***
Пабло откинулся на спинку стула и покачал головой. – Кто же мог подумать, что твой отец зайдет так далеко? Он, наверное, безумно отчаялся… – Отчаялся?! – в один голос завопили Блас и Марисса. Эредиа вскочил на ноги, сжимая кулаки. – Не вздумай искать ему оправданий! Так играть с человеческими чувствами… Никогда ему этого не прощу! – прошипел парень и пнул пустой стул так, что тот отлетел к противоположной стене. Друзья укоризненно проследили за полетом мебели, а Томми, в чьей спальне они и собрались, только вздохнул. – Ой, успокойся! – замахал руками Гвидо. – Не включай опять свой режим Халка. Лучше скажи, ты уже встречался с отцом? – Еще нет, – Эредиа умудрился сказать это настолько кровожадно, что неуютно стало даже ребятам. – Только не планируй ничего рискованного, – нахмурился Бустаманте. – Не волнуйтесь, – угрюмо отозвался Блас. – Я не буду вас в это вмешивать. – Как будто нас только это волнует! – закатила глаза Спирито. – А что с Лухан? – вклинился Томми, не давая Мариссе раскочегариться в выражении своего возмущения. – Поедешь к ней? Блас выпрямился. – Мне теперь все равно, что будет с корпорацией. После такого… – он горько усмехнулся, – …иначе и быть не может. Я больше не собираюсь плясать под дудку старика из-за чувства вины. Теперь, когда я все знаю… – он обвел взглядом друзей и твердо закончил: – Я начну новую жизнь вдвоем с Линарес. Парни расплылись в улыбках и одобрительно закивали, а Спирито вскочила и на несколько секунд крепко сжала Бласа в объятиях. С усмешкой высвободившись из хватки подруги, Эредиа посмотрел прямо на блондина. – Извини за вчерашнее, Пабло. – А? – удивился Бустаманте. – Ты был прав, – неохотно пробормотал Блас. – Я просто разозлился, услышав правду. Брови Пабло, который за всю жизнь едва ли не впервые слышал от Бласа слово «извини», подскочили вверх. Махнув всем на прощание, Эредиа решительно направился к двери. Вчерашний вечер все изменил. Он чувствовал себя так, словно вдруг наконец очнулся от долгого, липкого кошмара – и теперь дышал свободно, не ощущая постоянную боль от тупого ножа вины в своей груди. Ведь он не смог остановить Линарес не только из-за ее слов… но еще и из-за того, что где-то в глубине души продолжал чувствовать груз неподъемной ответственности за разрушенную жизнь. Отец переступил черту, которую нельзя переступать, если хочешь остаться человеком. И это оборвало последнюю нить, связывающую его с сыном. Сейчас Бласу все виделось предельно четко и просто. Как будто он наконец снова стал самим собой. – Погоди! Бустаманте догнал друга и с улыбкой протянул ему кредитную карту. – Держи. Проблема с деньгами ведь еще актуальна? – Пабло… – Блас! – не дав парню и слова сказать, к ним Гвидо подскочил и радостно всунул в руку Эредиа толстую пачку банкнот. – Тебе и наличные могут понадобиться. На-ка! – Как ты любишь решать все с помощью наличных, Гвидо, – беззлобно подколол Бустаманте. – Так уж принято в моей семье, дружище, – гордо ответствовал Лассен, выпячивая грудь. – Блас, – в руке неслышно подошедшего Томас сверкал сотовый телефон. – Это тоже пригодится. Собрав «дары» друзей в ладонях, Блас поднял полный горячей благодарности взгляд. – Спасибо, парни. Правда, я… – Да о чем речь! – нарочито смущенно, словно благородная девица, отмахнулся Гвидо. – Вот что значит «один за всех»! – воодушевленно воскликнул Эредиа, потрясая зажатыми в руках сокровищами. – Скорее уж «все за одного», – прыснул Пабло. Блас дважды ударил себя кулаком по груди и с важным видом вытянул руку вперед. Парни как по команде заулыбались и по очереди стукнули по протянутому кулаку. – И вот еще! – вынырнув из-под локтя блондина, Марисса торжественно указала куда-то вверх. – На крыше тебя ждет вертолет, который доставит туда, куда только скажешь! – поймав на себе сразу три изумленных взгляда, рыжая пожала плечами: – Ну а что? Соня все равно им не пользуется, так что я позаимствовала его вместе с пилотом. А Томми любезно разрешил воспользоваться их вертолетной площадкой. Пабло вдруг притянул ее к себе. – Ты невероятная, ты знаешь это? – прошептал он, касаясь губами ее волос. Девушка просияла от радости и, не удержавшись, быстро чмокнула парня в губы, но Бустаманте тут же перехватил инициативу и, не давая Мариссе отстраниться, прижал к себе и поцеловал уже по-настоящему. Спирито с готовностью ответила на поцелуй. – Нашли время! – проворчал Гвидо, тем не менее с явным удовольствием наблюдая за парочкой. – Вам не кажется, что это оскорбление чувств одиноких, брошенных и приравненных к ним страдальцев? – Нет, – беззаботно заявила Спирито, оторвавшись наконец от Пабло, по лицу которого теперь блуждала глупая счастливая улыбка.***
Наклонив голову, Лухан быстрым шагом шла в направлении приюта. Ветер то и дело швырял непослушные пряди ей в лицо, заставляя сердито мотать головой. Местные ветра вообще славились своим постоянством и необыкновенной силой, а сегодняшний вдобавок «радовал» непредсказуемостью, налетая на девушку с разных сторон. На душе Лухан было уныло, как никогда. Она только что потратила полдня на поиски работы – безрезультатно, ведь работы здесь не всегда хватало даже местным. А денежный вопрос стоял ребром. Мануэль просил ребят пока не волновать Лухан, но ночью ее соседки по комнате не удержались-таки и рассказали, что руководство приюта едва сводит концы с концами. Финансовые каналы по какой-то причине временно заморожены, и сколько бы сеньора Лопес не обрывала телефоны чиновникам всех рангов, никто ничего не делал для решения проблемы, ограничиваясь советами «потерпеть» и «подождать». Грустно вздыхая, девчонки признались, что на еду денег не хватает, поэтому им уже который день приходится питаться лишь лепешками с молоком или чаем. Директрисе пришлось влезть в долги, заняв средства у местных, но отдавать их пока нечем. Поэтому, как и год назад, каждый, кто в состоянии работать, жертвует все на нужды приюта. Утром же Лухан случайно услышала разговор, от которого ей стало совсем худо. Оказывается, кто-то сказал разгневанным заемщикам, пришедшим за своими деньгами, что одна из воспитанниц приюта встречается с Бласом Эредиа. По-видимому, этот кто-то еще и другие доказательства своих слов предоставил, в связи с чем убежденные заемщики, поразмыслив, милостиво согласились повременить с выбиванием долгов, надеясь в будущем получить дополнительную выгоду от корпорации Эредиа. После услышанного Лухан больше всего захотелось спрятаться в какой-нибудь угол, где никто ее не найдет и не вытащит на свет со словами: «Эта она – девушка Бласа Эредиа!». Но положение приюта не позволяло ей думать о собственных чувствах – на передний план снова выходило дело, и, говоря честно, Лухан была этому даже рада. Еще не знакомая с местностью, девушка очень осторожно выбирала путь обратно, чтобы не заплутать в каких-нибудь трущобах. По этой дороге она сегодня уже проходила, но в первый раз не увидела табличку у обочины, которая сейчас привлекла ее внимание яркими красными буквами: «Внимание! Впереди обрыв!» Лухан вдруг остановилась. Прямо на ее глазах, игнорируя очередное предупреждение «Вход воспрещен!», какой-то мужчина с толстым портфелем в руках перешагнул через ограждающую ленту и направился прямо к обрыву. Девушка в замешательстве огляделась, но рядом больше никого не было. Неужели он хочет… Вздрогнув, Лухан кинулась следом за мужчиной. В ее голове лихорадочно скакали обрывочные мысли о том, что нужно говорить человеку, решившему покончить с собой. Утешать, кажется? Или мягко уговаривать? Только бы не напугать его! Мужчина тем временем решительно подошел к самому краю обрыва. – Стойте! – крикнула Лухан, замирая на расстоянии нескольких метров от него и не осмеливаясь приблизиться больше. – Осторожно, сеньор! Незнакомец обернулся. Его уже немолодое лицо выражало сердитую решимость. Лухан сделала крошечный шажок вперед и осторожно произнесла: – Вы ничего странного не задумали? – Не подходи! – закричал мужчина, потрясая портфелем и гневно сверкая глазами на девушку. – Погодите, погодите! Успокойтесь, сеньор! – в панике зачастила Лухан, вытянув руки вперед, как будто успокаивая дикого зверя. – Это не твое дело! Оставь меня в покое! – гаркнул незнакомец. – Ах, не мое?! – неожиданно для самой себя возмутилась Линарес, упирая руки в бока. – Вы-то спрыгните – и все, а как же чувства человека, которому придется на это смотреть?! В две секунды преодолев разделяющее их пространство, она ухватила оторопевшего мужчину за рукав и напористо заговорила: – Сеньор! Вы хотите, чтобы я всю оставшуюся жизнь страдала из-за этого? Я уже и так настрадалась! Хотите заставить меня мучиться еще больше?! – Нет… – Не понимаю я! – с досадой воскликнула Лухан, разжимая руку и отворачиваясь. Накипевшие чувства обличались в слова, которые выпрыгивали наружу, толкаясь и перебивая друг друга. – Выглядите Вы хорошо, и живете явно получше приютских. Вам не понять, каково живется детям в приюте, которых лишили крыши над головой, и денег едва хватает на то, чтобы каждый день есть лепешки с молоком. Каждый, каждый день! Лухан перевела дух – она и сама не заметила, как распалилась. Мужчина, выслушав ее с растерянным видом, издал удивленное восклицание. – Серьезно? Каждый день? – Да, вот так живут бедняки! Какие-то проблемы? – воинственно выпалила Линарес, поворачиваясь к нему лицом. Он помотал головой – и вдруг рассмеялся. Хлопнув хмурую девушку по плечу, он продолжал хохотать, да так заразительно, что Лухан невольно заулыбалась, хотя и подозревала, что у несчастного просто истерика. Но удержаться было невозможно, и скоро они уже на пару смеялись, без страха стоя на самом краю обрыва. …– Ого! Вы президент компании? Лухан уважительно посмотрела на сидящего рядом мужчину. Отсмеявшись и познакомившись, оба уселись прямо на траву подальше от опасной границы, чтобы разобраться с недоразумением. Как оказалось, сеньор Видаль не собирался прыгать – отчаявшись, он хотел сбросить с обрыва содержимое своего портфеля. – Да, но это маленькая, просто крошечная компания по производству «железа»… в смысле аппаратного обеспечения, – пояснил он, увидев непонимание в глазах собеседницы. – Даже так… президент есть президент. Здорово… – протянула Лухан, обхватив руками коленки. Сеньор Видаль с горечью потряс своим портфелем. – Я везде уже пытался продать нашу новую продукцию, но никто не принимает меня всерьез. Я разругался с десятками человек! Компании-гиганты смотрят на нас свысока, и не слушают даже. Не верят, что такая маленькая компания способна что-то изобрести, – он погрозил кулаком в пространство и сердито крякнул: – Одно дурачье кругом! Так я им и говорю! – Дурачье, да? – задумчиво повторила Линарес. – Ну конечно! – с жаром кивнул мужчина и похлопал по портфелю. – Это же изобретение века! – Да-а? Сеньор Видаль расстроено вздохнул. – Ты мне тоже не веришь, Лухан? – Почему это, я верю! – улыбнулась девушка. – Но, может быть… что-нибудь изменится, если Вы тоже не будете относиться к людям свысока? Называть дурачьем, например. Если полюбите их, как свое изобретение. – Да за что же их любить, этих идиотов? – скептически отозвался мужчина. – Знаете, у меня есть друг… – нерешительно начала Лухан. – У него, как и у всех, есть плохие черты и всякие раздражающие привычки… Он часто опаздывает на встречи, постоянно крадет из моей тарелки во время обеда, а еще любит громко подпевать музыке в наушниках, абсолютно игнорируя окружающих и их просьбы быть потише, – она невольно заулыбалась, вспомнив, как Ману всегда закатывает глаза в такие моменты, а потом продолжает голосить, как ни в чем не бывало. – Но одно в нем всегда восхищает меня. Девушка подняла глаза на внимательно слушающего сеньора Видаля. – Он никогда ни о ком не говорит плохо. Всегда с благодарностью относится к людям. Поэтому, может, иногда он и ошибается, делает глупости, но я очень его люблю, – она немного смущенно пожала плечами. – И, наверное, с любым человеком так. Мужчина долго молчал, вглядываясь вдаль. – Лухан, – наконец сказал он серьезным голосом. – Возможно, ты права. У меня никогда не хватало терпения, если я видел недоверие или снисходительное отношение к себе, и я сразу взрывался… наверное, я должен переосмыслить свой подход. И начать все с начала. – Точно! – обрадовалась Линарес, вскакивая на ноги. – Не сдавайтесь, ведь Вы все-таки президент, отвечаете за своих сотрудников. Кивнув, сеньор Видаль тоже поднялся и бережно прижал к груди портфель, который недавно собирался сбросить в пропасть.***
– Что тут происходит?! Лухан растерянно моргала, переводя взгляд с незнакомых, суетящихся вокруг людей на огромный кусок брезента, расстеленный прямо на земле перед недостроенной беседкой во дворе приюта. На брезенте громоздились тарелки с едой, наполненные бутылки и одноразовая посуда. Венчал все это безобразие огромных размеров жестяной таз, в котором важно возлежало что-то, отдаленно напоминающее салат. Девушка повернулась к Ману, у которого почему-то был весьма виноватый вид. – Э-э-э, Лухи, мне тут звонил… – Люди узнали, что сеньор Эредиа летит сюда на вертолете, поэтому собрались и решили отпраздновать! – радостно перебила его Мария, пробегающая мимо с булкой хлеба. – Эредиа? Это… к-который из них? – запнувшись, выдавила Лухан. – Блас, конечно, – тихо сказал Мануэль, нерешительно улыбаясь. Лухан показалось, что у нее земля ушла из-под ног. – С чего бы это ему ехать сюда? – Чтобы встретиться с тобой, – раздался рядом спокойный голос. Девушка подпрыгнула и обернулась. Слегка улыбаясь уголком рта, прямо не нее смотрел Блас Эредиа. – Эредиа… Глядя в его голубые глаза, Лухан почувствовала, что в груди ее снова все переворачивается, доставляя какую-то искаженную, мучительную радость. Она рассталась с ним – и вот он снова рядом, снова заставляет ее сердце сжиматься от боли и восторга одновременно… – Это он! Это точно наследник корпорации Эредиа! Наблюдавшие за гостем люди, большую часть которых составляли заемщики приюта, безошибочно идентифицировали парня и единой волной хлынули навстречу, сияя широкими радушными улыбками. Блас непонимающе нахмурился. Столпившись перед Эредиа, люди тем не менее не решались подойти совсем близко. Краем глаза Лухан заметила вышедшую из здания сеньору Лопес. – Сеньор Эредиа, так вы действительно встречаетесь? – с любопытством спросил Бласа тучный мужчина, выступая вперед. Блас посмотрел прямо в глаза Лухан и серьезно сказал: – Если Линарес согласится. Лухан в смятении сжала в руках краешек футболки. – Но, кстати… к корпорации я больше отношения не имею, – безразлично кинул Эредиа в сторону толпы, единодушно открывшей от удивления рты. – Что?! – Я просто приехал к девушке, которую люблю, – не отводя взгляда от глаз Лухан, негромко произнес парень. – Как обычный человек. Несмотря на владевшее ей нервное возбуждение, с губ Лухан сорвался смешок. Точно, как самый обычный человек на самом обычном вертолете. Блас сделал шаг вперед и тихо сообщил: – Линарес, Гильермо жив. – Что?! – Его самоубийство было инсценировкой по замыслу старика, – Блас вздохнул и развел руками. – Теперь меня ничего не связывает со стариком и корпорацией Эредиа. Ни вина, ни ответственность, ничего. Затаив дыхание, все вокруг следили за парнем и девушкой, которые, казалось, напрочь забыли о чьем-то присутствии. Эредиа покачал головой. – У меня ничего нет, Линарес, но… – его пронзительный взгляд вспыхнул решимостью. – Я все равно хочу быть с тобой. Уверенно кивнув, он протянул взволнованной Лухан руку: – Пойдем со мной. Девушка замерла, расширенными глазами глядя на его ладонь. Он приехал за ней, несмотря на ужасные слова, которые она ему сказала, несмотря на интриги своего отца и перенесенные трудности. Слова Бласа, его голос, взгляд, его улыбка… все это образовывало силу, которой она не могла противиться. Не могла и не хотела. И ее рука медленно двинулась навстречу раскрытой ладони. Но едва она коснулась кончиков его пальцев, как сбоку раздался возмущенный крик: – Эй, мы так не договаривались! А наши деньги? Поняв, что возвращать деньги им никто не собирается, разозленные заемщики в едином порыве бросились вперед, потрясая кулаками и громко крича. Кто-то сильно толкнул Лухан, и она отлетела в сторону и стукнулась спиной о стену недостроенной беседки. Удар на секунду выбил из нее весь воздух. Кто-то закричал, раздался странный свистящий звук, и в глазах все замелькало… В следующий момент девушка почувствовала, что лежит на земле, придавленная сверху чем-то тяжелым. С трудом развернув голову, она уткнулась взглядом в лицо Эредиа. Его глаза были закрыты. – Лухи! Подскочивший Мануэль, бледный, как полотно, осторожно подхватил Бласа и положил на спину. Целая и невредимая, но не понимающая, что произошло, Лухан оглушено разглядывала кирпич, свалившийся с крыши беседки при ударе о стену. Кирпич, от которого Эредиа прикрыл ее. Отхлынувшая толпа испуганно молчала. – Блас, эй… – дрожащим голосом позвал Ману, легонько тормоша парня за плечо. Лицо Эредиа, из которого, казалось, ушли все краски, оставалось неподвижным. Лухан судорожно выдохнула, и, вцепившись в руку Бласа, отчаянно закричала: – Эредиа!***
– Сам виноват! Эредиа-старший ворвался в комнату, словно ураган. По пятам за ним семенила Хильда. – Сеньор Рикардо… – Это его вина, что не слушал меня и все делал по-своему! С независимым видом скрестив руки на груди, Рикардо замер, глядя в окно. Новость о госпитализации Бласа серьезно выбила его из колеи, и он прилагал все усилия, чтобы не показывать этого. – И Вы даже не навестите его? – укоризненно проговорила Хильда из-за плеча мужчины. – Меня не волнует то, что происходит с сыном, которого я лишил наследства, – надменно произнес Рикардо, и, не сдержавшись, разразился гневной тирадой: – Ну а вообще это произошло, потому что он поехал к этой девчонке! Сколько еще он собирается позорить нашу фамилию? Старушка покачала головой. – Сеньор, что же Вам так не нравится в Лухан? Резко обернувшись, Эредиа-старший упрямо заявил: – Все. – Но ведь именно Лухан от всего сердца заботится о молодом сеньоре! – О чем ты говоришь? – возмущенно перебил служанку Рикардо. – С тех пор, как Блас встретил ее, он ничего хорошего не видел! – фыркнув, мужчина снова обернулся к окну и пробормотал: – Надеюсь, хоть теперь он наконец потеряет интерес к этой девчонке. И приползет ко мне – это всего лишь вопрос времени.***
«Его состоянию больше ничего не угрожает. Однако это еще не значит, что мы можем расслабиться». Слова доктора все время крутились у Лухан в голове. Вчерашний вечер она провела в палате Бласа, который так и не пришел в сознание. По мере сил девушка старалась видеть в том, что сказал врач, только позитивную сторону, и, несмотря на регулярно накатывающие волны страха, усердно ухаживала за Эредиа. Ближе к ночи ее сменили Пабло, Гвидо и Томми, спешно прибывшие из Буэнос-Айреса. Марисса, которая только днем уехала по своим университетским делам на север страны, примчаться к постели друга, увы, не смогла. Парни почти силой выпроводили спящую на ходу Линарес из палаты, трижды клятвенно пообещав сообщить ей, как только Эредиа придет в себя. Утро следующего дня прошло для Лухан в заботах о делах приюта – в трубах в душевой вдруг образовалась протечка, и почти до самого обеда они общими усилиями вычерпывали и вытирали то, что натекло за ночь. В полдень девушка, выжимая тряпку в последний раз, уже чувствовала себя такой же выжатой. Насладиться отдыхом Лухан не пришлось – едва она вышла на улицу и плюхнулась на траву у стены, вытянув ноги, как в воротах показался Томми и радостно замахал ей. Сердце Лухан ликующе подскочило. Потратив не больше десяти минут на сборы, девушка во всеоружии вернулась к Эскурре, которого уже окружила толпа девчонок. Лухан попыталась аккуратно протолкаться через внезапную заставу, при этом легонько потормошив стоящую рядом Марию за плечо – та обернулась, посмотрела на подругу совсем дурными восторженными глазами, и снова перевела взгляд на Томаса. Линарес только хмыкнула. Больница находилась совсем недалеко от здания приюта, тем не менее на время госпитализации Бласа Эскурра арендовал машину. За пять минут пути он успел только рассказать, что Эредиа очнулся, бодр, весел, да и анализы вроде бы в норме. Впрочем, Томми и сам не знал большего – едва услышав новость, он тут же направился за Лухан. Девушка, осчастливленная рассказом друга, первая вышла из машины и кинулась к палате так быстро, что Томас едва успевал за ней. Сейчас все сомнения и противоречивые чувства отошли на второй план – главным же было только то, что Эредиа жив и здоров. Только на финишной прямой Лухан чуть притормозила и перевела дух, ощущая нервное волнение. Томми окинул взглядом Линарес, облаченную под кофтой в легкую бирюзовую юбку и белый топ, и подмигнул: – Как мило. Ты даже переоделась. – Ну, не могла же я прийти в тех резиновых сапогах… Просто надела первое, что под руку подвернулось, – краснея, пробормотала Лухан. Незачем кому-то знать, что она, словно подцепив пока неизвестный науке «вирус Колуччи», обдумывала этот вопрос все утро. Томми понимающе улыбнулся и открыл дверь палаты, пропуская Лухан вперед. – А вот и главная героиня! – поприветствовал девушку сияющий Гвидо. Увидев Эредиа, который вольготно развалился на кровати, закинув руки за голову, словно отдыхающий пляжник, Лухан с облегчением выдохнула. Только сейчас она почувствовала, что у нее дрожат коленки. – По результатам обследования, все в порядке, – опередив Бласа, сообщил Пабло, показывая друзьям большой палец. Эредиа широко улыбнулся. – Привет, Томми! – Заставил ты нас поволноваться, Блас, – вернул улыбку Эскурра, качая головой. Лухан наконец справилась с водоворотом эмоций и весело проговорила: – Да уж! Вечно с тобой куча проблем, Эредиа. – Что? – Блас нахмурился, окинул девушку взглядом и холодно спросил: – Ты кто? – А? – дружно выдохнули друзья, открывая рты. Эредиа с подозрением осмотрел Лухан и перевел взгляд на Томаса. – Твоя девчонка, Томми? – Что? – воскликнула Линарес, чувствуя противный холодок в груди. – Ты что, с дуба рухнул? – Я тебя спросил, кто ты такая вообще, и что тут делаешь! – повысил голос Блас. – В смысле «кто»?.. Цыкнув, Эредиа отвернулся и недовольно бросил: – Не приводите ко мне в палату незнакомых девчонок. – Ты шутишь, Блас? – натянутым голосом проговорил Бустаманте, подходя ближе и пытаясь разглядеть на лице Эредиа признаки веселья. – А ты знаешь, кто я? – вмешался Лассен, тыкая в себя пальцем. – Что за тупые вопросы, Гвидо, – поморщился Блас. Пабло схватил застывшую Лухан за плечи и подтолкнул к кровати. – А кто эта девушка? – Вот пристали. Сказал же – не знаю ее! – разозлился парень, нервно сцепляя пальцы. – Хватит прикидываться! – сбрасывая оцепенение, возмутилась Лухан. Она старалась говорить сердито, словно Блас и правда задумал дурной розыгрыш, но ее голос дрожал. – Ничего смешного в твоей шутке нет! Мне пришлось бросить приютских ребят во время неприятностей, между прочим, чтобы увидеться с тобой, – она наклонилась к хмурому Бласу и выразительно округлила глаза: – И это твоя благодарность? Несколько секунд он пристально смотрел на нее, а потом резко сел и повелительно обратился к друзьям: – Выставите отсюда эту ненормальную. Лухан вздрогнула и попятилась. – Даже если это твоя девчонка, Томми, такого отношения я не потерплю, – мрачно добавил Эредиа. В палате повисла тишина – трое парней расширенными глазами смотрели на Бласа. – Ты серьезно?.. – пробормотал Томми. – Это я должен спросить. Вы что, издеваетесь надо мной? – вышел из себя Эредиа, кидая гневные взгляды на ошарашенные лица друзей. На Лухан он не смотрел.***
– Амнезия? – переспросил Пабло. – Кататимная амнезия*. Частичная потеря памяти, – пояснил доктор, аккуратно складывая томографические снимки Эредиа обратно в папку. Закрытые жалюзи на окнах в кабинете создавали сумрачную атмосферу. Четверо друзей расположились полукругом перед столом лечащего врача Бласа. – Но почему он забыл только Лухан? – нетерпеливо потребовал объяснений Гвидо. – Вероятно, в последнее время воспоминания, связанные с сеньоритой, доставляли ему много противоречивых, но очень сильных эмоций. Томми украдкой взглянул на Лухан – сжав руки на коленях, она с идеально прямой спиной слушала слова врача. – В совокупности с травмой это и спровоцировало кататимную амнезию, при которой человек забывает только определенные лица и события, связанные с особыми переживаниями. – Но они же вернутся… эти воспоминания? – прошептала Линарес, с надеждой вглядываясь в глаза доктора за стеклами очков. – Вероятность есть, но гарантировать полное восстановление памяти нельзя, – уклончиво ответил доктор и обнадеживающе улыбнулся. – Но мы будем делать все возможное! На какое-то время его придется оставить под нашим наблюдением. Друзья покинули кабинет подавленные и растерянные. Дойдя до открытой веранды, они, не глядя друг на друга, некоторое время молча сидели на скамейках. Вдруг Лухан вскочила и ударила кулаком по деревянным перилам. – Почему только меня?! – завопила она, потрясая кулаками. Сознание такой несправедливости просто выводило ее из себя. Да что же это такое! Стоило проходить через все это, чтобы в итоге Эредиа ее начисто забыл?! Не в силах держать гнев и обиду в себе, она принялась с остервенением пинать бетонный столбик, непонятно зачем торчащий у входа, а потом перешла на стену, поколотив ее ладонями. – А-а-а, невероятно! – Ну не преувеличивай… – пробормотал Гвидо, разрываясь между сочувствием и желанием неуместно заржать, уж очень забавно выглядела вошедшая в раж Лухан. – Я ему преувеличу! У-у-у, как меня это злит! – девушка погрозила кулаком в сторону окна палаты Эредиа и воинственно выпалила: – Забыть меня вздумал? А вот не получится! Пойду к нему еще раз! – Лухан! Оклик Пабло не достиг ушей Лухан, которая, словно ураган, скрылась за дверью. Глядя ей вслед, Томми усмехнулся, покачал головой и, подхватив забытую на лавочке сумку Линарес, отправился за девушкой. Лухан неслась по коридору, выжимая все свои спринтерские таланты, и поэтому не успела затормозить, когда из бокового коридора вдруг появилась чья-то фигура. – Ай! По полу загромыхал упавший костыль. Линарес в ужасе бросилась к упавшей девушке в домашнем костюме и тапочках. – Извини! Я случайно! Жертва набега Лухан подняла взгляд и улыбнулась, отмахнувшись. – Да ничего, все в порядке! Это я больше от неожиданности упала. Ругая себя всеми известными словами, Лухан помогла девушке подняться и подала ей костыль. – О! – вдруг воскликнула та, указывая на Лухан. – У меня такая же юбка есть! – А, я ее купила, потому что распродажа была… – рассеяно проговорила Лухан. Неожиданное столкновение вбило из нее весь воинственный дух. – Да ты что! И почем? – проявила неожиданный интерес собеседница. Пока Линарес честно пыталась вспомнить цену, к ним подошел Томми. – Держи, – он протянул Лухан ее сумку. – Ой, Томми! Спасибо! А я тут… случайно сбила ее с ног, – виновато съежилась виновница происшествия, указывая на незнакомку. Та радостно улыбнулась Томасу. – Привет! Секунду Эскурра молча смотрел на девушку, потом, ничего не говоря, развернулся и зашагал прочь. – Не обращай внимания, – неловко проговорила Лухан, удивляясь про себя, какая муха Томми укусила. – Он сегодня не в духе. – Твой парень? Какой красавчик! – восхитилась девушка, разглядывая спину парня. – Нет, мы не… – Вы кого-то навещаете? – Ага. – В следующий раз, когда придете, поболтаем? – с энтузиазмом предложила незнакомка, опираясь на костыль. – Я почти здорова, но здесь еще ненадолго задержусь, а тут так скучно, просто ужас! – Да, конечно! – закивала Лухан, раздумывая, как бы свернуть разговор и все-таки добраться до Эредиа. – Еще раз извини меня за… – Ерунда! Улыбнувшись на прощанье, Линарес зашагала по коридору. – Кстати, меня зовут Лус, Лус Легисамон! – крикнула ей вслед девушка. – А я Лухан Линарес. – Увидимся, Лухан! – помахала рукой Лус, ослепительно улыбаясь. В палату девушка зашла, полная решимости… которая тут же испарилась при виде недовольного лица Эредиа. – Чего тебе опять нужно? – закатил глаза парень. – Надоела. И кто разрешал тебе войти? – Вообще-то ты, Эредиа… – начала Лухан и запнулась. – Ты ко мне… кое-что чувствуешь! Блас вытаращил глаза, а девушка хлопнула себя по лбу. Что она говорит?! «Кое-что чувствуешь»… Детский сад какой-то. – Еще как чувствую. Ты меня раздражаешь, – ледяным тоном произнес Блас, и, сощурившись, мотнул головой в сторону двери. – Убирайся. Слышать в знакомом голосе такие холодные интонации было не просто мучительно – это убивало. Сглотнув, Лухан развернулась и покинула палату, тихо прикрыв за собой дверь. – Пала смертью храбрых? Мягкая улыбка Томми, встретившая девушку, придала ей немного сил. – Типа того… – вздохнула она, облокачиваясь о стену. – Думаю, если ты будешь каждый день ходить к нему и напоминать о себе, он скоро все вспомнит, – уверенно сказал Эскурра. Лухан грустно улыбнулась. – Вспомнит ли?.. – Конечно, вспомнит, – Томми потрепал ее по голове и со странным выражением лица добавил: – Блас просто не может… не вспомнить тебя, Лухан.***
Следующим утром Лухан вскочила ни свет, ни заря, ощущая прилив бодрости. Если вчера она была невероятно подавлена, то сегодня – полна решимости вернуть память Эредиа. За ночь в ее голове сложился план, и это здорово подняло настроение – ведь когда есть продуманная последовательность шагов, цель уже не кажется такой недостижимой. Она сделает все от нее зависящее, ведь ощущать собственную беспомощность – вот что самое страшное. Приют еще спал. Девушке очень хотелось поделиться своим планом с Ману, но это было невозможно – вчера друг вернулся в Буэнос-Айрес, рассудив, что там он заработает для приюта куда больше. Вопрос с жильем разрешился для него весьма неожиданно – довольная Мия сообщила ему по телефону, что ее отец приглашает Мануэля временно пожить в доме Колуччи. И как бы ни был смущен Ману, как бы ни вопила его гордость, отказаться от такого предложения он не мог. Впрочем, будь друг здесь, он бы наверняка поддержал свою «сестренку». Решительно кивнув самой себе, Лухан достала из шкафа школьную форму. В больницу они с ребятами подошли к самому открытию. При виде Линарес в форме Elite Way, с собранными в две косички волосами – совсем как в первый день их знакомства – парни дружно заулыбались. Блас вернулся в палату с процедур – и там его ждал сюрприз. Презрительно глядя на парня, Лухан медленно приблизилась и громко произнесла: – Мне все равно, что ты там чей-то наследник. Да ты и песо из этих денег не заработал! Сжав кулаки, она крикнула: – Не будь так самоуверен! – и ударила Эредиа. Блас покачнулся и схватился за щеку, ошеломленно глядя на девушку. Лухан опустила кулаки, заглянула ему в глаза и с надеждой спросила: – Ну как? Вспомнил? Глаза Эредиа сверкнули, и он схватил подушку. Лухан едва успела вылететь из палаты. Брошенная подушка просвистела следом, ударилась о стену и сиротливо сползла на пол. – Не сработало? – огорчился Гвидо, вместе с друзьями ожидавший в коридоре и ставший свидетелем провала Лухан. – Такое чувство, что только хуже стало… – простонала Линарес, падая на кресло. – Попробуй еще раз! – Насчет следующего способа я не уверена… – А бить по голове человека с амнезией – тут у тебя сомнений не было? – не удержался от колкости Пабло. – Я же слегка… – смутилась Лухан, которая и правда очень осторожно отмерила необходимое количество силы, вложенной в удар. – Ладно, иду! Распустив косы, она смело промаршировала обратно в палату. При виде нее Блас нахмурился. – Опять ты?! Прекрати меня злить! Не обращая внимания на его слова, Лухан резко подалась вперед, оперлась руками о столик и выпалила: – Воскресенье, Фуэрса Аэреа Аргентина, возле башни с часами, в час дня. Эредиа широко раскрыл глаза… и покрутил пальцем у виска. Сгорая от стыда, девушка вылетела из палаты, как пробка из шампанского. – Ужас! – Никакой реакции? – печально осведомился Бустаманте. – Нет. И вообще, это так унизительно, что мне хотелось умереть на месте, – простонала она, закрыв лицо руками. Томми присел на корточки рядом с девушкой и мягко сказал: – Не печалься, Лухан. Тогда придумаем другой план. – Небольшой тайм-аут, – хрипло попросила Лухан, поднимаясь на ноги. – В горле пересохло. Кулер с питьевой водой стоял в соседнем коридоре. Залпов выпив два стакана, Лухан глубоко вздохнула. Шум голосов привлек ее внимание. Заглянув в небольшой зал, она увидела свою недавнюю знакомую, Лус Легисамон, в окружении десятка других пациентов. Все они наперебой предлагали девушке угощение, рассказывали что-то, спрашивали совета. Лус смеялась, дружелюбно отвечая и пробуя угощение. Пациенты все, как один, смотрели на нее восторженными глазами. – Как нам будет скучно, когда Лус выпишут, правда? – сказала немолодая женщина с крашенными рыжими волосами. – Точно, точно! – с жаром закивали остальные. – Даже когда меня выпишут, я буду приходить вас навестить! – пообещала Лус, щедро даря всем улыбки. Пациенты радостно загудели. – Ничего себе… Как она здесь популярна, – пробормотала Лухан себе под нос. Лус подняла взгляд и, увидев Лухан, оживленно замахала ей. Извинившись, она покинула компанию своих обожателей и подошла к Линарес. – Пройдемся? – она кивнула в сторону, откуда пришла Лухан. – Доктор сказал, мне нужно больше двигаться, разрабатывать ногу. – Давай. Несмотря на костыль, Лус передвигалась довольно резво, используя его только как подстраховку. – Как вы со всеми подружились, – с улыбкой сказала Лухан. – А, это… – рассмеялась Лус. – Знаешь, как здесь скучно! Я просто болтаю с каждым, кого встречаю, и они все становятся моими друзьями. – Слушай… – неожиданно осенило Лухан. – А не встречала ли ты здесь пациентов, с которыми сложно иметь дело? Ворчливых или вредных… –Да, было такое. – И как нужно с ними себя вести? – Ну, я об этом особенно не задумываюсь, – протянула Лус. – Просто начинаю беседу ни о чем, и все как-то само складывается… – Ясно. Видимо, это не так просто, – вздохнула Лухан. – Чем больше я стараюсь, тем больше он замыкается… – О! – вскрик Лус прервал ее слова. – Кажется, это о нем сплетничали медсестры… Проследив за взглядом девушки, Лухан увидела Бласа, который, держась за стенку, рывками двигался к выходу. Лус вдруг выпрямилась и пошла прямо к парню. – Привет! Ты Блас, да? Я Лус. Приятно познакомиться! Эредиа остановился, чуть покачиваясь, и смерил ее холодным взглядом. – О тебе тут столько слухов ходит! – уверенно продолжала Лус, абсолютно не реагируя на выражение его лица. – Похоже, ты знаменитость. Презрительно хмыкнув, Блас отвернулся и пошел дальше, все так же придерживаясь за стену. Неожиданно его левая нога подвернулась. Лухан бросилась вперед. – Эре… – Осторожнее! – оказавшаяся быстрее Линарес Лус подхватила Бласа, не дав ему упасть. Лухан застыла в шаге от Эредиа, чувствуя, как что-то неприятно переворачивается внутри. – Если пока сложно ходить, лучше пользоваться костылями, – наставительно проговорила Легисамон. – Вдруг упадешь и сломаешь что-нибудь, и… – Заткнись! – рявкнул на нее Блас. Его настроение и так было ужасным, а собственная оплошность разозлила его еще сильнее. – Ты кто такая? Достала! – Погоди… – начала Лухан. – Знаешь что? – громко перебила ее Лус, вздергивая подбородок. – Достала я тебя или нет, а что опасно – то действительно опасно! Мне все равно, какая ты там знаменитость, ясно? В больнице все пациенты равны. Эредиа, изумленный таким выговором, пронзительно смотрел на стоящую перед ним Лус. А отвратительное чувство у Лухан внутри стало просто невыносимым. – Блас, ты что тут делаешь? – раздался возмущенный крик Лассена. Трое друзей спешили к ним с пластиковыми стаканами в руках. – Тебе еще нельзя вставать! Взбешенно фыркнув, Эредиа оттолкнул загораживающую дорогу Лус и без слов заковылял прочь. – Чего он такой раздраженный? – обиженно осведомился Гвидо. – Его тело ему не подчиняется, – задумчиво произнесла Лус, глядя вслед Бласу. – Знаете, это довольно-таки неприятно. Не удивительно, что он злится. Только сейчас Лассен обратил внимание на незнакомую девушку и подобрался, как тигр перед прыжком. – Лухан, вы знакомы? – многозначительно поигрывая бровями, спросил он. – Ага, со вчерашнего дня. – Я Лус Легисамон, – улыбнулась парням новая знакомая. – Будем знакомы, Гвидо Лассен! – выпятил грудь Гвидо и как бы невзначай положил руку на плечо Лус. – Не хочешь выпить с нами чаю, красотка? – Извини, в другой раз, – Лус легко, но решительно вынырнула из-под его ладони. – Скоро обход, мне надо возвращаться. Она повернулась к Лухан. – Слушай, не того ли ты парня приходила навестить? – указала она в сторону, куда ушел Эредиа. – Ну да, – кивнула Линарес. – Значит, я смогу еще встретить тебя в его палате, да? – Ну, наверное… – немного растерялась Лухан. На лице Лус расцвела улыбка. – Тогда до встречи, Лухан! – Какая жизнерадостная, и потрясная красотка к тому же! – простонал Гвидо, едва дождавшись, пока девушка скроется из виду. – Даже не подумаешь, что пациентка больницы, – покивал Пабло. – Точно, – согласилась Лухан. – Всегда улыбается и излучает оптимизм! Томми, который молча наблюдал за друзьями, вдруг буркнул: – А мне не нравится. И зашагал к выходу. Троица удивленно переглянулась.***
Глядя в отражающую поверхность стекла, Лухан пыталась заставить себя улыбнуться. Пусть сейчас все сложно, больно и печально, но надо верить в лучшее! Губы наконец подчинились девушке, но Лухан знала, что стоит ей на секунду забыться, как брови снова сойдутся на переносице, а улыбка померкнет. Бормоча под нос «улыбаться, улыбаться», Лухан вошла в холл больницы и направилась к лестнице, старательно контролируя выражение собственного лица. Пусть Эредиа видит ее позитивную сторону, вдруг это поможет ему вспомнить! Знакомый серебристый смех заставил Лухан резко остановиться: в зоне, отведенной под встречи пациентов с навещающими, сидела Лус и что-то весело говорила устроившемуся в кресле Эредиа. – Слушай, а давай тренироваться вместе! – Тренировки? Мне они не нужны, – высокомерно объявил Блас. – Да брось, я тебя научу, – с энтузиазмом настаивала Легисамон. – Я отлично в этом разбираюсь! Она кинула мимолетный взгляд в сторону и наткнулась на далеко не радостное выражение лица Лухан. – О, Лухан! – возликовала девушка, словно только тем и занималась, что с нетерпением ждала прихода Линарес. Лухан стряхнула уныние и улыбнулась. – Лус, тебя выписали! – Да, теперь твердо стою на обеих ногах! – похвасталась Легисамон, для наглядности вставая и поворачиваясь вокруг своей оси. – Вот, пришла навестить всех. Эредиа взглянул на Линарес, нахмурился и отвернулся. – А Блас такой забавный! – внезапно сообщила Лус шутливым тоном. Эредиа и Лухан одновременно дернулись. – Эй, не называй меня по имени! – угрожающе произнес парень. – Почему это? Тебя ведь Блас зовут. – Прекрати, я говорю! Лус вздохнула и нарочито озабочено проговорила: – Что такое? Почему у тебя испортилось настроение после того, как пришла Лухан? Это невежливо по отношению к ней. Лухан сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. – Плевать, – мрачно отозвался Эредиа. – Придумала! – подскочила Лус, хлопая в ладоши. – Давайте сходим на улицу, развеемся. – Не хочу, – отрезал парень. «Улыбаться!» – повторила про себя Линарес и нарочито весело воскликнула: – Да ладно тебе, пошли подышим свежим воздухом! – Вот сами и идите, – недовольно откликнулся Блас. Лус тем временем схватила Эредиа за руку и с силой потянула, вынуждая подняться. – Давай, пошли со мной! – Эй, осторожнее, не тяни! Больно вообще-то! – шипел парень, но Лус неутомимо волокла его за собой, при этом не забывая улыбаться и поддерживать все еще хромающего Бласа. – Слушай, Блас, не представляю, как ты теперь сможешь без меня обходиться, – нараспев произнесла она, подмигивая. – С чего бы это вдруг? Сам прекрасно справлюсь, – равнодушно откликнулся Эредиа. Лухан с нарастающими отчаянием последовала за ними, чувствуя себя лишней деталью в исправном механизме. Во внутреннем дворике действительно было куда приятнее, чем в помещении: свежий ветерок, ласковый солнечный свет и мелодичное пение птиц способствовали созданию отличного настроения. Эредиа обосновался на лавочке, а девушки подошли к небольшому пруду, в котором плавали юркие пестрые рыбки. – Какая прелесть! Поколебавшись, Лухан обернулась к Бласу. – Эредиа, ты чего там сидишь? Иди сюда! – с фальшивой бодростью позвала она, внутренне ужасаясь неестественности своего тона. Парень никак не отреагировал, продолжая хмуро смотреть в одну точку перед собой. – Опять ты игнорируешь Лухан? – укоризненно покачала головой Лус. – Тебя не спросил! – огрызнулся Эредиа. – Будешь все время сидеть с таким лицом – никогда не поправишься. Блас помолчал, словно раздумывая, говорить или нет, и неохотно выдавил: – Я не могу кое-что вспомнить. Лухан вскинулась и во все глаза уставилась на парня. – Врач сказал, у меня частичная потеря памяти. Например, я помню, как летел сюда. Но не помню зачем. На лице Бласа застыло выражение одновременно угрюмое и отчаянное. – У меня все время чувство, как будто я… потерял что-то важное, – тихо произнес Эредиа, впиваясь пальцами в деревянное сиденье лавочки. Лухан взволнованно сделала шаг к нему и осторожно сказала: – Может, ты хотел… увидеться с кем-то? – Увидеться? – он наморщил лоб, силясь вспомнить. – С кем? Лухан глубоко вдохнула. – Ты… – Да неважно, с кем, – прервала девушку Лус, пожимая плечами. – Не нужно заставлять себя вспоминать, если не получается. Она подошла к Бласу и села рядом с ним на лавочку, оставив Лухан с лихорадочно бьющимся сердцем стоять у пруда. – Кажется, у тебя много хороших друзей, а в будущем появится еще больше! – убежденно проговорила Легисамон. – Ты можешь просто заполнить новым то, что забыл. Считай, что тебе выпал шанс начать жизнь сначала. – Начать сначала? – Может, то, что ты никак не можешь вспомнить, не так уж и важно, – рассудительно продолжала девушка. – Но чем сильнее ты пытаешься вспомнить, тем больше убеждаешь себя, что это было важно. Блас задумчиво сжал губы. – Не сдавайся, – вдруг прошептала Лухан. Оба подняли на нее удивленный взгляд. Линарес подалась вперед и с жаром попросила: – Продолжай вспоминать и не сдавайся! В лице Эредиа что-то дрогнуло. Он потер лоб и наморщился от усилий. – Я… – Прекрати, Лухан, – жестко сказала Лус, поднимаясь и закрывая Бласа от Лухан. – Нельзя так давить на больных. Линарес моргнула и опустила глаза. – Извини… ты права… Не в силах больше сдерживать эмоции, она круто развернулась и бросилась в здание. Рухнув на кресло в холле, девушка зажмурилась. Какая же она эгоистка… Она должна в первую очередь думать о том, чтобы Эредиа выздоровел… а не о том, чтобы вспомнил ее… и не о том, что сейчас он сидит там с девушкой модельной внешности… – Привет, Лухан! – подскочивший неведомо откуда Гвидо от всей души хлопнул ее по спине. – Ну что, как Блас сегодня? Подоспевшие Томми и Пабло тоже поприветствовали подругу. – Нормально… он во дворе, – сообщила Лухан тонким голосом. – Один? – удивился Бустаманте. Лухан на секунду изменилась в лице. – С Лус. – Вот как? Томми внимательно посмотрел на расстроенную Лухан и сжал зубы. Сейчас девушка не находила в себе сил улыбаться друзьям, и, чтобы не портить им настроение своим видом, быстро попрощалась и ушла.***
– Не понимаю… Ничего не понимаю, – Эредиа сжал голову руками. Его не покидало ощущение, что от бурлящих мыслей она сейчас расколется на тысячи кусочков. Он бросил долгий взгляд на дверь в помещение. – Это девчонка … она твоя подруга? – неожиданно спросил парень. Лус задумчиво вытянула губы и кивнула. – Ну, да, можно сказать. – Передай ей… – Блас откинулся на спинку и сощурился, – …чтобы держалась от меня подальше. Ее присутствие… почему-то дико раздражает меня. Никак не могу успокоиться. По лицу Легисамон скользнула улыбка. – Хорошо, передам. – Блас! Эредиа обрадовано помахал рукой при виде приближающихся друзей. – Привет! – вскочила на ноги Лус, радостно приветствуя троицу. Гвидо и Пабло приостановились, а Томми, миновав девушку, подошел вплотную к Бласу. – Ну как? Вспомнил что-нибудь? – требовательно поинтересовался он. – А, мы только что об этом говорили, – с улыбкой повернулась к Эскурре Лус. – Думаю, ему не нужно себя заставлять… – Не знаешь, так и закрой свой рот, – отрезал Томас. Парни изумленно взглянули на друга. Легисамон смешалась. – Что? – Я говорю не с тобой, а с Бласом. – А, простите… – Не исчезнешь отсюда? – ровным голосом произнес Томми, кидая на девушку неприязненный взгляд. – Тебя никто не звал, и ты действуешь на нервы. Лус ошеломленно заморгала. – Ой, зачем же так грубо? – поразился Лассен. – Не бери в голову, Лус, – пробормотал Бустаманте и с укоризной хлопнул Эскурру по плечу: – Что с тобой такое, Томми? – Подумайте о чувствах Лухан хоть немного! – вдруг взорвался Томми, сбрасывая руку Пабло и почти свирепо оглядывая друзей. – Что она чувствует, приходя сюда каждый день… и как это ее ранит… Гвидо и Пабло опустили глаза, но на лице Бласа по-прежнему светилось непонимание***
Забравшись на бетонное ограждение на заднем дворе больницы, Лухан с бессмысленным видом обрывала листья с ближайшей ветки дерева. Возвращаться в приют ей не хотелось, но и оставаться сейчас рядом с Эредиа было выше ее сил. В качестве компромисса девушка ушла на задний двор, где ее через некоторое время и обнаружила Лус. – Лухан! – Легисамон подошла и кинула виноватый взгляд на девушку. – Прости за тот эпизод во дворе… – Да ничего… – вяло откликнулась Лухан, не желая это вспоминать. Лус прошлась туда-сюда, явно набираясь смелости что-то сказать. – Лухан, может… это тебя Блас никак не может вспомнить? – наконец нерешительно спросила она, внимательно следя за лицом Линарес. Лухан вздохнула. – Так и есть. – Вы встречались? Извини, я и не подозревала, – с раскаянием пробормотала Лус. – Да я тоже толком ничего не объяснила, – слабо улыбнулась Линарес. – Все сложно… Лус решительно хлопнула себя по бедрам и заявила: – Я помогу тебе, Лухан! – А? – Давай вместе постараемся вернуть память Бласа! – Но… – Знаешь, сейчас Блас растерян, но он понемногу открывается мне, – доверительно сообщила Лус, простодушно улыбаясь. – Думаю, это сможет нам помочь. Глядя на ее искреннее лицо, Лухан вновь ощутила себя отвратительной эгоисткой, потому что вместо благодарности она испытывала лишь желание, чтобы Лус поскорее исчезла из ее жизни.***
Глубокой ночью Лухан подскочила в постели, как ошпаренная, и расплылась в улыбке. Осенившая ее идея начисто лишила девушку остатков сна. Это оно, то, что нужно! Бросившись на кухню, она возблагодарила небеса за то, что только вчера директриса, собрав накопленные деньги, закупила продукты. Клятвенно пообещав самой себе завтра же вернуть все использованные ингредиенты, Лухан принялась за дело. Она пришла за полчаса до открытия больницы и едва дождалась положенного времени. Все внутри у нее замирало от радостного предвкушения. Проскользнув внутрь, девушка тихонько приоткрыла дверь палаты Эредиа. Блас безмятежно спал, скинув подушку на пол. На цыпочках пройдя внутрь, Лухан аккуратно пристроила красиво упакованную коробочку в изголовье его кровати. Ей очень хотелось прикоснуться к его лицу, провести рукой по жесткой щетине – даже тут, в больнице, Эредиа не забывал следить за уже ставшей такой привычной бородой. Но вместо этого она сняла с шеи кулон в виде Сатурна, и, раскачивая им перед спящим лицом Бласа, горячо зашептала ему в ухо: – Вспоминай… Лухан Линарес… Вспоминай! Лухан Линарес, Лухан Линарес… Этот варварский ритуал вкупе с ожидающей своего часа подарочной коробочкой подняли ее настроение на небывалую высоту. И, вприпрыжку выходя из здания больницы, Лухан была переполнена уверенностью, что теперь он точно все вспомнит.***
Блас поморщился и открыл глаза. – Ой, я тебя разбудила? – бодро спросила Лус, раздвигая шторы на окнах. – Прости, пожалуйста. Но уже полдень. Эредиа сел в кровати и широко зевнул. Сначала он хотел спросить, что Легисамон делает в его палате, но потом понял, что это ему безразлично. – Хорошие сны видел? – Да… Я, кажется, смеялся и разговаривал с кем-то… с кем-то, – отстраненно произнес Блас, и на лице его сама собой появилась теплая улыбка. – Но не помню лица… – Ну я же говорила, не нужно заставлять себя вспоминать! – с веселой настойчивостью сказала девушка. Взяв с тумбочки вазу с цветами, она улыбнулась. – Поменяю воду. Лус вышла из палаты, а Блас, потягиваясь, обнаружил в изголовье какой-то сверток. – Она, что ли, принесла? – пробормотал парень, кидая взгляд на дверь, за которой скрылась Лус. Пожав плечами, он снял упаковку, внутри которой оказалась коробка, наполненная печеньем непонятной формы. Блас повертел в руках одно печеньеце, и в груди у него что-то словно шевельнулось. Такое… уже было… когда-то… Он осторожно надкусил угощенье и, прожевав, замер. Его глаза расширились. Лус вернулась в палату и застала Эредиа, неподвижно сидящим на кровати с печеньем в руке. – Что такое? Выглядишь ошарашенным, – заметила девушка, ставя вазу обратно на тумбочку. – Почему-то… – чужим голосом медленно проговорил Блас. – Вкус любви… у этого печенья. – Что? – недоуменно наклонила голову Лус. Эредиа сжал руку на груди. – Может быть, человек, которого я забыл… Он выдохнул и поднял глаза на Лус: – Это ты? Девушка моргнула. Пораженный свалившейся на него догадкой, Блас указал на коробку с печеньем. – Это ты для меня приготовила? Мгновение Лус смотрела на парня… а потом расцвела улыбкой и, наклонившись, прикоснулась губами к губам ошеломленного Бласа. ________________________________________________________________________ *Кататимная амнезия действительно существует, хотя я сама в это не верила) При этом больной забывает только определённые лица и события, которые связаны с особыми переживаниями.