***
— Как ты? Натаниэль заметно вздрогнул и перевел взгляд на меня. Теперь, когда я стал его ровесником — Птолемеем — ему не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Он, конечно, мог ничего не говорить, но я видел, что этот облик устраивал его гораздо больше, чем моя личина Китти Джонс. — Лучше. Уже не так сильно все болит. — Хорошо. Самое ужасное в нашем плане было его отсутствие. После того как я по глупости рассказал Нату о том, во что превратился Мэндрейк, волшебник наотрез отказался возвращаться в свой дом и встречаться со своим двойником. Из-за этого мы сильно поругались, ведь я хотел, чтобы все вернулось в норму, а он хотел, чтобы его оставили в покое. Покоя, конечно, я тоже хотел, о чем не преминул ему сообщить, на что эта бледная темноволосая недоросль ответила, что если я такой умный, то могу пойти и попытать счастья с Джоном. От подобного заявления я вскипел и напомнил, что вся эта ситуация — его собственных рук дело. Он, разумеется, обиделся до глубины души и, картинно швырнув в меня связкой соломы, засел в противоположном углу сарая, где потом и уснул, так и не сказав больше ни слова. Поэтому сегодня держался ровно, подчеркнуто вежливо, но я прекрасно видел, что он сожалеет о своей вспышке, поскольку понимает, что я прав. Но мне-то от этого никакого толку! Мальчишка завтракал ворованными мной булочками с корицей на берегу Темзы, когда мое терпение лопнуло. — Хочешь или не хочешь, но мы как-то должны разрешить эту ситуацию. Он не смотрел на меня, продолжая жевать, но его взгляд забегал. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что я не мог вернуться в Иное Место, а все потому, что его раздвоило на доктора Джекила и мистера Хайда. А последний так и вообще представлял собой немалую угрозу целостности моей сущности. И то, что за последние десять часов он ни разу не попытался призвать меня обратно, чтобы закончить начатое, еще ничего не значило. — Конечно, — он прокашлялся, покончил со своими булочками и, свернув в комок бумажные пакеты, в которых я их принес, выбросил в ближайшую урну, когда мы снова поднялись на мостовую. — Я немного думал об этом вчера. Я посмотрел на него с легким удивлением. Мне казалось, единственное, о чем он вчера думал, так это о том, как бы снова не разреветься от безысходности. Впрочем, учитывая все обстоятельства, мальчишка держался вполне недурственно. Теперь я знал наверняка, что не только наличие альтер-эго делало его сильным. — Кхм, — глубокомысленно прокомментировал я, — ну-ну, продолжай. Натаниэль вздохнул. — Если все дело в силе талисмана, то нужно разузнать о нем подробнее. Я честно пытался вспомнить, что мне говорил мистер Смит позавчера, но в голове остались лишь какие-то несвязные обрывки, — раздался еще один печальный вздох. — Как бы ни было досадно это признавать, но моя память и все навыки, связанные с запоминанием, достались Мэндрейку. Он произнес фамилию своего двойника так, словно бы выплюнул что-то на редкость неприятное. Что ж, сложно было его винить, особенно тогда, когда его альтер-эго действительно было мерзким типом. — Значит, давай навестим этого Смита, делов-то, — я беспечно пожал плечами, не видя ничего сложного. Натаниэль же был другого мнения. — Да? И как ты себе это представляешь? Даже если он поверит в мою бредовую историю с раздвоением, я стану еще более уязвимым, когда все это закончится! Да меня раздавят как букашку!.. Ну да, пожалуй, где-то в этом был смысл. Мальчишка знал, о чем говорил, ведь у него была куча врагов, желающих ему долгой и мучительной смерти. Не говоря уже о духах, которые сами того пока не ведая, застряли в рабстве у тирана. Если Натаниэль соберет себя в кучу, потеряв при этом истинное имя, его и правда сожрут и даже не поперхнутся. Однако… — Есть у меня идея. Натаниэль вопросительно взглянул на меня, ожидая продолжения, но я в ответ лишь ухмыльнулся, прекрасно зная, что ему не понравится.***
— Ты издеваешься? Я критически осмотрел себя в сотворенном мною же зеркале. Оттуда на меня смотрел до зубовного скрежета знакомый мне юноша с коротко стриженными черными волосами, темными, как ночь, глазами и бледным заостренным лицом. Натаниэль за моей спиной, едва ли не топал ногами от негодования. — Знаешь, прикидываться тобой не верх моих мечтаний. Есть облики гораздо более симпатичные, чем ты. Мальчишка что-то невнятно пробубнил себе под нос и, скрестив руки на груди, отвернулся. Снова принялся дуться, наверное. — Если тебя раскусят, — негромко начал он, — если тебя раскусят — мне конец. — Да расслабься ты! — я и правда не понимал, чего он так бесится. Его шкуру пытаюсь спасти, между прочим! — Никто ничего не заподозрит. Я знаю тебя как облупленного… вас, — добавил я и Натаниэль недобро зыркнул на меня исподлобья. Поняв, что просверлить во мне дырки ему не грозит, он снова уткнулся недовольным взглядом в свои кроссовки. — А вдруг Мэндрейк в этот момент тебя призовет? А вдруг он придет к тому же выводу, что и я (если еще не пришел), и тоже придет к Джедикайе за ответами? То-то будет потеха! — сердито проворчал он. Я смотрел на волшебника через зеркало какое-то мгновение. Этот сгусток плохой энергии продолжал сосредоточенно хмурить брови и прямо-таки излучал пессимизм каждой клеточкой лица. У меня на миг сложилось впечатление, будто мы опять вернулись к началу нашего знакомства. Вот только в этот раз злодей — его собственное отражение. — Не думаю, что он станет докапываться до того, как это случилось. Он просто рад избавиться от тебя… Ну, и от меня заодно, — я хмыкнул, и, немного подумав, сменил оттенок своей фальшивой рубашки на более темный. — Мы оба были помехой ему, с тех пор, как он начал все больше проявлять себя. — Это моя вина, — внезапно сказал мальчишка, и я даже обернулся к нему, чтобы взглянуть пристальнее. Впервые он коснулся темы своего морального падения самостоятельно, и мне было интересно посмотреть, куда его это приведет. — Считал, что так будет лучше. Казалось, это признание далось ему нелегко. Он мог повторять это тысячу раз про себя, но произнести вслух, особенно мне — самому часто страдающему от его самоубийственных поступков джинну — уже другой уровень. Возможно, во всем этом раздвоении и был смысл… Однако пока загадывать еще было рано. — Ну, по-своему, конечно, ты был прав. Мэндрейк куда более приспособлен к жизни волшебника, чем ты. Уж я-то в этом убедился… Но, послушай, — мне совершенно не хотелось наступать на те же грабли и пытаться учить мальчишку уму-разуму (ведь ранее это было совершенно бесполезно), но сейчас мне подумалось, он может прислушаться. — Ты не обязан идти той же дорогой, что и все остальные. В мире есть множество мест, где бы пригодились твои мозги и способности. Поверь, власть — это еще далеко не все. И она совершенно не стоит того, чтобы потерять себя. Мы продолжали смотреть друг на друга какое-то мгновение, а затем Натаниэль отвел глаза. Он молчал все время, что я завершал корректировать облик Мэндрейка, и я не мешал ему думать. Возможно, это приключение научит его чему-нибудь. Может, когда все вернется в норму, Нат останется самим собой и изберет другой путь. А может, честолюбивый Мэндрейк окажется сильнее — я не мог знать наверняка. Но чем бы все ни закончилось, я хотя бы буду знать, что попытался. — Ну, я готов. Твое мнение? Волшебник повернулся ко мне лицом и окинул цепким придирчивым взглядом с головы до ног. — Ладно, сойдет, — авторитетно заявил он и вздохнул; по его лицу пробежала тень беспокойства. — Будем надеяться, это сработает.