Вернуться

      Около трёх дней Люси смотрела в потолок, пытаясь прогнать ненужные мысли. И не только их.       Она просила оставить её одну, не желая видеть даже Уилла. Единственное, что она позволяла, — положить лекарства и уйти. Он понимал её. Понимал и хотел помочь, но знал, что сделает только хуже. Люси не была безразлична Уиллу, поэтому он пытался хоть как-то успокоить её. Но та словно умоляла взглядом: «Пожалуйста… Уходи».       Время шло неумолимо быстро для всех, кроме Браун. В переживаниях и слезах прошла неделя, и Люси вспомнила, что её уже должны были выписать. Только вот Аманда почему-то не приходила, чтобы сообщить об этом. Её не было уже три дня, или просто Люси не замечала ничего, кроме серого потолка, который, казалось, вот-вот обрушится на неё.       Ей было страшно. Страшно, потому что вокруг ни души, только зловещая тишина и мрак. Но ведь она сама захотела этого — находиться здесь и сейчас одной. Люси сама прогнала всех, кто пытался с ней поговорить.       Однако чувство тревоги заставляло осознавать — никто не способен был помочь Люси перебороть себя. Никто, кроме Уилла. И сердце колотилось быстрее, стоило только вообразить: ей придётся навсегда остаться одной. Она знала… Теперь она не сумеет, просто не сможет вынести одиночества. Ей не хватит сил.       Уилл должен был узнать о её чувствах, только она молчала… Почему? Она боялась, что её не поймут, бросят? Снова.       Она решится рассказать всё честно. Только не сейчас.

***

      Март близился к концу. Люси до сих пор хранила в мыслях злосчастное письмо. Она ведь почти смирилась! Но стоило получить его — и душевное равновесие ускользнуло снова. Может, это вовсе шутка? Так хотелось думать Браун, но сердце подсказывало: это правда, её малышки Сью не стало именно поэтому. Тот чертов урод унёс её жизнь. Что остаётся делать Люси? Она хочет мести, хочет, чтобы он почувствовал то же, что и она, но… Как это возможно?       Люси Браун слишком любила свою дочь, чтобы всё так просто оставить.       Двадцатого марта Уилл отказался уходить. Он больше не хотел оставлять её одну, даже не смотрел в её умилительные глаза, а просто остался рядом.       — Почему я всё ещё здесь? Меня обещали выписать… — решилась она нарушить тишину и заодно узнать, в чём причина.       — Да, я знаю… — начал Уилл, — Аманда сказала, что после того письма ты снова погрузилась в себя. Оно уничтожило все наши старания, тебе необходимо было продолжить лечение. — Уилл вздохнул.       — Аманда считала меня душевнобольной, так? Почему же тогда ко мне перестал ходить психолог? — Этот вопрос давно висел в воздухе, а сейчас появилась возможность получить на него ответ. Он, возможно, обрадует Люси. Или наоборот…       — Потому что я стал твоим психологом — так сказала Аманда, — выпалил Уилл на одном дыхании, совершенно не боясь последствий.       — Я не совсем… — Люси не успела договорить, Уилл легонько приложил палец к её губам, зная, что она хочет сказать.       — Знаешь… То, что я сказал тебе несколько дней назад… В общем, это правда. Ты действительно мне очень нравишься, да и не только. Я не знаю, как правильно это выразить, но то, что я хочу видеть тебя каждый день, держать тебя за руку и смотреть в твои прекрасные глаза — это точно. Ты важна мне… Я понял это сразу, когда ты поступила к нам, я знал, что ты сможешь поправиться очень быстро, потому что ты не больная… И точно не сумасшедшая. — Люси улыбнулась, а Уилл хихикнул. — Аманда поняла это и не стала препятствовать. Сказала мне, что я и только я должен тебе помочь.       — Уилл, я должна тебе тоже кое-что сказать… — Люси склонила голову, теребя пальцы. — Пожалуйста, не оставляй меня одну…       И этих слов было достаточно, чтобы Уилл понял — теперь он никогда не бросит её, что бы ни случилось. Люси стала для него человеком, который одной улыбкой может поднять настроение или взглядом пронзить насквозь, в самое сердце. Но только без боли.       — Никогда… — прошептал Уилл, и Люси поверила. Поверила, сама того не ожидая: ведь самое трудное для неё — верить людям. Сейчас она смогла, надеясь, что в этот раз её жизнь окажется сказкой, а не жутким кошмаром.