Принадлежность

      Когда молодые люди все-таки добрались до временного жилища Салаги, парень зачем-то попытался объяснить Джесс, что случилось с предыдущим владельцем этого дома. Как будто тут может быть много вариантов! Человек либо умер, либо попал в руки сектантам, либо присоединился к ним добровольно, либо успел покинуть округ, пока еще была возможность. Да и неважно это сейчас. Больший приоритет в тот момент имела та самая недосказанность да бутылка с виски, которую молодые люди и продолжили распивать, сидя в гостиной на старом диване с продавленным и не очень хорошо пахнущим матрасом. Казалось бы, не самое приятное место, но молодым людям особые изыски и не нужны. В доме было пыльно и неприбранно (оно и понятно, у Салаги определенно не было времени и смысла поддерживать в этом месте чистоту и порядок), но зато тепло и светло, с большой натяжкой даже можно было сказать, что уютно.       Сперва девушка хотела еще включить телевизор для приятного и ненавязчивого фона, но, стоило ей увидеть на с треском вспыхнувшем экране отвратительно обворожительную (или же обворожительно отвратительную) рожу Иоанна Сида, в очередной раз сообщающего о том, что им просто нужно сказать «да», девушка яростно, практически по-животному рыкнула, выключила зомбоящик (в округе Хоуп это слово приобретает совершенно особенное значение) и, не думая о возможном негодовании хозяина дома, кинула в телевизор пульт. Салага в свою очередь поддержал недовольство девушки, сняв с ноги тяжелый ботинок и тоже метко бросив его в экран, с жалобным скрежетом треснувший от такого варварского отношения. Парень и девушка оказались крайне довольны собой, словно удачно нашкодившие дети, и совершенно асинхронно, зато дружно отбили пять.       В тот момент со стороны даже могло показаться, что Помощник и Джесс Блэк являются абсолютно нормальными людьми, что они не убийцы, что кожа их не пропитана чужой кровью, а их опустошенные, почти животные глаза не являются так часто последним, что видят их враги перед смертью.       Нет. Обыкновенные люди. Обоим чуть за двадцать пять, еще молодые, вся жизнь впереди. Они просто сидели и выпивали, ударивший в голову алкоголь делал их обоих более разговорчивыми, дружелюбными и легкими на подъем. Джесс и Салага обсуждали вещи, наименее связанные с этой войной между Сопротивлением и Вратами Эдема. В основном говорили о семье, должно быть, о последней вещи, не позволяющей человеку упасть на самое дно. Неважно, что один из собеседников уже туда упал. Или не один.       Некоторое время назад Блэк уже рассказала Помощнику о том, как потеряла свою семью, теперь же она делилась тем, что именно она утратила, какими замечательными были ее родители, чуть реже вспоминала воспитавшую ее бабушку, о дяде не забывала. Когда-то охотница была уверена, что говорить о своей умершей семье будет очень тяжело, что процесс будет ощущаться каким-то неправильным. Но в разговоре с Салагой… Всё было легко и, самое главное, правильно. Говорить с парнем о, казалось бы, таких личных и болезненных вещах оказалось на удивление просто. Былая отстраненность Помощника, имевшая место в «Крыльях любви», куда-то исчезла, оставив после себя искреннюю заинтересованность и вовлеченность. Молодому человеку реально было дело до людей, которых он не знал и, к сожалению, уже никогда не узнает (почему-то Блэк уверена, что этот парень обязательно пришелся бы по душе ее семье, особенно бабушке). Джессике это напомнило то, как Салага стремился помочь совершенно чужим людям, хотя сам он по уши в дерьме.       Интересно.       Помощник тоже рассказал о своей семье, хотя и не так подробно, как Джесс. Необычным этот рассказ девушке не показался. Достаточно типичная история, ничего из ряда вон выходящего. Отец, которого парень никак иначе, как «донором спермы», не называл, покинувший семью сразу после того, как родился Салага. Мать с каким-то психиатрическим заболеванием (название которого Джессика не запомнила), чаще всего безобидная, но совершенно апатичная ко всему вокруг, даже к своей семье, совсем не принимавшая участия в жизни Помощника и довольно рано умершая. Старшая сестра, воспитавшая парня и фактически поставившая его на ноги, святое существо по рассказам молодого человека, всю жизнь трудящаяся на трех работах, чтобы ее семья ни в чем не нуждалась, а потому очень быстро сгоревшая от болезни пару лет назад. Именно благодаря ей, судя по рассказу парня, Салага и стал таким, каким он является сейчас. Замкнутый, несколько отстраненный внешне, но при этом очень участливый и не способный пройти мимо чужой беды.       Отчасти это объяснило Джесс, почему этот человек без задней мысли готов жертвовать собой ради незнакомцев. Семьи у парня нет, девушки или парня, судя по всему, тоже. За весь разговор Помощник не упомянул ни одного действительно близкого человека, который ждет его во внешнем мире и ради которого Салага должен выбраться отсюда. Черт, Салага с большей любовью и какой-то нежной и трогательной тоской говорил о своей крестнице — дочке Ника и Ким (очень много говорил о ней, к слову, причем с такой радостью и гордостью, словно парень не просто доставил роженицу к акушеру, а принимал непосредственное участие в процессе родов и, возможно, зачатия), чем о вещах, которые Помощник оставил за пределами округа Хоуп. О доме в Мизуле, о работе, о друзьях. Последних, судя по всему, было довольно немного.       Так Джессике стало ясно, что этому парню просто нечего терять. Возможно, он пытается заменить семью спасенными им в округе людьми. Возможно, таким образом он хочет дополучить родительскую любовь, заполнить эти жуткие сосущие дыры в душе, которые действительно страшно мучают, девушке это очень хорошо известно.       Обычно такие и попадаются на удочку эдемщиков. Несчастные, покинутые, нуждающиеся в поддержке и понимании. Хорошо, что Помощник оказался умным малым и выбрал правильную сторону. Мне плевать, если он ищет людскую любовь в Сопротивлении. Пусть так, но только не у сектантов. Не хотела бы, чтобы парень состоял во Вратах Эдема. Ведь тогда мне пришлось бы убить его.       И да, Джесс вспомнила, ради чего прибыла в Фоллс Энд. Что она хотела узнать о Салаге. С одной стороны, девушка все еще не утратила интерес к этому. С другой… Блэк поймала себя на мысли, что Помощник как таковой ей интереснее сейчас больше, чем то, зачем он ведет борьбу с Вратами Эдема.       Джессика не сразу заметила, как беседа сошла на нет. Молодые люди замолчали и лишь внимательно смотрели, полулежа на диване друг напротив друга. За это время девушка успела снять с себя куртку, оставшись в рубашке с рукавами, закатанными по локоть, и только поэтому впервые за долгое время обратила внимание на то, что Салага всегда держит верхнюю половину своего тела максимально закрытой. Длинные рукава, рубашки, всегда застегнутые на все пуговицы… В этом, конечно, нет ничего из ряда вон выходящего, но теперь, заметив это однажды, Блэк не может перестать думать об этом.       Об этом и о треклятой недосказанности, все еще витающей в воздухе, словно запах озона перед грозой. Если ничего не сделать сейчас, эту возможность можно упустить навсегда. Да вот только что сделать?       — Э-э… — неуверенно протянула Джесс, отвернувшись от Помощника и медленно протерев липкую от пота и пыли шею рукой. — Слушай, ты меня знаешь, я не умею вести светские беседы, так что…       — Я понимаю, — с готовностью ответил Салага, когда трёс бутылку виски над открытым ртом, видимо, пытаясь поймать последние капли алкоголя.       — Действительно? — Блэк удивленно приподняла бровь, сильно сомневаясь в том, что Помощник осознает, что она хотела сказать. Ведь она сама не совсем понимала, что хотела сказать.       — Да, — кивнул Салага, с разочарованием и осуждением взглянув на опустевшую бутылку и бросив ее в сторону многострадального телевизора. Впрочем, в этот раз парень промазал, так что бутылка с глухим дребезгом разбилась о стену. С еще большим разочарованием Помощник уставился на крупные осколки. Глубоко вздохнул и с этой исключительной задумчивостью безбожно бухого человека протер пальцами подбородок.       — Я этого хочу, ты мне нравишься, но я не думаю, что это хорошая идея. Мне нравится то, что сейчас происходит между нами… — Помощник нахмурился и задрал голову к потолку, словно пытался вспомнить, чем таким интересным и увлекательным они с Джессикой занимались, кроме убийств эдемщиков… Впрочем, кто сказал, что само это дело не является интересным и увлекательным. Возможно, в случае с Салагой это сомнительно, а вот охотница точно отлично проводила время.       — И я не хочу это портить. А испортить всё особого труда не составит, поверь. У меня… — Салага начал беспокойно закусывать тонкие бледные губы, а глаза нервозно забегали, как будто парень старательно подбирал слова. Обреченно протер лицо руками и заговорил дальше. Видимо, сказанное его вообще не устроило, но ничего лучше Помощник придумать не смог. — У меня есть шрамы. Думаю, если ты их увидишь, то будешь, ну, по меньшей мере, неприятно удивлена. Это по меньшей мере. По большей же… Я даже думать не хочу об этом.       Парень поднял робкий и осторожный взгляд на Блэк в ожидании ее реакции. Та сидела пораженная, в каком-то донельзя драматичном жесте прижав руки к груди и непонимающе уставившись на Салагу. Виски мешал охотнице быстро соображать, потому смысл услышанного доходил до нее постепенно, как бы волнами.       — Ты ебанулся что ли?! — вскрикнула Джесс, вздрогнув всем телом. Помощник, кажется, особо не удивился реакции девушки, будто бы именно ее и ожидал. — Решил, что я с тобой переспать хочу? Да я не об этом! Наверное… — с сомнением добавила Блэк, наклонив голову набок и оценивающе взглянув на молодого человека напротив. Такая реакция изумила Салагу намного больше, но он не успел ничего ответить, потому как Джессика переключилась на другую тему. — А что за шрамы?       — Да никакие, — с ноткой сдержанного отчаяния в голосе ответил Помощник. Совсем как в баре, он вновь стал похож на человека, который очень сильно не хочет что-то обсуждать. Но алкоголь сделал Джесс смелее и злее, поэтому на этот раз она решила надавить и добиться своего.       — Ну уж нет, договаривай, — с вызовом усмехнулась девушка, скрестив руки на груди и гордо приподняв подбородок.       — Чего «договаривай»? — эта святая невинность начала недоуменно хлопать ресницами и чесать затылок, будто бы действительно не понимала, что происходит и чего от него хотят. Джессика чувствовала себя почти неловко, но останавливаться она уже не собиралась.       — Не прикидывайся еще тупее, чем ты есть на самом деле. О каких шрамах ты говоришь?       Парень смотрел на собеседницу с какой-то утомленной обреченностью во взгляде, будто не мог просто взять и выставить гостью из своего дома, таким образом прекратив неприятный ему разговор.       — Дай угадаю. Шрамы твоего соулмейта?       Это было всего лишь предположение, но, судя по озабоченному выражению лица Салаги, она попала в самое яблочко. Всегда гордящаяся своей меткостью, Блэк довольно заулыбалась.       — Да ладно тебе, хуже, чем у меня, ситуация быть не может. Мой соулмейт, должно быть, вообще меня ненавидит.       — Твои шрамы не такие уж и плохие. Они совсем не уродуют твое лицо.       — Очень мило, что ты так думаешь, но не надейся, что лесть тебя спасет. Так в чем проблема? Может, в том, что мы с тобой, очевидно, не соулмейты? Ты что, из тех, кто ждет свою истинную любовь, а с другими ни-ни?       — Не неси хуйню, причем тут это?       — Ну я не знаю, как еще тогда объяснить твое поведение. Салага, серьезно, я хочу знать. Почему ты считаешь, что твои шрамы оттолкнут меня от тебя?       В бездонно темных, словно бесконечная темнота космоса, глазах парня Джессика видит практически мольбу. Черт его знает, хочет ли Салага, чтобы девушка остановилась или продолжала, помогла освободиться молодому человеку от некого груза, лежащего на его плечах. Так или иначе, охотница остановилась на варианте, который больше устраивал лично ее.       — Раздевайся, — безапелляционно приказала Джесс, сложив ноги на диван так, чтобы символически запереть Помощника на своем месте и не дать ему уйти. — Раздевайся или я все равно уйду, — строго добавила девушка, выжидающе стуча пальцами по спинке дивана.       — Да как хочешь, — неожиданно легко согласился Помощник и, опустив голову, начал будто бы нарочито медленно, определенно нехотя расстегивать пуговицы рубашки. — Но помни, что я тебя предупреждал. И, если ты захочешь прибить меня, я буду защищаться. И я выиграю.       — Не буду я тебя бить. И даже не надейся, выиграю я.       Джессика сразу все поняла, стоило ей увидеть «лень» на ключице парня, чуть перекрытую крупным, уже желтеющим кровоподтеком. Охотница просто интуитивно поняла, кому принадлежат эти шрамы, Салаге даже не нужно было снимать рубашку полностью. Но все же он это сделал, окончательно подтверждая догадки Блэк, до этого моменты кажущиеся ей почти безумными. Девушка приподнялась и села, чтобы получше рассмотреть эти…       Эти шрамы… Я их знаю.       Джесс знакомы эти шрамы. Наверное, всем сейчас в округе Хоуп знакомы. Особенно взгляд цепляла эта вызывающая, почти призывная «похоть» внизу живота, хотя в тот момент она была не очень разборчивой, потому что Помощник полулежал, зато особенно хорошо видны «гнев» и «алчность» на руках, которые парень положил на свои колени, словно специально пытался продемонстрировать их девушке.       Джесс поняла, почему Салага так беспокоился о ее реакции на его шрамы. Впрочем, сейчас Блэк не уверена, что она думает об увиденном.       Эти шрамы. Символ принадлежности. Символ того, что один человек принадлежит другому. И никак иначе. Символ того, что Салага, этот странный парень, немногословный, замкнутый, исполнительный, участливый, добрый, принадлежит этому сумасшедшему…       — Еще есть на ногах, но там уже ничего интересного. Просто порезы, — бесцветным голосом добавил Салага, стуча костяшками пальцами по коленям.       — Это же… — кажется, Джессика порывалась прикоснуться к шрамам на руке, не решалась, будто бы боялась, что, дотронувшись до шрамов Иосифа (Иосифа, не Помощника) заразится той же страшной и неизвестной болезнью, которой, скорее всего, страдает и Отец, ведь иначе охотница не могла объяснить всю ту хуйню, что творит это чудовище.       — Да.       — Вот ведь пиздец… Ты в курсе? — глупый вопрос. Но зачем-то Джесс все равно его задала.       — Когда я в первый раз его увидел, он был с обнаженным торсом.       — Это да, это на него похоже. Черт…       И что дальше? Что еще Джесс должна была сказать? Что вообще можно сказать в ситуации, где человек, за последние недели сумевший стать настоящей грозой эдемщиков, в итоге оказывается соулмейтом поехавшего основателя этой секты? Это же какая-то совершенно безумная и больная ирония, к тому же, ставящая под сомнение надежность Салаги как союзника Сопротивления. Ведь когда человек встречает своего соулмейта, даже если он осознанно не хочет сближаться с ним (а Блэк понимает, что Салага вообще не рад факту того, что Сид является его родственной душой), он обязательно будет испытывать подсознательное желание быть с ним, искать контакт и… Встречи. Такое почти невозможно контролировать. Рано или поздно все равно поймаешь себя на мысли о том, что хочется туда, к нему, к принадлежащему тебе.       Это также заставляет задуматься о том, чего именно добивается Иосиф от Помощника, зачем играет с ним в эти кошки-мышки. Знает ли Отец то, что известно сейчас Джесс? Он ведь абсолютно безумен, верующие люди в принципе с особенной, почти одержимой щепетильностью относятся к своим родственным душам, ведь их для них создал Бог и всякая такая байда. Что Иосиф может сделать со своим соулмейтом? На что пойдет, чтобы добраться до того, кто, как ему, скорее всего, кажется, принадлежит ему по закону?       — Ты… — вновь заговорила Джессика после долгой паузы, прокашлявшись, чтобы прочистить горло и хоть немного снизить градус неловкости в беседы. — Хочешь поговорить об этом?       — О чем? — угловато усмехнулся Помощник, уронив голову на плечо и уставившись куда-то в пространство за Джесс. — О том, как мне крупно повезло с соулмейтом? Ты знаешь, как говорят, что между соулмейтами существует идеальная психологическая совместимость? Что они в буквально смысле созданы друг для друга, потому всегда очень хорошо ладят и подходят друг другу? Так вот… — становящийся более взволнованным и нестабильным, кажется, с каждым новым словом, Салага начал нервно заламывать пальцы и осматриваться, будто бы искал ближайший выход из помещения.       — Так вот. Я тут о чем подумал. На самом деле, весь вечер об этом думал, по крайней мере, пока не пришла ты… — голос молодого человека стал таким быстрым и дрожащим, что Блэк едва ли могла разобрать некоторые слова, но в этом и не было особой нужды. Общую суть речи Помощника Джесс понимала очень хорошо.       — Но потом ты стала доставать меня насчет шрамов и я снова начал думать об этом, но неважно… Если этот психопат является человеком, наиболее мне подходящим… То кто я? — на губах Помощника появилась очень нехорошая широкая улыбка, парня начало трясти от тихого истеричного смеха. Блэк нужно было что-то сделать с этим. Срочно.       — Насколько поехавшим должен быть я сам, чтобы мне досталось нечто такое? — молодой человек не переставал говорить, хотя теперь казалось, что он делает это через силу, не хочет этого делать, но уже не может остановиться.       — Чтобы я заслужил его? Чтобы я принадлежал ему? Неужели я настолько дерьмовый человек, что обязан быть с этим… Монстром? Ведь он монстр. Мне похуй, если он сумасшедший, если он не понимает, что делает, и искренне считает, что помогает людям. Он монстр, он просто монстр, и я не хочу иметь ничего общего с ним. Но у меня нет выбора, наша связь буквально на лицо и я ничего не могу с этим, блять, поделать… — если тогда в баре Джессике только показалось, что в глазах Салаги были слезы, то теперь девушка видела их абсолютно четко, медленно скатывающиеся по выпирающим скулам и впалым щекам и собирающиеся на остром подбородке. В глазах такое горе и страх, будто парню приставили дуло пистолета к виску, но ему уже наплевать, выстрелят ли ему в голову или нет.       — Он… Он убил свою…       Резво набросившись на Помощника, словно дикая кошка, нападающая на добычу, Джесс крепко обняла парня, прижимая его к себе так сильно, будто пыталась задушить или переломать позвоночник. Кажется, Салаге правда стало тяжело дышать, но сложно сказать, от чего именно — от грубых и несдержанных объятий Блэк или же по слезам, все еще стекающим по его мертвецки бледному лицу.

***

      Хорошая работа, Ноа. Не хватало только разрыдаться на глазах у девушки, из всех твоих знакомых определенно наименее терпеливо относящейся к слезам. Впрочем, не похоже, что ее это отталкивает. Хотя кто ее знает, она же меня вроде как убить пытается своими объятиями. Не такая уж и плохая смерть, если так подумать.       — Эй, Салага, — голос Джесс доносился до Помощника как бы издалека, словно из-под толщи воды. А тонет сам парень. И нуждается в помощи, чтобы всплыть на поверхность.       — Послушай меня очень внимательно и не смей забывать то, что я тебе сейчас скажу, — кажется, Блэк взяла лицо Ноа в свои сильные грубые руки и позволила им лбам соприкоснуться. Иосиф тоже так делает. Черт.       — Ты не обязан принадлежать ему. Ты ничего и никому не должен. Даже если существует какой-то божественный план, что вы должны быть вместе, ты не обязан ему следовать. У тебя все еще есть выбор. И никто его у тебя не отнимет.       Ноа хотел бы верить в это. И в то, что Джесс верит в то, что он верит. И ведь парню это почти удается. Удается, когда терпкий запах охотницы, запах хвои, горючего и смерти заполняет легкие Помощника, вытесняя из них менее навязчивый запах Отца, запах Блажи, чернил… И тоже смерти.       — Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я пытаюсь добраться до Иосифа Сида, только потому что мы соулмейты, «одна душа в двух телах» и прочая херня, — почти неслышно шепчет Ноа, закрывая глаза и накрывая ладони Джессики на своих щеках своими. — Я делаю всё это ради моих друзей и округа. Ради восстановления справедливости. Мне нужно, чтобы ты знала, что…       — Я знаю, — легко выдыхает она. И Ноа понимает, что ему, к его облегчению, больше не нужно ничего говорить. Всё и так сказано. Все понятно и очевидно. Помощник тепло улыбается, думая о том, насколько близко находятся их лица. Близость такая комфортная и успокаивающая, при этом без намека на интимность. С Иосифом все было иначе.       — А чем больше ты будешь о подобном говорить, тем больше я буду подозревать, что ты просто пытаешься убедить в этом всех, в том числе и самого себя, договорились? — веселее, но все же не без нотки строгости добавила Джессика, чуть отстранившись от Ноа и скрестив руки на груди.       Только сейчас молодой человек обратил внимание на то, что Блэк сидела у него на животе, ощутимо сжимая бедрами его отбитые сектантами до синюшных гематом бока. Вес, давление, легкое тепло, которое источало тело девушки (тогда как от Иосифа исходил настоящий жар, от которого кружится голова и появляются черные точки в глазах) были почти комфортными. Ноа почти ощущал себя спокойным. Радостным. Нужным.       Принадлежащим.       Почти.       — Заткнись, — без особой злобы огрызнулся Ноа, махнув на девушку рукой. — Он даже не в моем вкусе.       — Конечно, — активно закивала Блэк с угловатой усмешкой, видимо, не особо веря словам Помощника.       — Нет, правда, Иоанн намного горячее, — Ноа вновь заговорил с таким невинным видом, что по нему было невозможно понять, шутит он или нет.       — Я не хочу это слушать. — Джессика ударила парня по прессу (скорее в форме несерьезного предупреждения, чем в попытке причинить боль) и раздраженно закатила глаза, словно правда слышала подобное не в первый раз и ее это порядком достало.       — Мне не один человек говорил, что я вроде как ему нравлюсь и, возможно, если дело запахнет жареным, мне стоит воспользоваться этим и… — Ноа со спокойным выражением лица пожал плечами, словно действительно рассматривал это как вариант.       Честно? Вполне возможно, что так оно и есть. Вероятно, ему просто постепенно начала разъедать мозг Блажь, но все же когда-то Ноа не мог вообразить, что ему придется убить так много людей ради того, чтобы помочь другим и просто выжить. Так что сейчас парень даже предположить не решается, что еще ему придется сделать ради этого в будущем, но на всякий случай морально готовит себя ко всему.       — Еще одно слово и я тебе стрелу в жопу засуну, — устало вздохнула Джесс, с напускным сожалением глядя на Ноа сверху вниз, будто правда собиралась это сделать, хотя и не очень хотела. — И я тебе гарантирую, что окажусь нежнее, чем Иоанн в твоих этих влажных мечтах.       — Это не мои влажные мечты, не я подал эту идею. К тому же, я думаю, если бы до этого дошло, то я был бы сверху… — Ноа хрипло рассмеялся, когда Блэк молча попыталась слезть с него, и остановил ее, несильно взяв девушку за руку. Та не стала протестовать и вновь села на живот Помощника. — Да я ж шучу. А вообще… Я не хочу, чтобы кто-то знал об этих шрамах. Заметано?       — Заметано. Ты точно уверен, что никто их не видел?       — Вроде бы нет. Был один раз, когда Иоанн порвал на мне рубашку… — на этих словах Джессика как-то неоднозначно покосилась на Ноа, но тот решил не обращать на это внимания, потому что по этому поводу молодому человеку было нечего добавить. Ему просто порвали рубашку… А потом слишком долго пялились на оголенный участок кожи. Да. — Но шрамов он не заметил.       — Как думаешь, как Иоанн отнесся бы к тому, что ты являешься соулмейтом его брата?       — Приревновал бы, — вдумчиво ответил Ноа, перед этим хорошо обдумав свой ответ, используя опыт двух последних личных встреч с Иоанном.       — Ты серьезно?       — Ага. Причем я не знаю, кого из нас к кому.       Некоторое время Блэк молчала, глядя на Помощника как на полоумного, а потом как-то доверительно положила ладонь ему на грудь, чувствуя, как под кожей в клетке ребер ровно и громко бьется сердце.       — Береги себя, Салага, — вкрадчиво, но очень настойчиво приказала (а не попросила) Джессика, требовательно глядя парню в глаза.       — Постараюсь, — как можно честнее ответил Ноа, хотя догадывался, что вряд ли сумеет сдержать это обещание.       — Это всё, конечно, здорово, но… На чем мы остановились?       — Мне казалось, что ты ничего такого не хочешь?..       — Ну, раз уж мы здесь и умудрились излить друг другу души… Мы могли бы попробовать? Почему нет?       — Знаешь, когда Датч сказал мне присмотреть за тобой, думаю, он не это имел в виду.       — Он что, правда так сказал? Он неисправим.       Губы Джесс оказались, как и она сама, грубыми, истерзанными и неожиданно теплыми. Почти приятными. Почти позволяющими забыться, почти помогающими отвлечься от всего того дерьма, в которое превратилась жизнь Ноа за последние недели.       Почти. Почти. П о ч т и.       Сколько уже раз Ноа использовал про себя это слово за последние минут пять, чтобы описать происходящее?       Джесс почти дает парню забыть о сегодняшнем ночном кошмаре наяву, когда он сидел в клетке, а Иосиф был так близко и смотрел на него, словно на безмозглую нашкодившую псину, сбежавшую с хозяйского двора, а теперь заботливо возвращенную обратно. Когда этот монтанский Джим Джонс рассказывал абсолютно ужасную историю о том, как он убил собственную, черт побери, дочь, и был уверен, что поступил правильно. И, видимо, считал (или же просто надеялся), что Ноа подумает также.       Ноа почти забывает о том, как у него была возможность протянуть руки сквозь достаточно широкие решетки и свернуть ублюдку шею. У людей вообще очень слабые шеи, а Иосиф Сид — всего лишь человек, потому не должен быть исключением.       Еще была возможность крепко взять лицо Отца в ладони в этом его избитом жесте и поцеловать его. Просто так. Чтобы посмотреть, к чему это приведет. Чтобы хотя бы так заткнуть этот рот, извергающий такие жуткие и мерзкие вещи этим приятно обволакивающим всё твое естество голосом.       Да. Была такая возможность. Почти.