Танец Хаоса. Иллюзии

Потянулись долгие однообразные дни, и с каждым из них, неповоротливо и неохотно уходящим прочь, поднималось в Данке все сильнее тянущее и тревожное чувство. Будто зверь она металась внутри самой себя, чувствуя, как вокруг нее нарастает буря. Стоило только закрыть глаза, и ураганный ветер начинал с неистовой злобой рвать деревья и травы, а тучи над головой кипели и рвались трухлявым полотном по швам молний. Грозовая ночь падала на нее, обхватывала ее со всех сторон, душила яростными вихрями, слепила глаза чернотой, забивала уши ревом. Стоило открыть глаза, и вокруг была лишь тихая степь, голубое небо, да травы, мирно и мягко колышущиеся под ласковыми пальцами ветра. И Данку едва на части не раздирало от этой разницы ощущений. Они шли и шли вперед по всхолмьям, бесконечными полосами протянувшимся с севера на юг, мимо синих гор на горизонте, мимо березовых рощиц и ручейков. Они шли по заросшим разнотравьем полям, которых уже очень давно не касались человеческие руки, мимо заброшенных деревень, где не было ничего и никого, кроме пыли да хлопающих на ветру дверей, мимо одиноких ферм с покосившимися заборами и рухнувшими постройками. Наверное, люди сначала оставляли уединенные фермы, перебираясь в деревни, и только потом уже уходили и из них. Потому что фермы лежали в гораздо большем запустении, чем более крупные селения. - Может, мор какой случился? – гадала Мефнут, хмуря свои темные брови и с тревогой оглядываясь по сторонам. – Болезнь пришла и унесла всех? - Тогда мы нашли бы непогребенные кости. Да я и не помню, чтобы в донесениях с севера было что-то об эпидемии, - отвечала ей Авьен, вид у которой был не менее озабоченным. А Данка только оглядывалась по сторонам, чувствуя, как сильно и чересчур быстро бьется в груди сердце. Словно в предвкушении беды, о которой твердило ей все ее существо. Она пыталась спать, но у нее не получалось. Авьен с Мефнут старались на все лады объяснить ей, как это делается, но разве можно объяснить столь естественный процесс? От усталости все кружилось перед глазами, ее шатало, она спотыкалась без конца и едва не падала, порой справлялась сама, порой подхватывали надежные руки друзей. Да только что толку было от того? Они говорили ей: глаза сами закроются, ты только ляг на землю, вытянись поуютнее, прогони все мысли и ровно дыши. Данка делала так и сразу же начинала проваливаться в Грезы. И, будто обжегшись, бежала прочь. В Грезы нельзя было соваться, там ждал Он. Впечатление от пережитого страха прочно засело в ней, словно заноза под ногтем – только тронь, сразу ноет. Стоило лишь на миг подумать о сладостной и спокойной неге Грез, как сразу же в памяти всплывали липкие прикосновения тьмы, ощущение чужой воли, следящей так зорко, так пронзительно, как лишь хищник может следить за уже попавшей в западню жертвой. Данка хотела отдохнуть до умопомрачения, само тело ее истончилось, высохло, лишившись всех своих сил, пища потеряла вкус, вода больше не смягчала пересохшее горло. Она хотела отдыха, но она не могла отдохнуть. Страх, будто цепной пес, стерег ее, скаля желтые клыки каждый раз, как только тело переставало двигаться вперед. Сколько это могло продолжаться? Она смотрела на равнодушное солнце над головой, что невозмутимо ползло с востока на запад, смотрела высохшими глазами, в которых не осталось никакой влаги, только песок и резь. Она оглядывалась по сторонам, и от усталости очертания холмов и деревьев смазывались, неуклюже заваливались набок, шатались, будто пьяные. Она изо всех сил пыталась придумать выход, и все никак не могла найти его. Дни тоже слипались в один бесконечный день, который делился на сектора – черные, когда не было солнца, и белые, когда солнце было. В белые было чуть легче – она шла, а значит, не могла случайно потерять бдительность и сползти в Грезы не по своей воле. В черные приходилось щипать себя, тереть глаза, приходилось раскачиваться взад-вперед на бревнышке, на котором она сидела возле огня, приходилось сосредотачиваться на чем угодно, только не проваливаться в эту черноту, только не сдаваться. - Хочешь, я окружу тебя экраном из Духа? – в один из вечеров предложила ей Авьен, глядя на нее через пламя костра. Данка подняла мутный взгляд. Белая Жрица выглядела встревоженной, все они выглядели встревоженными в эти дни, каждый от чего-то своего. Но сквозь тупое полотно равнодушия до Данки дошло, что Авьен беспокоится о ней. - Каким экраном? – невнятно переспросила она, пытаясь сконцентрироваться на разговоре и услышать смысл ее слов, который с таким трудом доходил до измочаленного и выжатого насухо сознания. - Экраном из Духа, одной из пяти стихий, на которые делится Источник, - пояснила Авьен, и в глазах ее было искреннее сочувствие. – Обычно жрецы ставят его вокруг себя и поддерживают всю ночь, если чувствуют присутствие недружественных сущностей. Такое бывает иногда, ближе к концу осени или в самом начале весны, на изломах времен, когда Грань истончается, и Теням легче коснуться мира твердых форм. - Это поможет мне в Грезах? – спустя некоторое время спросила Данка. Говорить было очень сложно, еще сложнее – понимать, что говорят ей. - В снах это помогает, - твердо кивнула Авьен. – Правда, никто и никогда не ставил экран над другим человеком, только над собой. И над тем, кто уходит в Грезы, тоже. Но мы можем попробовать. Я немного изменю рисунок, думаю, это сработает. - Давай, - не став спорить, кивнула Данка. Лечь на землю было так хорошо, так сладко, как никогда в жизни. Она едва заметила твердые корни, что мяли бока откуда-то из-под расстеленного на земле одеяла. Она даже не услышала, что Авьен говорит сидящей рядом с ней Мефнут, так только, едва различимое жужжание ее голоса. Напоследок еще кольнул страх, но он был таким слабым, что Данка даже не стала отталкивать его. Он растаял сам под невыносимым давлением усталости размером с гору. Она плыла в темном мареве, полнящимся золотыми снежинками, что кружили и кружили вокруг, проходя сквозь нее, заполняя собой все. Ей было так хорошо, так невыносимо хорошо… … Как хорошо! Вокруг лишь выжженная земля, куда только ни падает взгляд. Снега больше нет, только пепел, и северный ветер рвет его, взметает над землей, уносит прочь, будто снег, но только он идет снизу вверх, а не так, как надо. Обугленные камни оплавились в странные неправильной формы комки, сажа неровными черными хлопьями облепила их. Вот и все, что осталось от захлебнувшегося своей гордыней форта Киньер’Вион, от всех его жителей – горстка пепла и жирные черные пятна сажи. Такие же черные, как их души… Вокруг потемнело, и Данка забилась, забилась в страхе, пытаясь вырваться, пытаясь вновь вернуться в свое тело. Так хорошо, когда внутри нет ничего, лишь выжженная пустошь. Ничего внутри, ничего снаружи. Пустота. С воплем она села, дыша тяжело и рвано. Сердце колотилось в груди, как бешеное, воздуха не хватало, на коже выступил пот. Но она хотя бы успела сбежать за несколько мгновений до беды, в этот раз раньше, чем в прошлый. Пустота. Последняя мысль Элонор звоном отдалась в опустошенной голове, которую сдавливали раскаленные тиски усталости. - Что случилось? – раздался рядом испуганный голос Авьен, и Данка обернулась к ней. Потрескивал костер в тихой летней ночи, бросая рыжие отблески на встревоженные лица друзей. Мефнут привстала, вцепившись в рукоятку долора на поясе, словно собиралась броситься на невидимого врага, кем бы он ни был, и не сводила горящего взгляда с Данки. Авьен со всех сторон окружали языки белого пламени, перетекающие по ее коже, словно настоящий огонь по березовым полешкам. И глаза у нее были белоснежные, а радужки со зрачком в них казались провалами в ночь. - Опять, - с трудом проговорила Данка, смиряя сердечный ритм. Она горестно покачала головой и со вздохом села к костру, подтягивая к груди колени и обхватывая их руками, чтобы тело могло хоть немного отдохнуть после долгого дня. – Не подействовал твой экран, светлоликая. - Он снова пришел к тебе? – спросила Мефнут. - Не успел, я сбежала раньше, - покачала головой Данка. – Но опять пришли воспоминания из моей прошлой жизни. - И что в них? – поглядела на нее Авьен. - Пустота. Друзья еще сказали ей, что она успела проспать четверть часа прежде, чем вскочить. Но разве же того хватило бы на несколько дней пути, что уже был пройден? И что мне теперь делать? Вообще не спать? Данка мрачно смотрела в огонь, чувствуя, как стреляет в висках от лютой усталости. Ей говорили, что люди могли не спать по нескольку дней и оставаться живыми, но бесконечно это продолжаться не могло, и рано или поздно их ждала смерть. Сколько могли не спать эльфы? Этого Данка не знала. И что будет, если она все-таки не выдержит и уйдет в Грезы? Если тело просто сдастся и откажется дальше оставаться в сознании, а она вынуждена будет покинуть его и очутиться там, в этой черноте, наедине с Ним? Сможет ли она сопротивляться Ему? Великая Мани, что же мне делать? На следующую ночь Мефнут попробовала спеть. Они как раз остановились в низине возле ручья, и Данка долго молилась Аленне, умывая лицо ключевой водой и прося, прося Милосердную дать ей хоть немного отдыха. Научить ее просто спать. Разве же это было так сложно? Ведь весь мир вокруг нее погружался в сон, даже деревья и травы, даже солнце и звезды в небе, и одна только Данка не умела того. А потом Мефнут запела. Это не было голосом, который бы вырывался из ее горла, и в этом не было слов, только звук. Он исторгался из ее груди густыми голубыми каплями, светящимися волнами, он расползался вокруг, словно ночной туман, загадочно мерцая изнутри. Мефнут просто сидела, сосредоточенно глядя перед собой, а ночь вокруг нее застыла, замерла, и время остановилось, прислушиваясь. Данка смотрела своими собственными глазами, хоть и не в первый раз, но удивляясь также чисто и всей собой. Голубое сияние ложилось на землю, и травы медленно-медленно распрямлялись ему навстречу, в объятиях звука едва заметно шевелясь и приникая к этому свету. Ночные цветы распускали свои бутоны, поднося ему на ладонях-лепестках нектар и сладость, переполняясь жизнью. Деревья как будто очнулись ото сна, и их ветви едва заметно шевелились во тьме, листья касались головы Мефнут, словно гладили ее непослушные черные волосы в трепетной нежности ответного чувства. Весь лес ожил, прислушиваясь к ее Песне, весь лес жадно пил ее огромными глотками, измученный и исстрадавшийся без нее, будто живительную воду, будто извечную сказку, будто единственную Песнь, которой дышал и он сам. Пила и Данка. Что-то внутри нее поднималось в ответ. Что-то тянулось из немыслимой тьмы несознания, откуда-то из самого центра ее существа, тянулось навстречу, узнавая Песню. Все было ее частью, все было ее Ритмом, все было ее Светом и ее Движением. Была им и Данка, позабывшая обо всем на свете и полностью отдавшая себя плавным перекатам волн, на которых двигалась вперед вселенная, оберегаемая любящими руками кого-то такого знакомого, такого родного… И когда Песня кончилась, весь мир как будто вздохнул в разочаровании. Сразу стало как-то тихо, только ночной ветер грустно шептал в травах о печали расставания. Потрескивал костер, и молчали звезды. Деревья просто стояли вокруг, глухие и равнодушные ко всему, а травы просто цвели, и больше не было в них загадочной и зовущей Тайны, ослепительной красоты внутреннего раскрытия. Данке стало холодно на ночном ветру, и она обхватила себя руками за плечи. - Я благословляю тот день, в который ты пришла в этот мир, - едва слышно прошептала Авьен. По щекам ее лились слезы, широко открытые глаза в неверии пожирали лицо Мефнут, словно могли покрыть поцелуями души каждую его клеточку. Мефнут смутилась, заерзав на своем бревне и неуверенно кашлянув, но вид у нее был довольным. Взглянув на Данку, она негромко проговорила: - Может, это хоть немного поможет тебе? Если да, то я буду петь каждый вечер, чтобы придать тебе сил. - Ох, Мефнут!.. – покачала головой Данка, только сейчас осознав, что и по ее щекам стекают две мокрые дорожки. Она все еще была разбитой и усталой, но теперь внутри все слегка вибрировало в ответ на Песню, и от этого становилось легче. Вконец засмущавшись под их взглядами, Мефнут встала и неловко пробормотала: - Я пойду еще дров поищу. А то до утра, боюсь, не хватит, а вы обе замерзли. Она как-то очень торопливо исчезла между деревьев, и они с Авьен проводили взглядами ее спину. Данка стерла ладонью слезы со щек и вновь покачала головой, поражаясь всему, что только что случилось. Сколько раз она слышала Песню – столько раз и плакала, даже когда ее исполняли гораздо хуже, чем это делала Мефнут. Невозможно было остаться равнодушным к такой красоте, никто бы не смог. - Этот дар Мефнут дель анай, он просто необыкновенный! – с восхищением вздохнула рядом Авьен, тоже вытирая щеки. – Я никогда и не предполагала, что в мире может быть что-то столь красивое. - В Мефнут действительно течет Песня Земли, - кивнула Данка, рассеяно улыбаясь танцующим перед ней языкам огня. – Очень мало среди нашего народа тех, в ком дар был бы столь силен. - И… много у вас сестер, которые способны Петь? – с интересом взглянула на нее Авьен. - В Роще много, - кивнула Данка. – Они обычно остаются там, чтобы поддерживать святость места и помогать расти криптомериям, окружающим святилища Богинь. Есть поющие и в землях Раэрн, клана Дочерей Земли, которые заставляют даже самую бесплодную землю рожать богатые урожаи. - А почему Мефнут ушла оттуда? – спросила Авьен, и Данка ощутила внутри теплый и при этом болезненный укол. Так всегда было, когда она думала о друзьях, о том, что они сделали ради нее. Никаких слов благодарности не было в этом мире, чтобы сказать им, как для нее это было важно. - Мефнут ушла следом за мной, когда я покинула Данарские горы, чтобы найти Вель. Но в те времена ее дар был гораздо слабее, потому ей и позволили выбрать касту Воинов, а не становиться Поющей Земле Ремесленницей или Жрицей. – Данка взглянула на Авьен и улыбнулась. – Ее дар так раскрылся, благодаря тебе, светлоликая. Для тебя она поет так. Я слышала ее раньше и знаю, с чем сравнивать. Даже в неверном свете костра было видно, как вспыхнула Авьен, сразу же потупившись и глядя только в пламя перед собой. Данка улыбнулась про себя тепло и очень светло. Ты ведь знала, Милосердная, когда выплетала наши нити. Все-то Ты знала. - Мефнут… очень нравится мне! - вдруг выдохнула Авьен, бросив на Данку перепуганный взгляд. И зачастила, слова из нее буквально потоком хлынули. – Только я совсем не знаю, что мне делать! Меня всегда учили, что я принадлежу лишь Грозару, и я не смотрела ни на кого: ни на мужчин, ни, тем более, на женщин, иначе, чем как на мою паству. И я просто не знаю, как мне с ней себя вести! Не знаю… как… как… Она совсем засмущалась и потупилась, почти что завесившись от Данки своими отросшими темными волосами. Внутри рефреном Песне бродила золотая нежность, и губы сами улыбались. Наверное, я также выглядела, когда впервые упала в руки Вель и распахнула ей свое сердце. Наверное, я тоже отчаянно боялась и совершенно ничего не понимала. Данка знала, что так было, но уже не помнила этого. Она помнила лишь бесконечную любовь, которая никогда не заканчивалась, которая росла и росла сквозь нее тысячи дней, тысячи лет подряд, в одни моменты раскрываясь ярче, в другие сворачиваясь в себя, словно бутон кувшинки на закате. Почему же тогда в Элонор была лишь пустота? Об этом думать сейчас не хотелось, и Данка прогнала прочь тревогу, не позволяя ей испортить этот вечер. И взглянула на перепуганную Авьен напротив. - Веди себя так, как говорит тебе сердце, - посоветовала Данка, потянувшись и коснувшись ее ладошки. Авьен вскинула на нее огромные глаза, и Данка постаралась передать ей по связи между ними всю свою уверенность и поддержку. – Мефнут любит тебя, - сказала она, и щеки Авьен полыхнули лесным пожаром, а ладонь под рукой Данки одеревенела. Но взгляда она мужественно не отвела. – Я вижу и чувствую это, я знаю, что она искренна в своем чувстве. Ты просто не должна ничего бояться и должна верить ей и тому, что чувствует твое сердце. И все будет хорошо. - А если я что-то испорчу? – Авьен подалась вперед, брови ее страдальчески надломились. – Я ведь даже не знаю, как ухаживают анай. Я ничего не умею! – В глазах ее полыхнула надежда. – Помоги мне, нерожденная! Подскажи, что мне делать? Как мне вести себя с ней? У вас ведь есть, наверное, какие-то ритуалы, какие-то обряды, чтобы продемонстрировать свое чувство. - Светлоликая, обряды – это к жрицам, у влюбленных есть только любовь, - рассмеялась в ответ Данка, а Авьен испуганно закусила губу. – Но если уж тебе так будет понятнее, то для влюбленных любовь – это вера, а любимая – божество. Если ты хочешь сделать ей приятное, подари ей что-нибудь, обними лишний раз, скажи теплое слово, почти так, как ты говоришь со своими Богами. Это будет лучше всего. - Я очень боюсь, - едва слышно прошептала Авьен, вновь отводя глаза. – Я… не умею. - Никто не умеет, - утешила ее Данка, погладив по плечу и опуская руку. – Но каждый может научиться. Авьен очень серьезно взглянула на нее, так серьезно, словно изо всех сил решала в уме сложнейшую головоломку, а потом кивнула. - Хорошо, я попробую, нерожденная. – Вид у нее был таким решительным, что Данка с трудом сдержала смех. – Спасибо тебе за совет. - Спрашивай, если будут еще вопросы, - заговорщически предложила ей Данка, понизив голос. – Эти сильные и могучие Воины, что вечно носятся со своей честью и доблестью, порой ведут себя глупее котят. И иногда с ними нужна строгая рука. Так что мы, девочки, должны держаться вместе, чтобы правильно их дрессировать. - Но они же тоже девочки, - заморгала сбитая с толку Авьен, глядя на Данку. - Вот в этом-то и проблема, и самое большое счастье, - притворно тяжело вздохнула Данка, а когда Авьен совсем уж отчаянно взглянула на нее, добавила: - Конечно, они тоже девочки, только с непроходимой дурью в головах. И к ним нужен особый подход. Ты поймешь со временем. – Авьен неуверенно кивнула, а Данка вздохнула, и глаза сами нашли на небе над их головами Плуг Артрены, тот же самый, на который она смотрела долгими летными ночами когда-то давно у себя дома. – Я очень скучаю по анай. Скорей бы они пришли сюда. Тогда ты бы поняла, какие мы, чем мы отличаемся от вас. Тогда ты бы поняла. Совсем скоро вернулась Мефнут с охапкой дров в руках, и на этот раз Авьен смотрела на нее как-то иначе, изучающе, напряженно хмуря брови и кусая губу. Это не укрылось от внимания Мефнут, но она не стала ничего спрашивать, только опасливо оглядела их обеих и подсела к костру. А Данка лишь смеялась глубоко внутри себя, и это было так хорошо! Чудеса постоянно окружали ее, были совсем рядом, их оставалось только увидеть! Чудеса невиданной красоты и ослепительной доброты, от которой отогревалось очерствевшее от тоски по Вель сердце в груди. Но счастья от Песни хватило ненадолго. Усталость вернулась, навалившись на плечи, подкралась тоска, царапая своими длинными острыми когтями душу, не давая покоя. В танце огня Данке виделись глаза Вель – пронзительные, такие глубокие, так пытливо всматривающиеся во что-то, видимое лишь ей одной. И Данка тянулась, тянулась к ней через километры и время, тянулась к золотой градине ее сердца в своей груди, изо всех сил стремясь передать тепло и бесконечную любовь. И порой ей казалось, что она чувствует ответ – ту же нежность и ту же беспросветную тоску по ней, то же неистовое желание нового взгляда и нового касания. Но гораздо чаще там была боль, черная-черная, словно сердце зимы. И они вновь шли по холмам, и вновь на горизонте тянулись горы, и вновь солнце ползло раскаленным шаром навстречу, выжигая усталые и высохшие глаза. Иногда Данка вяло думала, не стоило ли им пройти через Грань? Ведь это значительно ускорило бы передвижение, сэкономило бы время. Да только знала ли она, куда им идти? Вокруг были лишь глухие поля и разрушенные деревни. Ни единого человека, чтобы спросить, где они, в Рамасане ли или еще где? Ни одного знака, куда им двигаться дальше. К тому же, за Гранью Он был сильнее, Данка чуяла это. При одном воспоминании о Нем все внутри нее напрягалось в ожидании удара, чуткое и испуганное до предела. Он ждал ее в Грезах, мог ли Он ждать и за Гранью? Эти два мира вряд ли слишком далеко отстояли друг от друга. И что будет, если она заведет своих спутниц за Грань прямо к Нему навстречу? И не Он ли шел за ней попятам, заставив сломя голову выскочить из-за Грани в прошлый раз, когда они только направлялись в Мелонию? И кто был – этот Он? Мог ли это быть Аватар Хаоса? Данке почему-то казалось, что нет, но она не могла даже самой себе объяснить это чувство. Ни одного ответа. Только раскаленное солнце. Только растущая тревога. Только усталые, путающиеся в густой, доходящей до пояса траве, ноги. Только бессонные ночи и бессмысленный взгляд в никуда с единственной мыслью: не отключиться. Она уже и не помнила, как долго они шли на восток, сколько дней и ночей миновало, сколько минут и часов слиплись в один бесконечный мучительный невыносимо долгий день, в котором она чувствовала себя мухой, намертво влипшей в медленно застывающую смолу. Только сердце в груди тянуло и тянуло, только чувство тревоги нарастало шаг за шагом, и Данка беспокоилась, будто зверь перед катастрофой, беспокоилась, хоть и не было уже никаких сил на это. Что-то должно было случиться. Что-то вот-вот должно было произойти. И как-то под вечер на горизонте показалось… нечто. Сперва Данка подумала, не обозналась ли, не чудится ли ей от усталости и бесконечной рези в глазах, перед которыми все расплывалось. Ну разве мог воздух, сам воздух, образовать шар и впитывать солнечный свет на свою поверхность? А это был шар, вернее, полусфера, лежащая на земле и куполом накрывающая что-то под ней, что глаза Данки с такого расстояния не видели. Что-то огромное в диаметре едва ли не в несколько километров. А сама сфера походила на мыльный пузырь, что выдуваешь из трубочки и даришь Реагрес, которая так любит перекидывать их из ладони в ладонь, да лопать с искристым хохотом. По ее поверхности текли разноцветные разводы, будто солнечный свет сгущался и шел волнами, растекался, меняя очертания и форму. Данка очень долго смотрела, пытаясь понять, что видят ее глаза, а потом все-таки не выдержала. - Авьен, ты видишь что-нибудь впереди? – тихо спросила она, поразившись тому, насколько слабо звучит ее собственный голос. Будто шепот осеннего ветра в мертвой опавшей листве. Спрашивать было неловко: она и так без конца заставляла друзей беспокоиться о себе, причиняла им неудобство, потому не хотела лишний раз заострять внимание на своем самочувствии. А что, если ей просто померещилось от усталости? Что, если все это было просто миражем? - Впереди? – переспросила бывшая Белая Жрица, шагая рядом с ней по траве. Сейчас она уже совсем не походила на себя прежнюю: одежда запылилась, волосы выбились из косы и кое-где торчали отдельными прядками наружу, лицо исцеловало солнце, покрыв его тонким-тонким слоем бронзового загара. Какая уж тут Белая Жрица? Но глаза ее на миг полыхнули серебром, и Авьен сощурилась, глядя на восток. – Что это такое? - О чем вы говорите? – вытянула шею Мефнут, тоже с тревогой глядя в ту сторону. – Я ничего не вижу, только холмы. - Там какая-то энергетическая сфера, - сообщила Авьен с обескураженным видом. – Никогда ничего подобного не видела. Она огромная, очень большая, Мефнут. Разве ты не видишь? - Нет, - без особого удовольствия проворчала Мефнут. – Я же не ведьма. - Как ты думаешь, что это может быть? – Авьен покосилась на Данку, и на лице ее любопытство боролось с тревогой за нее. Я не настолько болезная, я могу ответить. Данка сама подивилась тому, что в ней еще остались силы для раздражения, и вяло отозвалась: - Понятия не имею. Но, судя по ее размерам, под ней что-то большое. - Как только подойдем ближе, я попробую прощупать ее с помощью Духа, - кивнула Авьен, пристально глядя вперед. Мефнут ничего не сказала, только покрепче сжала рукоять катаны на боку. Вид у нее был сумрачный. Вот только чем ближе они подходили, тем хуже становилось Данке. Ноги вконец отяжелели, будто к ним кто гири привязал, перед глазами без конца метались черные мушки. Она вяло отмахивалась от них, не понимая, правда ли это мухи, или все это происходит только у нее в голове. Ноги увязали в высокой траве, путались, Данка то и дело спотыкалась. В конце концов, Мефнут подошла к ней и мягко проговорила: - Иди-ка ты сюда, нерожденная. И не спорь со мной. Данка не сразу поняла, что руки Мефнут обнимают ее, а в следующий миг потеряла опору под ногами. Мир кувыркнулся, перекатился перед ее глазами, и в следующий момент был уже озабоченный взгляд Мефнут. Она взяла меня на руки. Мысль с таким трудом продралась сквозь туман в голове, что Данка даже подивилась. И почему она так медленно соображала? Голова сама откинулась назад, упав на предплечье Мефнут, и это было так хорошо, так хорошо. Данка едва не застонала от наслаждения, когда глаза закрылись. Ей нельзя было уходить в Грезы, никак нельзя было. Но она… Мир наполнился чернотой, и в ней медленно плыли золотые пылинки. …Мир наполнился огнем, и в нем медленно кружит пепел. Он закручивается ветром в воронки, он поднимается от земли вверх, он пятнает белые одежды Спутников, оседает на моих волосах, превращая их в седину. Пепел повсюду. Волны силы сотрясают воздух. Они были настолько мощны, что я до сих пор чувствую ответ. Земля подрагивает, тяжело дышит, будто женщина после невыносимого бега, ветра беснуются над ней, наталкиваются друг на друга, жестоко сражаются, в слепой злости и непонимании потеряв свои пути. Огонь, огонь повсюду, он плавит снег, с шипением поднимается пар, кристаллизуется и опадает на все острыми иглами замерзшей воды. Я стою на краю воронки. На самом краю… Данка зависла на самом краю, испытывая ни с чем не сравнимый бесконечный ужас. На этот раз она не могла выбраться. На этот раз дороги назад не было. …На этот раз все кончено. Единожды и навсегда. Я вдыхаю полной грудью ледяной запах зимы и пепла, запах человеческой смерти и развороченной земли, запах горелого металла и камней. Под моей ногой крошится земля, осыпаясь вниз сухими комочками. Сделано. Мелонъяр Тонала больше нет. Внизу, прямо под моими сапогами, котлован шириной в пару километров и глубиной в несколько сотен метров. Еще четверть часа назад здесь стоял неприступный Остол Иньяр, и его жители поливали нас со стен проклятьями и обещаниями вздернуть на центральной площади. А потом пришел огонь, и не осталось ничего. Ничего. Они запомнят, моя душа, запомнят раз и навсегда. Тысячи лет пройдут, а они будут помнить, как за несколько мгновений обратилась пеплом их столица, и на месте ее не осталось ничего, кроме персти и тлена. Они запомнят и никогда больше не посмеют не подчиниться. Потому что не осмелятся… Даже сквозь собственный страх Данка ощутила немыслимую, ни с чем не сравнимую боль. Она не могла этого сделать! Она не могла убить столько людей только за неповиновение! Не могла!.. Или?.. Тьма вокруг сгустилась, став черной, будто мазут. А потом Он улыбнулся из нее, глядя Данке в глаза. - Вот ты и пришла ко мне, нерожденная. Я давно ждал тебя. *** До сияющей сферы осталось совсем немного, всего-то с сотню метров, когда Данка обмякла в ее руках, проваливаясь то ли в сон, то ли в Грезы, то ли в обморок. Мефнут ощутила глубочайшее сострадание, бросив взгляд на ее побелевшее изможденное лицо. Не мог живой человек не спать шесть дней подряд без последствий, не мог того и эльф, не смогла, как оказалось, и Аватара Создателя. Веки у нее почти почернели, словно ночная тень улеглась на них и отказалась уходить, щеки ввалились, а губы стали серыми, словно вся кровь отлила прочь, не имея сил переливаться в венах. Данка мертвым грузом висела на руках у Мефнут, и это и впрямь было страшно. А что если тот Враг, о котором она без конца твердила, попробует прямо сейчас напасть на нее? Что им тогда делать? Будить? А смогут ли они разбудить ее, пока она в таком состоянии? - Мефнут, - позвал ее сосредоточенный голос Авьен, и она вскинула голову, глядя на бывшую Белую Жрицу. Так удивительно шла ей эта белая форма Спутницы, немного похожая на форму Боевых Целительниц анай. Такой красивой делали ее живые эмоции, что горели в пытливых серых глазах, такой настоящей! Каждый раз, как Мефнут смотрела на нее, дыхание перехватывало, и даже сейчас, когда она беспокоилась за Данку, все равно в груди что-то сжалось, когда Авьен назвала ее по имени. Будто поцеловала. - Я думаю, что там, за этой преградой, что-то есть. Мне кажется, нам надо пойти и посмотреть, что это. - Это может быть становище? – уточнила Мефнут, шагая по высокой траве. Данка за последние дни так исхудала, что стала легкой, будто перышко. – Нам бы спросить кого-нибудь, где мы. - Я не знаю, Мефнут, - хмуря брови, покачала головой Авьен. Глаза ее полыхали ослепительно-белым светом. – Но… у меня такое чувство, будто это как-то связано с эльфами. Я чувствую энергию, очень похожую на их силу. У князя Ренона похожая аура. - Тогда может быть это Мембрана? – предположила Мефнут, чувствуя, как отлегло от сердца. Поймав удивленный взгляд Авьен, она пояснила: - Мембрана – это оболочка, которой эльфы укрывают свои государства от всего остального мира. Под этой штукой и впрямь может быть город. - А откуда ты знаешь о Мембранах? – уточнила у нее Авьен, глядя на нее задумчиво, так, будто впервые увидела. – Ты бывала в эльфийских городах? - Я – нет, но наша Держащая Щит бывала в Аманатаре на юге Роура, - охотно ответила Мефнут. – Они, вроде как, нашими союзниками были во время Великой Войны, и… Договорить она не успела. Данка в ее руках вдруг одеревенела, словно ей свело все мышцы, сжалась изо всех сил. Лицо ее искривилось, будто от страха или пытки, судорожное дыхание прорывалось сквозь стиснутые зубы. А в груди Мефнут что-то онемело, словно точку между ребер пережала чья-то цепкая и ледяная рука, выдавливая и выдавливая из нее все силы. Кто-то вцепился в Связь между ними, поняла она. - Дань? – Мефнут перепугано взглянула ей в лицо, позвала погромче: - Дань! Очнись! - Что с ней? – сразу же подалась вперед Авьен и вдруг тоже застонала, хватаясь за грудь. – Грозар! Что происходит? Вместо ответа Данка судорожно втягивала в себя воздух, а из ее плотно закрытых глаз на щеки потекли слезы. - Дань! – вскрикнула Мефнут, хорошенько тряхнув ее и надеясь, что это поможет. Но Аватара лишь безвольно обвисла в ее руках, словно тряпка, и рыдания сотрясли ее тело. – Ох, Роксана! Помоги! Они трясли и кричали, они лили ей в лицо водой, пытались щипать ее щеки и руки, но все было тщетно. Данка только плакала, дрожа и хрипя, словно кто-то вырывал из нее сердце, дрожала всем телом и стонала сквозь зубы, но в себя не приходила. - Не получается! – в отчаянье заломила руки Авьен, глядя на нее. – Что нам делать, Мефнут?! Она же и вовсе может не проснуться! - Нам нужна помощь! – Мефнут прижала к себе такую хрупкую и такую беззащитную сейчас Данку, ощущая сокрушительное бессилие и собственную бесполезность. Взгляд сам скользнул на ровные зеленые холмы впереди, где расположилась невидимая Мембрана, и она кивнула самой себе: - Говорят, в эльфийских городах безопасно, зло не может войти туда! Скорее! Может, ей это поможет! Мефнут попыталась открыть крылья, уцепившись за дар Небесных Сестер в груди, но не смогла, и вот тут-то страх и накрыл ее с головой, словно ледяная черная вода глухого зимнего озера. То, что держало сейчас Данку, держало и Связь между ними, держало и Мефнут, хоть и не так крепко, хоть и опосредовано, но все же. Крылья-то не подчинялись! Она билась и билась об онемевший твердый шарик в груди, в который обратился вечно кипящий и раскаленный узелок крыльев, но ничего не происходило. - Что случилось? – с тревогой взглянула на нее Авьен. – У тебя такой вид, как будто… - Бежим! – одними губами выдохнула Мефнут. И они бросились вперед по перепутанной траве, так быстро, как только могли. Мефнут неслась впереди, длинными ногами отмеряя метр за метром, стараясь как можно аккуратнее при этом держать Данку и не слишком сильно тормошить ее, чтобы не отнимать последние силы. Она все еще была окаменевшая, словно все мышцы ее тела узлом перекрутило, и тихонько подвывала сквозь зубы, то ли от боли, то ли от страха. У самой Мефнут тоже от ужаса зуб на зуб не попадал. Никогда еще такого не было, чтобы дар Небесных Сестер отказал ей, чтобы крылья не раскрылись за спиной! Никогда, ни единого раза! И что же, если Данка сейчас проиграет битву с тем, с кем она с таким ожесточением сражалась где-то даже не в своем собственном теле, Мефнут потеряет возможность летать? Конечно, по сравнению с поражением в Танце Хаоса это должно было казаться мелочью, но у Мефнут от одной только этой мысли на коже ледяной пот выступил. Как они без крыльев?! Как?! Только держись, Дань! – умоляла про себя Мефнут, молила и молила без конца, просила за нее Небесных Сестер, Великую Мани, всех, кто только мог их слышать, всех… Неожиданно она споткнулась на ровном месте, когда все тело объяла странная прохлада, будто ее обложили мокрыми тряпками, а потом принялись эти тряпки протаскивать прямо сквозь ее кожу, сквозь каждую пору тела. Мефнут даже не смогла закричать, потому что эта же прохлада забила и ее рот, лишив дыхания и голоса. И в следующий миг все это исчезло, а перед глазами возник город. Она споткнулась и с трудом удержала Данку на руках, хлопая глазами и все никак не в силах поверить в то, что видит. Они стояли на самом краю огромного котлована в земле, по которому вниз ярусами спускались террасы, засаженные деревьями, цветами, рисом. Террасы делили на четыре отдельных сектора высоченные статуи под самое небо, с рук которых вниз срывались потоки воды и падали на дно котлована, в озеро, посреди которого высилось… Мефнут даже не понимала, что это такое. Оно было золотым и сверкающим в лучах медленно заходящего солнца, вздымающимся вверх рядами тонких колонн то ли из стекла, то ли из камня. И она все не понимала, что перед ней. Постройка явно была рукотворной, вряд ли природа изваяла бы что-то столь тонкое и идеальной формы, но что это было такое? - Ох, Кану Защитница, Пречистая Дева! – пробормотала рядом запыхавшаяся Авьен. Она как раз выскочила из-за этой странной преграды, что они прошли, Мембраны, скорее всего, и теперь только таращила глаза вовсю. Данка в руках Мефнут внезапно обмякла с тихим вздохом, запрокинув голову и отяжелев. Узел в груди тоже отпустила невидимая пережимающая его рука, и она вздохнула с облегчением, ощутив, как перетекают внутри крылья. А потом выругала себя последними словами: пялилась на то, что и подождать может, крылья проверяла, позабыв обо всем на свете, а сейчас ведь о Данке нужно было думать. Кажется, она потеряла сознание. Мефнут приложила ухо к ее губам и выдохнула спокойно, услышав тихий шелест дыхания, да и жилка на шее Данки пульсировала, пусть рвано и не слишком быстро. Ее лицо было спокойным, дорожки слез медленно подсыхали на щеках. Только вот глаза были полуоткрыты и невидящим взглядом глядели в пустоту. И это почему-то очень сильно перепугало Мефнут. - Что с нерожденной? – подалась вперед Авьен. – Она жива? - Жива, - кивнула Мефнут, - но, кажется, с ней что-то не так. Нам надо спешить. Она поглядела вперед. Под их ногами начиналась длинная мощеная бледно-розовым камнем дорога, уводящая на самое дно котлована, туда, где поднималась посреди искусственного острова эта странная штука из белоснежных тонких шпилей. Четыре моста вели к ней, переброшенные через искусственное озеро, и водопады шумели вдали, отчего-то до боли, до тоски напомнив Мефнут Рощу Великой Мани. - Пойдем, Авьен, - позвала Мефнут, взглянув на бывшую Белую Жрицу. Произносить ее имя до сих пор было странно и как-то очень… запретно, но от этого внутри разливалось искристое счастье. – Попросим помощи. Кто-то должен разбудить ее, вряд ли у нас это получится. - Пойдем, - твердо кивнула та, пристраиваясь рядом с Мефнут и торопливо следуя за ней по плавному спуску на дно котлована.