Принадлежность

      Если бы Ноа спросили, какой из трех регионов округа Хоуп он ненавидит больше всего, то он без всяких сомнений назвал бы горы Уайттейл. Да, даже больше того жуткого и сплошного бэдтрипа, которым является район реки Хэнбейн, там хотя бы немало удачных мест для такой любимой Ноа рыбалки.       Эти горы сами по себе (без сектантов) являются довольно опасным местом. Даже хороший и крепкий внедорожник в такой гористой местности далеко не везде проедет, так что всегда надо быть готовым к тому, что придется карабкаться по возвышенностям, внимательно смотреть под ноги и следить за исправностью снаряжения.       Но, конечно же, в настоящий ад этот регион превращают эдемщики, особенно их локальный лидер. Иакова Сида Ноа считает исключительно страшным человеком. Страшнее его в округе только Иосиф и Хёрк-старший. Есть что-то неимоверно жуткое в этом солдафоне, нет, не «кричаще» жуткое, не лежащее на поверхности, а спрятанное где-то глубоко внутри. Поведение и манера держаться старшего Сида очень напоминает Иосифа, да вот только если в образе Отца есть какая-то обманчивая и мягкая приветливость, порой балансирующая с какой-то парадоксально самодостаточной кротостью агнца на заклание, который знает, что его не отправят на заклание, что «Бог не даст его забрать», в Иакове нет ничего подобного. Вместо этого у Иакова есть его мелкие снисходительные ухмылки, холодный и пронзительный взгляд (всегда сверху вниз), охуитильные истории с фронта про волков и каннибализм, технология промывки мозгов и этот ровный покровительствующий голос, иногда призрачно звучащий в ушах Помощника, стоит ему особенно удачно избавиться от очередного врага.       Это пугает.       Еще у Иакова есть Пратт, которого солдафон прямо сейчас где-то морит голодом, и это Ноа обязан исправить в ближайшее время. И, конечно же, невозможно не сочувствовать невольно соулмейту Иакова, потому как эти шрамы на руках, должно быть, от химических ожогов выглядят абсолютно отвратительно. Разумеется, дело не только в самих шрамах, но и в их обладателе. Ноа сильно сомневается в способности Иакова испытывать какие-либо нормальные человеческие эмоции, в том числе любовь и привязанность. Кажется, это семейное.       Ведение перестрелок в горах Уайттейл постоянно превращается в чертову лотерею, где всё зависит от того, какой из сторон повезло занять наиболее удачную позицию. Если ты с товарищами оказался на возвышении — поздравляю, ваши враги будут как на ладони и избавиться от них не составит особого труда. Если же на возвышении оказались эдемщики, то, должно быть, умнее будет быстро удирать из низины зигзагами, чем входить в столкновение, где удача не на твоей стороне. А Ноа не очень любит убегать.       В последнее время мне кажется, что я только и делаю, что убегаю. Лаю, но не кусаюсь. Это раздражает. Я хочу видеть, что мои старания действительно к чему-то приводят, что я не просто устраиваю временные неприятности сектантам, а по-настоящему борюсь с ними.       В общем, было довольно много вещей, из-за которых Ноа испытывал исключительно негативные эмоции по отношению к региону Иакова. Но одна из них особенно портила жизнь Помощнику.       Судьи.       Ноа больше всего на свете (а не только в этом округе) ненавидел Судей. Да, даже больше Ангелов или Верных. Все горы кишили этими мутантами и они были намного опаснее и злее обычных волков. Казалось бы, животные не должны представлять серьезной угрозы по сравнению с людьми, но с Судьями все иначе. Они умные, они яростные, они непредсказуемые. Ноа боится их, всегда старается избегать столкновения с ними, абсолютно ненавидит…       И все же ему их немного жалко.       Как и у многих других людей, у Ноа имелось два слабых места — дети и животные. Парень просто не мог смотреть на то, как первые или вторые страдают, абсолютно этого не выносил. Видит Бог, Помощник даже никогда не брал в свои вылазки Бумера, Персик или Чизбургера, потому что, если бы с ними что-то случилось и эдемщики причинили им вред, Ноа сошел бы с ума, убил всех находящихся рядом людей, а затем и себя.       Из-за этого парню особенно тяжело поднимать руку на Судей, даже когда они бешено вгрызаются тебе в ноги, грозясь перекусить важные кровеносные сосуды. Он все еще это делал, разумеется, но с намного более тяжелым сердцем, чем когда дело доходило до людей. Должно быть, это довольно лицемерно, но все же большинство сектантов относительно сознательно выбрало сторону Иосифа, тогда как у этих волков не было никакого выбора, они этого не просили.       В общем, убивать судей Ноа было тяжело. Неудивительно, что парню так часто от них доставалось. Чаще всего обходилось неглубокими, хотя и крупными укусами, быстро проходящими без следа. На Ноа, к счастью, всё быстро заживает       Но в тот день все сложилось несколько иначе.       Уж очень бешеный попался Судья. Такой быстрый, хотя Ноа и заметил его достаточно рано, все равно не успел пристрелить его до того, как волк добрался до парня. Повалил Помощника на землю и вцепился острейшими клыками в его бедро так, словно пытался оторвать ногу. Боль была настолько дикая и парализующая, что Ноа никак не хватало сил в руках, чтобы оттолкнуть волка от себя, ударить его кулаком в голову достаточно мощно, чтобы ненадолго дезориентировать его и заставить отпрянуть. От отчаяния и паники молодой человек пытался хотя бы брыкаться ногами или нащупать упавшую где-то рядом винтовку, но, чем больше сопротивлялась жертва, тем сильнее держался за нее охотник. В ужасе глядя на собственную раздираемую плоть, на покрытые кровью клыки, и крича от боли, Ноа в какой-то момент решил, что именно так он и умрет.       Но затем парень как будто бы в замедленной съемке увидел, как голову животного пронзила стрела, темные звериные глаза в один момент расширились, а потом тут же потухли. Убитый метким выстрелом Джесс Судья внушительным грузом повалился на ноги молодого человека, даже после смерти не разжимая тисков своей челюсти на его ноге, кажется, наоборот, только усилил хватку.       Ноа невольно пытался дышать чуть реже, будто боялся, что каждый вздох может стать последним. Хрипло скуля от боли и кусая до крови губы, Помощник сумел оттолкнуть от себя тело волка, но сразу пожалел о своем решении. Крупная рваная рана, из которой все еще шла кровь, выглядела просто отвратительно и определенно опасно для жизни. Мысленно проклиная Иакова за то, что он сделал с местной фауной, Ноа осторожно опустил объятую лихорадочным жаром голову на колючую и холодную траву, бездумно уставился на вечернее небо из-под опущенных век и позволил себе медленно, возможно, уже бесповоротно терять сознание. В последнем деле ему серьезно мешала подбежавшая Джесс, злобно кричащая на Помощника, тормошащая его и сильно сдавливающая рану, чтобы остановить кровотечение.       — Не смей тут умирать у меня на руках, меня же жители округа с потрохами сожрут, если я тебе не уберегу, — разъяренный голос Блэк доносился до Ноа с большой задержкой. Словно видеозапись, где видео- и аудидорожки не совпадают на несколько секунд.       В тот момент Джессика выглядела безумно красивой. Яростной, но очень уязвимой, а потому живой и настоящей как никогда. Ноа рад тому, что увидел девушку именно такой, хотя и немного расстроен, что ради этого ему пришло почти умереть. Или правда умереть.       Перед тем, как совсем отключиться, Помощник услышал взволнованный голос Ника по рации. Кажется, тот собирался отвезти Салагу в ближайшую больницу, но из-за гористой местности никак не мог найти подходящее место для посадки вертолета, потому Джесс без особой злости послала его куда подальше… А после Салага уже ничего не слышал и не видел.       Если так и выглядит смерть, то на деле она не так уж и страшна. Казалось бы, в чем тогда вообще смысл бороться за жизнь?       Ноа пришел в себя в неожиданно знакомом месте — Волчьем логове. Казалось бы, на первый взгляд этот бункер не отличается от всех остальных, но все же в этом месте есть что-то… Особенное. Какая-то почти домашняя атмосфера, очень согревающая и уютная. Под собой парень чувствовал тонкий и жесткий матрас, а на себе — довольно теплое и приятное на ощупь одеяло. Одежда все еще на Помощнике, кроме джинс. Это не страшно. На ногах примечательных шрамов нет.       — Очнулся? — неожиданно донесся откуда-то с другого конца небольшой и слабо освещенной комнаты серьезный и строгий голос Тэмми. Ноа медленно повернул голову в сторону звука и неуверенно, чуть виновато улыбнулся, на что женщина разве что озабоченно нахмурила брови и скрестила руки на груди, словно сердобольная мать, недовольная своим непослушным ребенком. — Уити уже начал беспокоиться, что ты не проснешься.       Только по не изменившемуся поведению Тэмми Ноа смог убедиться, что женщина не видела его шрамы. Это хорошо. Хотя парень и хотел бы, чтобы отношения с Барнс были немного другими.       Несмотря на всё, что Помощник сделал для выживальщиков, даже лично для этой женщины, Тэмми все еще не очень ему доверяет. Отношения определенно наладились с момента их знакомства, но некоторое напряжение все еще имеет место. Ноа не обижается на это, прекрасно понимает, что доверие не дается просто так, его нужно заслужить. Если так подумать, то Помощник даже уважает Барнс за ее рациональный и здравый подход к чужакам.       Хотя я все еще очень хотел бы, чтобы она наконец поняла, что я не враг ей и ее людям, и чтобы мне не пришлось так из кожи вон лезть ради этого.       — Как я… — после долгой отключки в горле Ноа была настоящая пустыня, потому его голос был хриплым и огрубевшим. Тело ощущалось очень необычно, будто бы чужое, парень попытался присесть на кровать, но быстро передумал, когда, приподнявшись на локтях, почувствовал острую боль в районе левого бедра. С мученическим шипением Помощник лег обратно и закрыл лицо руками, позволяя не самым приятным воспоминаниям волной накатить на него.       Чертовы Судьи. Бедный волк. Не менее бедная нога Ноа, но, судя по всему, рану уже перевязали. Интересно, сделала ли это Тэмми.       — Джесс притащила тебя, — объяснила женщина, пройдя поближе к Салаге. — Она уже ушла, но попросила передать тебе, что тебе не помешало бы похудеть.       На эти слова парень добродушно усмехнулся, мягко улыбнувшись, хотя все еще не убирая рук от лица. Ноа был искренне рад узнать, что Джесс в порядке, и лишь самую малость обиделся из-за того, что Блэк не осталась с ним и убедилась, что он сам в порядке. Но это не в характере Джесс — сидеть у кровати пострадавшего и ждать, когда он очнется, пока в горах все еще остается так много эдемщиков, напрашивающихся на смерть.       — Рана не такая уж и серьезная, тебе повезло, что волк не задел бедренную артерию, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Если отлежишься и не станешь ее трогать, даже шрама не останется.       Если до этого Ноа все еще находился в неком полутрансе из-за недавнего сна и воздействия каких-то медикаментов (которые, видимо, должны были уменьшить боль Помощника, но не очень хорошо справлялись с этой задачей), то, услышав про шрамы, молодой человек тут же собрался, окончательно проснулся и, убрав руки от лица, с усилием сосредоточил внимательный взгляд на Тэмми.       — Шрама не останется?.. — осторожно и недоверчиво переспросил Ноа, будто бы подозревал Барнс в какой-то страшной лжи.       — Ну да. А что, хочешь в очередной раз сообщить о себе своему соулмейту? — Ноа очень надеялся, что, говоря «в очередной раз», женщина имела в виду исключительно порезы на ногах, больше ничего.       — Нет, — весьма убедительно солгал Помощник.       — Вот и правильно. Знаешь… — неожиданно в напряженном облике Тэмми появилось что-то мечтательное, уносящее ее из этого бункера в место намного лучше этого. Женщина сдержанно улыбнулась, приобнимая себя, словно неожиданно начала мерзнуть. — Думаю, для того, чтобы родственные души нашли друг друга, шрамы не нужны. Это и так видно и понятно.       Ноа не очень нравится Тэмми. Он это понимает и признает. Но все же Помощник уверен, что, если бы женщина знала, сколько боли ему причиняют эти слова, она бы определенно решила замолчать.       — К слову, мог бы и поблагодарить, — строго напомнила Барнс, вновь став самой собой и собравшись выходить из комнаты.       — Я благодарен, — быстро шепнул Ноа, морщась от вновь пронзившей не только его ногу, а все тело боли. — Спасибо.       — Отдыхай, Салага. И будь осторожнее с раной, хотя я ее перевязала, она еще не затянулась.       Тэмми ушла. Возможно, Ноа стоило попросить ее остаться. Потому как теперь, оказавшись в одиночестве и тишине, нарушаемой разве что никогда не замолкающим радио Илая в одном из соседних помещений, Ноа оказался наедине со своими мыслями. Не очень хорошими мыслями.       Хотя температура в бункере была не самой высокой, Помощник все равно сбросил с себя одеяло на пол, чтобы рассмотреть полученную рану. Но на бедре парень увидел лишь мастерскую работу Тэмми. Бинты были свежими, лишь самую малость на них выступали пятна крови, перевязка была крепкой и надежной, но не слишком тугой. Даже бантик был повязан. Как очаровательно.       Святая женщина. Заботливая, демонстрирующая теплоту через дела, а не слова. Совсем как сестра. Думаю, ей сейчас было бы примерно столько же лет, что и Тэмми. Черт, Лив. Тебя здесь так сильно не хватает.       Ноа очень хотел бы сосредоточить все свои мысли на Оливии. На ее светлом, почти нереальном образе, который ничто уже не очернит. Но вместо этого Помощник неизбежно обращался к одному и тому же. Навязчивому. Дурному. Грязному.       К шрамам.       Сейчас это кажется таким глупым и по-детски наивным, но когда-то давно Ноа тщательно следил за тем, чтобы лишний раз не пораниться, во многом ради того, чтобы не изуродовать своего соулмейта шрамами. Настолько он заботился о совершенно незнакомом, но уже «его» человеке, настолько не хотел причинять ему каких-либо неудобств. Совсем как сказала Тэмми, Ноа верил, что соулмейта можно найти и без шрамов, что шрамы — это всего лишь маяки, лишь оказывающие поддержу в поиске твоего настоящего партнера, только и всего.       И в определенном смысле Ноа добился успеха, потому как ему, казалось бы, двадцать шесть лет, жизнь периодически была более сложной и бурной, чем хотелось, но все же своих шрамов (именно своих, а не соулмейта) у парня нет. С одной стороны, это делало его ужасным соулмейтом, ведь распознать его оказывается невозможно, но, с другой, он был прекрасным соулмейтом, не причиняющим своей паре личных неудобств и страданий.       Тогда как Иосифу было наплевать на Ноа. Он либо вообще не думал о своей родственной душе, либо думал, но только о том, как бы оставить на нем метки принадлежности, чтобы все сразу же видели, чей же Ноа.       Каждый из вариантов заставлял парня ненавидеть Сида еще больше. Хотя, казалось бы, куда дальше? Разве может Ноа ненавидеть Иосифа еще сильнее? За всё то, что он сделал с этим округом, с местными жителями, с его коллегами? Ведь это всё его вина, пусть и не напрямую. Он как чертов паук, сидящий в своей паутине, жалкий трус, у которого кишка тонка, чтобы самостоятельно бороться за себя, за свою семью и веру, он может лишь прикрываться своими приспешниками, пока сам Помощник как сайгак носится по всему округу, чтобы хоть немного приблизиться к Отцу.       Разве может Ноа ненавидеть Иосифа еще сильнее за всё то, что он сделал с ним?       И дело даже не в физической боли, которую принесли молодому человеку шрамы соулмейта. Не в этой игре в кошки-мышки, не в попытках убить или сделать что-то пострашнее. Хотя и это имеет место быть.       Наверное, дело в неоправданных ожиданиях. Наверное, дело в обиде и ощущении варварской несправедливости, что вот так с Ноа распорядилась судьба, наградив его именно такой родственной душой. Наверное, дело в невозможности Помощника добраться до Иосифа, тогда как покровительствующее и угнетающее присутствие Отца ощущается во всем округе, где бы Ноа не находился.       Даже здесь.       Запрокинув руки за голову и мрачно уставившись на стену напротив, Ноа едко улыбнулся, обдумывая то, что он собирается сейчас сделать. На самом деле, нет, он вообще не думал. Он все решил сразу, совсем не думая о последствиях или просто о том, что оно того не стоит.       Если Ноа не способен добраться до Иосифа Сида непосредственно, он будет пользоваться другими путями. Блядское мироздание с его блядской системой соулмейтов. Это первый раз за долгое время, когда Помощник рад тому, что этот мир такой, какой он есть.       Превозмогая боль, Ноа полулег и дрожащими руками начал распускать бинты, повязанные вокруг его бедра. Делать это было немного обидно, ведь это обесценивало труды и заботу Тэмми. Но молодому человеку сейчас просто не до этого.       Иосиф Сид думает, что он недосягаем. Но это не так.