Танец Хаоса. Иллюзии

Гайда ворочалась на сбитых влажных простынях, металась в тревожных, слишком ярких, слишком обрывочных снах, которые не давали отдыха. Разноцветными пятнами в них всплывали лица людей, которых она когда-то видела, и тех, кого никогда не встречала. Кто-то преследовал ее, кто-то хотел отнять ее жизнь, кто-то без конца предлагал ей что-то, отчего еще издали разило подвохом, и Гайда бежала прочь без оглядки, стремясь вырваться, выскользнуть из проклятых кошмаров, как из болотного дурмана, прогретого солнцем полуденного воздуха, тягучего и вязкого, полного бредовых видений и мошкары. В какой-то момент она все-таки проснулась, распахнув глаза и глядя в темноту перед собой, мокрая от выступившего пота, с колотящимся сердцем, разбитая. Сон не принес отдыха, оставив в костях лишь ощущение усталости и тяжести, но и заснуть вновь она тоже не смогла бы. Душная ночь без единого дуновения ветерка стояла над Бруенином, разогретая, словно печная топка, и даже близость реки и поздний час не спасали от зноя. Вспомнить обрывочные сновидения не удавалось, как и сомкнуть глаз, так что, полежав еще какое-то время, она все-таки не выдержала и поднялась с постели, отбросив прочь насквозь пропитавшуюся потом простынь, которой укрывалась в последние жаркие ночи. В Мелонии летом никогда не было такой духоты, даже в самые жаркие годы, так что все последние недели спала она урывками, ухватывая по нескольку часов перед самым рассветом, когда жара хоть немного, но спадала. Правда, сказать этого про нынешнюю ночь Гайда не могла. Умывшись теплой водой из умывальника и накинув простую рубаху на неприятно липкое со сна тело, она подошла к окну и выглянула в ночь. Верхний этаж гостиницы «Под парусами» слегка возвышался над окружающими домами, а потому отсюда открывался неплохой вид на городские крыши. К тому же, окна комнаты, в которой расположилась Гайда, выходили на запад, и ее глазам предстала громада старой крепостной стены, за которой начинался обрывистый берег, а дальше текла темная и широкая река. Сейчас в той стороне мелькали зарницы – далекие вспышки на фоне темного, как вакса, неба, словно какой-то великан по ту сторону мира жонглировал солнцем из руки в руку, и его свет поминутно озарял самый край земли. Гайда нахмурилась, устало потирая глаза. В Мелонии такие ночи называли Рябыми, когда гроза ходила так далеко за горизонтом, что даже гром от нее не докатывался, затухая где-то на середине пути. И еще такие ночи считали дурными, предшествующими большим бедам и несчастьям. Впрочем, чего уж удивительного, что именно сейчас пришла Рябая ночь? Гайда оперлась руками о подоконник в надежде дождаться хотя бы легкого ветерка. Наступающие с запада облака укрыли звезды, мрак привольно опустился на мир, разгоняемый лишь булавочными головками факелов в руках стражников. Они ходили вдалеке по стене, примыкающей к стенам городской ратуши, где сейчас вовсю храпел капитан стражи Вильер Данан, и до Гайды долетали усиленные эхом голоса и топот ног, чеканящих шаг даже в такой поздний час и в такой темнотище. Она довольно ухмыльнулась. Хоть какой-то урок эти недотепы усвоили. Даже такую маленькую победу можно было все-таки считать победой. В городе этом до ее приезда царила праздная ленивая тишина середины лета, когда никому не хочется выползать из прохладной тени на солнцепек и шевелить хоть пальцем. Стражники больше времени проводили в тавернах, чем на боевом посту, а капитан стражи Бруенина растолстел до такой степени, что с трудом влезал в собственное кресло. Город жировал, расположившись на торговом пути, связывающем Ишмаил и Андозабар, контролируя нижнее течение Тонила, по которому поднимались суда с севера, везя богатые товары и отменные барыши. Все, конечно, слегка изменилось, когда Аватары приказали разрушить переправу к Ничьей Земле, а торговые корабли с севера перестали приплывать по обезлюдившей реке с легкой руки Великого Жреца в Васхиле, как подозревала Гайда. В городе заговорили о скорой войне, но никто не воспринял эти новости всерьез, по крайней мере, поначалу. Гораздо больше их занимали Каратели, подсуетившиеся как раз вовремя и принявшиеся безнаказанно насаждать свои идеи, громя увеселительные заведения, ведя богоугодные проповеди и пытаясь обвинить невинных людей в пособничестве Тьме. Впрочем, с Карателями она кое-как, но разобралась. Для этого, правда, пришлось согнать к площади, на которой они поселились, практически всех Наемников Запада, что имелись в ее распоряжении, обложить ее со всех сторон и не выпускать за ее пределы ни одного божьего воина в течение недели. После этого их предводитель, худощавый человек со злыми глазами, назвавшийся Браго Сарханом, явился к Гайде в сопровождении трех затравленных и нервно дергающихся по любому поводу Карателей и потребовал – именно потребовал – немедленно обеспечить им свободное передвижение по городу. На что Гайда в весьма вежливой форме предложила ему на выбор свободное перемещение к Ничьей Земле или сырые подвалы под городской ратушей. Божий воин долго и цветисто расписывал, какие страшные кошмары ждут ее по ту сторону земной жизни, а потом все-таки согласился убраться восвояси из города, видимо, оценив численное превосходство и не слишком дружелюбные рожи Наемников Запада, окружавших Гайду. Правда, для этого ему пришлось оставить в крепости все свое оружие и доспехи, которые Гайда попросила в обмен на несколько достаточно вместительных лодчонок, чтобы они могли увезти всех Карателей. Лишние три сотни клинков на дороге не валялись, армии в любом случае пригодились бы, да и выпускать за городские стены этих полоумных фанатиков с оружием и при полном параде она не рискнула бы. Так что Карателей милостиво проводили до их лодок под белы руки, усадили туда, да и проследили за тем, чтобы эти лодки гребли в сторону Ничьей Земли и никуда иначе. Суденышки она тоже выбрала поплоше да поменьше, чтобы вся эта братия не вздумала приплыть на них обратно в полном составе и при оружии. Заодно и озолотила их хозяев – бывших контрабандистов и речных разбойников, у которых после появления Карателей на Ничьей Земле с работой пошло крайне туго. Правда, с началом войны они несколько приободрились: как только рухнула переправа по приказу Аватар, теневая торговля буквально зацвела буйным цветом, и во мраке ночи суденышки с обвязанными тряпками веслами так и сновали по реке ниже по течению, где в широкое течение Тонила вливался бурный и пенистый Берен. Но и это Гайда с ребятами довольно скоро пресекла. Наемников Запада побаивались по всему Этлану, слишком уж многочисленным было сообщество, слишком уж громкая слава ходила о нем по городам, да весям, и более мелкие сообщества не искали ссоры с ними. Да и альтернатива была. Гайда предложила золото за патрулирование реки и выискивание всех лодчонок, могущих перевозить на своем борту лазутчиков со стороны Беренвиста или Ничьей Земли, и предложила щедро. А еще намекнула, что закроет глаза на то, если с этих лодчонок пропадут все грузы и ценности, которые те пытались незаконно ввести в Андозабар. После этого вся речная пиратско-контрабандисткая братия стала вернейшим помощником и самым преданным защитником власти Аватар Создателя, а саму Гайду прозвали Лисицей, причем имя это чаще произносилось с задорной гордостью и восхищением, чем с откровенным презрением. - Вполне понятно, отчего они прозвали тебя так, - только пожал плечами Керни Лопата, который и принес ей эти новости. – Ты же из Мелонии, а у них на флаге лисья голова. Разве было бы лучше, если бы тебя кликали Бакланихой, например, или Знатной Щукой? С такими доводами спорить было сложно, так что Гайда отнеслась ко всему спокойно. Лисица так Лисица, что уж теперь? Вот и она получила имя, хоть никогда и не претендовала на него в отличие от большей части наемников, готовых едва ли не в лепешку разбиться, чтобы заработать себе звучное прозвище. Так что дела потихоньку - помаленьку, но шли на лад. Городишки в обе стороны по течению Тонила с легкостью признали власть Аватар и подняли белые флаги с черными шестиконечными звездами на них. Немалую роль в их решении сыграл как раз договор с пиратами – большая часть нечистого на руку народа обитала именно в таких, глухих и не слишком приметных для центральной власти местах. В самом городе тоже пока царил мир. Местные воротилы с легкостью перестроили свои дела, в конце концов, торговцы всегда были легки на подъем, еще загодя чуя изменение ветров в большой политике, словно рыбешки в мутной воде. Теперь в Бруенине продавалось больше оружия, чем драгоценных камней и тряпок, появились первые крупные дельцы по продаже лошадей, многие купцы переключились на торговлю сукном для пошива формы и продовольствием, что пригодилось бы для армии. Стоило Гайде только высунуть нос из своих покоев и спуститься в общую залу гостиницы, ставшей теперь гораздо более посещаемым местом, чем городская ратуша, как на нее сразу же набрасывались льстиво улыбающиеся мужчины и женщины в добротных платьях и золотых украшениях, которые стремились именно ей и только на самых выгодных условиях торговать все необходимое для армии. Естественно, во всем была и обратная сторона. Цены на продовольствие в городе резко выросли, и Гайда была вынуждена организовать кухни для бедняков, где для каждого голодного всегда находилась миска похлебки и ломоть хлеба. С другой стороны, таверны процветали, буквально ломясь от золота. Наемники Запада не были самыми дисциплинированными солдатами, предпочитая все свое свободное время посвящать вину, азартным играм и продажным женщинам, и Гайда пока не слишком препятствовала этому. Война еще не началась, хоть к этому все и шло, а вытаскивать наемников из-под юбок местных шлюх только ради того, чтобы торчать на солнцепеке целыми днями и пялить глаза на пустую реку, она не собиралась. Вот уж тогда точно все разбегутся, не успеешь и глазом моргнуть. И останется только городская стража в сидящих набекрень доспехах, да ее толстый капитан Данан, крайне старательный и полный рвения человек, не приносящий ровным счетом никакой пользы. С ним Гайда кое-как уже успела договориться. Во всяком случае, он наконец-то понял, что помимо груди и задницы у нее есть еще и мозги, и с этого момента иметь дело с ним стало значительно легче. Правда, его до сих пор порой несколько заносило, и он то и дело принимался растолковывать Гайде элементарные вещи, вроде того, как устроены городские казармы или что необходимо для войска на марше, и она даже не пресекала особенно его попытки продемонстрировать собственную осведомленность. Хотя бы потому, что очень приятно было, дослушав всю эту тираду до конца, сухо заметить, что все уже давным-давно сделано, или дополнить его повествование какими-нибудь мелкими деталями, которые он сам упустил из виду. Но в целом Данан оказался неплохим мужиком, пусть и слишком помешанным на законе, но этим отличались все стражники всех государств, где только довелось побывать Гайде. А наладить дисциплину в казармах оказалось еще легче. Понятное дело, что солдаты ворчали, поглядывая на наемников, целыми днями прохлаждающихся по тавернам. Но пара слов, сказанных в нужном месте и в нужное время, и ситуация коренным образом изменилась. Защитники города ощутили себя Спутниками Аватар, теми, кто несет на своих плечах великое дело Танца Хаоса. Теперь на фоне беспринципных, воюющих за деньги Джен Итур Вануэль, они чувствовали себя героями, посвятившими свою веру и жизнь борьбе, бьющимися за свободу и лучшее будущее своего народа. Провернуть это оказалось на удивление легко, особенно с фанатичными верующими, до мозга костей преданными своей церкви, и в то время, когда эта самая церковь колебалась на грани, когда Первые Жрицы отдали власть Аватарам, и будущее всей страны оставалось туманным. Гайда давно приметила: дай отчаявшемуся и перепуганному недотепе флаг в руки и скажи, что он борется за лучшее будущее, и он с радостью уцепится за этот флаг, как за самое дорогое во всем мире. Особенно, если на виду у него будут неверные бездельники, для которых его флаг ровным счетом ничего не значит. Так что теперь городская стража Бруенина стала едва ли не самой дисциплинированной в мире. Форма их была отглажена и выстирана почти до блеска, службу они несли с гордостью, даже ночную стражу стояли так, будто стены города со всех сторон осаждал враг. И тоже звали Гайду Лисицей, но в их голосе почтения было гораздо больше, чем веселья, и это несколько сбивало с толку. К тому же, все они принесли присягу Аватарам, обставив все это с большой помпой, и, судя по всему, на этот раз клятва действительно подействовала, к огромному удивлению Гайды. А еще через несколько дней пришло короткое послание от Вольторэ из Луаса, содержавшее всего несколько строчек: «Присяга принесена», и Гайда окончательно успокоилась. Маньяры не стало, и дела потихоньку пошли на лад. Гораздо сложнее оказалось иметь дело с Первым Жрецом Бруенина Рамином. Этот человек ни разу и глазом не моргнул, когда она раздавала распоряжения, ни единым словом не попытался ей ни в чем возразить, лишь кланяясь и бормоча о том, что во всем следует воле Аватар Создателя. Но после этого он требовал письменных распоряжений, ссылаясь на букву закона и необходимость соблюдения процедур. И Гайде приходилось тратить драгоценное время на то, чтобы вместе с группой писцов, явившихся из ратуши, оформлять и составлять распоряжения, просматривать бумаги, подписывать их, рассылать. И так по каждому, даже самому маленькому поводу, будь то закрытие той или иной торговой лавки или покупка в счет казны какой-нибудь рассохшейся лодчонки у пройдохи контрабандиста, заламывающего за нее такую цену, что хоть в петлю лезь. Гайда привыкла договариваться устно, в качестве заклада предлагая свою репутацию, а в качестве подписи – рукопожатие. Обычно этого было вполне достаточно, чтобы делать дело, но Рамин только педантично покашливал в кулак и скромно напоминал о необходимости документального подтверждения распоряжения. Так что она скрежетала зубами, проклинала все на свете, но все равно копалась с проклятыми бумажками, которым конца-края не было. Большая часть этих бумажек касалась непосредственно обороны города. Вольторэ планировала наступление и обещала подвести войска в ближайшее время, прислать ведунов для обороны стен. Но те пока еще не прибыли, так что на данный момент Гайде пришлось справляться собственными силами. Хоть Бруенин уже много лет не вел никаких войн, но в далеких закромах нашлись-таки три плохенькие старенькие метательные машины, которые достаточно быстро удалось отремонтировать и втащить на стену. Еще пять катапульт находились в работе: Гайда распорядилась собирать их прямо на стене, и работники трудились день и ночь. Туда же стащили и старые котлы для масла, починив прохудившиеся и дополнив их новыми. Ворота крепости, ведущие к развалинам моста и речному берегу, хорошенько укрепили дополнительными листами железа, перевесили на новые петли. Настоящей проблемой стала гавань Бруенина, куда приходили большие речные торговые суда. Ее основная часть находилась в углублении в кольце городских стен, и оборонять это место оказалось не так уж и сложно. Достаточно было лишь выбрать из воды поросшую тиной и ракушками толстенную цепь, которая намертво перекрывала вход в нее для больших кораблей. А вот вторая ее часть, та, где швартовались маленькие рыбацкие суденышки и те, кто промышлял извозом да нечистыми делами, располагалась севернее городских стен, и там приходилось постоянно держать дополнительный гарнизон на случай внезапной атаки с реки. Чтобы подстраховаться от подобного, Гайда разослала через своих людей множество лазутчиков в узких легоньких, будто скорлупки, челноках. Часть из них незаметно высаживалась на Ничьей Земле и следила за перемещениями Карателей, которые всерьез укреплялись на противоположном берегу. С крепостных стен уже была видна высокая бревенчатая стена, которой они огородили свой лагерь, и которую со всех сторон окружал глубокий ров. В будущем подобное создавало проблему, и Гайда предпочла бы снести к бесам мхира лагерь Карателей до того, как они укрепятся достаточно, чтобы было сложно выбить их оттуда, но Вольторэ приказала ждать подхода основных войск и ничего не предпринимать. Может, оно было и правильно, хотя бы до тех пор, пока моста через Тонил не существовало, а лодок у Карателей не было. На той стороне Ничьей Земли, за бурным течением Берена, в стенах Беренвиста, тоже пока все было тихо. Да, туда стягивались войска со всего Ишмаила, но части эти представляли собой довольно плачевное зрелище. Необученные перепуганные крестьяне, которых еще даже не успели экипировать. Единственной проблемой оставались ведущие их Псари – лазутчики Гайды докладывали о странных фигурах в темных плащах, распространяющих вокруг себя атмосферу ужаса, которых порой замечали у казарм и в гавани. И от Псарей проточная вода уберечь не могла – они передвигались каким-то своим способом, скользя по теням и возникая из ниоткуда посреди ночи. Поэтому теперь в ночное время все улицы Бруенина освещались масляными фонарями и постоянно патрулировались отрядами наемников. Не бог весть какая защита, но хоть что-то надо ведь было делать. Но нынешняя ночь выдалась особенно темной, даже несмотря на бледный свет фонарей, несмотря на редкие зарницы на западном окоеме неба, принеся с собой какое-никакое, но облегчение от дневной жары. Хотя бы сейчас ее никто не трогал, оставив в покое и позволив вариться заживо в духоте ее комнаты. Да и то, грех было жаловаться. Поселилась Гайда на четвертом этаже, под крышей, где еще можно было поймать хоть какой-то ветерок. Комнату ей выделили самую шикарную из всех имевшихся – с резными панелями на стенах, мраморным камином, украшенным лепниной, изящной мебелью, оббитой бархатом. Кормили тут отменно, хоть и несколько изощренно на ее вкус. Но хозяин гостиницы мастер Ливаж довольно быстро смекнул, что к чему: и вместо рябчиков в красном вине и заморских фруктов в меду на столе появилась печеная баранина, густая мясная похлебка, сытные пироги. И к неимоверному наслаждению Гайды в его распоряжении всегда имелся эль, отменный, прохладный, золотистый эль, распускающийся на языке свежим покалывающим десна цветком. Чего еще просить? Глаза сами задумчиво скользили по темным силуэтам городских крыш, по торчащим в небо печным трубам, за которыми далеко на горизонте мелькали зарницы. Голова трещала, как старое рассохшееся дерево на ветру, но Гайда прекрасно отдавала себе отчет в том, что ложиться обратно в эту жаркую топку и пытаться уснуть – дело совершенно бессмысленное. Но и садиться за работу, обложившись со всех сторон донесениями и бумажонками, тоже не хотелось. Может, стоит пройтись к реке? Все равно еще есть время. Решив, что небольшая прогулка ей действительно нисколько не повредит, Гайда уже намеревалась отойти от окна, как вдруг взгляд поймал случайное движение среди печных труб. Гайда замерла, прищурившись и пытаясь понять, не показалось ли ей. Нет, не показалось. Какая-то тень вновь отделилась от одной из труб, сгибаясь в три погибели, легко преодолела конек крыши, кажется, всего в одном квартале от Гайды, а затем вновь скрылась из виду за отвесным скатом другого дома. Гайда только хмыкнула, мысленно пожелав парню удачи. Видимо, какой-то незадачливый вор, решивший попытать счастья в глухую предгрозовую ночь. Правда, недостаточно умный, раз не учел, что на фоне полыхающих в небе вспышек его будет видно, как на ладони. Оттолкнувшись от подоконника, Гайда на всякий случай заперла окно и прикинула, какие документы оставила в комнате. Ничего важного среди них, вроде бы, не было, все самое ценное она заперла в тайнике в стенной нише, а ключ носила при себе. А даже если кто и начнет его вскрывать, дежурящие в коридоре наемники в любом случае услышат грохот. Да и вряд ли этот вор явился по ее душу. Все в городе знали, что деньги хранятся в ратуше, а касса Наемников Запада надежно упрятана где-то в городской черте и круглосуточно охраняется. Не торопясь, Гайда оделась, накинув на плечи белую куртку спутницы и натянув мешковатые штаны. По-своему, эта форма была важна для нее, пусть и не так, как для стражников Бруенина или тех восторженных дураков в Луасе. Жизнь порой творила с ними со всеми странные вещи, и одни только Марны знали их истинную причину. Почему именно Гайда стала первой Спутницей нынешнего Танца Хаоса? Имело ли это какое-то особое символическое значение? И если да, то какое? Предупредив двух дежурящих у ее двери ребят о ночном воре, она быстро спустилась по крутой лестнице вниз. В общей зале в такой поздний час народу почти не было. Разве что придремывающий молодой паренек-подавала, скрутившийся в узел на стуле у стены и отчаянно клюющий носом, да трое наемников, рассевшихся вокруг стола в углу помещения. Дым над ними стоял коромыслом, у всех троих в зубах дымились трубки, а на столе Гайда разглядела здоровенный кувшин и три добротные деревянные кружки. Там же была и монета: солидная кучка серебра, перемежающаяся и золотыми просверками. И разумеется, колода карт. Она только усмехнулась: вот уж кому все ни по чем. Этих троих Гайда знала. Заводилой был, конечно же, Керни Лопата, молодой парень с ледяными глазами, вольготно развалившийся в кресле и покровительственно ухмыляющийся остальным двоим. Каким образом в такой духоте он умудрялся всегда выглядеть свежим и отдохнувшим, Гайда знать не знала, но рубашка Керни была ослепительно бела и девственно чиста в то время, как двое других мужчин на добрый десяток лет его старше обливались потом, и широкие круги его проступили на грубой ткани по бокам и между лопаток. Сидящий слева от Керни Хаднан Заир навалился на стол, мрачно разглядывая свои карты и попыхивая трубкой. Плечи у него были той же толщины, что ноги у Керни, а карты казались крохотными на фоне огромных кулаков. Грубые черты лица могли бы принадлежать гостиничному вышибале или купеческому охраннику, но при этом Хаднан был одним из самых проницательных и умнейших людей, каких Гайда только встречала в жизни. Рядом с ним с задумчивым видом устроился Марл Навин, глава Джен Итур Вануэль из города Вагана. Щеки Марла, прозванного Котом, покрывала аккуратно подстриженная борода, а глаза были черными, будто угли, и вечно насмешливо сощуренными, будто он знал что-то забавное, о чем всем остальным сообщать не собирался. Золотые перстни на его пальцах посверкивали в свете масляной лампы, стоящей здесь же, среди кружек и монет, как и толстая золотая цепь с медальоном в виде открытой ладони – символом Ирантира, бога любви. И бога воров, как добавляли все, кто не имел отношения к церкви. Среди Джен Итур Вануэль было не слишком много воров, но те, что имелись, считались самыми искусными из представителей всех сообществ и назначали самую высокую цену за свои услуги. Неудивительно, что внешним видом Марл перещеголял даже Керни Лопату с его алым шелковым платком вокруг шеи, который тот не снимал даже в этакую жарищу. Лопата первым заметил Гайду, и на лице его расплылась еще более широкая улыбка. - Не спится тебе, Лисица? – осведомился он, вынимая изо рта трубку. – Ты как раз вовремя, чтобы поглядеть, как я разнесу в пух и прах этих двух щенков, впервые взявших в руки карты. - Ты бы поостерегся языком трепать впустую, паренек, - хрипловатым голосом посоветовал ему Марл Кот, а затем обернулся, оглядев Гайду оценивающим взглядом и улыбнувшись краешком губ. – Доброго утра, Гайда Хатор. Не хочешь присоединиться к игре? В его черных глазах, как и всегда, плясали бесы, благородная седина на висках добавляла ему какой-то особенной дикой красоты. Но Гайде гораздо больше нравились такие, как Хаднан, надежные, будто скальные уступы, молчаливые и непреклонные. Тот тоже поглядел на нее, подняв глаза от карт, и кивнул. Казалось, сегодня он выглядел мрачнее обычного – наверное, карта не шла. Дремлющий у стены паренек-подавала рывком проснулся, едва не свалившись со стула, и уставился на Гайду мутными глазами, как будто видел ее впервые в жизни. - Принеси молока и хлеба, - попросила Гайда, и несколько секунд он только молча таращился в ответ, словно не понимал смысла ее слов, и только после этого сорвался со стула и опрометью бросился на кухню. Она повернулась к мужчинам. – Нет, играть не буду. Ты мне лучше, скажи, Марл, кто из твоих ребят такой смекалистый, что решился по ночам по крышам попрыгать? - Зачем же ты меня так обижаешь, Гайда Хатор? - Кот прищурился, прикусывая зубами трубку. Глаза у него были совсем медовыми, хоть на хлеб мажь. – Разве же я похож на глухого или на дурака? Мы все слышали твой указ: не работать в городе. Мои ребята никогда не стали бы делать ничего против твоей воли, клянусь тебе. - Может, просто какой удалец к бабе полез, - пожал плечами Керни. – Боги с ним. Садись к нам, Лисица, выпей элю. Молоко для стариков и детей, тем более, в такую жару. Гайда пропустила его слова мимо ушей, как и все взгляды Кота. Эти двое с самого первого дня прибытия в Бруенин Кота соревновались во всем, будь то выпивка, карты, женщины или работа. Когда рядом не было Марла, Лопата и не смотрел в ее сторону, общаясь с ней так же ровно, как и со всеми остальными сослуживцами. А сейчас, видимо, после выпитого и с жары его слегка разобрало. Отодвинув себе стул, Гайда уселась к их столу, но к протянутой ей Марлом кружке и не притронулась, только покачав головой. - Погляди, как я их сейчас разделаю, - доверительно подмигнул ей Керни и бросил на стол еще одну серебряную монету. – Прикупаю одну ради дамы. - Не кажи гоп, парень, и, глядишь, краснеть не придется, - посоветовал ему Марл и блеснул глазом на Гайду. – Поднимаю до двух. - Пас, - не разжимая зубов, проворчал Хаднан, выдавая им по карте и ожидая, пока Кот не подкинет серебро в кучку на столе. Гайда зевнула до хруста в челюстях, вяло ощущая треск внутри головы. Спать хотелось ужасно, но при этом она знала, что стоит только улечься на простыни, как весь сон как рукой снимет. И останется только постылая головная боль. Да еще и дымом воняло от наемнического курева так, что глаза слезились. Может, в чем-то Керни был и прав. Потому, когда подавала вприпрыжку подбежал с подносом, на котором покоились пол буханки хлеба, кусок масла и высокий запотевший графин с молоком, она попросила его: - И еще полстакана бренди плесни мне. Парень испуганно поглядел на нее круглыми глазами, будто Гайда попросила у него душу продать, но со всех ног бросился выполнять поручение. - Вот это наша Лисица, - довольно осклабился Лопата. – Вот это я понимаю. - Ты мне лучше скажи, что там с Карателями? – спросила Гайда, пропуская остальное мимо ушей. – Лазутчики вернулись? Как оказалось, у Керни отлично получалось находить общий язык с контрабандистами, так что все дела с ними Гайда вела через него. Эти ребята прекрасно знали реку и шныряли по ней ловчее некуда, а потому вполне разумно было воспользоваться их навыками для слежки за Карателями. - Погоди еще минуту, и я все тебе расскажу, - отозвался тот, а потом с широкой довольной улыбкой оглядел двух других мужчин. – Что ж, господа, момент истины. – Он неторопливо выложил карты на стол, одну за другой, и Гайда хмыкнула, поняв, отчего Лопата так рисовался. Черный и Белый Жрецы, Король и Королева Сохи, да еще и Шут, который усиливал редкую комбинацию. Неудивительно, что Лопата ухмылялся во всю рожу. – Полагаю, больше вопросов нет? - Нет, - проворчал Хаднан, просто откладывая прочь свои карты и принимаясь заново раскуривать потухшую трубку. Кот же явно не собирался сдаваться. Он глядел на Лопату и улыбался ему в ответ, узкие глаза делали его еще более похожим на хищника. - Я говорил тебе не торопиться, паренек, не так ли? – тихонько проговорил он, а затем выложил на стол свои карты. Поглядев на них, Хаднан только фыркнул. У Кота оказалась Пятерка – Великий Жрец, Короли Молота, Мечей и Золота, а дополнял все это Слепец, который в зависимости от игры или полностью обнулял очки, или удваивал. Судя по вытянувшемуся лицу Керни, это был как раз последний случай. Марл, не торопясь, потянулся вперед и пододвинул к себе выигрыш, явно смакуя каждый жест. – А вот теперь можешь рассказать нам, как там дела с Карателями, а мы с удовольствием тебя послушаем. - Только после того, как ты, братец, закатаешь рукавчики, - мягко улыбнулся в ответ Лопата, и глаза его стали еще холоднее обычного, покрывшись льдом в одно мгновение. – Помнится мне, Король Молота вышел три круга назад. - А мне такого не помнится, - вкрадчиво отозвался Кот, тоже весь как-то подбираясь. Хаднан молча положил ладони на стол и оглядел обоих мужчин. Гайда закатила глаза. Но сцепиться они так и не успели. Откуда-то сверху послышались громкие встревоженные голоса. Сначала один, за ним еще несколько. Наемники дружно подняли глаза к потолку. - Что это там? – вздернул черную бровь Кот, медленно опуская руку к бедру, где на его поясе в ножнах висел длинный тонкий кинжал. Голоса послышались громче, какая-то женщина закричала, зашумели шаги на лестнице. - Пойду, погляжу, - Хаднан поднялся первым, со скрежетом отодвинув стул. С его ручищами и плечами ему никакие ножи не нужны были, чтобы покалечить человека. - А я пока денежки свои заберу, - Керни потянулся вперед к куче денег, и Кот опустил на него немигающий взгляд черных глаз. - Ты так мечтаешь остаться без пальцев, паренек? Лицо Керни неуловимо изменилось, став холодным и жестким, но в этот момент откуда-то с лестницы послышался громкий крик: - Пожар! Хаднан, до этого неторопливо направлявшийся к лестнице через общую залу, ринулся вперед с такой легкостью, которую сложно было ожидать от столь крупного мужчины. Гайда тоже вскочила на ноги и метнулась следом за ним, уже не заботясь о том, сцепятся эти двое или нет. Стоило ей подняться, как запах дыма стал гораздо резче, раньше она не замечала его за вонью табака, пропитавшего, кажется, даже потолочные балки. И с каждым мгновением гари становилось все больше. Хаднан первым влетел на лестницу, перескакивая через две ступени, и поспеть за ним Гайде не удавалось. Пока она карабкалась следом, перехватывая рукой лакированные перила из дорогого дерева, мысли в трещавшей голове моментально сложились в одну картинку. Еще бы, кто из наемников рискнул бы в такое время лазать по крышам, учитывая ее приказ? А коли так, значит, тот незадачливый вор совершенно точно явился по ее душу. Она еще раз прикинула, какие документы составляла в последнее время и не оставила ли чего важного без присмотра? Самые важные послания от Аватар она сразу же сжигала, а карты с пометками возможного вторжения лежали в тайнике. Но если бы вор полез за ними, Магид с Беваном уж точно подняли бы шум. Эти ребята пришли вместе с Марлом, и мимо них и мышь незамеченной не проскользнула бы. А вору как минимум понадобилось бы еще открыть ее окно – скрипучее, как коленки престарелой гномихи. Гайда именно из этих соображений и не спешила просить хозяина Ливажа его смазать. Впрочем, дальше второго этажа они уже не убежали. Навстречу валил народ – наемники, которых Хаднан устроил в гостинице для защиты Гайды, все полуодетые со сна, захлебывающиеся кашлем. Одними из первых были как раз Магид с Беваном, оба кашляли, сгибаясь пополам, обливались слезами от едкого дыма. - Где горит? – окликнула их Гайда. – Мою комнату подожгли? - Горит… везде! Весь… этаж! – сквозь кашель отозвался Беван, а Магид добавил: - Одновременно… полыхнуло… со всех… сторон… Мы пытались… вскрыть твою дверь… забрать документы, но… слишком много дыма… Выглядели оба препаршиво, и Гайда не стала их мучить, махнув им рукой спускаться дальше. А сама вскинула голову. С верхнего пролета валил дым, алые сполохи пламени лизали стены. Хаднан остановился, пропуская мимо себя бегущих людей и глядя вверх, а затем крикнул Гайде: - Назад! Там не пройти! Спорить она не стала. Да и дыму в воздухе уже было столько, что глаза резало, а грудь рвало от кашля. Кое-как спустившись вниз вместе с другими наемниками в общую залу, Гайда увидела заспанного хозяина Ливажа, который метался по помещению и надтреснутым голосом выкрикивал указания. Входная дверь была распахнута, оттуда с улицы забегали заспанные подавалы и конюхи с ведрами в руках. Первые из них бегом устремились к лестнице, и там наткнулись на спускающихся наемников, поднялся крик. - Пойдем, - Хаднан взял Гайду за плечо и подтолкнул к двери. Вышли они вовремя. Как раз, когда Гайда проходила под дверным косяком, откуда-то сверху раздался громкий хлопок, звон разбитого стекла, которому ответили крики собравшихся на улице людей. Она пригнула голову, и Хаднан обхватил ее за плечи, закрывая собой от груды осколков. Со двора гостиница являла собой впечатляющее зрелище. Весь четвертый этаж был объят огнем, его языки вырывались наружу из окон, пробивали насквозь крышу. Буквально за какие-то минуты, даже несмотря на поздний час, у гостиницы собралась толпа народа. Хорошо еще, что ночь выдалась безветренная, и что гостиница отстояла от других зданий, потому огонь на них перекинуться не мог. Заспанные полуголые наемники вперемешку со служащими и вызвавшимися помочь горожанами таскали от колодца ведра с водой и скрывались внутри помещения, но Гайда сомневалась, что от всего этого будет много толку. «Под парусами» пылала, будто смолистый факел, и ее заламывающий руки хозяин Ливаж с домочадцами могли только бессильно наблюдать, как огонь пожирает все их имущество. Керни и Марл тоже были на улице, и оба держались напряженно, не глядя друг на друга. Больше никто из них за ножи не хватался, и Гайда решила, что они успели договориться. А может, просто поделили пополам выигранное серебро в обход Хаднана, да на том и успокоились, с них сталось бы. - Слишком ровно горит, - сообщил Кот, разглядывая пылающую гостиницу и продолжая посасывать свою трубку из черного лакированного дерева. Выглядел он безмятежным и совершенно расслабленным, даже не пожалел времени прихватить с собой свой серый камзол из тонкой будто шелк шерсти, который теперь небрежно свешивался с его руки. У этого человека были стальные нервы. – Как будто поджигали со всех сторон сразу. - И как же он перелез? – поинтересовалась Гайда, разглядывая пространство в пару метров, отделяющее гостиницу от соседних домов. К тому же, все они были трехэтажными. - Может, по крыше конюшни? – предположил Лопата и сразу же поморщился. – Хотя вряд ли. Он же не кошка, чтобы по ровной стене на одних когтях лазать. - Хороший домушник и смог бы, - задумчиво покачал головой Марл. – Худой, легкий влез бы. Но как он успел поджечь сразу по всем комнатам? Я выбежал одним из первых, и уже тогда горел весь этаж, а не отдельная комната. Гайда помрачнела. Ей уже доводилось встречать одну тварь, которая запросто карабкалась по любой отвесной стене и могла проникнуть куда угодно, было бы желание. Джага убил Алеор Ренон, но вряд ли в запасе у Равана имелся только один дермак-разведчик. Оставался вопрос: кто перевез это создание через реку? Дермаки боялись воды и по доброй воле ни за что не ступили бы в нее, а мост разрушили с месяц тому назад, а то и больше. Могло ли быть так, что дермак пришел с востока, а не с запада? Или все-таки кто-то из контрабандистов работал не только на нее? - Похоже, он по твою душу явился, Лисица, - Керни мрачно огляделся по сторонам, но собравшиеся вокруг них зеваки не заметили того, во все глаза глядя на пробивающееся из окон гостиницы пламя. – Нам бы укрыть тебя где-то до света. Может, все это и делалось для того, чтобы в суматохе всадить тебе перо под ребра. - Если бы он пришел за ней, то не стал бы поджигать весь этаж, когда не обнаружил ее в комнате. Он просто выскользнул бы и попытался снова в другую ночь, - с сомнением покачал головой Кот. – Может, он что-то искал? Откуда-то из-за их спин послышался громкий топот ног и звон копыт по мостовой, Гайда обернулась через плечо. Со стороны ратуши к ним направлялся большой отряд городской стражи, двигающийся быстро трусцой, а перед ними, будто мешок, в седле подскакивал и колыхался огромный Вильер Данан, грузный мужчина в годах с побитыми сединой висками и шлемом с белым плюмажем под мышкой. Он тоже был одет в белое, как и остальные стражники, теперь звавшие себя Спутниками Аватар Создателя, и на нем форма смотрелась почему-то донельзя бестолково. Несмотря на свои формы, Данан все-таки выглядел не совсем уж безнадежным: крепость в его руках все еще осталась, да и в последние дни вслед за своими людьми он тоже несколько подтянулся и даже принимал участие в утренних тренировках, махая мечом вместе с другими стражниками. Вороной конек едва не охнул и заплясал на месте, когда объемное тело Данана сползло с него на мостовую. Капитан разогнулся и ударил себя кулаком в грудь перед Гайдой. - Хвала богам, вы целы, наместница! Что здесь произошло? - Кто-то поджег гостиницу, капитан, - отозвалась Гайда. – Я видела, как он карабкался по крышам. - Я отряжу людей немедленно начать поиски, - Данан уже развернулся было к подбегающему трусцой отряду, но Гайда остановила его. - Не стоит, вы все равно его не найдете. Пусть лучше помогут тушить. - Как прикажете, наместница, - поколебавшись, кивнул Данан и повернулся к своим людям, принявшись раздавать указания. - Надо бы еще Ливажу возместить убытки, - пробормотала она под нос, хмуря брови. Гайда всегда была прижимиста, так что монетами не кидалась, и даже при нынешних возможностях расходовала городскую казну крайне аккуратно. Но этот человек действительно нуждался в поддержке. В конце концов, пострадал-то он из-за них. - Пойду-ка я пройдусь, - негромко проговорил Марл, оглядываясь по сторонам и хмуря брови. – Гляну, не оставил ли тот молодчик каких-нибудь следов. - Вряд ли, - дернула плечом Гайда, и Хаднан одарил ее долгим внимательным взглядом, но вопросов задавать не стал. Кот все равно ушел, и его фигура вскоре исчезла за поворотом, а вот Керни наоборот подвинулся к ней поближе, заняв место за правым плечом Гайды. - Все-таки в толк не возьму, чего ж они весь этаж-то запалили? – задумчиво пробормотал он. – Зачем на это силы тратить? В этом никакого смысла. Если бы грабить пришли, палили бы только твою комнату… Тут Лопата был совершенно прав, Гайда и сама думала о том. Насколько она помнила, дермаки не отличались большой сообразительностью и просто выполняли задания тех, кто ими руководил. А коли так, значит, не просто так тот нелюдь поджег весь этаж. Но зачем он это сделал? Тяжелая рука Хаднана легла ей на плечо, и он отрывисто сказал: - Погляди-ка туда, Гайда. Кажется, не у одних нас сегодня веселье. Гайда обернулась, глядя в указанном наемником направлении, Лопата рядом громко присвистнул. На фоне полыхающего зарницами неба отчетливо виднелся густой столб черного дыма, что поднимался аккурат над крышей городской ратуши. Булавочные головки факелов на крепостной стене резко задвигались, забегали, направляясь в сторону здания. - А вот теперь это уже серьезно, - пробормотал себе под нос, Керни, но Гайда не слушала. Внезапно лютый холод пронзил все тело вдоль позвоночника стальной иглой. - К реке! – крикнула она, срываясь с места и выхватывая поводья вороного из рук капитана Данана, который стоял неподалеку и что-то втолковывал одному из своих людей. Офицер вздрогнул и дико посмотрел на нее, но времени уже не было. – Они пытаются отвлечь внимание! К реке! Скорее! Гайда легко вскочила в седло, подобрала поводья и со всей силы ударила пятками вороного. Тот сорвался с места легко, и быстрые ноги понесли его по заполняющейся народом улице в сторону крепостной стены. За спиной послышался громогласный крик Хаднана, который требовал привести ему коня и немедленно, вопли тех, кто шарахался прочь от всадницы, едва не стаптывающей их на ходу. Но Гайде было уже не до того. Изо всех сил она погоняла вороного, боясь одного: не успеть. Скорее всего, они и так уже не успели, ведь проторчали у этой горящей гостиницы как минимум четверть часа. Она молилась, что окажется не права, и что пожары в гостинице и в ратуше никак не связаны с возможным вторжением, но все ее молитвы разрушил резкий тревожный голос сигнального колокола, расположенного в центральной караулке, в который кто-то отчаянно заколотил. Звонкий гул поплыл над спящими улицами, и эхо его дробилось от стен домов вместе с грохотом конских копыт. В Рябую ночь всегда жди беды, мрачно подумала Гайда, прижимаясь как можно ниже к конской шее. Вот и дождалась.