его на свет через какое-то мгновение, волшебник понял, что это была половинка талисмана, который он купил вчера на выставке артефактов. Повертев его в пальцах, Джон снова полез под кровать, в надежде отыскать вторую часть, попутно задаваясь вопросом, как тот мог разломаться от такого небольшого удара. Однако вместо второй половинки талисмана, министр обнаружил одну из листовок, которые Бартимеус должен был расклеить еще ночью.
— Что за?.. — начал он, после чего встал и увидел, что дверь его комнаты слегка приоткрыта и листовки валяются по всему коридору, на ступеньках лестницы и даже на первом этаже. Он ожидал, что почувствует злость или раздражение, или все сразу, но внезапно понял, что ему было все равно. Нарочно Бартимеус проигнорировал его приказ или нет, но он свое за наглость получит. Мэндрейк и так считал, что сносил его выходки слишком долго.
— Сейчас у меня нет на тебя времени, демон, но это не значит, что я тобой не займусь, — сказал он пустоте, после чего направился в душ, чтобы смыть с себя остатки сна.
На работу Джон Мэндрейк прибыл в весьма ровном расположении духа. Он довольно быстро управился с докладами, которые не успел просмотреть вчера ночью и некоторое время никак не мог взять в толк, а что же именно ему мешало. Впрочем, задумываться об этом слишком долго ему было недосуг: Квентин пригласил его отобедать и, как только Джон покончил с делами, то поспешил на встречу с драматургом.
Они встретились в небольшой уютной кафешке недалеко от театра. Мейкпис уже ждал его, прихлебывая чай, когда Мэндрейк присел напротив.
— Прошу прощения, Квентин, — сразу сказал он, пригладив волосы, — на дороге произошла какая-то авария, и водителю пришлось немного пропетлять, чтобы добраться сюда.
— О, ничего страшного, мой юный друг, — Мейкпис снисходительно улыбнулся. — Пока вас не было, я как раз раздумывал над сценарием своей новой пьесы. Точнее, над одной ее частью. Хочу подготовить премьеру ко дню рождения нашего дорогого премьер-министра.
— О. Уверен, это будет незабываемое зрелище, — откликнулся Джон. Подозвав официанта, он заказал несколько блюд, бокал вина и десерт, после чего вновь вернул все свое внимание собеседнику. — Помнится, в свое время я был под большим впечатлением от ваших «Лебедей Аравии», хоть и был тогда довольно молод.
— О да, — без ложной скромности улыбнулся Квентин, — пока что критики считают эту пьесу одной из лучших моих работ. Но уверяю вас, Джон: они не правы. Ко дню рождения Руперта я превзойду самого себя. Нисколько не сомневаюсь в том, что такой одаренный юноша как вы это обязательно отметит.
— Жду с нетерпением, — с вежливой улыбкой ответил Мэндрейк и принялся за свой обед. Он не сразу заметил, что Мейкпис смотрел на него с некоторым интересом, будто заметил что-то, чего не видел раньше.
— Вы сегодня как-то по-другому выглядите, Джон, — внезапно сказал он, и волшебник вопросительно приподнял бровь. — Мне кажется, вы более собраны и энергичны, чем обычно.
— Должно быть, все дело в том, что я просто хорошо выспался.
Это, конечно, было правдой, но не всей. Мэндрейк и в самом деле чувствовал себя гораздо лучше, намного лучше, если уж на то пошло. Будто кто-то за ночь снял с его плеч целую тонну. Все вдруг стало легко и просто, и он теперь не понимал, почему еще вчера его так тяготило общество этого человека. Почему он так переживал из-за потери истинного имени, ведь заклятие Бесконечного Заточения можно было наложить в любой момент, если Бартимеус подумает взбрыкнуть. По сути, теперь его жизнь была именно такой, какой он и хотел, наполненной работой, ответственностью и, что самое главное, смыслом. Он вполне сможет построить свою карьеру, если будет следовать установленным правилам. Однако, если нужно, пройдется и по головам. Сейчас это не казалось такой уж проблемой. В конце концов, он был молод, умен и силен. А теперь и не побоится взять то, что хочется.
Это разумеется, в недалеком будущем, ну, а пока…
— Спасибо вам за приглашение, Квентин. В последнее время мне нечасто удавалось выбраться куда-нибудь на обед.
Расплатившись, волшебники покинули кафе. Мэндрейк направился к своей машине: ему нужно было вновь возвращаться офис и заняться пропагандистской работой. У него было уже несколько идей, которые нетерпелось выплеснуть на бумагу.
— Да, я заметил. И искренне рад, что вы сегодня составили мне компанию, Джон, — они обменялись рукопожатием. — Буду рад видеть вас у себя в любое время.
— Взаимно, Квентин.
Сев в машину, Джон подумал, что в небольших дозах лесть могла творить чудеса. Он, конечно, считал, что Квентин Мейкпис был по-своему талантливым человеком в чем угодно, но только не в писательстве. Его взгляд на пьесы не изменился: Мэндрейк и сейчас считал их убогими, однако теперь это его не трогало, как раньше. Каждый в этом мире вертелся, как мог. Пока премьер-министр благосклонен к драматургу, с ним нужно дружить. Джон считал, что подобными знакомствами и друзьями пренебрегать глупо. Если нужные связи помогут ему взобраться выше, то грешно ими не воспользоваться. Даже жаль, что Лавлейс не дожил до этого момента. Он бы увидел, что его слова были услышаны.
— Правду говорят, что недруг — самый лучший наставник, — едва слышно произнес он в пустоту и ухмыльнулся.
Нужно во что бы то ни стало сохранить эту решительность и ясность мысли. Сейчас он видел свои цели и пути, которыми мог воспользоваться, как никогда четко, будто кто-то открыл ему глаза и указал дорогу. Что бы там с ним ни случилось этой ночью, оно сработало. Возможно, талисман действительно принес ему облегчение, убрав то неясное беспокойство и давние страхи, которые до недавнего времени еще имели над ним какую-то власть. Их просто больше не было. Они превратились в ничто, и теперь Джон мог думать о всем, что его тяготило, с презрительной усмешкой. Воистину никогда нельзя было узнать наверняка, где найдешь, а где потеряешь.
Когда машина остановилась, и Джон вышел на свежий воздух, ему впервые за много лет показалось, что он способен на все. Свернуть горы, построить собственную империю, выиграть войну — что угодно. И легкость, с которой он мог бы это сделать, слегка пьянила.
Улыбнувшись только одному ему известным мыслям, он провел рукой по волосам и направился в Уайтхолл.