***
На кладбище они пробыли относительно недолго. Натаниэль купил цветы, Бартимеус проворчал, что это пустая трата денег, поскольку на кладбище и без того полно всякой травы, но волшебник предпочел пропустить все это мимо ушей. Они немного постояли в тишине над маленькими надгробиями четы Андервудов, кое-где поросшими сорняками, а затем ушли. Натаниэль, разумеется, не ожидал, что ему мгновенно полегчает, но все же был уверен, что однажды это все же случится. В одном Бартимеус был прав: он не может всю жизнь таскать этот груз с собой — это сведет его с ума, и сейчас он верил, что сделал первый шаг в правильном направлении. Впервые за последние годы. — Ну? — поинтересовался джинн, с любопытством глядя на своего юного спутника. — Свет прощения снизошел до тебя сегодня, хозяин? Волшебник неопределенно пожал плечами. — Это вряд ли случится хоть когда-нибудь. Но теперь я знаю, в какую сторону мне двигаться, — уверенно сказал Натаниэль. — И сделаю все возможное, чтобы впредь не сбиться в пути. Только разберусь с этой историей с раздвоением, для начала, — он кашлянул. — Мм… знаешь, не хочу бросать тень сомнения на твой неуемный оптимизм, но скажи на милость, как ты собираешься с этим разобраться, если понятия не имеешь с чего начать? Натаниэль немного пожевал губы, после чего произнес: — Возможно, это как-то связано с моим вчерашним приобретением… Конечно, это всего лишь теория, но я не знаю, чем еще можно объяснить то, что со мной случилось. Они пересекли парк, и вышли на улицу, вдоль которой тянулась проезжая часть. Дойдя до ближайшей остановки, волшебник и джинн остановились. — О чем ты говоришь? Подъехал автобус. Бартимеус на секунду скривился, но все же пошел следом за волшебником, вовсю выражая недовольство громким сопением. — Ненавижу эти металлические коробки, — глухо проворчал он и мотнул головой. — Так что ты там говорил о приобретении?.. — Я купил талисман, — тихо пояснил волшебник, держась за поручень. — Ну, по крайней мере, то, что это именно талисман, мне сказал координатор выставки. Он был сделан каким-то шаманом и привезен из ЮАР с кучей других разных безделушек. Восьмиугольной формы из цельного черного дерева, он мог уместиться у меня на ладони, — Натаниэль взглянул на свою руку и, прикрыв на секунду глаза, добавил: — На ладони меня шестнадцатилетнего, разумеется. Он был выпуклым и объемным, будто должен был открываться. Я вообще сначала подумал, что это была какая-нибудь церемониальная коробочка. Ну, знаешь, для каких-нибудь племенных ритуалов или чего-нибудь в этом духе… Бартимеус закатил глаза. — Я могу себе это представить. На ней было что-нибудь написано? Может, какой-нибудь заговор или наговор? Эти шаманы могут быть очень коварны в подобных наворотах. Уж кто-кто, а они начали общаться с нами задолго до британских друидов. — Да… — протянул Натаниэль, а затем тут же отрицательно покачал головой, — то есть, нет. Ну, — снова начал он, когда заметил, каким многозначительным взглядом одарила его лже-Китти, — на ней самой не было ничего написано. На лицевой стороне лишь схематично изображался лабиринт. А по поводу заговора… Мистер Смит — координатор — рассказал, что согласно преданию, шаман действительно заговорил артефакт. Что-то там о потемках души… и лабиринтах человеческого сознания, — Натаниэль беспомощно вздохнул. — Странно, раньше я лучше запоминал подобные вещи. — Что потемки у тебя в памяти — это наверняка, — констатировал Бартимеус. — Ладно. Предлагаю навестить твою старшую версию вечером и выяснить у него остальные подробности. И я надеюсь, что в его «потемках» больше света, чем у тебя, иначе далеко мы не продвинемся. — Заткнись, — беззлобно проворчал Натаниэль и неожиданно для самого себя залился краской. Автобус остановился на светофоре. Бартимеус открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг его лицо сделалось абсолютно непроницаемым. Натаниэль уже хотел поинтересоваться, в чем дело, как вдруг джинн сгреб его в охапку и проорал едва ли не в самое ухо: — Ложись!.. Они оба упали на пол и в этот момент автобус сильно тряхнуло. Раздался звон бьющегося стекла, визг тормозящих шин по асфальту и чьи-то громкие вскрики. Натаниэль почувствовал привкус крови во рту — должно быть, прикусил губу, когда падал. Лже-Китти проворно слезла с него и теперь с хмурым беспокойством оглядывалась по сторонам. И только тогда Натаниэль увидел, что в автобус влетела длинная металлическая труба, которая занимала едва ли не треть салона и едва не пришибла насмерть бледного перепуганного водителя. Несколько человек задело осколками стекла, кто-то упал и сломал руку, но большинство просто сильно перепугалось. Волшебник подумал, что будь людей хоть немного больше, то без смертельных случаев не обошлось. Возможно, не будь здесь Бартимеуса, ему бы не так сильно повезло. — Живой? — поинтересовался джинн, помогая мальчишке встать. Натаниэль отметил, что заработал себе несколько царапин и, вероятно, синяков, но руки и ноги не были сломаны. Кивнув, он несколько сдавленно произнес: — Спасибо. — Идем отсюда, — лже-Китти указала в сторону выхода. — Хватит с нас сегодня общественного транспорта. — Согласен. Под шумок, оба выскользнули незамеченными. На трассе воцарилась жуткая пробка, прибыли полицейские машины, медицинская бригада и, разумеется, репортеры. Двое подростков без проблем прошмыгнули мимо взрослых и скрылись где-то между домами. — Может, это намек на то, что мне лучше не возвращаться? — негромко сказал Натаниэль, присев у стены какого-то дома, расписанной графити. Странный у него сегодня выдался день, ничего не скажешь. — Сдается мне, это ты сам кличешь на нас неприятности, — покачал головой Бартимеус, присев рядом. — Что-то изменилось, не правда ли? Не хочешь возвращаться к прежней жизни? Натаниэль вяло пожал плечами, и мышцы откликнулись слабым эхом боли от удара о жесткий пол автобуса. — Ой, кончал бы ты уже со своей неопределенностью, это совершенно на тебя не похоже, — проворчал Бартимеус. — Ты всегда был волшебником до мозга костей, Нат, им ты и останешься, какая бы фигня с тобой ни случилась. Прими это как неоспоримый факт своей биографии и двигайся дальше. Ты ведь на кладбище разве не так говорил? Что понял, чего хочешь и будешь двигаться в этом направлении?.. Нат? Мальчишка прижал ноги к телу и, обхватив колени руками, дрожал, сам толком не зная, от чего. Его вдруг охватило странное оцепенение, будто каждая клеточка его тела застыла и отказывалась выполнять возложенные на нее функции. Волшебник с каким-то отстраненным пониманием осознал, что у него, скорее всего, началось что-то вроде панической атаки. Натаниэль уткнулся лицом в колени, потому что почувствовал, как в горле встал ком. Господи, мало того, что он за ночь стал двенадцатилетней соплей, так еще и все свои эмоции контролировать разучился! Да он и в свои реальные двенадцать не опускался до подобного, а ведь причин было хоть отбавляй. Но он тогда сумел опереться на свою злость и на чувство вины, а сейчас?.. А что могло бы послужить ему опорой сейчас, когда с ним творилась какая-то чертовщина? Сил не было даже для того, чтобы сдерживать собственные слезы, не говоря уже обо всем другом. И он их все же не сдержал. А может, для второго раза пережив все в полной мере, словно это произошло вчера, никто бы не смог. Натаниэль не смел оторвать головы от своих коленей. Он хотел, чтобы Бартимеус сказал что-нибудь едкое, чтобы разозлил его и заставил прекратить лить бесполезные слезы, как девчонка, но джинн молчал. Не знал, что сказать, а может, просто решил проявить тактичность первый раз в жизни? Волшебник даже не был уверен, что джинн знал суть этого слова. Но как бы там ни было, вскоре мальчишка все же успокоился и, подняв голову, обнаружил, что слуга действительно просто сидел рядом все это время, пялясь куда-то в пространство перед собой. В животе Натаниэля внезапно громко заурчало. — Ты пропустил обед, — просто сказала лже-Китти, после чего встала на ноги. — Скоро стемнеет, пойду принесу чего-нибудь перекусить, а ты жди здесь. Натаниэль совершенно не собирался никуда уходить. Бартимеус вернулся через двадцать минут с двумя сэндвичами и горячим чаем. И к вящей радости волшебника на этот раз в нем не было никакого сахара. Заметив, с каким остервенением мальчишка набросился на еду, джинн громко фыркнул: — Полегче, амиго, они никуда от тебя не убегут. Волшебник энергично закивал головой, но есть медленнее даже и не подумал. — Когда закончишь, двинем дальше. В конце концов, чем быстрее мы разберемся с тем, что с вами произошло, тем лучше. Потому что мне совершенно не нравится быть слугой двух хозяев, чтоб ты знал. Да и к тому же почти одинаковых с виду. Ни одному духу, даже Факварлу, не пожелал бы такой участи. А это уже о чем-то да говорит!.. Натаниэль проглотил последние остатки последнего сэндвича, допил чай и вытер руки о толстовку. Заметив взгляд Бартимеуса, он воскликнул: — Что? Ты же не принес салфетки! Джинн красноречиво вздохнул и пробормотал что-то на вавилонском. Мальчишке даже переводить на надо было, чтобы понять, что все сказанное определенно сводилось к нему. — Готов? Волшебник кивнул и медленно поднялся на ноги. Все же, последствия от сильного падения были на лицо. — Вряд ли я сейчас смогу идти слишком быстро, — сказал Натаниэль без всякой задней мысли, но Бартимеус, как обычно, интерпретировал по-своему. — Я не стану тебя нести, даже и не проси. — Я и не собирался! — возмущенно воскликнул волшебник. — Можешь думать все, что угодно, но я еще не лишился достоинства окончательно, спасибо. Просто хотел, чтобы ты хоть немного сбавил шаг, только и всего. Джинн громко вздохнул, но просьбу все-таки выполнил. Волшебник хотел было поблагодарить его, но в этот момент лже-Китти внезапно замерла, а затем согнулась пополам, словно от сильной боли. — Проклятье!.. — прошипел Бартимеус. — Ну за что мне это?!.. — Он тебя вызывает? — Натаниэль вдруг растерялся, совершенно не представляя, что ему делать. Какое-то мгновение он чувствовал себя совершенно беспомощным. Но длилось это ровно до того момента пока он не вспомнил, что, собственно и сам является волшебником. — Прекрати сопротивляться! Так будет только хуже! — Да неужели? Может, скажешь это себе?.. Натаниэль закусил губу, а затем, собрав в кулак всю свою злость, сердито выпалил: — Он все равно не отстанет, я же себя знаю! И обещаю, что вытащу тебя сразу же, как только смогу… Он осекся. На малолюдной улице было достаточно темно, чтобы никто не заметил, как молодая девушка с темными волосами внезапно растворилась в воздухе, оставив своего юного спутника в одиночестве.Натаниэль
30 августа 2018 г. в 19:29
— Вот, думаю, размерчик твой. Выбирал самый маленький.
Натаниэль нахмурился и, не обратив внимания на подколку, быстро переоделся. Бартимеус, тем временем, помимо денег раздобыл еще где-то еды и сладкий зеленый чай в бумажном стакане, который волшебник едва сумел влить в себя.
— Ну так что? Есть какие-нибудь мысли о том, каким образом тебя располовинило? — поинтересовался джинн, по-прежнему шагая рядом в облике Китти. Натаниэля это сильно нервировало и, наверное, именно поэтому его настроение было ниже плинтуса. Странно, он и до этого ловил себя на мысли, что ему было жаль ее и то, как глупо она погибла, но раньше было как-то проще справляться с этим. Раньше он мог просто запихнуть свое чувство вины в дальний угол сознания, хотя бы на какое-то время, но теперь этого угла будто не существовало. Будто то, что с ним случилось, лишило его всех защитных стен, которые он возвел вокруг своего разума и сердца за последние несколько лет. Сейчас Натаниэль чувствовал себя как никогда уязвимым.
— Это все еще звучит немного бредово, ты не находишь? — чуть сердито отозвался он, засунув руки в карманы своей длинной новой толстовки. — Ты уверен, что тебе все же не померещилось?
Бартимеус громко прищелкнул языком и возвел глаза к небу.
— Я что, похож на столетнюю слепую бабулю со вставной челюстью и куриной памятью?
Натаниэль, не удержавшись, прыснул и тут же зажал себе рот ладонью. Сделал вид, что закашлялся. Но, судя по реакции джинна догадался, что тот ему не поверил.
— Нет, не особо, — в конце концов, пришлось признать ему. — Но согласись, все это нелепо! Почему одна часть меня, если верить тебе, имеет мой возраст, то почему другая внезапно помолодела на четыре года и оказалась в другой части Лондона посреди ночи?
— Тебе видней, — лаконично отозвался Бартимеус, внимательно взглянув на мальчишку. — Потому что я на все сто процентов уверен, что это именно ты что-то намудрил. Ну, один из вас так точно, — добавил он секундой спустя, и теперь пришла очередь Натаниэля закатывать глаза.
— Хватит об этом. Не поверю, пока его не увижу… Черт, а мне ведь еще нужно было просмотреть последние доклады!..
Мысль о недоделанной работе вызвала досаду, но не столь сильную, как он рассчитывал. Да, его по-прежнему волновало то, что он должен оправдать оказанную ему честь, что должен не подвести, должен справиться, должен, должен, должен… Но теперь это не казалось таким уж первостепенно важным. Теперь его тянуло сделать что-нибудь иное. Что-нибудь более осмысленное и важное, что-то, что помогло бы примириться с самим собой и той бурей эмоций, которая сейчас бушевала в его душе.
Он внезапно остановился посреди улицы, и лже-Китти недоуменно уставилась на него.
— Ты чего?
Он сжал в кулаке мятые купюры, которые у кого-то ранее свистнул джинн и, чуть запинаясь, спросил:
— Мы ведь можем не торопиться, правда? То есть, если ты прав, то он наверняка пойдет в Уайтхолл, на работу, и будет странно, если я заявлюсь туда или домой посреди дня… Ну, то есть, мы все равно очень похожи, даже учитывая нынешнюю разницу в возрасте… А нам ведь не нужны вопросы, верно?
— К чему ты клонишь? — напрямую спросил Бартимеус, и от его пристального изучающего взгляда хотелось по-детски закрыться руками, хотя он и знал, что это ему бы не помогло. Джинн и так слишком хорошо его знал.
— Многого уже не исправить, — выдохнул Натаниэль и решительно встретил взгляд лже-Китти, от которого внутри все снова скрутилось в узел. — Но я… Может, это шанс для меня отпустить прошлое и начать двигаться дальше?
Это были всего лишь мысли вслух, невнятные сомнения, которые, как правило, обитали где-то на задворках сознания, а сейчас, ничем не сдерживаемые, прорвались наружу вместе со всем чертовым чувством вины. Он остался сам один на всем белом свете и не знал, хватит ли ему сил снова подняться, как когда-то. До него внезапно дошло, как сильно он очерствел за последние годы, и это почти ужаснуло его.
Бартимеус какое-то мгновение молчал, будто что-то выискивал у волшебника на лице. Мимо проходили люди, но никто, казалось, не обращал внимания на странную сцену, развернувшуюся на тротуаре.
— Не знаю, что с тобой приключилось этой ночью, — медленно начал джинн, — но сейчас ты похож на себя прежнего больше, чем когда-либо. И, если честно, меня это слегка тревожит. Ведь если ты, Пиноккио, превращаешься в мальчика, то в кого тогда превращается Натаниэль, оставшийся в Вестминстере?
Волшебник неопределенно пожал плечами. Почему-то его сейчас это совершенно не беспокоило. Даже наоборот, в этот момент он вдруг ощутил, будто избавился от какого-то грязного пятна на своей душе. Душащего и отравляющего его порывы поступать правильно. Затыкающего его совесть и принципы. Легче стало даже дышать, пусть и груз вины по-прежнему оставался с ним, но Натаниэль понял, что сможет с этим справиться, если окажется достаточно храбрым, чтобы взглянуть своим страхам и чувству вины в лицо. Если сможет действительно принять и отпустить то, что с ним случилось. И он малодушно надеялся, что Бартимеус поможет ему в этом.
— Я… — Натаниэль набрал в легкие воздуха и выпалил, пока не растерял всю решимость: — Я хочу посетить Хайгейтское кладбище. И я… был бы очень признателен, если бы ты пошел со мной.
— Уверен? — лже-Китти скрестила руки на груди и скептично приподняла бровь. — Я не большой специалист по разговорам с мертвыми. Предпочитаю тех, кого еще можно вывести из себя.
Волшебник слабо улыбнулся.
— Уверен.