***
– Извините, что нам придется поговорить здесь. В Вашем доме слишком тонкие стены, – сказал Фернандес, колдуя над приборной панелью. Раздался щелчок, и сидевшая на заднем сидении Лухан почувствовала прохладный поток воздуха из включенного кондиционера. – Поговорить о чем? – настороженно уточнила девушка, глядя в зеркало заднего вида, в котором отражались умные глаза секретаря Эредиа. Мужчина помедлил и негромко произнес: – Для Вас… сеньор Блас действительно больше ничего не значит? – Что? – нахмурилась Лухан. – Почему Вы спрашиваете? Фернандес, не мигая, смотрел на девушку, и казалось, что-то для себя решал. Наконец он негромко заговорил: – Спустя некоторое время после того, как сеньор Блас приехал в Нью-Йорк… произошел один инцидент. Инцидент, вызванный одним его неосторожно брошенным замечанием. Лухан замерла и вся обратилась в слух. – На одном серьезном приеме, собравшем всех, кто имеет значительное влияние в своей сфере, сеньор Блас начал во всеуслышание насмехаться над отцом, – и Фернандес бесстрастно процитировал: – «Мне никогда не нравился способ, которым этот осел… оу. То есть наш президент решает свои дела». Лухан вмиг очень живо представила, как Эредиа, стоя в центре огромной компании в своем идеальном костюме, с бокалом шампанского в руке, насмешливо сужает глаза, произнося эту фразу, а потом смеется, будто давая понять, что пошутил. – Хотя эти слова ничего не значили для сеньора Бласа, но благодаря одному журналисту они получили широкую огласку, – продолжал Фернандес. – Более того, тот журналист раздул настоящий скандал, ведь она была сказана будущим президентом корпорации. Это было расценено как заявление о нестабильности будущего компании Эредиа, и акции компании стали резко падать в цене. – Не может быть! – подскочила на месте Лухан. – Из-за такого пустяка? – Именно. В бизнесе, сеньорита Линарес, не бывает пустяков, потому что всегда есть тот, кто только и ждет малейшей оплошности, чтобы получить свою выгоду, – мужчина помолчал. – Для нашей корпорации настали тяжелые времена. И единственным выходом было массовое сокращение штата. Руки секретаря на секунду сжались в кулаки и снова расслабились. Лухан с состраданием смотрела на его напряженное лицо. – Среди тех, кто попал под сокращение, был человек по имени Гильермо Гаррад*. Гильермо работал начальником цеха, и именно ему было поручено ознакомить сеньора с внутренней стороной производства компании. Удивительно, но эти двое как-то сразу нашли общий язык, – Фернандес вздохнул. – Для сеньора Бласа он стал… настоящим товарищем, практически старшим братом. Гильермо познакомил сеньора со своей семьей, они часто выбирались куда-то все вместе, и он многому научил сеньора Бласа. Сеньор уважал и ценил его, и даже… я бы сказал, восхищался им, как правильным человеком и примерным семьянином. Секретарь не произнес этого вслух, но Лухан явно различила за его словами невысказанное сравнение Гильермо Гаррада с тем, каким человеком был Рикардо Эредиа. – Увольнение разрушило его семью, – глухо произнес Фернандес, глядя на свои руки. – Ему пришлось бороться за выживание, а ведь он был уже немолод. Он потерял все, опустился… Однажды Гильермо Гаррад пришел к президенту, но даже президент ничего не мог сделать для него… и тогда… – мужчина поднял глаза, встретившись тяжелым взглядом с тревожно застывшей Лухан. – Совсем отчаявшись, он спрыгнул с крыши прямо на глазах у сеньора Бласа. Лухан тихо вскрикнула и в ужасе прикрыла рот ладонью. В машине повисла тишина. – После этого… сеньор Блас изменился, – нарушил молчание Фернандес, с усилием отгоняя от себя воспоминания о звенящем в ушах, полном отчаяния крике Бласа, вырывающемся из рук двоих охранников в бессмысленной попытке кинуться к краю крыши, откуда только что шагнул в пустоту его друг Гильермо. – Думаю, он начал понимать, что быть на вершине – это нести ответственность за миллионы жизней. Поэтому он так отчаянно пытался забыть о Вас, сеньорита Линарес… и стать человеком, который сможет жертвовать своими интересами ради многих. Лухан уткнулась лицом в дрожащие ладони, ощущая острую, почти физическую боль при мысли о том, как тяжело было Эредиа пройти через все это. – А потом… вы с ним встретились снова. Начали видеться регулярно. И сеньор больше не мог врать самому себе. Отняв руки от лица, девушка тихо, растерянно проговорила: – Почему Вы рассказали мне это? Разве Вы не против того, чтобы мы с Эредиа встречались? Фернандес повернулся к ней и обезоруживающе прямо ответил: – Только когда сеньор Блас с Вами, сеньорита Линарес… он становится человечнее. Я думаю, Вы понимаете, о чем я. И я хочу, чтобы во главе компании стоял именно такой человек, а не тот, кто, отказавшись от всех эмоций, остается жестоким и беспринципным. Ради блага компании, – мужчина пожал плечами и позволил себе легкую улыбку: – Считайте это моим личным капризом.***
Лухан медленно шагала к подъезду, глядя под ноги и не видя ничего. В ушах все еще звучал голос Фернандеса, заглушавший ее собственные мысли. «Думаю, он начал понимать, что быть на вершине – это нести ответственность за миллионы жизней». Неожиданно раздумья девушки прервал негромкий оклик: – Лухан. Вскинув взгляд, Линарес с удивлением увидела теплую улыбку Эскурры. – Томми! – заморгала Лухан. – Ты что здесь делаешь? – Ты ведь мне позвонила, – поднял брови Томас. – И ничего не сказала. Я начал волноваться, вдруг что-то случилось… – А, нет, все в порядке, я просто… – девушка не смогла придумать, что именно она «просто», и в растерянности умолкла. В голове после разговора с секретарем Эредиа была полная каша. Стараясь не замечать несчастного выражения ее лица, Томми бодро проговорил: – Слушай, как ты смотришь на то, чтобы покататься по городу? Я ведь на машине, могу показать тебе потрясающие места. Лухан, опустив глаза, молчала. Эскурра, ощущая болезненное стеснение в груди, попытался улыбнуться: – Не хочешь, значит… – Прости… – прошептала девушка. – Я сейчас немного… растеряна, ничего уже не понимаю… Эскурра, не мигая, смотрел на нее. Потерянный вид Лухан терзал Томаса гораздо больше, чем ее слова. Просто стоять рядом и ничего не делать было каким-то нереальным испытанием. Парень резко шагнул вперед и, притянув к себе девушку, заключил ее в объятия. Лухан тихонько пискнула от неожиданности. – А так ты растеряешься еще больше? – едва слышно произнес Томми. Его сердце грохотало как сумасшедшее, побуждая действовать, и Эскурра, немного отстранившись, медленно наклонился к ее лицу. – Томми… – еще раньше, чем она сама это осознала, Лухан быстро выскользнула из его рук и отступила от парня. Неловко переминаясь с ноги на ногу, она тихо попросила: – Дай мне еще немного времени. Я… должна разобраться. Томми через силу улыбнулся, пряча овладевшие им эмоции: – Конечно. Лухан понимала, что опять поступает жестоко по отношению к другу, но сейчас она могла думать только о том, что услышала об Эредиа.***
На следующий день у Лухан едва ли была возможность как следует обдумать услышанное – на работе случился аврал, и они с Ману, как заведенные, носились между залом и кухней, только и успевая менять блюда на столах. Вернувшись вечером домой, оба со стоном скинули обувь и растянулись на полу. Впрочем, долго разлеживаться они тоже не стали – голод уже давал о себе знать, и, пока Мануэль инспектировал холодильник, Лухан вытащила из кухонного шкафа здоровую кастрюлю и водрузила ее на плиту. Нахмурившись, девушка наклонилась и вгляделась в пол: доски под ногами подозрительно скрипели и ходили ходуном, и сквозь щели можно было заметить пробивающийся с нижнего этажа свет. Решив на всякий случай обходить этот участок пола по широкой дуге, Лухан осторожно сделала пару шагов назад, почти уткнувшись во входную дверь. Тут она обнаружила, что Ману неплотно закрыл за собой дверь, и поспешила исправить эту оплошность. Лухан распахнула дверь, чтобы захлопнуть ее как следует, но на пороге вдруг возник Эредиа. Девушка вздрогнула от неожиданности, и сам Блас, казалось, растерялся. – Что такое? – нервно поинтересовалась Лухан. – Да вот… – Эредиа свел брови, будто вспоминая что-то, и его лицо просветлело. – Сахар! Я тут за сахаром выбежал. Он торжественно потряс перед носом у Лухан перечницей-мельницей, которую держал в руках. – Ищу тут… не одолжит ли кто из соседей немного сахара. – Погоди, но ведь это… – девушка невольно улыбнулась и указала на перечницу, собираясь сказать о ее неуместности в качестве тары для сахара, но Блас тут важно проговорил: – Я… как там? Тушеное мясо с картошкой? Точно, я собрался пищу бедняков приготовить. На его лице застыло забавное выражение, одновременно вызывающее и неуверенное. Девушка скептически хмыкнула. Заинтересованный происходящим, Мануэль выглянул в коридор из-за плеча Лухан и вдруг, к ее изумлению, оживленно воскликнул: – О, ты вовремя, мы как раз собирались ужинать! Будешь с нами? – Что?! – девушка вытаращилась на друга. Эредиа тоже выглядел слегка удивленным. Ману повернулся к Лухан и хлопнул ее по плечу. – Давай, сестренка, приготовь нам тушеное мясо. Я тоже хочу! Обалдевшая от его поведения Лухан захлопала глазами. Мануэль щелкнул пальцами и обратился к Бласу: – А, кстати! Можно одолжить твою комнату? Мне нужно побыть одному, сосредоточиться на учебе… – Эй, ты что такое говоришь? – вознегодовала Линарес, обличительно наставив на друга палец. – Ты ведь уже сдал экзамен! – И ты думаешь, что мне теперь можно больше не учиться до конца жизни? – наигранно возмутился Агирре. Лухан собралась заспорить, но тут Мануэль сделал странную вещь – развернулся к Эредиа и с серьезным видом два раза ударил себя кулаком по груди. Глаза Бласа радостно вспыхнули. – А-а, точно! Ну тогда ничего не поделаешь, – он с довольным видом сунул в руки Ману звенящую связку и решительно заявил: – Держи ключ, а я к вам. – Куда?! – оторопела Лухан, но Эредиа так стремительно залетел в квартиру, что чуть не сшиб девушку. Покачнувшись, она ухватилась за косяк и бросила красноречивый взгляд на друга. Ману невозмутимо пожал плечами, отсалютовал двумя пальцами и скрылся за дверью квартиры Бласа. Буркнув что-то невнятное под нос, Лухан вздохнула и вернулась к себе. Эредиа уже успел устроиться за столом и теперь сидел на стуле с видом короля, обозревающего свои владения. Мысленно смирившись с необходимостью приготовить это несчастное тушеное мясо – все равно ведь собиралась что-то сварганить на ужин – девушка достала картошку, помыла ее и принялась за чистку, твердо решив первой не заговаривать. Блас пристально наблюдал за каждым ее движением, тоже не произнося не слова. Руки Лухан немного дрожали – она чувствовала на себе горящий взгляд Эредиа, он волновал и нервировал, заставлял сердце стучать в ускоренном ритме. В памяти снова всплыли слова Фернандеса. «А потом… вы с ним встретились снова. Начали видеться регулярно. И сеньор больше не мог врать самому себе». Лухан прерывисто вздохнула, отложила нож и вдруг почувствовала, что Эредиа стоит за ее спиной, так близко, что она ощутила его дыхание на своей шее. На мгновение замерев, он осторожно, но решительно обхватил ее и крепко прижал к себе. Картофелина выпала из рук Лухан и глухо застучала по полу. – Эй… – выдохнула она. – То, что я говорил вчера, Линарес… – тихо произнес Блас, касаясь губами ее волос, – это правда. Переместив руки выше, он сжал Лухан крепче и твердым голосом начал: – Я хочу еще раз… – Стоп! Лухан судорожно перевела дух и выдавила: – Сейчас… где, по-твоему, твоя рука? Эредиа недоуменно опустил взгляд и вытаращил глаза – его ладонь каким-то образом оказалась прямо на груди Лухан. – Все не так! Это случайность… машинально! – Машинально?! Лухан вывернулась из объятий Бласа, повернувшись к нему лицом, но почему-то при этом его рука так и осталась на прежнем месте – судя по ошалевшему выражению лица парня, он сам не понял, как так произошло. – Руки убрал, извращуга! – возмущенно завопила девушка, и, ухватив Эредиа за провинившуюся конечность, отработанным «противоманьячным» приемом перекинула парня через плечо… …Мануэль, беспечно раскачивающийся на стуле в комнате Бласа, вдруг услышал дикий грохот, многоголосые крики и топот. Сорвавшись с места, парень мгновенно оказался у их квартиры, рывком открыл дверь и в ошеломлении замер на пороге. Тот самый участок пола, который вызвал подозрение Лухан, действительно доживал свои последние деньки. Запаса его прочности не хватило на то, чтобы выдержать вес Эредиа, с размаху приземлившегося на рассохшиеся доски, и пол с треском провалился, увлекая за собой на нижний этаж обоих виновников. Пока Линарес и Эредиа, отчаянно кашляя, барахтались посреди обломков, маленький черноволосый мальчик из квартиры под ними, набрав полную грудь воздуха, истошно завопил: – Дедушка-а-а! К нам какие-то люди свалились сверху! «Падшие ангелы» растеряно переглянулись и синхронно вскрикнули от неожиданности, когда опора под ними слегка накренилась.***
Смена Лухан как раз подходила к концу, когда в кафе зашла взволнованная Паула. Вчера вечером Ману уже поговорил с ней, кратко описав ситуацию, и сейчас Лухан чувствовала себя крайне неловко, слушая горячие извинения девушки – ведь если кто и был виноват в случившемся, то только она сама, ну и Эредиа. Но Паула серьезно переживала, что с ее руки ребята подверглись такой опасности, и им пришлось потратить немало времени, убеждая ее, что вся ответственность лежит только на них самих. Паула также сообщила, что постоянных жильцов в срочном порядке расселяют, а дом будут сносить. Друзья обменялись грустными взглядами – значит, перед ними снова встает проблема, где жить. Обсудив все необходимые моменты, Паула после некоторого колебания спросила: – Лухан, это правда, что вы в это время были вместе с тем человеком, которым купил все здание? – А, ну да, – немного смутилась девушка. – Он твой знакомый? – Вроде того. Паула задержала на Лухан какой-то странный взгляд – будто хотела сказать что-то, но не решалась. – Ты сейчас выглядишь как строгая тетушка, которая собирается дать Лухи несколько советов насчет отношений с мальчиками, – шутливо подколол Ману, глядя на выражение ее лица. Паула рассмеялась. – Боюсь, это не по моей части. В моей жизни была только неразделенная любовь. Она почти незаметно вздохнула, и, теребя в руках ручку от сумки, снова обратилась к Лухан: – Тогда, возможно, ты и друзей этого человека знаешь? – Ты про оболтусов Пабло, Гвидо и Томми? – уточнила девушка, и Паула часто-часто закивала. – Да-да! – Угу, знаю, а что? Паула отвела глаза. – Да нет, просто так… Заинтригованная, Лухан открыла рот, чтобы расспросить девушку подробнее, но та резко засобиралась, попрощалась и ушла. Пожав плечами, Линарес тоже принялась за сборы: сняла фартук, переобулась и вытащила из-под стойки рюкзак. С очередным звоном, возвещающим о приходе нового посетителя, в кафе вошла Марисса. Вопреки обыкновению, она не кинулась навстречу друзьям, а, задумчиво кусая губы, встала у окна и принялась что-то там высматривать. – Марисса, ты чего? – удивленно окликнула подругу Лухан, пытаясь проследить за направлением ее взгляда. – Наверное, показалось… – пробормотала рыжая, еще раз оглядываясь на видневшуюся сквозь стекло дорогу. Решительно тряхнув головой, она сбросила всю озабоченность и ослепительно улыбнулась подруге. – Лухи, у нас с тобой есть дело!***
Блас оторвал взгляд от телефона и удивленно приподнял бровь: в его комнату бесцеремонно вошла Марисса, а следом за ней – два охранника из числа дежуривших на входе. Охранники, пыхтя и отдуваясь, вкатили в помещение огромный деревянный ящик, перевязанный красным бантом. – Спасибо! Оставьте здесь, – повелительно кивнула девушка, махнув рукой. – Марисса! Ты быстро, – Блас поднялся навстречу гостьи, с недоумением поглядывая на ящик. – Когда за дело берется Марисса Пиа Спирито, все делается молниеносно, Бласито! – наставительно произнесла рыжая, покачав пальчиком перед носом друга. Развернувшись, она торжественно указала на ящик: – Я привезла тебе сувенир. – Э-э, спасибо, но… – Эредиа оглянулся, чтобы проверить, что дверь закрылась за охранниками, и со значением сказал: – Насчет того, что я вчера тебе говорил… – Все уже в порядке, – Марисса так и лучилась самодовольством. Блас настороженно прищурился. – «Все» – это что именно? – Все значит все. Марисса зачем-то прокашлялась, словно собиралась держать речь, и театрально постучала по стенке ящика. Его крышка резко откинулась, и взору изумленного Бласа предстала весьма смущенная Лухан. – Линарес! – воскликнул парень неожиданно сиплым голосом. – Что это у тебя с голосом? – насмешливо спросила рыжая, плюхаясь на диван. – Сам же мне сказал, что Лухан негде жить. И я нашла выход – вуаля! – она будет жить в этом ящике! Вдоволь налюбовавшись их одинаково возмущенными взглядами, Марисса закатила глаза: – Ладно, уж и пошутить нельзя. На самом деле у меня есть отличная идея! – Точно ли отличная, Марисса? – торопливо перебила Линарес, выпрыгивая из ящика и болезненно морщась – отсиженные за время транспортировки ноги отзывались на каждый шаг миллионами острых уколов. – Может, не нужно… – Нужно! – решительно рубанула ладонью воздух Спирито. – Ты ведь обещала, что положишься во всем на меня, так? Озадаченный Блас переводил взгляд с одной девушки на другую. – Эй, чего ты там опять придумала? – потребовал он ответа от Мариссы. Рыжая наклонилась вперед, наставила указательный палец на друга и обратилась к Лухан. – Видишь этого дурака? Позвонил мне вчера и сказал… – она заговорила быстрым низким голосом, с поразительным мастерством копируя повелительно-просительные интонации Эредиа: – «Я хочу разорвать помолвку и начать все сначала с Линарес! Мне нужна твоя помощь!» – Эй! – подпрыгнул на месте Блас, слегка покраснев. – Не говори при ней такие… компрометирующие меня вещи! – Но это же была правда, Блас? – Марисса вскочила и, уперев руки в бока, требовательно уставилась на парня. Эредиа кинул быстрый взгляд на Линарес, застывшую за его левым плечом – в ожидании его ответа она опустила глаза в пол, до боли прикусив губу. Хмурое выражение лица Бласа сменилось уверенным, и он тихо сказал: – Да. – Тогда решено! – Спирито громко хлопнула в ладоши и, подскочив к подруге, схватила ее за руку. – Отлично, пошли со мной! Игнорируя все вопросы, Марисса вывела Лухан за собой и повела по коридорам, без раздумий выбирая повороты и лестницы. Линарес совсем скоро запуталась и надеялась только на то, что подруга знает этот фамильный лабиринт семейства Эредиа достаточно, чтобы они не скитались по нему до конца своих дней. Наконец они оказались в небольшом коридорчике, по обеим сторонам которого расположились абсолютно одинаковые деревянные двери. Марисса подошла к самой дальней и нажала на ручку. Дверь беззвучно отворилась. Пропустив Лухан вперед, Спирито зашла следом и провозгласила: – С сегодняшнего дня будешь пользоваться этой комнатой! – Шутишь?! – оторопела Линарес. – Нисколько! Если будешь осторожна, никто тебя не обнаружит. Эх, помню, были времена, мы здесь в прятки играли… Лухан обвела растерянным взглядом комнату, которую, похоже, много лет использовали как склад для хранения детских вещей. Впрочем, была здесь и кровать, и комод, а в углу притаился огромный белый телескоп. – Но почему здесь? – Лухан обернулась к подруге и умоляюще сказала: – Может, я поживу у тебя, а? Марисса чуть наклонила голову к плечу и серьезно спросила: – Тебе неприятно быть так близко к Бласу? – Нет, но… – замялась девушка, пытаясь облечь в слова все доводы и причины, почему проживание в доме Эредиа не кажется ей такой уж отличной идеей. Но Марисса, кажется, поняла все без слов. – Если ты просто сомневаешься насчет Бласа, то ничего страшного, – убедительно проговорила она. – Вы разберетесь, так или иначе. А я просто… знаешь, я просто хочу, чтобы у вас был этот шанс, – Марисса вздохнула и с чувством прибавила: – И еще мне не хочется, чтобы вы пополнили список пострадавших от действий Рикардо. – А? Спирито внимательно посмотрела на подругу. – Ты слышала про кузину Бласа, Хульетту? – Да, Томми рассказывал мне… – кивнула Лухан, лихорадочно копаясь в памяти в поисках подробностей того разговора. – Когда она училась в старшей школе, она стала встречаться с сыном обычного служащего. Но Рикардо с шурином не могли этого позволить. И как Хульетта не сопротивлялась, они в итоге добились своего – практически уничтожили родителей Ивана, оставили их без гроша. Хульетта… была раздавлена, сломлена. Ее выдали замуж насильно, в угоду интересам бизнеса. Марисса помолчала. Лухан почти физически ощущала исходящие от подруги волны негодования и печали. – Знаешь, я видела ее недавно в Париже, и мы неожиданно разговорилась, – нарушила тишину рыжая. – Она живет, ни в чем не нуждаясь, даже нашла свой интерес в этом браке, но… у меня из головы все никак не идут эти ее слова, – взгляд Мариссы застыл на одной точке. – «Больше всего я сожалею, что мне не хватило смелости сбежать с Иваном. Отказаться от своей семьи, бороться за нас. Я до сих виню себя за это. До сих пор». Марисса моргнула и повернулась к подруге, встретившись взглядом с полными сочувствия глазами Лухан. – Поэтому я не хочу, чтобы ты или Блас испытывали то же чувство сожаления! – решительно заявила Спирито и ободряюще улыбнулась. – Подумай о том, чтобы пожить здесь некоторое время, хорошо? По-моему, это хорошая возможность вам разобраться между собой. Поколебавшись, Лухан вздохнула и согласно кивнула. Марисса просияла.***
Дважды проделав путь от комнаты Лухан к комнате Бласа, и еще дважды – к выходу, Марисса посчитала обязанности проводника выполненными и отправила подругу за вещами. Сама же, вернувшись в комнату Эредиа, она с комфортом разместилась на его диване, и, забравшись туда с ногами, ожидала возвращения друга с журналом в руках. Наконец за дверью послышались шаги, и девушка, лихо отбросив журнал, встретила Бласа ослепительной улыбкой. – Лухи согласилась пожить здесь. – А, вот как… – задумчиво проговорил парень, и, вдруг осознав смысл сказанного, поперхнулся и вытаращился на Спирито. – Чего?! – Остальное за тобой. Удачи, – официальным тоном добавила рыжая, поднимаясь и оглядываясь в поисках своей сумки. – Уже уходишь? – пробормотал Эредиа, и, не сумев сдержать дурацкой улыбки, уточнил: – Погоди, так Линарес и правда будет тут жить? Взглянув на выражение его лица, Марисса прыснула и строго погрозила другу пальцем: – Только не вздумай набрасываться на нее, пока она будет спать. Блас хмыкнул. – Не буду, – не в силах оставаться хладнокровным от переполнявших его эмоций, Эредиа схватил рыжую в охапку, потрепал по голове, и, продолжая бесшабашно улыбаться, авторитетно заявил: – Марисса, ты лучше всех! Растрепанная как воробей после этих дружеских объятий, Спирито только фыркнула, но выглядела при этом страшно довольной. Блас уселся на стол, устремив мечтательный взгляд в потолок и беззаботно болтая ногами. Марисса покачала головой, огорчаясь необходимости вернуть его с небес на землю. – Перед тем, как ногами дрыгать от радости, разберись сперва с Пилар Дунофф. Эредиа нахмурился и буркнул: – Да знаю я. – То, что ты сейчас делаешь, означает, что ты рискуешь всем ради Лухан, ты это понимаешь? – Марисса вскинула подбородок и твердо закончила: – И если решишься, не вздумай сдаваться! Махнув на прощание посерьезневшему Бласу, она с чувством выполненного долга направилась к выходу.***
Этот вечер оказался непростым. …Лухан, перетащив в комнату в доме Эредиа самые необходимые вещи, сначала с интересом разглядывала игрушки, расставленные по полкам, пока, вздрогнув, не наткнулась на небольшую белую машинку – она была почти точной уменьшенной копией машины Томми. Блестящий игрушечный автомобиль словно молчаливо наблюдал за девушкой, служа немым укором Лухан, заставляя ее терзаться сомнениями и чувством вины. Устав непроизвольно поворачиваться к шкафу, Лухан в конце концов осторожно извлекла машинку с ее места и поставила на тумбу рядом с кроватью – а рядом, чуть поколебавшись, положила футляр с кулоном в виде Сатурна. Настенные часы с искусной резьбой громко тикали, отмечая полночь, час, два ночи… а Лухан все также, закутавшись в одеяло, сидела на кровати, уставившись тревожным взглядом на поверхность тумбы. …Томми неторопливо шагал по маленькой торговой улочке, с двух сторон обтекаемый толпой. Продавцы громко зазывали потенциальных покупателей, но парень, погруженный в свои мысли, не обращал на них внимания, пока вдруг не увидел у павильона с шоколадом в конце улицы высокую девушку в школьной форме Elite Way. Эскурра встал как вкопанный, жадно вглядываясь в показавшуюся ему знакомой фигурку и пытаясь разглядеть лицо девушки. Вот она заплатила за покупки, обернулась к спутнице… и оказалась совсем незнакомой девушкой в очках и с короткой челкой. Теперь Томас вообще не понимал, почему увидел в ней что-то общее с Лухан. Разве что потому, что у него уже вошло в привычку везде отыскивать ее глазами. Томми грустно усмехнулся и медленно побрел дальше. …Пилар, усевшись на розового бегемотика на детской площадке, хрустела печеньем, бессмысленно глядя на огромную полную луну. Это шоколадное печенье в виде сердечек она испекла сама, под руководством их семейного шеф-повара, чтобы порадовать Бласа. Пилар старалась изо всех сил, предвкушая, как вручит результат своего кулинарного искусства жениху. Но что-то пошло не так, и когда девушка достала противень из духовки, все сердца полопались, превратившись в странного вида неровные, расколотые треугольники. Повертев в руках очередной образец своего провала, Пилар вдохнула и поскорее засунула его в рот, как будто это могло угомонить тех кошек, что скребли у нее на душе. … Блас сначала вышагивал туда-сюда по своей спальне, затем – по коридору, словно тигр в клетке. Наконец он, передернув плечами, решительно направился в маленький тупиковый коридорчик, к комнате, которая долго служила хранилищем его прошлого, а теперь стала местом, куда стремились все его мысли. Толстый ковер на полу скрадывал шаги. Оказавшись у нужной двери, Эредиа осторожно взялся за ручку и замер. Некоторое время Блас старательно прислушивался, но из комнаты не доносилось ни звука. Крепче сжав пальцы на ручке, Эредиа, нахмурив брови, словно спорил с кем-то невидимым… или сам с собой. Текли минуты, а парень так и стоял у двери, безмолвный и неподвижный. Стиснув зубы, он наконец с усилием разжал пальцы. Как бы сильно ему не хотелось сейчас зайти, увидеть Линарес, поговорить с ней, Марисса права – сначала он должен расставить все точки над «и» с Пилар. Засунув руки в карманы, Эредиа заставил себя вернуться в спальню.***
– Марисса рассказала о том, что у тебя пол провалился… Ну и где ты теперь будешь жить? – спросил Бустаманте. Обед был в самом разгаре. Компанию Лухан сегодня составили Пабло и Гвидо, уже наслышанные о произошедшем. Девушка почесала нос, стараясь скрыть смущение за этим жестом. – Ну-у, дома у одних знакомых… – А Мануэль? – неожиданно проявил заботу Лассен. Лухан кинула на него удивленный взгляд. – А, его один из друзей с работы приютил. Из друзей-парней, – зачем-то уточнила она. – А там и девушки есть? Симпатичные? – воодушевился Гвидо. – Еще какие! – подхватила Лухан, которая была только рада возможности увести мысли ребят от опасной темы ее текущего места жительства. – Я, правда, только одну видела, но она очень милая! – Отлично! – Лассен хлопнул себя по коленям. – Надо будет обязательно наведаться в гости к Мануэлито! А то он кроме Мии своей никого не видит, а там красавицы зазря пропадают, – он заерзал на стуле от нетерпения, словно уже готовый бежать спасать гипотетических красавиц от гипотетической скуки. Довольная своей уловкой, девушка вернулась к еде. Сообщать друзьям всю сложную историю своего поселения она пока не хотела. Пабло поднял голову от тарелки и, посмотрев в сторону лестницы, помахал рукой. – О, Блас. Лухан подпрыгнула на месте, но тут же постаралась принять невинный вид. Не ожидавший увидеть ее здесь Эредиа тоже в первое мгновение растерялся и замер, не дойдя до стола, а потом вдруг попятился и врезался в стол, вытянул руку, указывая на девушку, и преувеличенно беззаботно воскликнул: – О-о-о! Линарес! Давно не виделись! – Ой-ой, все с вами ясно! – расхохотался Пабло и подмигнул другу. – Что-то случилось, да? – Не-не, ничего! Правда же, Линарес? – тем же наигранно беспечным тоном заверил Эредиа и с плохо скрываемым удовольствием добавил: – У нас нет никаких секретов. – Ты чего?! – задохнулась Лухан, награждая Бласа возмущенным взглядом и мысленным подзатыльником. Бустаманте и Лассен тут же вскочили, требовательно наступая на Эредиа с двух сторон сразу. – Каких это секретов, а? – Ну-ка, колись! – Эй, чего накинулись, я же не преступник какой-то, – фыркнул Блас, складывая руки на груди, и важно сказал: – Я требую адвоката. – Еще журналистов позови, – насмешливо предложил Пабло. При слове «журналист» глаза Лухан расширились. – А-а-а! Совсем забыла! – звонко закричала она, хватаясь за голову. – Сегодня же результаты экзамена! Схватив сумку, девушка пулей сбежала по лестнице и скрылась за дверью. Троица проводила ее одобрительными взглядами. – Блас, что еще за тайны? – укоризненно сказал Пабло, возвращаясь за стол. – Мы же друзья. Блас вздохнул и очень серьезно произнес: – Если всплывет правда о нас с Линарес, все кругом точно порушится. – Ты о чем? – прищурился Гвидо, подаваясь вперед. Эредиа попытался сохранить серьезный вид, но непрошеная довольная улыбка сама появилась на его лице. – Линарес сейчас живет у меня дома, – тихо сообщил он, усмехаясь при виде изумления на лицах друзей. – Погоди, как это… А твой отец об этом знает? – понизил голос Бустаманте, с беспокойством оглядываясь. – Нет, конечно. И не должен узнать, – решительно отрезал Эредиа. – В этот раз я буду осторожен. – Привет. Друзья вздрогнули и резко обернулись на незаметно поднявшегося в VIP-зону Эскурру. Блас медленно встал и приблизился к Томасу, не сводя с него глаз. – Томми, нам надо поговорить. – Так, только спокойнее давайте! – замахал руками Лассен, уже готовый вклиниться между ними. Неожиданно Пабло взял его за плечо. – Пойдем, Гвидо. Пусть разберутся, а то конца этому не будет.***
Слыша только стук собственного сердца, Лухан на негнущихся ногах добралась до укромного места в подвале. В руках она сжимала конверт с результатами вступительного экзамена, только что врученного ей директором. – Господи… Девушка перевела дух и дрожащей рукой надорвала конверт. Пальцы тряслись и не слушались, и она кое-как извлекла на свет сложенный вдвое листок. Сделав глубокий вдох, Лухан развернула бумагу. Среди множества букв в глаза бросилось выведенное жирным слово. «Зачислена». Широкая улыбка озарила лицо девушки. – Спасибо-о-о! – во все горло завопила Лухан, подняв голову кверху. Ей хотелось петь, танцевать и обнимать всех вокруг, ее счастье буквально выплескивалось через край. Она поступила! Не помня себя от радости, она принялась как безумная прыгать по ступенькам и даже исполнила фрагмент какой-то зажигательной танцевальной импровизации. Мелодия звонка прервала момент ликования. Сияя, Лухан взглянула на экран, нажала на кнопку и, захлебываясь, закричала в трубку: – Алло, Томми? Я поступила, Томми, поступила на журналистику! – Лухан, поздравляю! – раздался счастливый голос Эскурры. – Нужно это отпраздновать! – Не волнуйся об этом! Ты и так столько для меня сделал! – с горячей благодарностью произнесла девушка, все еще улыбаясь до ушей. – Эй, Томми, с кем ты разговариваешь? – вдруг услышала она из трубки приглушенный голос с повелительными интонациями, который мог принадлежать только Эредиа. – С Лухан, – спокойно отозвался Томми. – Она поступила… – Эй! – торопливо прервала его Лухан. – А что, Эредиа рядом с тобой? – Ага. Дать ему трубку? – Не-не-не! – испуганно запротестовала девушка и быстро добавила: – Я тебе перезвоню. Сбросив вызов, Лухан прижала телефон к груди и простонала: – Ну зачем звонить мне, когда он рядом?..***
– Повесила трубку, – сообщил Томми, пожимая плечами. Блас скрипнул зубами. – Вижу, ты сам нарываешься. Эскурра улыбнулся уголком рта и прошел к креслу. Эредиа устроился на диване напротив. Глядя, как Томас невозмутимо наливает себе сок из стеклянного кувшина, Блас внушительно проговорил: – Линарес с сегодняшнего дня живет у меня. Рука Томми замерла на секунду. – Вот как? – ровно сказал он, ставя кувшин на место. – Ты не удивлен? – прищурился Эредиа, внимательно наблюдая за выражением лица друга. – Удивлен, – так же спокойно подтвердил Эскурра. – И не ревнуешь? – Ревную, – кивнул парень, делая глоток. Блас сердито нахмурился, сверля собеседника взглядом, пытаясь разгадать, что скрывается за его хладнокровием. Томми вопросительно приподнял брови. – Что? Эредиа помотал головой, мысленно отбрасывая все, что сбивало его с толку, и твердо произнес: – Я… благодаря тебе прозрел, можно сказать. После всех событий в Нью-Йорке я пытался забыть о Линарес, но это оказалось невозможно. Все-таки она… – он встретился решительным взглядом с Томми, неподвижно замершим в кресле, и серьезно закончил: – …лучшая для меня. Эскурра не шевелился, глядя на друга исподлобья. Блас вскочил с места, снова чувствуя нарастающее волнение, и подошел ближе к его креслу. – И чтобы быть с ней, я должен найти выход, не приносящий никому проблем. Даже если не будет свадьбы с мартышкой, есть другие способы спасти компанию, я уверен. С тех пор, как я это осознал, никто не сможет остановить мои чувства к Линарес, – Блас покачал головой и твердо добавил: – Даже ты, Томми. Со вздохом откинувшись назад, Томас поднял глаза в потолок и задумчиво произнес: – Мне кажется, или ты хочешь, чтобы я отказался от Лухан? – Я просто предупреждаю, что не отдам тебе Линарес, Томми, – спокойно сообщил Эредиа. Эскурра вдруг встал и направился к лестнице, но, взявшись за перила, остановился и негромко бросил через плечо: – Но ведь… решение будет не за мной или тобой, Блас. Выбирать будет Лухан.***
Пилар «поймала» Лухан прямо у выхода из школы. Как обычно, она болтала много и весело, но в ее голосе то и дело прорывались нервные нотки. Лухан, и так ощущая крайнюю неловкость, хотела потихоньку улизнуть, сославшись на работу, но Дунофф не дала ей такой возможности, увязавшись следом. Линарес шагала все быстрее: ей все труднее становилось слушать Пилар, которая как будто нарочно тараторила о свадебном платье, которое она хочет заказать, о церемонии, которую хочет организовать, о гостях и свадебном путешествии… При упоминании медового месяца Лухан не выдержала и перебила девушку: – Знаешь, Пилар… – Ты ведь сказала, что поддержишь меня, да, Лухи? – неожиданно выпалила Дунофф, останавливаясь и поворачиваясь к Лухан. – Помнишь? Ты мне обещала. Лухан тоже остановилась, в смятении сжимая в руках сумку. Во взгляде Пилар читалась мольба и такое отчаяние, что у Линарес на секунду перехватило дыхание. – Я… – Лухи, ты говорила, что между тобой и Бласом сейчас ничего нет. Я ведь могу верить этим словам? – дрожащим голосом произнесла Пилар, вглядываясь в лицо девушки. В уголках ее глаз сверкнули слезы, и она тихо прошептала: – Я могу тебе верить? Чувствуя себя хуже некуда, Лухан опустила взгляд. Что она могла ответить на это? Пора сделать выбор.***
Паула вынула из шкафа стопку чистых тарелок и передала Мануэлю, который принялся расставлять их по периметру стола. Девушка встала на цыпочки и заглянула на верхнюю полку. – А где кружки? – Я их уже достал! – гордо сообщил пробегающий мимо Хорхе, махнув рукой в сторону. – Вон на тумбе стоят. – Наш герой! – иронично похвалила парня Паула, потрепав по голове. – Давай зови всех, и за стол. – Минуту! Хорхе умчался за приятелями, а Паула, посмеиваясь, подступилась к искомым кружкам, пытаясь взять одновременно пять штук. Мануэль оглядел стол, удовлетворенно кивнул и включил воду, чтобы ополоснуть руки. – Эй, Ману! Ау! – раздался мужской голос из общего коридора. Агирре за шумом воды не услышал оклика, зато Паула с любопытством выглянула из-за двери. Возле вешалки топтался Гвидо, пытаясь снять куртку и ничего при этом не снести в узком пространстве заставленного коридора. – Уф, какая теснота… – пропыхтел парень, избавляясь наконец от куртки. Глаза Паулы расширились. Она отпрянула от двери так стремительно, что едва не сшибла подошедшего Мануэля. Развернувшись к парню, она быстро всунула ему в руки все кружки, что держала в руках, одну уронив, и кинулась к двери, ведущей в кухню. – Паула, ты куда? – удивленно крикнул ей вслед Ману, но девушка уже исчезла. Зато прямо навстречу ему из коридора вышел гордый своей победой над узкими пространствами Гвидо. – О, Ману! Я к тебе, – деловито сообщил Лассен, складывая руки на груди и легонько пихая Агирре локтем. – Лухан по секрету поведала нам, что тебя здесь окружают толпы красивых одиноких девушек. Я приехал исправить эту несправедливость, – и он с такой готовностью огляделся, словно ожидал, что красивые одинокие девушки немедленно посыплются на него со всех сторон. Мануэль усмехнулся, как всегда обезоруженный непосредственностью Лассена. – Ну заходи. Мы как раз собрались пить чай вместе с девчонками с курсов кулинарии, – подмигнул он. – Они приготовили обалденную лазанью! – Значит я вовремя, – еще больше воодушевился Гвидо и потер руки. – Давай, устраивайся, где хочешь, – Ману наконец поставил свою ношу на стол. В комнату ввалились ребята во главе с Хорхе и принялись шумно рассаживаться по местам. Мануэль перекинулся с ними парой слов, а когда обернулся, Гвидо стоял на том же месте и крутил в руках одну из кружек. С его лица пропала привычная шутовская улыбка, между бровей залегла складка, а глаза озабоченно рассматривали керамическую поверхность. – А, эта чашка Паулы, можешь взять другую. – Паулы? – Гвидо вздрогнул и схватил Ману за руку. – Случайно не Паулы Риос? – Да, – удивленно кивнул Мануэль. – Вы знакомы? – Нет… то есть… Лассен медленно опустил кружку на стол, вдруг резко развернулся на сто восемьдесят градусов и поспешно направился к выходу. – Эй, Гвидо! Ману с недоумением перевел взгляд с опустевшего дверного проема на кружку. Что это было вообще? Сдернув свою куртку с вешалки, Гвидо попытался ее надеть, промахнулся мимо рукава, и, раздраженно фыркнув, в итоге закинул ее на плечо и вылетел на улицу. Скрывшись за изгибом ниши в стене коридора, Паула глядела вслед уходящему парню полными слез глазами.***
Эредиа шел так быстро, что оказался на условленном месте за двадцать минут до положенного времени. Лучше любого допинга его подгоняла одна мысль. Линарес сама позвонила ему и предложила встретиться. Ее голос звучал серьезно и решительно, что особенно воодушевило Бласа – он не знал, что произойдет на этой встрече, но был заранее уверен в благоприятном исходе. А еще он точно знал, что Томми она не звонила. Остановившись у перил деревянного мостика, под которым протекала узкая порожистая речка, парень коротал время, разглядывая разноцветные переливы предзакатного неба. Он никогда не был особым любителем созерцать красоты природы, предпочитая подобным занятиям что-то более активное и реальное, но сейчас это великолепие красок удивительно гармонировало с его настроением и волнующим предвкушением встречи с Линарес. На мост зашли мальчик и девочка лет десяти. Девочка вдруг остановилась, вынула из кармана какой-то пакетик, и, отчаянно краснея, протянула его мальчику. Тот с некоторым удивлением взял подарок, заглянул в пакет и просиял. Рассмеявшись, он вдруг подхватил девчонку на руки и закружил. Девочка запищала, то ли от страха, то ли от удовольствия, но когда она снова очутилась на твердой земле, ее личико светилось от радости. Звонко смеясь, дети пересекли мост и побежали по дороге. Блас смотрел им вслед с улыбкой. – Извини! Давно ждешь? – раздался голос позади. Обернувшись, парень увидел Линарес, с несколько смущенным видом переминающуюся у него за спиной. – Да нет, только что подошел. Лухан нервно улыбнулась. Эредиа вдруг обратил внимание, что в руках она сжимает какой-то пакет. – Что это? – Это… я хочу тебе кое-что… отдать, – с запинками ответила Лухан и вздохнула. – Но это… сложно. Только что увиденная сцена с подарком непонятным образом переплелась в подсознании Бласа с пакетом в руках Линарес. На его лице сама собой расцвела улыбка, и он с довольным видом подбодрил девушку: – Да ладно тебе. Давай уже. Лухан снова вздохнула и полезла в пакет. Эредиа едва удержался от детского желания заглянуть туда, чтобы увидеть, что внутри. – Вот. Блас взглянул на ее протянутую руку, и его улыбка медленно угасла. Линарес держала очень знакомый на вид продолговатый красный футляр. Эредиа казалось, что он знает, что внутри, но он не желал этому верить. Лухан практически всунула футляр ему в руку, и Блас осторожно открыл его, чтобы убедиться, что на черном бархате действительно покоится кулон в виде Сатурна. – Что это значит? – онемевшими губами проговорил Эредиа, поднимая взгляд на Линарес. – Возвращаю его тебе. Так что давай закончим на этом, – так быстро выпалила Лухан, как будто заранее готовила эти слова, и тихо добавила: – Вот что это значит. Лицо Бласа исказилось. – Ты шутишь? – хрипло переспросил он, не отрывая от нее пораженного взгляда. Не в силах видеть выражение его лица, Лухан отвела глаза. – Я много думала обо всем… И это мое решение. Эредиа молчал, продолжая смотреть на нее так пристально, словно ждал, что Лухан вот-вот рассмеется и признается, что пошутила. И девушка бы отдала все на свете, чтобы так и сделать. Но это была не шутка. «Видимо… я люблю тебя, Лухан». «Я могу тебе верить?» – Ты слишком поздно спохватился, – тихо проговорила Лухан, пытаясь подавить горечь в голосе. – Причинив всем столько боли… мы просто не сможем быть счастливы вместе. Блас медленно опустил безжизненный взгляд на футляр… а потом резко взмахнул рукой, и футляр, кувыркаясь, полетел в реку. Лухан вскрикнула и рванула к перилам. Легкий и полый, футляр не затонул, а неторопливо поплыл по поверхности реки, увлекаемый течением. Блас яростно закричал, и, вцепившись в перила, несколько раз со всей силы пнул прутья. Затем, резко развернувшись к Лухан, запальчиво крикнул: – Если ты говоришь, что тебе не нужна эта безделушка, для меня это ничего не значит! Ничуть не обидно, ясно? – весь его вид выражал обратное, но парень сжал кулаки, сдерживая рвущиеся наружу горькие эмоции. – Делай с ней что хочешь! Тяжело дыша, Блас сделал шаг к Лухан и, с искаженным страданием лицом выдохнул: – Потому что для меня все равно… для меня никого не существует, кроме тебя, Линарес! Стиснув зубы, парень отвернулся и стремительно зашагал прочь. Лухан дрожащей рукой коснулась шеи и закрыла глаза. Все это слишком, слишком для нее…слишком для него. Не нащупав на коже привычного металла цепочки, Лухан ощутила ужасное чувство потери. Глаза начало щипать. Перегнувшись через перила моста, девушка принялась отчаянно вглядываться в воду. Течение здесь было слабое, его не могло унести далеко… С приливом облегчения увидев, что футляр застрял между камней, Лухан устремилась к берегу – сначала медленно, затем все быстрее, переходя на бег. Перепрыгнув ограждение, она помчалась по заросшему травой склону, спотыкаясь на камнях и едва не падая. Страх бился у нее внутри, как запертая птица, – а если она не успеет, если его унесет течением?.. Она не может потерять их Сатурн… Скинув сумку, девушка вбежала в реку и побрела, поскальзываясь на невидимых глазу камнях. Вот он, уже совсем рядом… течение почти высвободило его из ловушки камней и готово нести его дальше, прочь от Лухан. Отчаянным рывком она кинулась вперед и схватила уже ускользающий футляр. Рухнув в воду по пояс, Лухан крепко прижала кулон к груди и тихонько заплакала.***
Когда комната полностью наполнилась светом, Блас повертел затекшей шеей и устало потер глаза. Он так и не смог уснуть. Не раздеваясь, он целую ночь просидел на диване в своей комнате – глаза его машинально следили за стрелками часов на стене, а в голове звенели слова Линарес… «Ты слишком поздно спохватился». Парень упрямо помотал головой. Да, поздно. Если бы он мог повернуть время вспять и все исправить, он бы это сделал. Но это еще не конец. Он услышал мягкие шаги и скрип колесиков тележки служанки. Немного погодя раздался негромкий голос: – Доброе утро, сеньор. Блас никак не отреагировал на приветствие, продолжая смотреть в одну точку, покусывая губу. – Не спали всю ночь, сеньор? – краем глаза он заметил, что служанка принялась складывать брошенные на подлокотник вещи. – Не твое дело, – буркнул Эредиа. – Извините. Что бы Вы предпочли на завтрак? Вздохнув, Блас потряс головой, пытаясь прийти в себя, и повернулся к служанке. – Завтрак… ну да, принеси… – он осекся и изумленно вытаращился на облаченную в форму служанки… Линарес. – Ты чего делаешь?! – Не смотри на меня так, – пробормотала Лухан, неловко поправляя юбку. – Линарес, что это? – Эредиа вскочил, растерянно оглядывая ее с ног до головы. Лухан набрала полную грудь воздуха и отчеканила: – С сегодняшнего дня позвольте мне работать здесь! – Что?.. Нервно крутя в руках фартук, Линарес торопливо зачастила: – Мне ведь некуда больше идти. Вы и так помогаете мне, позволив жить здесь, и я очень благодарна… Но не могу же я бесплатно… нельзя же… вот, – окончательно смутившись, девушка умолкла. Блас подошел поближе к покрасневшей Лухан и очень тихо произнес: – Ты серьезно? – Сейчас мне нужна причина, – Лухан подняла на Бласа какой-то беззащитный и открытый взгляд. – Чтобы быть здесь… с тобой, Эредиа. Глаза Бласа словно вспыхнули изнутри. Он шагнул вперед, не отводя горящего взгляда от девушки. – Это все, чем я могу отблагодарить тебя и… – Линарес прерывисто вздохнула и едва слышно проговорила: – …и это мой ответ. Эредиа осторожно, словно Лухан была хрустальной, коснулся ее плеча. – Но почему служанка? – Это же здорово, не так ли? – раздавшийся позади скрипучий старческий голос заставил обоих подпрыгнуть. – Хильда! – оторопел Эредиа, увидев сухонькую старушку в черном платье, с прищуром вглядывающуюся в Линарес. – Нам как раз нужны работники, – старушка раздвинула в улыбке тонкие губы. – Хильда, ты когда вернулась? – требовательно спросил Блас, складывая руки на груди. – Вчера вечером сеньор Рикардо попросил меня присмотреть за молодым сеньором, – ответила Хильда со странной смесью почтительности и снисходительности. На удивление быстро для такой немолодой особы проковыляв к Лухан, она схватила ее за руку. – А теперь пошли со мной. Лухан ничего не оставалось, кроме как следовать за старушкой – несмотря на крошечные размеры, хватка у той оказалась железная. Хильда семенила впереди, словно клещами вцепившись в запястье девушки и практически волоча ее за собой. – Ой! – Линарес непроизвольно вскрикнула, запнувшись о ковер в коридоре. – Сеньора Хильда, нельзя ли… Старушка внезапно развернулась к Лухан и отшвырнула ее руку, наградив девушку сердитым взглядом. – Не называй меня по имени! Я шестьдесят лет прослужила в этом доме, еще у прошлого поколения семьи Эредиа. И я что-то не припомню, чтобы кто-то из персонала называл меня по имени! – Простите… – пробормотала Лухан, виновато потупившись. – Зови меня сеньорита Акоста, – надменно повелела старушка. Лухан робко кивнула. Из комнаты следом за ними вышел Эредиа, с подозрением глядя на Хильду. Заметив Бласа, Хильда громко и отчетливо проговорила, обращаясь к Линарес: – Раз ты так хочешь работать, я уж заставлю тебя работать в поте лица! Здесь кругом просто горы работы, не жди от меня пощады! – она подняла палец и хитро улыбнулась Лухан. – В этом доме мое слово – закон. Не забывай это. __________________________________________________________________________ *Гильермо Гаррад – помните подставного опекуна, которого нанял Блас в первом сезоне МД? Это он. Его личность и внешность, а история жизни, конечно, совсем другая)