Нити волшебной надежды

«Она поняла, что проиграла, когда полюбила его»

2010 год, Октябрь София сидела в машине уже больше часа, так и не сдвинувшись с места. Она скрестила руки на руле и на них склонила голову. Слезы капали одна за одной, платье на коленях намокло. Белфорт позволяла им течь, молчала, не находя сил на гнев и всхлипывания. Телефон на пассажирском сидении вибрировал, прекращал, а затем снова вибрировал. Она не поворачивала головы, чтобы посмотреть, кто звонил. Даже если что-то произошло — Софи не смогла бы ничем помочь. Та самая София, которая по тревожному голосу любого готова была поехать на край света, сегодня не в силах поддержать кого-то еще. Ее жизнь разделилась на «до» и «после», разбилась на части и превратилась в осколки, когда она решила развестись со своим мужем. Белфорт согласилась оставить в прошлом человека, без которого не видела жизни, а теперь должна была ее найти, увидеть смысл и причины для нового счастья. От этих мыслей живот скрутило в тугой узел, и Софи затошнило. Она откинула голову на сидение, вытерла под глазами мокрые следы. Повернула на себя зеркало заднего вида и постаралась убрать растекшуюся тушь. Макияж был испорчен. Но какое до него теперь дело, если перед глазами пугающая неизвестность? Белфорт с трудом осознавала, что пути назад уже не было, и ей однажды придется поверить в то, что случилось; в то, что она осталась одна. Мобильный снова загорелся и замигал. Софи взяла его в руки. Звонила Бетани. Звонила много раз. И среди пропущенных были звонки от отца. София бросила телефон обратно, поджимая губы. Прозвучал очередной звонок, казалось, длившийся вечность. В голове зашумело. По щекам снова потекли слезы. На экране горело имя матери Роберта. — Сговорились, черт возьми! — вдруг вырвалось у Софи. Неожиданная злость застряла где-то в горле. Что им всем надо? Почему именно сейчас? Почему всем было все равно вчера или два дня назад? Вопросы сдавливали голову тисками. Мысли запутались. Софи завела машину и нажала на газ. Она почти не обращала внимания на дорогу и не слышала сигналов. Перед глазами — мутное пятно, в котором смешались трасса, машины и яркое солнце. Стрелка спидометра то взлетала до пределов, то опускалась до минимума. Пятно заменили кадры из жизни за прошедшие четыре года и далекое детство, когда Софи еще не знала, что такое серьезные проблемы и боль; когда самой большой трагедией была разбитая коленка; когда мама говорила, что все будет хорошо. А потом Белфорт осталась наедине с отцом и приходящими в жизнь трудностями. Маленькая Софи училась не плакать при падениях и неудачах, слушала наставления отца и все равно делала по-своему; помогала брошенным животным, за что получала наказания, но не переставала дарить им хоть каплю счастья. Потом она выросла, но осталась такой же, только научилась бороться за свои права и чувства, умела строить границы и не слушала никого, кто говорил о ней плохо. Поэтому все стали уважать Софи. А теперь она вынуждена делать так, как хочет муж, потому что не может иначе. Софи мечтала о бесконечной любви и семье с Робертом, но как возможно простить того, кто все разрушил одним неверным шагом? Жизнь настолько сурова, что не учитывает твои желания. Преподносит неудачи и тяжелые уроки, когда не находится сил, чтобы их пережить. В конечном итоге ты становишься куклой-марионеткой, а судьба — твоим кукловодом. Именно ты выполняешь ее предписания, а не она позволяет сбыться твоим мечтам. София неслась по магистрали, не думая о последствиях впервые в своей жизни. Ей сложно было думать сейчас о ком-то еще. А переживаний за свою собственную жизнь уже не осталось. Машина перестала ей подчиняться как по велению судьбы, будто подавала знак, чтобы Белфорт включила голову. Автомобиль повело из стороны в сторону, вероятно отказала какая-то деталь. Софи сбавила скорость, хоть это было и не положено по правилам, и проехала так до дома. Ее обгоняли по левой полосе, высматривая в окно с любопытством; кто-то с руганью проносился мимо. Она молчала, не поворачивая головы. Софи не была тем человеком, который при любом поводе готов вступить в перепалку, а сейчас ей просто было не до этого. Повезло, что автомобиль просто не заглох посреди трассы. Белфорт взяла сумку с телефоном и вышла, поставила машину на сигнализацию, думая о том, что ее придется в ближайшее время отвезти на осмотр, потом взглянула на дом. В груди вдруг заболело. Она поняла, что не сможет остаться здесь больше ни на день. Дом проглотит ее целиком. Каждая стена будет давить на нее с силой и показывать жизнь с мужем как чертов фильм, кадр за кадром, момент за моментом. Это уничтожит ее так же быстро и болезненно, как если бы Белфорт попала под пресс. Софи быстрым шагом направилась внутрь. Промозглый ветер распахнул пальто, по коже пробежали мурашки. Она задрожала и обняла себя руками. Не обращая внимания на поломанную лестницу, Софи в несколько больших шагов миновала ее и поднялась в квартиру. На пороге внезапно остановилась, словно перед ней оказалась пропасть. Сглотнув, она сделала маленький шаг. Сумка выпала из руки, дверь скрипнула и медленно закрылась. Софи машинально протянула руку назад, чтобы повернуть ключ. На глаза попалась фоторамка, а затем еще одна и еще. Белфорт прошла внутрь, чувствуя, как вспыхивает, словно спичка. В груди зажгло, а в горле застрял непроходимый ком. Она часто задышала ртом, всхлипнула, и по щекам вновь потекли слезы. Она осматривала квартиру, вспоминая их с мужем жизнь: на кухне Роберт пил кофе и целовал жену в макушку каждое утро; в гостиной они смотрели фильмы и украшали елку на Рождество; в прихожей муж обнимал ее так крепко каждый раз при уходе, словно прощается навсегда. В комнатах еще лежали его вещи. София Белфорт поняла только сейчас, насколько ей было противно присутствие мужа в их доме. Хоть Роберта здесь не было, но запах его одеколона и одежда вызывали у нее отвращение: два года назад муж оставил ее позади крепкого брака, позволил развалиться всему, чего они добились, как карточному домику. Раньше София думала, что можно склеить построенный дом, и тогда он простоит вечность. Но все может испортить один неверный шаг. Все может рухнуть в одночасье. Взгляд вернулся на полки. С фотографий на нее смотрели и улыбались счастливые муж и жена — люди, которых она больше не знает. На секунду в голове мелькнула их церемония и счастливый взгляд Роберта, когда он говорил «да». Ее глаза расширились, а сердце стало биться о стенки грудной клетки. София вспыхнула от злости и одним резким движением скинула все рамки. Они полетели на пол, и стекло каждой разбилось на части, словно разлетелось на осколки прошлое. Белфорт посмотрела на свое «разбитое счастье» и поняла, что это конец ее прежней жизни. Как раньше уже не будет. Неподдельная ярость разыгралась внутри, и Софи стала крушить квартиру, проклиная каждый угол. Стулья на кухне разлетелись по сторонам, а с тумб попадали вещи. — Как ты мог, черт возьми! Какое ты имел право! Софи кричала до хрипоты, продолжая рушить все, что попадалось под руку. Злость кипела, доводя до тряски. Крик раздирал горло, но все еще рвался из груди, словно запертый в клетке зверь. — Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Протяжный стон и вой оглушали саму Софи. Вокруг образовался вакуум из мыслей, чувств и голосов. «У меня есть ребенок» «Это не смешно…» «А правда вообще штука не смешная…» Она слышала реплики мужа, словно он был рядом, и снова стала кричать о своей ненависти. Сколько раз она сказала «ненавижу»? Может быть, десять или двадцать, но этого хватило, чтобы Софи затихла, и образ мужа перед глазами исчез. Голова закружилась так сильно, что Белфорт потерялась в пространстве, стены стали вращаться вокруг Софии, мебель и вещи смешивались красками и создавали вихрь, напоминающий воронку, которая вот-вот затянет внутрь и уничтожит. Софи стало тошнить. В ушах зазвенело. Глаза защипало от слез, и она вытерла упавшие капли тыльной стороной ладони. По стене опустилась на корточки. Пряди волос прилипли к мокрым щекам, а во рту все пересохло. Стало жарко. Она мелко дышала, хватая последние остатки кислорода. Казалось, что в квартире его почти не осталось. Как будто Роберт забрал с собой все, не оставляя шансов на выживание. В этот самый момент она осознала, что проиграла, когда полюбила его. София мечтала о счастье, о настоящей любви и была готова воевать за это, и когда встретила Роберта — была уверена, что победила, но все оказалось злой игрой судьбы. Софи потеряла все. И потеряла себя. Телефон снова зазвонил, противно жужжа в кармане пальто. Белфорт достала его, в глазах плыло от слез, поэтому София, не пытаясь разглядеть, кто звонил в сотый раз за день, нажала на кнопку ответа. — Я звоню тебе весь день! — тревожный и рассерженный голос отца привел Софи в чувство. Она выпрямилась и вздернула голову. — Да, папа. Я была немного… занята, — София попыталась говорить четко, чтобы отец не подумал, что ей плохо, хотя он все равно поймет. Генри никогда не видел свою дочь в таком удрученном и разбитом состоянии, потому что никогда София не была такой. И сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы отец переживал и выпытывал подробности. Она обещала себе рассказать все позже. Только прекрасно знала, что у нее не получится притвориться. — Ты могла написать мне сообщение. Софи, я умею читать сообщения. — Да, я знаю. Прости. — Белфорт смотрела в потолок и ждала от отца вопросов. Он редко тревожил дочь просто так, и на этот раз она знала, с чем был связан звонок. — Почему я узнаю от Фрэнка, что вы разводитесь? Софи замолчала, нос защипало от новой волны подступающих слез. Если продолжить вот так, по телефону и именно сейчас, — все может обернуться провалом. — Папа… Я заеду к тебе, и мы обсудим. Ладно? Это не телефонный разговор. В трубке послышался тяжелый вздох. Она представила, как отец трет переносицу и смотрит на нее исподлобья — он делал так всегда, когда злился на Софи. Раньше она чувствовала себя виноватой под таким пристальным взглядом, а сейчас не ощущала ничего. Ведь она ни в чем не виновата? — Я жду тебя завтра вечером. Прозвучали монотонные гудки. Белфорт держала телефон у уха, пока он не затих, а потом медленно опустила его на пол и закрыла ладонями лицо, не представляя, что делать дальше. — Мне нужно знать, когда ты будешь продавать квартиру, — говорила София мужу и смотрела, как Рик носит кубики из гостиной в кухню. Он сказал, что построит самый большой дом для тети Софи. Белфорт улыбнулась малышу и выдохнула в трубку. По кухне кружилась Бетани. Она готовила закуски и постоянно спрашивала, что подруга будет делать. София молчала, потому что не знала сама, и ждала ответа от Роберта. — Я готовлю документы на продажу. — Рвущая сердце фраза выскользнула из динамика, и Белфорт замолчала, опустив голову. Роберт казался ей спокойным, как и в тот вечер, когда так легко признался в измене. Она вспомнила его взгляд, когда он говорил, что все исправит. Что это значило? Как можно исправить такую ошибку? Софи помотала головой, выбрасывая цвет его глаз из головы. Они стали ей противны, но она не могла перестать в них тонуть. Представляя в этот момент себя в самой середине глубокого моря и не умеющей плавать, понимала, что этот омут затянет на самое дно. — Хорошо. Сделай это как-нибудь поскорее. — Ответила и отключила звонок. Рик уже построил дом в половину ножки стола возле ног Софи. Она потрепала его по волосам и сказала, что это самый лучший дом во всем мире. А потом вспомнила о внебрачном ребенке, и голова закружилась. Бетани поставила на стол почти целую бутылку вина и два бокала. Софи с усмешкой взглянула на подругу, чувствуя, как начинает превращаться в нее. Белфорт не появилась на работе сегодня, оправдываясь отвратительным самочувствием. Разве только грипп или головная боль способны быть веской причиной для нескольких выходных? Начальница отпустила ее с трудом, а Софи в свою очередь обещала выйти на днях. На самом деле, она не знала, выйдет ли вообще. Ее тошнило даже от работы, которую Белфорт так любила. Ей казалось, что и магазин ее проглотит, заставит вспоминать, как иногда муж приходил забрать ее домой. София проклинала воспоминания, которые окружили, как рой надоедливых мух. Ей хотелось подавить все, что мелькает в голове, стереть, как с устройства, и никогда больше не вспоминать. Мозг порой вытворяет ужасные вещи: ты стараешься вычеркнуть человека из своей памяти, а он снова и снова напоминает тебе о нем, словно вы играете в игру, пытаясь перебороть друг друга. — Мне вечером нужно поехать к отцу, не думаю, что вино — хорошая идея, — натянуто улыбнулась София и слегка толкнула пальцем бокал. — Позвони и перенеси встречу, — расслабленно пожала плечами Бетани и села за стол, белую скатерть которого уже украшали фрукты, овощи и мясо. Софи в нос ударил приятный запах еды, живот затянуло, и она поняла, что не ела вечность. Бетани помогла ей нарезать стейк и разлить вино по бокалам. — Отложить этот разговор уже не получится. Ты же знаешь моего отца. Что я ему скажу?.. — печально спросила София и посмотрела на Рика. Подруга взяла его на руки и усадила на детский стул, чтобы покормить. Темные кудряшки и пухлые щеки ребенка умиляли Белфорт. И глядя на Рика, она понимала, чего ей не хватало в этой жизни. — Правду. Разве у тебя есть другие варианты? — пристально вглядевшись в глаза Софии, спросила Бетани и сжала губы. Потом вернулась к сыну и протянула ему ложку с едой. Белфорт давно не видела Бет такой серьезной. Ей показалось, что что-то случилось, но спросить она не решилась. Хотя бы потому, что сейчас в голове крутился только развод с мужем. — Он его возненавидит и больше никогда не примет, что бы ни случилось. — О чем ты говоришь? Он тебя предал, если ты забыла, — не взглянув на Софию, угрюмо сказала Бетани. Она кружилась возле сына, а Рик пыталась болтать с набитым ртом, за что Бет его ругала. — Я не забыла. Софи опустошила бокал. Горло сдавило тянущей болью. Она ощущала у себя на шее жгут, который с каждым днем давил все сильнее. Неужели так бывает? Вот так просто все способно сломаться даже сквозь крепкую защиту. Софи подумала о том, что не заслужила такого, а потом поняла, что вероятно натворила в жизни что-то ужасное, если взамен судьба ей «подарила» такой урок. Только она не понимала, чему он должен научить. Что нельзя верить людям? В таком случае жить будет невозможно. Она перевела взгляд на подругу, увидела любовь к ребенку, улыбку малыша и искрящееся счастье в глазах Бетани и осознала, что могла бы быть на ее месте. Когда у тебя есть ребенок — можно обойтись и без мужа, как живет Бетани Харрелл. Ты становишься сам по себе счастливым, даже если вокруг тебя царит хаос, даже если все рушится. Сейчас она осознала, что у Роберта есть все, даже если больше нет Софи, — у него есть ребенок. София вызвала такси, когда на часах было почти восемь вечера. Чтобы по-хорошему поговорить с отцом, она не стала пить много вина. Он звонил два раза, но в ответ она отправила смс. Я скоро буду. Бетани помахала в окно, держа Рика на руках. Он тоже махал вслед своей маленькой ладонью. Софи взмахнула рукой и села в такси, раздумывая о предстоящем разговоре и ощущая себя подростком, которому нужно признаться в чем-то постыдном. Отец хотел услышать правду, и она решила все рассказать. Хотя бы раз в жизни, когда так запуталась, София решила поделиться с отцом своей проблемой. Раньше она все утаивала, потому что Генри Вуд никогда не понимал дочь, отчего им приходилось спорить и скандалить. Несмотря на его умение разбираться в людях, дочь выросла другого поля ягодой. Они были разные, но Софи знала, что отец ее любил, даже если забывал о ней. Он был так же сломлен, когда остался один, и она понимала его. Именно сейчас, когда потеряла мужа, София понимала своего отца. В моменты, когда он игнорировал ее в детстве, она злилась и думала, что не нужна, а сейчас Софи осознала, почему он так поступал: ей тоже хотелось игнорировать всех. Когда автомобиль затормозил на Вест-авеню, Софи дернулась. Она не сразу поняла, где находится, а когда водитель улыбчиво посмотрел на нее через плечо, та сунула руку в сумку, расплатилась и вышла из машины. Застыла на дороге перед многоэтажным домом. Послышался глухой сигнал автомобиля, и в кармане зажужжал телефон. Снова. В ушах загудело. София ушла с дороги на тротуар, слыша вслед протяжный писк. Ей нравилось место, где она жила в детстве, и сейчас София вспомнила, как играла во дворе этого самого дома, как с соседскими детьми они кормили кошек и прятались от родителей. Только сейчас оно изменилось: цветы и кустарники поредели, растительности почти не осталось — ее заменили качели, песочницы и другие развлечения для детей. Когда-то выкрашенные дома потускнели и состарились, краска на них облезла. Перед глазами пронеслись подростковые годы и то, как София впервые влюбилась в одноклассника. Он провожал ее после школы почти каждый день, но Софи знала, что эта любовь никогда не вырастет во что-то большое. Судьба подтвердила ее мысли уже через месяц, когда парень переехал в другой город. Она говорила всем, что это несправедливо, а когда поступила в университет – поняла, что это случилось к лучшему. Жизнь дает нам только те трудности, через которые мы способны пройти, — так думала семнадцатилетняя София, а сейчас уже не верила в это. Дни после встречи с адвокатом казались мучением, невыносимым и тягостным, как тяжелая ноша на плечах. Мама когда-то говорила, что ее дочь станет сильным человеком, когда вырастет. Оказалась ли она права? Ровно до того момента, пока муж не пришел к Софи с неожиданной правдой, с треском сломав ее пополам. Она зашагала ко входу, замечая краем глаза машину скорой помощи недалеко. На лифте поднялась на пятый этаж. Дверь в квартиру отца была приоткрыта. Ее лицо напряглось, брови сомкнулись почти на переносице. Глухой стук каблуков раздался по пустому подъезду. София зашла внутрь. В нос сразу ударил запах больницы, кофе и старины. — Папа? В гостиной, не в ее поле зрения, кто-то был, но никто не ответил. Негромкий разговор доносился до прихожей. Софи сняла обувь, проходя дальше, и застыла, когда увидела отца и сотрудников скорой помощи. — Папа!