Р(ас)синхрон

Зная, как младший их любит, Джехван взял за привычку возвращаться домой с какими-нибудь фруктами или ягодами. Забывал он только в первые два дня после своего выхода на новую работу - они дались ему настолько нелегко, что молодой человек был благодарен своему организму уже за то, что смог пилотировать себя до дома в целости и сохранности. О том, что он не принёс Хонбину вкусного, он резко вспоминал за минуту до того, как валуном свалиться в пропасть сна, и бурчал о том какие-то извинения, в ответ на что Хонбин просто говорил ему спать. И Джехван засыпал. И ему снилось, как он попал на огромный рынок с самой спелой и вкусной черешней и набирал больше, чем мог унести. Надо ли говорить, что Хонбин много раз говорил, что это необязательно, и вообще, он и сам до магазина сходит, если что. Но вот так повелось, что он едва успевает есть то, что ему покупает старший, поэтому когда Хонбин идёт за продуктами, он прихватывает заодно те снеки, что любит Джехван. Это уже стало похоже на порочный круг, который оба ненароком запустили не сговариваясь. Но к которому оба тем не менее успели привыкнуть и относились как к будничному ритуалу - маленькому, но значительному. А в этот вечер перед Джехваном ребром встала дилемма: в единственном круглосуточном магазине, куда он успевает после работы, закончились хорошие фрукты и ягоды, и ему надо или тратить деньги на некачественный товар, или идти домой с пустыми руками. Только молодой человек решает посоветоваться и открывает мессенджер, как ему приходит сообщение от Хонбина. "Хён, ты куда там провалился?" Джехван улыбается с долей вины: он и правда задержался сегодня дольше обычного и не предупредил о том. Это не особенно в духе Хонбина - говорить вот так, он бы скорее спросил, где Джехван и всё ли хорошо. Не означает ли резкая фраза то, что он соскучился? Сложив губы бантиком, Джехван разворачивается в сторону кондитерского отдела: маленькому фруктовому тортику будет рад и он сам, и его донсен. - И по какому поводу торт? - Хонбин замечает коробку не сразу, но когда это происходит, он предсказуемо удивляется. - Ну... повод есть, - делая акцент на последнем слове, загадочно роняет Джехван с тенью улыбки и сбегает в душ. Оставшийся на кухне Хонбин поневоле пригружается, и буквально через минуту его лицо вытягивается. - А-а-а-а... Неужели?.. Да, где-то в районе этой недели исполняется 100 дней с тех пор, как они начали встречаться. Хонбин знал, что он забудет, он вообще не любит всю эту лабуду, но сейчас тем не менее чувствует смесь вины, досады на самого себя и чего-то щемяще-тёплого при виде этого несчастного тортика. - Это на 100 дней, верно? - спрашивает Хонбин, слыша, что сожитель вышел из ванной. - Ась? - слышится шарканье шлёпанцев, и вытирающий мокрую голову Джехван возникает в проёме. - Ну... - младший кивает на коробку, - это на 100 дней наших отношений? Джехван на секунду замирает. Затем издаёт неподдельный вопль человека, застигнутого врасплох. - Ты что, тоже забыл?! - округляет на него глаза Хонбин. - Если б я вспомнил, я б побольше торт-то купил! - тот накрывает лицо полотенцем. - А-а-а, господи, точно же!.. Хонбин сгибается пополам от смеха и придерживается за столешницу рукой. - А торт-то тогда зачем?! - Да просто так!! Для Хонбина это выше его сил, и он характерно для него отскакивает в сторону, продолжая хохотать. Переведя дух и смахнув слёзы, молодой человек показывает на столешницу. - Рис - в рисоварке, в кастрюле - тушёная телятина... ох, - он пропускает ещё пару смешков. - Ты начинай пока, я тоже в ванную схожу. - Давай какой фильм посмотрим, Хонбинни! - кричит ему старший, когда тот уже отошёл. - Посидим в комнате на диванчике! Джехван уминает стряпню младшего в два присеста и с самым довольным лицом притуливается к сожителю, с хрустом дожёвывая содержимое рта. Молодой человек честно пытается вникать в происходящее на экране, однако груз накопленной усталости слишком велик, и он едва может держать глаза открытыми. Но держать голову на плече Хонбина очень удобно, даже слишком, так что всё в порядке. - Спишь? - доносится голос младшего из темноты, и Джехван осознаёт, что он всё же отключился. Он бубнит что-то нечленораздельное и слышит, как Хонбин выключает телевизор. В свою комнату они идут вместе, и Джехван так висит на младшем, обняв со спины, что их почти синхронные шаги напоминают Хонбину походку пингвина. - Люблю Бинни, - тянет Джехван ему куда-то в шею у основания головы, - уже 100 дней, а?.. Быстро время пролетело? - Да-а? - в свою очередь тянет тот. - А мне-то помнятся признания давности в более ста дней. - Это были две разные фразы же, - поясняет старший. - Бинни мне вообще всегда нравился... Хонбин чуть не спотыкается о край ковра. - И... как это понимать?.. - Но ты тогда дружил с какой-то девочкой, и я решил не лезть... - Я?? - изумляется Хонбин, оборачиваясь. - Угу! - Джехван плюхается на кровать. - Когда это? - Да в школе ещё, - он отмахивается, - не бери в голову. - С какой такой девочкой? - младший садится рядом, округляя глаза ещё больше. - Я откуда знаю, с какой-то девочкой! - Хён, ты точно ничего не путаешь? Джехван так забавно состроил кислую мину и отмахнулся, что губы Хонбина поневоле растягиваются в улыбке. - Да говорю, какая разница-то теперь? Это всё неважно. Важно сейчас... и мы в этом "сейчас". Хонбину всегда нравилось то, как просто Джехван говорит о самом главном. Это в нём не поменялось за те 15 лет, что тот его знает. И в Хонбине не поменялось тоже. Он накрывает руку Джехвана своей, и они переплетают пальцы. - А торт-то мы... так и не поели, - вдруг вспоминает Хонбин. Джехван вдруг высвобождает руку, чтобы с самым торжественным видом хлопнуть в ладоши. - Момент! - восклицает он таинственно и тут же исчезает. - Хён, зач... а-а, зачем я это сказал, - досадует Хонбин и нисколько не удивляется, когда тот возвращается с куском торта на тарелке и вилкой. Одной. Хонбин тихо роняет обречённый вздох - худшие опасения оправдываются. Старший тем временем падает обратно, отколупывает вилкой кусочек и протягивает молодому человеку. - Скажи "а-а". - Хён. Пожалуйста. Нет... - хнычет Хонбин. - Ну ты чего? - надувает губки тот. - Хороший тортик же. Фруктовый! И совсем не приторный. Хонбин потирает висок, гадая, чем он провинился перед высшими силами, но, вздохнув, всё же принимает кусочек. Довольный Джехван тоже снимает пробу, и оба сидят на краю кровати с половинкой куска торта и жуют. - Вкусно? Водички? - интересуется старший и кивает на бутылку воды, которую он тоже захватил с кухни. - Опять зубы чистить, - бурчит Хонбин, откручивая крышку. - Вкусно? Будешь ещё? Решив, что ему нечего терять, Хонбин принимает ещё два кусочка, и на этом тарелка пустеет. - Действительно хороший, - кивает младший, оценив. - Верно же? - поддерживает другой, тоже делает глоток воды и встаёт, чтобы унести посуду. Молодые люди чистят зубы возле одной раковины, и их лица отражаются в настенном зеркале. Казалось бы, такая будничная картина, а ловя взгляды вдруг друга, сожители поневоле пропускают смешки, и то ли освещение потолочных ламп тому виной, то ли ещё что, но их глаза сверкают по-особенному. - 100 дней, да?.. - роняет Хонбин как бы невзначай. Дождавшись, когда Джехван закончит полоскать рот и поднимет голову, с готовностью целует его прямо в мокрую щёку и тут же ретируется прочь. Джехван смотрит ему вослед, вытираясь полотенцем, и посмеиваится себе под нос: - Милота ходячая. "Мой парень - асексуал... мой парень - асексуал..." - эту фразу Хонбин повторяет себе, как мантру, каждый раз, когда дело доходит до физической близости. Особенно когда старший нависает над ним, и Хонбин видит эти плечи и обнимает их, обвивает руками шею, а поцелуи и прикосновения на него так и сыпятся и накрывают куполом его сознание. Но если для многих это лишь небольшая увертюра перед главным действом, ради которого всё и затевается, то в случае асексуалов всё по-иному. Джехван может ласкаться часами, не вовлекая и будто бы даже не вспоминая про наличие половых органов у обоих, и при этом не иссякать себя. Хонбину же пришлось менять своё представление о близости как таковой, поскольку предыдущие его отношения имели активную сексуальную составляющую, если не сказать глубоко интенсивную. Да, поначалу, на этапе привыкания друг к другу, были и продолжительные нежности, но чем ближе становились люди, тем короче были и прелюдии. Хонбину не хотелось сравнивать предыдущие отношения и нынешние, но склонный к сравнительному анализу мозг сам по себе не мог не ссылаться на предыдущий опыт в попытке нахождения необходимого алгоритма действий. И... не находил его. Возвращался к исходной точке вновь и вновь, но всё равно неизменно выдавал ошибку. Будто никак не мог дочитать предложение, которое обрывалось на полуслове. Признаться, до того момента, когда Джехван упомянул между делом, что он ас, Хонбин и вовсе ими не интересовался и не задумывался, что у людей всё может быть очень по-разному. Вопреки всем воплям массовой культуры и социума. Большинство людей даже не задумываются над тем, как многие элементы жизни и сами люди намеренно сексуализируются ради достижения самых разнообразных целей, не последняя из которых - коммерческая. Общество сделало кальку среднестатистического представителя и представительницы населения и радостно применяет одинаковые шаблоны к миллионам, десяткам, сотням миллионов самых разных людей, загоняя их всех в одинаковые рамки размером со спичечный коробок. И старательно заглушают заедающей музыкой с громкими битами душераздирающие крики, пока в этот крошечный гроб с живым человеком беспощадно забивается последний гвоздь. Хонбину пришлось менять своё восприятие, поворачивать его то на 100, то на 180, то на 200 градусов и смотреть на привычные ему вещи под совершенно иным углом. Кто бы мог подумать, что есть люди, не заинтересованные в половом акте в принципе как таковом? Для кого высшее блаженство - объятия? Кто в принципе никогда не смотрит ни на кого как на сексуальный объект? Хонбин не был уверен. Хонбин осознаёт, что знает ещё слишком мало, что может что-то испортить. Каждую нежную ночь он боится сорваться, боится памяти своего тела, что ещё слишком свежа. Это не его потребность, это просто приобретённые рефлексы, - убеждает себя он, - это просто то, к чему он привык за период предыдущих отношений. До этого секс никогда не был для Хонбина особенно важен, и если призадуматься, у него у самого, оказывается, уже были асексуальные отношения. Только он сам того не знал. И не представлял, что сближение для людей не всегда подразумевает половой акт. Хонбин боится сорваться. Потому что поцелуи Джехвана слишком хороши, и Хонбина ведёт, колотит и дурманит. Ему до рези в глазах и грудной клетке хочется ощутить хёна не просто рядом, а в себе. Хонбин ещё не перестроился. Хонбин до тошноты ненавидит, когда сексуализируют... но сексуализирует сам. И даже глядя на эти пухлые губы, готовые целовать его вновь, в горячем бреду представляет, как бы они делали ему минет. Хонбин кончает от одной картинки в голове и чувствует себя до безумия ужасно. Конечно, он не смеет говорить Джехвану, почему он лежит и едва не хнычет, а старший тем временем расцеловывает ему лицо и заботливо подаёт салфетки. - Всё хорошо, Бинни, - шепчут ему и поглаживают по голове и шее. - Всё хорошо. Джехван в самом деле говорил, что мастурбировать - нормально и кончать - тоже нормально, со своим партнёром этого стыдиться не надо. Но Хонбин никак не решается спросить: а что же ему делать, если он всё продолжает думать про секс и желать его с ним? В какое положение это поставит Джехвана? Старший сам опасался, что станет причиной разочарования. Но Хонбин с уверенностью заявлял, что они просто будут постепенно идти вперёд, в каждый новый день, и искать зону комфорта для них обоих. Они в самом начале пути. И их начало очень успешное - этими мыслями утешается Хонбин, чтобы убедить себя, что он достоин этих объятий. Хонбин спит очень чутко, поэтому как бы Джехван ни старался, младший непременно просыпается, когда тот встаёт на работу. Джехван гладит его по голове или целует, Хонбин поворачивается на другой бок и спит себе дальше. И сегодня всё происходит именно так; сонный Хонбин умудряется подержать старшего в поцелуе и отпускает очень неохотно, смущая его с утра пораньше. "Хорошего дня, не урабатывайся сегодня", - всё же лопочет младший и отворачивается от солнца. Джехван задёргивает шторы, оставленные раскрытыми с пасмурного вчера, а сам всё смотрит на постель и ещё долго задумчиво кусает губы. Когда Хонбин просыпается во второй раз, он потягивается так смачно, что чуть не сшибает с прикроватной тумбочки то, что впоследствии оказывается чем-то вроде мини-завтрака в постель. Молодой человек смотрит на прикрытый плёнкой сендвич и стакан сока и чешет макушку. "Делать ему утром больше нечего, что ли..." - думает он, но всё же заталкивает еду себе в рот и сосредоточенно пережёвывает, ища взглядом часы. Куда, чёрт побери, делись часы? А, видать, старший их переставил с тумбочки на подоконник - Хонбин видит их очертания за шторой. Сделав пару глотков сока, молодой человек наконец чувствует, что да, перекус помог ему немного проснуться, так что можно ползти в направлении ванной. Вместе с шумом воды его накрывают его внутренние терзания прошлой ночи. Хонбин цыкает. Вселенная милостива, она послала ему то, о чём он так молил - о приятных, не напрягающих и душевных отношениях. Нужно ему портить всё для самого себя вот так, в самом деле? Пора уже взять себя в руки и перестать оправдываться пост-травмой от абьюза предыдущих отношений. Да, всему нужно время, но и жалеть себя Хонбин не хочет, ему нужно двигаться вперёд, а не скатываться постоянно назад и впадать в колодец регрессии. Хонбин замирает за секунду до того, чтобы выключить кран. Молодого человека осенило. Он вспомнил. Он вдруг резко вспомнил. У него в самом деле были отношения с девушкой в школе. В предвыпускном классе. И Джехван про это знал? Не все в их классе-то знали, а хён и вовсе учился в другой школе… Неужели он как-то видел их вместе? Всё мешается в голове Ли Хонбина и закручивается в воронку, как вода в сливе раковины, и молодой человек накрывает виски ладонями, горбясь. Ему внезапно так много всего, что плечи тяжелеют. Не успел он встать сегодня с кровати, как мозги уже кипят. Разум вдруг мечется от одной временной точки к другой, ставя кассету воспоминаний за кассетой, и мысли путаются в узлах бесконечной намагниченной плёнки, из-за которой сбивается центр притяжения, смещаются полюса, экватор охватывают метели, а океаны топят сушу. Хонбин едва не оступается. Он облокачивается о бортик ванной и сползает вниз на пол. Молодой человек трясёт головой, вцепившись себе в волосы. Он не хочет туда. Только не туда, не опять в воспоминания о бывших отношениях, о том человеке, что прошёлся по нему асфальтоукладочным катком, что давил его психику промышленным прессом и заставил его окончательно заблудиться на его пути познавания и поиска самого себя. Хонбин чувствует себя беззащитным ребёнком, попавшим в дикий зачарованный лес без единой протоптанной тропинки и указателя. Молодой человек уже дёргается при виде блуждающих огоньков - однажды он уже повёлся на привлекательное сияние одного из них, и его ледяное пламя чуть не привело его к его собственной погибели. Нет, Хонбин не будет испытывать паническую атаку сейчас из-за этого. Он старательно сжимает кулаки и прогоняет навязчивые наваждения. Дышит. Дышит раскрыв рот, увеличивая амплитуду мехов лёгких, кормит организм кислородом. У него получается. Картинка перед глазами проясняется. Силы постепенно возвращаются в тело, дурнота отступает. Молодой человек откидывает голову в облегчении. Но от одной мысли ему всё же бесконечно грустно прямо сейчас. Неужели, не дружи он тогда с девушкой, был шанс того, что они с Джехваном сошлись бы ещё тогда? И обоим бы не пришлось проходить через дебри того кошмара, что был после? Хонбин рефлекторно потянулся ладонями, но лишь сжал воздух в кулаках. Хорошо, что Джехван работает в офисе. Иначе бы Хонбин его сейчас так сильно обнял, что, того гляди, задушил бы ненароком. Или как минимум напугал. Хорошо, что Джехван не видит его таким.