***
«Недавно была встреча наших родителей, но я с нее сбежал…» Рука Томми безвольно опустилась, телефон выскользнул и упал на ковер. Парень закрыл глаза, чувствуя, как лихорадочно колотящееся сердце отбивает ритм в висках. Он даже не подозревал, что слышать голос Бласа из телефона Лухан будет так неприятно, так… болезненно. И подумать не мог, насколько сильно внутри вдруг разгорится желание вмешаться, прямо сейчас, просто не позволять им быть там вместе… Вдвоем. Томми откинулся на спину, слепо глядя в потолок. Он и сам не заметил, насколько глубоко успел влипнуть… Эскурра вздохнул и отчаянным жестом прикрыл глаза ладонью.***
Гвидо наклонился, с подозрением уставившись на заднее колесо своего мотоцикла. Сейчас колесо вело себя прилично, но Лассен все равно был уверен, что его постоянно ведет в сторону при быстрой езде. Легонько постучав по резине носком ботинка, Гвидо недоуменно пожал плечами и решил махнуть на проблему рукой – в буквальном смысле. Щедрый замах неожиданно был остановлен препятствием, и раздался женский вскрик. Лассен подпрыгнул, быстро обернулся к источнику звука с самым искренним раскаянием на лице… и удивленно вытаращился на Пилар Дунофф, с обидой потирающую нос. – Поосторожней нельзя? – проворчала девушка и осеклась, узнав в «злодее» Гвидо. – О… Она быстро отвела глаза, но Лассен уже успел заметить, как они покраснели и опухли. Он нерешительно застыл, с открытым ртом разглядывая явно заплаканное лицо Дунофф. – Удар в нос – это как раз то, чего не хватало, чтобы сделать этот вечер идеальным, – с сарказмом проговорила Пилар и вздохнула. Гвидо наконец отмер. – Прости, я случайно, правда! – Да я уж поняла… – А ты что, ревела? – с детской непосредственностью поинтересовался Лассен, чуть наклонив голову. Пилар поперхнулась, несколько ошарашенная подобной беспардонностью. Она уже собиралась ответить какой-нибудь колкостью, но неожиданно для себя шмыгнула носом. Все случившееся в квартире Лухан опять живо промелькнуло в ее памяти. Дунофф несмело подняла глаза на парня и тихо спросила: – Гвидо, скажи… Блас ведь влюблен в Лухан? – Э-э-э… – протянул Лассен, почесав в затылке, – я не… то есть, они как бы… Вопрос застиг его врасплох, но необычно серьезный взгляд Пилар вынудил Гвидо отказаться от привычки отшучиваться по поводу и без. – Ну, вроде это осталось в прошлом, – промямлил он, не зная, что правильнее сказать. – Мне так не показалось, – Дунофф снова вздохнула. – А что произошло? Вид у нее стал совсем несчастный, и Лассен почему-то почувствовал себя очень неуютно и как будто даже слегка виноватым. Видеть обычно веселую Пилар со слезами на глазах было странно, непривычно и неправильно как-то. Гвидо решительно тряхнул головой и несильно стукнул девушку кулаком по плечу. – Эй, где твоя хваленая жизнерадостность? Не похоже на тебя, – бодрым голосом заявил он, и, видя, что Дунофф не реагирует, в надежде расшевелить ее ехидно добавил: – Мартышка. И тут же получил тычок в бок. – Только Блас может называть меня так! – возмутилась Пилар, но тут увидела смешинки, пляшущие в его глазах, и невольно улыбнулась сама. – Ну так что, будешь драться дальше? Или можешь поплакать на моей широкой груди, во! – и Лассен торжественно выпятил грудь колесом и призывно похлопал себя по свитеру. Звук получился неестественно глухим и гулким, и Пилар невольно расхохоталась, чувствуя, что камень на ее сердце как будто стал немножко меньше.***
На следующий день, едва дождавшись обеденного времени, Гвидо пулей влетел в кафе, поднялся на второй этаж и еще добрых двадцать минут изнывал от нетерпения в ожидании друзей, ерзая на стуле, словно сидел на раскаленных углях. Наконец на лестнице появились Пабло и Томми, и Лассен немедленно вскочил им навстречу. – Где вы бродите? – тоном сварливой спутницы жизни проворчал Гвидо. – Я уже тут чуть не поседел… – Ну и ел бы без нас, – удивился Пабло такой ненужной жертве друга. – Тебе лишь бы жрать! – возмутился Лассен, как будто это не он, когда голоден, готов слона на скаку остановить и тут же его вероломно сожрать, без соли и приправ. – Я должен вам рассказать… – он оглянулся и шепотом спросил: – А Лухан не придет? – У нее же экзамен, – напомнил Эскурра, опускаясь на кресло с высокой спинкой. – А, точно. Тогда слушайте. И Лассен торопливо выложил друзьям то, что услышал вчера от Дунофф. Бустаманте выслушал сосредоточенно, а Томас, слегка побледнев, отвернулся к окну. – Ясно… Значит, Блас был в комнате Лухан, – резюмировал Пабло. – Вроде бы так. Пилар не объяснила внятно, что произошло, но… – Блас, наверное, даже не понимает, что стоит за его действиями… – задумчиво произнес блондин. – Потому что он в основном живет не головой, а инстинктами. – Инстинктами, головой, другой головой… да какая разница! Главное – чтобы он нас всех больше не вмешивал в эти запутанные истории, – важно заявил Лассен, состроив гримасу. – Да тебе же самому нравится вмешиваться! – ухмыльнулся Пабло. – Ничего подобного! – неубедительно отперся Гвидо. На самом деле он ощущал какое-то двойственное чувство: с одной стороны, ему действительно было любопытно и отчасти даже приятно принимать активное участие в жизни друзей, но с другой, оказаться между двух огней в этом конфликте ему определенно не улыбалось. – А с чего тогда ты вдруг взялся утешать Дунофф? – Ну не мог же я ее так просто бросить! – возопил Лассен, подняв руки к потолку, словно взывая всех посмотреть на этих непонятливых черствых людей. – Гвидо, ты такой добрый, – негромко сообщил Томми, и ирония в его голосе была почти не слышна. – Видишь? – Лассен с гордым и самодовольным видом сложил руки на груди перед Пабло. Бустаманте фыркнул. Кафе вдруг наполнилось гулом и восклицаниями – твердой походкой в помещение зашел Блас и сразу направился к лестнице на второй этаж. Неожиданно дорогу ему перегородила Риваролла со сладкой улыбкой на губах. – Блас, давно не виделись! Как твои дела? – томно проворковала блондинка, приближаясь к парню и старательно виляя при этом бедрами. Эредиа едва взглянул на нее и безразлично процедил: – Я тебя не просил подавать голос, гадина. Небрежно оттолкнув девушку с дороги, он сделал пару шагов, как вдруг был остановлен звонким возгласом Сол: – Как грубо! Твоя грубость переходит все границы! – Чего? – обернулся Блас, смерив блондинку взглядом «что-ты-несешь?». – Как можно так обращаться с людьми, которые тобой восхищаются? – патетично, явно играя на публику, провозгласила Риваролла. – Мне все равно, что ты там чей-то наследник. На глазах у изумленного Бласа она подняла сжатые кулаки, красивым движением откинула назад волосы и, замахнувшись, воодушевленно крикнула: – Не будь так самоу… Эредиа, не дав ей договорить, одним движением смахнул Сол в сторону, словно от мухи отмахнулся, и отвернулся даже раньше, чем девушка коснулась пола. Риваролла обиженно посмотрела ему вслед. Фернанда за ее спиной тихонько хихикнула в кулак. Мгновенно забыв про этот инцидент, Блас взбежал по лестнице и приветственно кивнул друзьям. – Пабло, мне надо с тобой… Он резко умолк, заметив в кресле Эскурру, которого не приметил раньше из-за высокой спинки. Лицо Бласа окаменело. – И ты здесь, Томми, – холодно проговорил Эредиа, впиваясь глазами в парня. – Привет, – спокойно ответил Томас, словно не уловив его интонации. Видя, что атмосфера накаляется, Пабло попытался вмешаться: – Блас, присядь… – К тебе у меня тоже есть разговор! – громко прервал его Блас, не сводя взгляда с Эскурры. – Что опять? С чего ты снова перешел в свой боевой режим? – закатил глаза Гвидо. Эредиа проигнорировал его слова. Он прищурился, глядя на невозмутимое лицо Томаса, и бросил: – Эй, Томми. Давай выйдем. – Зачем? Ты не можешь сказать перед всеми? – поднял брови Эскурра, не делая попытки подняться с кресла. – Не прикидывайся! – рявкнул Блас, едва сдерживаясь, чтобы не схватить друга за грудки. Глаза Томми сверкнули. – Я… – Эскурра медленно встал, пристально глядя прямо на Эредиа, – не помню ничего такого, что позволяло бы тебе орать на меня, Блас. Голос Эредиа упал до угрожающего шепота: – Ты… Что ты делал с Линарес в больнице? Пабло и Гвидо разинули рты. – Что ты с ней делал?! Не отводя взгляда от разъяренного лица друга, Томми ровным тоном сказал: – Ты злишься, что я ее поцеловал? На мгновение Блас застыл, а потом, резко замахнувшись, рванул к Эскурре. Но ожидавший этого Томас моментально среагировал, увернувшись от удара. Блас, одержимый безумным гневом, тут же повторил атаку, но Эскурра поставил блок, перехватил другую руку парня, и с неожиданной силой сам ударил Бласа в челюсть. Эредиа отлетел к перилам. – Это я должен спросить, что ты делаешь с Линарес! – заорал Томми так, что все разговоры в кафе мигом стихли. Блас поднял голову, ошеломленно глядя на друга. Эскурра покачал головой и с горечью проговорил: – Что ты еще от нее хочешь, Блас? Тяжело дыша, Эредиа смотрел на Томаса широко распахнутыми глазами, словно видел его в первый раз. – Томми, ты это… серьезно? – хрипло спросил он, не замечая, как кровь из рассеченной губы капает на его рубашку. – Серьезно насчет Линарес? Томми встретился твердым взглядом с Бласом. – Серьезно. В звенящей тишине, повисшей после ответа Эскурры, Эредиа, с трудом заставляя шевелиться онемевшие мышцы лица, тихо произнес: – Это ведь шутка? – Нет. – Да ладно тебе, Томми! – недоверчиво замотав головой, словно надеясь этим отменить происходящее, выдавил Блас. Ему вдруг показалось, что все это сон, он скоро проснется, ведь такое не может происходить в реальности… Томас вздохнул и медленно, тяжело произнес: – Никогда не собирался этого говорить. Ты ведь мне друг, Блас. И если между вами все было бы хорошо… я бы смирился, – он на секунду отвел взгляд и вновь посмотрел на Бласа, и теперь в его серых глазах сверкала сталь. – Я ведь говорил тебе в тот раз, помнишь? Эредиа вздрогнул, и его накрыло волной воспоминаний. Площадь Италии, избитые, но смеющиеся лица друзей, машина Гвидо, голос Томми… «Только знаешь что? Если что-нибудь еще случится между вами, я больше в сторону отходить не буду». – Ты бросил ее на целый год… – прошептал Томас, глядя на друга сейчас чуть ли не с ненавистью. – Завел себе новую девушку, даже обручился. После того, как ты так ранил чувства Линарес… – он сжал кулаки и разъяренно выкрикнул: – Не веди себя здесь как ее парень! Блас застыл, глядя на Томми, не в силах сделать вдох. Воздух как будто комком сбился где-то в горле, и он не мог, просто не мог дышать… Это не может быть правдой… Но это так. Словно лунатик, Эредиа медленно опустил взгляд и заторможено, какой-то деревянной походкой двинулся к перилам. Томми за его спиной тихо вздохнул. «Серьезно». Взгляд Бласа упал на огромный горшок с фикусом возле лестницы. Рывком подняв растение над головой, Эредиа взревел и с силой швырнул его со второго этажа вниз. Студенты завизжали и кинулись в разные стороны. Фикус с грохотом упал посередине стола, пробив столешницу и окатив оказавшихся поблизости фонтаном земляных комьев. Эредиа слетел с лестницы и схватил первого попавшегося под руку парня, впечатав кулак в его нос. Брызнула кровь, парень вскрикнул и упал, прикрывая руками лицо. Белый как мел, с плотно сжатыми зубами и сумасшедшими глазами, Блас переключился на другого, третьего, нанося безжалостные удары, сокрушая любое сопротивление… Гвидо рванулся было вниз, но был остановлен Пабло: – Стой! – Бустаманте покачал головой. – Он сейчас невменяем.***
Когда экзаменатор сделал знак завершать работу, Лухан отложила ручку с чувством удовлетворения. Она сделала это! Конечно, результат еще не известен, но по крайней мере Лухан действительно сделала все, что могла. Особенно девушку воодушевлял тот факт, что из предложенных заданий ни одно не вызвало у нее серьезных затруднений. Вылетев из класса на крыльях счастья, Лухан побежала в кафе, на ходу доставая телефон и отключая беззвучный режим. Мобильный словно дожидался этого и немедленно заиграл мелодию вызова. Увидев на экране имя Томми, Лухан сразу ответила и, не здороваясь, радостно выдохнула в трубку: – Написала! – услышав довольное восклицание Томаса, Линарес откинула голову и рассмеялась, ощущая невероятное облегчение оттого, что экзамен теперь позади. – И все благодаря тебе, Томми! Это ведь ты договорился о моей пересдаче. Огромное тебе спасибо! – Можно тебя заранее поздравить? – поинтересовался Эскурра. – Ой, пока не стоит. Я не смогу расслабиться, пока не узнаю, что поступила. – Ты так старалась, что до обморока себя довела… – усмехнулся парень. – Конечно, поступишь. – Было бы отлично… – мечтательно протянула Лухан и, встрепенувшись, щелкнула пальцами. – Так, в благодарность я должна тебя угостить! В кои-то веки не ты меня угощаешь, а я тебя, – она запнулась и неуверенно уточнила: – Правда, я не потяну такое место, куда вы обычно ходите… Ничего? Томас рассмеялся и делано серьезным голосом произнес: – Как-нибудь переживу. Договорившись встретиться с другом после занятий в миленькой забегаловке недалеко от ее работы, Лухан бодрым шагам добралась до кафе и оторопело застыла, разглядывая царящий вокруг разгром. – Что случилось?! – Это Блас устроил. Они с Томми повздорили, – хмуро отозвался Гвидо, спускаясь ей навстречу. – Эредиа? Гвидо кивнул и пошел к выходу. Желая узнать, что же произошло, Лухан увязалась за Лассеном и провожала его до самой стоянки, где хозяина ожидал его ненаглядный мотоцикл. Гвидо говорил на удивление мало и прямо не отвечал на вопросы девушки, чем только больше распалил ее любопытство. Отчаявшись выведать причины разгрома, Лухан сдалась и просто пожелала другу хорошего дня. Глядя, как он демонстративно небрежным движением натягивает шлем, посматривая в боковое зеркало, она улыбнулась и, не удержавшись, похлопала по сиденью позади Гвидо: – Эй, а почему бы тебе не посадить сюда какую-нибудь красотку и не увезти ее куда-нибудь на побережье? – Лухан лукаво подмигнула. – Такому крутому парню не стоит ездить в одиночку, а вдруг как похитят и увезут в гарем восточной султанше? Лассен рассеяно улыбнулся и внезапно серьезно ответил: – Я не вожу здесь девушек. – Ну да, рассказывай! – фыркнула Линарес. – Но это правда. Видела ли ты со мной на мотоцикле хоть одну девушку? Лухан задумалась, а парень, воспользовавшись ее замешательством, дурашливо щелкнул ее по лбу, махнул рукой на прощанье и укатил.***
Блас взбежал по лестнице и протянул руку к двери, но та вдруг сама распахнулась ему навстречу, выпуская из дома Пилар. Парень вздрогнул, а Дунофф подпрыгнула от неожиданности: – Блас! Напугал… – она нервно усмехнулась, заправляя за ухо прядь волос. – А я говорила с твоим отцом, он хочет организовать еще одну встречу, раз уж в прошлый раз все сорвалось. Эредиа кинул быстрый взгляд на окна кабинета отца и решительно обратился к Пилар: – Мартышка, слушай, насчет вчерашнего... – А, не беспокойся! – перебила его девушка, беззаботно махнув рукой. – Меня это нисколько не волнует, – увидев недоверчивое выражение его лица, она уверенно проговорила: – Я, конечно, не знаю, может, у тебя еще остались какие-то чувства к Лухи, но ведь это условие было с самого начала? Я бы первая оскорбилась, если бы ты влюбился в меня вот так скоро! Это бы значило, что ты западаешь на каждую встречную симпатичную девушку! Пилар в притворном ужасе округлила глаза и покачала головой, осуждая подобное поведение. Эредиа нахмурился, сбитый с толку – ведь он не сомневался, что «невеста», по крайней мере, потребует от него объяснений произошедшего. – Мне нравится, что ты с самого начала был честен со мной, Блас, – улыбнулась Дунофф и рассудительно добавила: – Ну и потом, ты же сказал, что постараешься быть со мной… ясное дело, что это займет какое-то время! – Но только знаешь что… – Что? Ты же не хочешь сказать, что уже спал с Лухи?! – вскричала Пилар на такой высокой ноте, что стекла задребезжали. – Не ори так! – зашипел Эредиа. – Да? Какой ужас! – простонала девушка, печально вздыхая. – Даже мне будет непросто с этим смириться… – Что за выводы ты делаешь сама?.. – фыркнул Блас, отводя глаза. – Значит, ничего не было? – тут же подловила его Дунофф и таким тоном, словно речь шла о подарке на Рождество, попросила: – Ух, ты мне скажи заранее, если что. – Ничего я не скажу! – «Не скажу» значит, что ты собираешься это сделать?! – Я не то имел в виду! – возопил Блас, поставленный в тупик абсурдностью их разговора. – А я уже начала волноваться… – Пилар посмотрела куда-то ему за спину и вдруг радостно воскликнула: – О, Лухи! Эредиа тут же забыл о том, что собирался сказать Пилар, и развернулся так резко, что у него заболела шея. Площадка перед домом была пуста. – Шутка! – с довольным видом подмигнула Дунофф. Глядя на ее улыбку, Блас покачал головой и с недоумением спросил: – О чем ты вообще думаешь? Продолжая улыбаться, Пилар посмотрела ему в глаза и тихо произнесла: – Я всегда думаю только о тебе, Блас. И, обойдя парня, она бодрым шагом направилась к воротам.***
– Похоже, непростой у вас выдался разговор, – осторожно проговорила Лухан, кидая на Эскурру пытливый взгляд. Они сидели за столиком у окна в кафешке, которую выбрала Линарес для выражения своей благодарности другу. Официант только что поставил перед каждым из них по чашке ароматного кофе, рисунки на пене которого выглядели как настоящие произведения искусства. Девушка как раз успела выложить свои впечатления от экзамена, сказать «спасибо» примерно сто раз, и решила плавно перейти к теме разгрома, устроенного Эредиа в колледже. Томми сделал пробный глоток, одобрительно кивнул и пожал плечами: – Я просто сказал ему все, что давно хотел. – Давно хотел? – Угу. А после того, как я высказал это в лицо Бласу, я еще раз осознал свои чувства, – положив подбородок на ладонь согнутой в локте руки, Томми, мечтательно глядя в потолок, протянул: – Интересно, с каких пор… – Что? – вопросительно подняла брови Лухан. Томас перевел сияющий взгляд на девушку и улыбнулся: – С каких пор я полюбил тебя. Сердце Лухан подпрыгнуло, но она постаралась не подавать виду. – О чем ты говоришь? – шутливо воскликнула Лухан, награждая Томми дружеским тычком в плечо. – Разве я похожа на девушку, которая могла бы понравиться Томасу Эскурре? Томми усмехнулся и посмотрел на нее так, что озорная улыбка медленно исчезла с ее лица. – Ты смеешься, потом плачешь, потом злишься… – тихо заговорил Томас, улыбаясь своим воспоминаниям, – и всегда чем-то занята. Помнишь, как мы познакомились? Сперва я думал, что ты слишком шумная, но… после того, как я увидел твои старания, твою смелость… во мне что-то переменилось, – он поднял на нее серьезный взгляд. – До тех пор я был безразличен ко всему, ничто не могло меня увлечь. Но встретив тебя, Лухан, я и сам не заметил, как начал понемногу меняться. В той истории с отцом… и потом… ты помогла мне найти решимость, не сдаваться, как я всегда делал это раньше. Томми говорил очень спокойно, непринужденно, и только глаза выдавали владевшее им волнение. Не в силах смотреть прямо на парня, Лухан смущенно опустила взгляд. – И с какого-то момента находиться рядом с тобой стало для меня таким естественным, – мягко продолжал Томас. – А когда тебя не было рядом, я чувствовал себя одиноко. Даже когда ты уехала в Нью-Йорк… мы с Пабло и Гвидо смеялись, представляя, как ты где-то там попадаешь в нелепые ситуации, – услышав веселые нотки в его голосе, Лухан решилась поднять глаза. Эскурра улыбался ей по-настоящему счастливой, бесшабашной какой-то улыбкой. Покачав головой, словно удивляясь, он тихо произнес: – Но до того, как понял, что делаю, я уже стоял перед тобой в Нью-Йорке. Наклонившись вперед, Томми поймал ее взгляд, и с ранящей Лухан искренностью в голосе сказал: – Видимо… я люблю тебя, Лухан. Лухан понимала, что должна что-нибудь ответить, но могла только молчать, чувствуя, что только что ее мир в очередной раз перевернулся с ног на голову.***
Закинув на плечо сумку с вещами из дома, Блас, принципиально игнорируя транспорт, уверено шагал в новое жилище. Отец, как обычно, был с головой погружен в работу, и побег сына из дома прошел для него незамеченным. Блас же не хотел ни видеть, ни слышать Рикардо – он чувствовал, что запутался, и должен разобраться во всем сам, без назойливого голоса отца над ухом, раз за разом воспламеняющего в нем чувство вины. Уже на подходе к дому, где поселилась Линарес, а теперь жил и он, Эредиа притормозил, увидев на лавочке лучшего друга Лухан. Парень сидел, ссутулившись, и весь его вид выражал уныние. Эредиа нахмурился, неосознанно ощущая какое-то беспокойство. Немного поколебавшись, он все-таки направился к поникшему парню, совершенно неожиданно для себя осознавая, что не знает его фамилии – Линарес всегда говорила «Ману», а если кто-то другой и упоминал при нем фамилию, Эредиа благополучно пропустил эту информацию мимо ушей. – Эй… – окликнул он Мануэля, когда стало ясно, что тот настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил подошедшего Бласа. – Все нормально? Агирре поднял голову и несколько секунд тупо смотрел на Эредиа, после чего в его глазах появилось удивление. – А тебе какое дело? Блас пожал плечами. Действительно, какое? Он и сам не понимал, что заставило его подойти к почти незнакомому парню с этим вопросом. Но в голове Бласа на каком-то подсознательном уровне Мануэль был неразрывно связан с Линарес, и его благополучие было важно для девушки, а неприятности могли напрямую затронуть и Линарес. Поэтому, даже не осознавая своих мотивов до конца, Эредиа ощутил потребность разобраться в проблеме, что так опечалила Мануэля. – Да никакого. Вспомнил, что у тебя вроде как экзамен был, – Блас вальяжно опустился на скамейку и без обиняков спросил: – Провалил? Вопреки его ожиданиям, Мануэль поморщился и помотал головой: – Ничего подобного. То есть я точно еще не знаю, результаты же неизвестны, но вроде бы нормально написал… – он вздохнул и снова скис. – Тогда что? – не отставал Эредиа. В его мыслях уже возникли несколько тревожных картин, связанных с приютом Линарес, ее отъездом и новым обмороком, и он требовательно схватил Мануэля за куртку: – Ну? – Отцепись! – проворчал Агирре, скидывая руку Бласа. – Тебя это не касается. У тебя бы как раз на моем месте проблем не было… Ты же с детства вращался в этом «высоком»… – выделил он саркастичным голосом, – …обществе. Эредиа недоуменно уставился на парня. Ману наградил его хмурым взглядом, отвернулся и вдруг неохотно выдавил: – Мия пригласила меня на официальный прием в их доме. Недоумение на лице Бласа стало только сильнее, и Агирре раздраженно пояснил: – Официальный прием, с кучей особ голубой крови, журналистов, богачей и снобов, а главное – ее отцом, друзьями и родственниками. О да, я чудесно впишусь в эту компашку со своими десятью песо в кармане, одеждой из секонд-хенда и привычкой есть руками. Блас приподнял бровь. – И в чем проблема? Ману возмущенно фыркнул и, не сдержавшись, разразился длинной тирадой. Все его сомнения и опасения, которые так долго копились, теперь вырвались наружу, когда он с жаром описывал собственное невежество относительно правил этикета и пристрастное отношение «богатеев» к сиротам без роду, без племени. – Да еще это будет первая встреча с ее отцом. Ты представляешь, что он обо мне подумает? А что ей потом напоют ее друзья, если я начну есть десерт не той вилкой? – Ману обхватил голову руками и с горечью закончил: – Не знаю, зачем я вообще тебе это все говорю. Ты никогда не поймешь таких, как я и Лухан. Блас выслушал монолог Агирре с невозмутимым видом, но глаза его разгорались с каждым словом. Едва Мануэль затих, Эредиа решительно хлопнул себя по коленям и безапелляционно заявил: – Отлично! Тогда разработаем стратегию. Ману вытаращил глаза. – Какую еще… – Я был на подобных приемах миллион раз, – пренебрежительно махнул рукой Блас. – Если будешь делать все, как я скажу, то никаких проблем с тем, чтобы произвести правильное впечатление, у тебя не будет. Агирре подозрительно уставился на собеседника. – Зачем тебе это надо? Если ты думаешь, что я помогу тебе с Лухан… – Линарес тут не при чем, – перебил его Эредиа, сощурившись. – И она не должна ничего знать, ясно? Все еще сомневаясь, Мануэль тем не менее кивнул. Эредиа покровительственно окинул его взглядом. – До меня тебе, конечно, далеко, но ты вроде парень сообразительный. Думаю, справишься! – Спасибо на добром слове, – ехидно откликнулся Мануэль. – Я сражен твоей блестящей оценкой моих способностей.***
Рикардо положил трубку, закончив разговор с иностранным инвестором, и прошипел сквозь зубы ругательство. Перед ним на столе лежал отчет, наполненный графиками, таблицами и рисунками, весь смысл которых сводился к одному. Прибыль компании падает. – Нам все-таки придется закрыть нью-йоркский филиал? – негромко спросил Фернандес, протягивая президенту стакан с водой. – Это исключено, – прошептал Рикардо, выхватывая стакан и делая огромный глоток. Секретарь чуть поклонился и направился к двери, но Эредиа-старший резко сказал ему в спину: – Фернандес. – Да? – Похоже, Блас в последнее время не ночует дома, – безучастно сообщил Рикардо. В лице Фернандеса что-то дрогнуло. – А… – Разве я не просил тебя следить за ним? – кидая на секретаря хищный взгляд, осведомился президент. – Прошу прощения, – Фернандес опустил глаза. – Тогда, возможно, мне лучше остаться в Аргентине? – Только на одну неделю, – Рикардо нервно щелкнул ручкой и приказал: – Всю неделю не спускай с него глаз.***
Мануэль поднял голову: к нему приближалась тройка парней во главе с Эредиа, как всегда самоуверенно вышагивающим чуть впереди. Присутствие Бустаманте и Лассена стало для Ману неожиданностью – он кинул на Бласа красноречивый взгляд, но тот то ли не заметил, то ли проигнорировал его. Агирре обреченно вздохнул и про себя подумал, что хуже уже не будет, да и выбора у него особо нет. Если он хочет добиться цели, ему нужна опытность парней, которые знают все правила и подводные камни светской жизни. А он, в свою очередь, твердо решил сделать все, что потребуется, даже если придется идти на какие-то жертвы. Трое друзей выглядели воодушевленными, словно им предстояло невесть какое важное дело. Гвидо тут же сложил из пальцев квадратную рамку и оценивающе посмотрел сквозь нее на Ману. – Годится, – важно вынес вердикт Лассен, кивая головой, как китайский болванчик. Пабло и Блас ухмыльнулись, а Агирре в очередной раз засомневался в правильности своего решения довериться Эредиа. Он настолько привык рассчитывать лишь на себя, что сейчас никак не мог расслабиться и поверить в безвозмездную помощь этой троицы. Впрочем, совсем скоро парень был вынужден признать, что зря сомневался. Припоминая, как Лухан под руководством этих ребят готовилась к конкурсу, Мануэль примерно представлял, что ожидать. Эредиа подошел к делу даже слишком серьезно: обозначив несколько основных направлений работ, он определил время для каждого отдельного занятия всю неделю вплоть до субботы, когда должен был состояться прием. Столовый этикет, светские разговоры ни о чем, искусство ненавязчивых комплиментов и умение правильно отвечать на каверзные вопросы показались Ману куда более сложными науками, чем электроника и радиотехника. Главное, что вынес парень из всех этих занятий – когда не знаешь, что сказать, говори о погоде. Странно, но через какое-то время Мануэль с некоторым удивлением осознал, что получает удовольствие от общения с ребятами. Шумный Гвидо, обстоятельный Пабло и категоричный Блас оказались вовсе не такими высокомерными скучными снобами, как ему всегда представлялось. Все они действительно старались помочь ему по мере своих сил, хоть и сопровождали эти попытки подколками и ироничными комментариями. Только на манерах ребята не остановились: ближе к субботе они потащили Мануэля в салон Brioni, где заставили его влезть в строгий костюм, настолько дорогой, что Агирре сначала принял эти цифры за номер сотового телефона магазина. – Вы с ума сошли! Как я это оплачу? – прошипел побледневший Мануэль, поняв свою ошибку. – Разве кто-то что-то говорил об оплате? – фыркнул Эредиа. – Если уж я взялся тебе помогать, значит, все будет на высшем уровне. – Но мы не договаривались на такие траты! – сердито отозвался Агирре. – Мне придется вернуть тебе деньги. Блас закатил глаза. – А ты предпочитаешь появиться на вечере у Коллучи в своем лучшем костюме с блошиного рынка? Слушай, – он положил руку на плечо Ману, видя, что тот настроился спорить до последнего, – не трать время. Я лучше знаю, и поверь, такой костюм сделает для тебя больше, чем все манеры, вместе взятые. Я просто пытаюсь облегчить жизнь и тебе, и нам. И сберечь нервы Мии, если на то пошло, – он обернулся к консультанту, застывшему в подобострастной позе неподалеку, и безапелляционно постановил: – Берем. Мануэлю оставалось только смириться. Гордость не позволяла ему просто так принять подобный дар, поэтому Агирре твердо пообещал себе, что когда-нибудь все равно рассчитается с Эредиа. Непростым испытанием для Мануэля стало посещение салона красоты. С ужасом глядя на лаково блестящие, переливающиеся поверхности разноцветных бутыльков и баночек, он затаил дыхание, а потом перевел взгляд на троих друзей и увидел, что они чуть не умирают от сдерживаемого хохота. – Спокуха, – предвосхитил Лассен уже готовый вырваться у Ману возмущенный вопль. – Мы здесь только за стрижкой. Хотя, если хочешь что-нибудь повеселее… Агирре показал парню кулак и обреченно опустился в кресло. Его шевелюру и правда требовалось укоротить, но обычно этим занималась их подруга из приюта, Мария, а Ману давно уже не находил времени обратиться к ней. Индифферентного вида молодой человек быстро и ловко отсек лишнее, уложив волосы Мануэля в аккуратную и простую прическу. Глядя на убранную с лица челку Ману, Эредиа задумчиво нахмурился: – Что-то не то… – он прищурился и щелкнул пальцами. – Точно! Надо добавить кудрей. – Кудрей?! – вытаращил глаза Гвидо и решительно отодвинул друга. – Ничего ты не понимаешь. Ну-ка дай-ка я сейчас… Он вернул на место челку парня, немного взлохматил его волосы и удовлетворенно кивнул. – Вот так! Только брутальности чутка не хватает. – Предлагаешь отрастить бороду? – скептически осведомился Мануэль. Пабло усмехнулся. – Это уже перебор. По-моему, сейчас оптимальный вариант. Мануэль критично всмотрелся в свое отражение, но не нашел, к чему придраться. В пятницу вечером они собрались на «генеральную репетицию» в скверике неподалеку от колледжа. Сначала троица развлекалась, задавая Ману вопросы с подвохом, пытались поймать его на оплошности, а Гвидо насмешил всех, мастерски изображая девицу, которая клеится к Агирре. Потом они устроили своему «ученику» произвольный опрос по видам вилок и бокалов, а под конец заставили трижды повторить имена всех родственников Мии. Эредиа осмотрел Мануэля с ног до головы гордым взглядом и довольно кивнул. – Отлично. Ты готов. Ману нервно улыбнулся в ответ. – Давай отрепетируем! – подскочил к ним Лассен, указывая пальцем на семенящую по дорожке старушку. – Представь, что та бабулька – твоя Мия. А вон тот пенек рядом – это Франко… – Да ну тебя! – засмеялся Агирре, отмахиваясь от Гвидо. Неловким движением он поправил воротник, думая о том, что сдать вступительный экзамен было куда легче. – А вы… вы не пойдете на этот вечер? – на всякий случай уточнил Ману. – Есть вещи, сынок, с которыми мужчина должен справляться в одиночку, – голосом древнего мудреца прокряхтел Гвидо, назидательно подняв палец. – А еще нас не пригласили, – озвучил Пабло настоящую причину, одаривая Лассена снисходительным взглядом. – Тогда… – Мануэль обернулся к ребятам и серьезно сказал: – Спасибо вам за помощь. Правда, это… я очень благодарен. Все трое синхронно улыбнулись, и Блас сильно хлопнул Ману по плечу. – Смелее. Все получится. Агирре кивнул, махнул рукой на прощанье и, сунув руки в карманы, зашагал прочь. – Не могу дождаться завтрашнего дня, – протянул Лассен, потирая руки. – Я, если честно, волнуюсь, как будто сам на его месте, – с улыбкой признался Бустаманте. – И я! И я! – Он справится, – уверенно заявил Блас, глядя в спину удаляющемуся Мануэлю. – Все-таки не зря он лучший друг Линарес. Пабло и Гвидо молча обменялись понимающими взглядами.***
Всю неделю Эредиа не попадался на глаза Лухан, хотя иногда она совершенно точно слышала шум за его дверью. Ману тоже где-то пропадал с утра до ночи, приходя домой утомленным и каким-то странно возбужденным. Теперь, когда Лухан сдала экзамен, у нее вдруг совершенно неожиданно образовался вагон свободного времени, которое она хотела бы проводить с друзьями, но… в свете последних событий группу ее друзей представляла одна только Марисса – Пабло и Гвидо тоже как по волшебству исчезли, не появляясь даже на обедах. Ну а с Томми все было еще сложнее… Ближе к вечеру в субботу ей позвонила Марисса, сначала бурно выразив свое возмущения по поводу «тайн мадридского двора», которые устроили Пабло, Гвидо и Блас, а потом неожиданно свернула разговор к такому больному для Лухан вопросу. – Ну и какие у вас с Томми теперь отношения? – без перехода спросила рыжая – позавчера, запинаясь и краснея, Лухан поделилась с ней содержанием своего последнего откровенного разговора с Томми. – С тех пор… Все стало так сложно, поэтому я с ним… особо не общаюсь, – через силу произнесла Лухан, ощущая себя последней сволочью. – Правда, он мне звонит… – А ты не отвечаешь? – прозорливо угадала Марисса. – Почти… – выдавила девушка и вздохнула. – Больше пары глупых предложений не могу ему сказать. Я просто не представляю, о чем говорить теперь… – Лухи, никто же не требует от тебя отвечать ему взаимностью! – голос подруги звучал сочувственно. – И я могу понять твою нерешительность, но тебе не кажется, что нельзя оставлять все, как есть? Вы все-таки друзья. – Я знаю, Марисса, все так, но… – А что с Бласом? – внезапно снова срулила с темы рыжая. – А что с ним? Марисса… ты же знаешь, я столько раз пыталась отказаться от него… но на этот раз я буду тверда в своем решении. А Эредиа… – она сглотнула, но все же сказала: – …он найдет счастье с Пилар. Спирито хмыкнула. – Ну-ну, ясно… ой, Лухи, убегаю, а то сейчас мою машину эвакуируют! Дурацкая парковка! – и она отключилась. – Лухи, я пошел, – раздался голос Мануэля. Лухан обернулась, и, увидев друга, словно сошедшего с обложки книги о Джеймсе Бонде, едва не свалилась с подоконника. – Ого! Ты куда это собрался, красавчик? Парень как-то рассеяно улыбнулся и невнятно ответил: – К Мие. Глядя, как он довольно неуверенно пытается зашнуровать новые блестящие ботинки, Лухан осторожно произнесла: – Ману, ты странный в последнее время… – Ничего не странный! – справившись со шнуровкой, Агирре рывком поднялся и торопливо проговорил: – Ладно, мне надо идти. – Удачи! – улыбнулась девушка, но Мануэль ее, кажется, не услышал и исчез в коридоре, забыв закрыть за собой дверь. Лухан зачем-то огляделась по сторонам, словно проверяя, не подглядывает ли кто, и, чуть помедлив, вышла в коридор. Приблизившись к квартире Эредиа, она приложила ухо к двери и громко мяукнула, но если Блас и был внутри, на появление «кошки» он никак не отреагировал. Лухан подавила желание постучать и с расстроенным видом вернулась к себе.***
Мануэль переступил с ноги на ногу и глубоко вздохнул. Вереница шикарных машин у подъезда к дому Коллучи вновь заставила его почувствовать свою неуместность, ведь кажется, он был единственным, кто приехал на такси. Парень помотал головой, выкидывая из головы пораженческие мысли, и направился к входу. При виде разряженных гостей вся его уверенность вмиг испарилась, и он как никогда четко ощутил разницу между собой и этими смеющимися, жеманными, насквозь искусственными людьми. Но он должен сделать это ради Мии… понравиться им всем, и в первую очередь – ее отцу. Собираясь с силами, Мануэль отвернулся от вычурных нарядов прибывающих гостей… и вдруг увидел Эредиа, стоящего на другой стороне дороге. Поймав взгляд Агирре, Блас твердо кивнул и два раза ударил себя кулаком по груди. Ману невольно улыбнулся, почувствовав вдруг необыкновенный прилив смелости, и уже уверенным шагом зашагал в дом. А увидев спешащую ему навстречу Мию, ослепительно красивую в красном обтягивающем платье в пол, с забранными вверх волосами, с сияющей улыбкой на губах, Мануэль окончательно для себя осознал, что она стоит любых усилий.***
Вспоминая странное поведение Ману, его нервозность, Лухан все больше начинала беспокоиться. Вдруг он влип в какие-то неприятности и молчит? Новая мысль пронзила девушку – откуда он взял деньги на этот явно дорогой прикид? Расхаживая из угла в угол, Лухан кусала губы. Много раз она набирала номер друга, но слышала только длинные гудки в трубке, отчего нервничала еще сильнее. Около половины двенадцатого она, не в силах больше выносить бездействия и порождаемых им ужасных предположений, накинула куртку и отправилась на улицу, надеясь, хоть и не особо рассчитывая, встретить Ману по дороге. Но едва девушка вышла во двор, как увидела их – Эредиа и Ману неторопливо шли навстречу, смеясь и что-то живо обсуждая. В первое мгновение Лухан даже решила, что обозналась – с чего это этим двоим болтать вот так, словно хорошим друзьям? Но тут взгляд Бласа остановился на ней, и парень резко застыл, а на лице его появилось такое выражение, как будто она застукала его на месте преступления. Лухан грозно нахмурилась и стремительно направилась к парням, которые при ее приближении вжали головы в плечи – по рассерженному виду Линарес было ясно, что она собирается устроить кому-то головомойку. – Ману! Я уже начала волноваться! Ты чего трубку не берешь? – Прости, сестренка, – покаянно пробормотал Ману, виновато глядя на нее. – А что вы двое вообще делаете вместе? – Лухан сложила руки на груди, подозрительно сощурившись. Мануэль кинул быстрый взгляд на Бласа, и девушка успела заметить, что тот расширил глаза и коротко мотнул головой, словно давал Агирре знак молчать. Внутренне закипая, она раздраженно вздохнула и проговорила: – Не знаю, что ты опять задумал, Эредиа… – Ничего я не задумал, – пожал плечами Блас. Невинное выражение лица Эредиа только подхлестнуло злость Лухан. Да сколько можно? Теперь он как-то использует Мануэля, чтобы подобраться к ней?! Это из-за него Ману так странно себя вел все эти дни? – Слушай, Эредиа, мне это надоело, – дрожащим от негодования голосом произнесла Линарес. – Хватит. Больше не показывайся нам на глаза, – она решительно схватила за руку оторопевшего Ману, потянула его на себя, и горько бросила в сторону Эредиа: – После тебя у всех остаются только плохие воспоминания. Блас вздрогнул. – Лухи! – укоризненно воскликнул друг. – Какой лапши он навешал тебе на уши, Ману? – Лухи, все не так… – Не слушай его, Мануэль. Ему нельзя доверять. – Что это должно значить? – деревянным голосом спросил Блас, впиваясь глазами в Лухан. Девушка подняла голову и яростно выпалила: – Это значит, что я не понимаю тех, у кого слова расходятся с действиями, – она окинула его взглядом и, покачав головой, тихо отчеканила: – Если честно, Эредиа… сейчас я вижу в тебе самого ужасного человека. Отведя глаза, чтобы не видеть застывшего, мертвого выражения лица Бласа, она пробормотала: – И с квартиры тоже съезжай. Эредиа опустил голову, втянул воздух сквозь зубы и вдруг четко произнес: – Не съеду. – А? Блас в упор посмотрел на Лухан, и его взгляд больше не был безжизненным – теперь он горел такой железной решимостью, что девушка даже растерялась. – Знаешь, Линарес… Благодаря Мануэлю, я вспомнил кое-что… – медленно проговорил Эредиа, – …одну вещь, которую почти забыл за этот год. Что значит бороться за самое важное. – О чем ты? – настороженно спросила Лухан. Вглядываясь в глубину ее глаз, словно пытаясь безмолвно передать свой ответ, Блас тихо сказал: – Линарес, я все-таки люблю тебя. Лухан едва слышно выдохнула и до боли в пальцах вцепилась в куртку. Блас наклонился ближе к ее лицу и добавил глухим голосом: – И не могу думать ни о ком, кроме тебя. – Почему ты опять ведешь себя, как эгоист? – прошептала Лухан, с трудом отводя глаза. – Потому что я родился эгоистом, – парировал Эредиа. Снова найдя ее взгляд, он твердо проговорил: – Может, ты и думаешь, что я хуже всех… Но я все равно люблю тебя. Лухан яростно замотала головой, чувствуя, словно каждая клеточка ее тела горит огнем, и голос Бласа каленым железом впивается в ее сердце, принося все больше боли. – Прекрати… – с дрожью прошептала Лухан и, зажмурившись, громко крикнула: – Прекрати это, Эредиа! Схватив Ману за руку, девушка почти бегом потащила его за собой. – Мне все равно, Линарес! – крикнул ей вслед Блас. – Я не уйду! Эредиа остался на месте, до последнего вглядываясь в ускользающую от него фигурку, в то время как стоящий в тени деревьев Фернандес с неослабевающим вниманием следил за выражением лица Бласа.***
Мануэль уснул почти мгновенно, а Лухан лежала в кровати без сна, разглядывая трещины на потолке. В ее голове все еще звучал голос Эредиа. Девушка с тихим стоном закрыла лицо руками. Почему он может сделать это с ней? Почему она, уже в который раз дав себе зарок забыть Эредиа, опять наступает на те же грабли, снова думает о нем, снова хочет поверить? Явился, как ни в чем не бывало, и говорит ей такое, от чего у Лухан внутри все на части рвется, дробится на осколки… Нет, больше она не поддастся ему. Она не хочет больше страдать… Внезапно в ее памяти всплыли слова Мариссы. «Я могу понять твою нерешительность, но тебе не кажется, что нельзя оставлять все, как есть?» А ведет ли она сама себя лучше? Поступая так с Томми, разве она не причиняет ему такие же страдания? Тихонько встав с кровати, Лухан с телефоном в руках на цыпочках пробралась в коридор. Найдя номер Эскурры, она нервно вздохнула и нажала кнопку вызова. Томми взял трубку после первого же гудка. – Лухан! Услышав его взволнованный голос, девушка испуганно заметалась глазами по сторонам и тут же сбросила вызов. Ну и трусиха... Она не может, просто не может. Чувствуя, что ей не хватает свежего воздуха, Лухан сунула ноги в шлепки и, повернув в замке ключ, распахнула входную дверь… чтобы нос к носу столкнуться с замершим на ее пороге секретарем Рикардо Эредиа.