Почти семнадцать

Еще давно, в день их знакомства, Питер прогуглил «Уэйд Уилсон» – гугл расщедрился на фотки красно-черного убийцы, который то поднимает большие пальцы рук вверх, то пинает отрезанные головы, то жрет тако на крышах и показывает уже фак («Нечего отвлекать!»), показал кучу статей о «каком-то ублюдке», имевшем расценки от простой тридцатки до золота из Атлантиды. И, кажется, было еще несколько фан-сайтов – не такое количество, как у Человека-паука, конечно, но все же… Поэтому Питер знает об Уэйде все. Ну, почти. Насколько может знать человек, который доверяет гуглу. И Питеру, черт возьми, должно же быть страшно. – Сгоняем за тако? Здесь недалеко. Уэйд, заканчивавший поучительную беседу с одним из преступников (и зачем он это делает вообще? Выебоны перед малолеткой, точно), удивленно таращится на Паучка, который буквально на глазах превращается в носителя «я – та ещё сучка-неловкость». После долгого молчания Питер жалеет, что предложил (а ведь Дэдпул же, если верить форумам, любит тако), и нетерпеливо начинает постукивать ногой по сырому асфальту. – Ну и где эта полиция? – бормочет он себе под нос – сидевший рядом преступник непонятно почему довольно хрюкает: когда еще посмотришь на то, как проигнорили местного героя? Да и кто – преступник похлеще. – О-о-о, ещё не все потеряно, парни! – внезапно визжит Уэйд и даже хлопает в ладони. – Он любит тако – ты теперь в моем списке Избранных! Питер под маской улыбается – как глупо. Они сматываются, как только слышат вой сирен. – Мы… э, в масках пойдем? – спрашивает Питер. – А ты что, откроешь мне свои подростковые прыщи? – Ещё чего! Просто я подумал, а как отреагирует народ на чуваков, одетых в красный спандекс, с громкой репутацией и вообще... Тебе все равно, да? И нет у меня... никаких прыщей, вот. – О, ты надрал зад самому Кэпу, а паришься купить себе вкуснейшее в мире блюдо. Все наоборот побегут в очередь брать у тебя автограф, другое дело – когда ты похож на жабу, и никакой поцелуй прекрасной принцесски не поможет. Когда они заходят внутрь мексиканской забегаловки, пахнет специями-специями… У Питера голова кружится. – Ну, чел, понятно, где ты ошиваешься: ты же пахнешь точь-в-точь, как это место. Дэдпул гордо выпячивает грудь вперед и принюхивается: – Дом, милый дом. К Питеру и правда выстраивается очередь – она образовалась ещё, когда они вдвоем брели по улице, подпихивая друг друга локтями, корча рожи через маски и смеясь (о боже, кто-нибудь слышал такой чистый смех у молодого мальчишки и сухой, похожий на лай, смех еле живого человека?). Уэйд машет всем в камеры телефонов «привет» и говорит Питеру: – Сейчас они узнают, с кем ты пришел съесть по тако, и твоя репутация, малыш, разобьется, как самолет в небе. Питер заказывает тако и предлагает сесть Уэйду за одним из столиков, а не переться на крышу, как они планировали. Уэйд ухмыляется: ему даже нравится это упрямое, глупое «я». Мальчишка так наивен, что Уэйд с радостью принимает предложение. Он, понимаете, ублюдок, а ублюдки так часто проверяют выдержку милых мальчиков и девочек, играя на их чувствах, что потом им, этим деткам, становится очень больно. – Это действительно вкусно, – говорит Питер – весь его подбородок в масле, и, как требуют манеры, нужно бы молчать, а не болтать с набитым ртом, но ч-ч-черт, реально крутая вещь. Слышала бы тетушка Мэй, как ругается её племянник. – А я о чем, – бугристая кожа Уэйда все ещё похожа на изжеванный кусок мяса, только сейчас она, как и у Питера, в соусе. – Бля, это рай, должно быть: сидеть с хорошеньким мальчиком, у которого губы – произведение крышесносного искусства, и жрать тако, а потом запивать все холодной водичкой. И слушать, как за твоей спиной обсуждают тебя же и этого самого мальчика… Или все уже привыкли? Странно, до закрытия осталось минут десять, а народу много… Но они, заметил, больше не говорят, что их идол и герой жрет с наёмником. Правильно, кому нужно их мнение, да? Уэйд назвал его губы, губы Питера, произведением искусства. – Да-а, – Питер кашляет – во рту пересохло, – да, точно. Кому нужно их мнение. Будем зависать с тако каждый четверг? – он явно очень храбрый. Или глупый? Уэйд говорит, что свободен по пятницам и средам. Уэйд думает, что Питеру хорошо бы найти подружку с длинными ногами и сиськами третьего размера, а не зависать с больным на голову мужиком почти каждый вечер, спасая, конечно, город от всяких убийц-воришек-почти-убийц-псевдо-дэдпулов-короче. – Четверг, пятница, среда, ок? – спрашивает с надеждой в голосе Питер. Уэйд соглашается.