Те, кто помнят

      Шурша покрышками по гравию, внедорожник выехал на середину дороги и остановился. Дверца с пассажирской стороны распахнулась, и Стелл выбралась из машины. Она с ужасом оглядела разруху вокруг и повернулась к Оперативнику, который уже стоял у капота и оценивал ситуацию.       – Добро пожаловать домой, – небрежно раздалось сбоку, и Стелл обернулась, заметив появившегося Феттела.       – Где мы?       – Гребаный Оберн. Хотела попасть в «Армахем»? Пожалуйста, – телепат едко ухмыльнулся и театральным, приглашающим жестом повел рукой в сторону. Девушка мрачно огляделась и обернулась к Пойнтмену. Хмурясь, тот стоял уже в двадцати метрах на небольшой куче сваленных булыжников и оглядывался по сторонам, изучая обстановку.       Закусив губу, Стелл набралась смелости и украдкой взглянула на Феттела, который задумчиво смотрел в синеву распростершегося вдалеке моря. Она нервно облизнула губы и тихо произнесла:       – Послушай… Ты… – мужчина нехотя обратил на нее свой холодный взгляд, и Стелл запнулась. – Мне немного неловко, но… Все, что ты говорил… Про себя и Альму… Ты… Ты телепат?..       – С чего ты взяла? – иронично прыснул призрак и обернулся к одному ему ведомой точке на горизонте.       – Ты ведь можешь прочитать мои мысли?.. – не обращая внимания на издевку, смущенно продолжила она. – Я хочу вспомнить то, чего они меня лишили… Понимаешь?.. Я… Я не знаю, что из того, что крутится в моей голове правда, что галлюцинации от наркотиков, а что домыслило мое возбужденное сознание, и…       – Сочувствую, – оборвал ее флегматичный голос телепата, который продолжал хмуро осматривать знакомые улицы. Стелл раздраженно взмахнула руками и агрессивно наступила на него.       – Мне не нужно сочувствие!       Феттел обернулся к Стелл с уже игравшей на губах ехидной ухмылкой и осведомился равнодушным тоном.       – Зачем тебе это?       – Они… Они не спрашивали моего разрешения… И... Зачем они лишили меня воспоминаний?! Почему?!       – Мне-то откуда знать? – усмехнулся призрак и безразлично пожал плечами, теряя интерес к своему настырному, порядком заведенному собеседнику. Она повысила голос и шагнула в сторону, не позволяя тому избежать ее взгляда.       – Так узнай! Ты ведь можешь читать мысли! Они стерли мне память, но в глубине сознания должны были остаться следы. Я уверена!       Феттел безучастно отвел глаза и грубо ответствовал.       – Нет.       – Что?.. – Стелл недоуменно моргнула, и, воспользовавшись моментом, призрак потерял с ней визуальный контакт, собираясь продвигаться по городу. С напряженными скулами она со злостью зашипела.       – Ты… Ты… Строишь из себя бога. А ты просто слабак!       Феттел остановился, медленно обернулся, устремил на нее свои холодные, сверлящие глаза, и девушка неосознанно отступила назад, заметив в них разительную перемену. Предвкушающий блеск голода. Злость. Ненависть. Гнев.       Телепат угрожающе шагнул к ней, и Стелл инстинктивно попятилась назад. На третьем шаге она запнулась о кусок фундамента и отступилась. Удержав равновесие с помощью вытянутых рук, она с ужасом осмотрелась и увидела рядом с собой возникшего Пойнтмена. Исподлобья глядя на брата, он сжимал в руках винтовку до хруста кожаных перчаток, зная, как эти слова ударили по его самолюбию.       «Не делай этого», – прочитал телепат спокойные, но твердые мысли Оперативника и остановился, сверля испуганную Стелл убийственным взглядом.       – Не собирался даже, – спустя мгновение холодно отчеканил Феттел и отвернулся в сторону, истаяв красной дымкой.       * * *       Небо было озарено ядовито-розовым светом: к нему лениво палец за пальцем подкрадывалось яркое солнце. На горизонте толпились плотные кучевые облака, боясь ненароком войти в эпицентр прогремевшего в прошлом взрыва, и смущенно поглядывали с этого безопасного расстояния за двумя путниками. Тремя, если приглядеться достаточно пристально.       Со взрывом «Источника» и причиненного урона всему острову пришлось искать другой путь к подземным комплексам научной корпорации. Им оказался дальний вход, противоположный порту. Но даже отсюда были видны покинутые, покрытые бурыми пятнами ржавчины корабли и танкеры, пестрившиеся на горизонте бугристыми, гигантскими валунами.       Путь пролегал через утыканное сторожевыми вышками, предупреждающими знаками о ядерной опасности и государственном объекте, снесенными столбами с витками колючей проволоки поле. Массивная железная дверь с тяжелыми, изъеденными ржавчиной засовами угрожающе стояла почти посреди дороги, обманчиво ведя в невзрачный покосившийся сарай. Кто бы мог подумать, что внутри него окажется люк с железной лестницей, уводящий в темноту бункера.       В подземелье ширилась мрачная, удушающая чернота, от плотности которой хотелось сойти с ума и поспешно выколоть себе глаза. Непроглядный мрак внезапно разрезала яркая полоска света, и Пойнтмен приладил к своей винтовке ручной фонарь. Его луч пополз по стенам, посту охраны, в котором оказалось на удивление пусто. Заглянув внутрь кордона, Стелл увидела на столе ручной фонарь и, не задумываясь, захватила его с собой, догоняя ушедшего вперед Оперативника.       – Охраны совсем нет… – тихо произнесла Стелл, боясь нарушить царящую здесь мрачную тишину. – Вообще безлюдно. Как в склепе…       – «Склеп» в другой стороне, – известил над ее ухом голос Феттела, и девушка чуть не вскрикнула. – Хотя, вполне уверен, «Саркофаг» ничем не отличается своей населенностью.       Они осторожно прошли длинные, невзрачные коридоры, однообразные офисные помещения и комнаты с разбитыми стеклами, в которых угадывались силуэты стеллажей и длинные конференц-столы для совещаний. Кое-где свет фонарей выхватывал из темноты яркие брызги на стенах и темные разводы на полу. Стелл нервно сглотнула, но решила оставить увиденное без замечаний.       Медленно и опасливо они продвигались все глубже в подземелье. Офисные кабинеты закончились и на смену им пришли отдельные палаты и комнаты с медицинским оборудованием. Здесь их шаги звучали трехкратным эхом, создавая ощущение бесконечного, замкнутого по кругу марафона. Разрушений и темных разводов в этих кабинетах наблюдалось больше, чем в офисах, оставленных позади, что несомненно было знаком прогремевшей здесь однажды бойни. Пробирающийся по этим плутающим коридорам первым Феттел на мгновение остановился и прицельно направился к отдельному боксу с разбитыми стеклами.       – Что?.. Что здесь произошло?.. – прошептала Стелл, с ужасом высвечивая фонарем многообразные, размашистые брызги, но ее голос отразился в глубокой пустоте громыхающим эхом.       – Моя жизнь, – тоскливо отозвался Феттел тихим, гулким голосом и шагнул в разрушенный бокс. Стекло под его ботинком хрустнуло, словно давая команду на обратный отсчет. Поведя пальцами в воздухе, разминая их, телепат протянул руку, и в пространстве возникла призрачная фигурка пятилетнего мальчишки, будто включилась голограмма.       Малыш с перевязанной окровавленным бинтом головой осмотрелся по сторонам и вздрогнул, когда в бокс вошел мужчина, облаченный в белый халат, и очках с квадратной оправой на остром носу. Рукой он подозвал к себе мальчишку, тот медленно и послушно шагнул вперед.       «А где мама?», – раздался его тонкий голосок, ученый проигнорировал вопрос и схватил малыша за руку. – «Мама придет?».       Мужчина остервенело потащил приемыша за собой вдоль устрашающе нависающего, возвышающегося к потолку оборудования.       «Где моя мама?! Куда вы ее спрятали?!», – в детском голосе послышались эмоциональные нотки боли и гнева. Мужчина резко обернулся и отвесил малышу увесистую затрещину.       «Я тебе говорил не произносить это слово! Никогда больше! Понял?!».       Последовал крепкий подзатыльник, от которого начало бы звенеть в голове и темнеть в глазах. С навернувшимися слезами ребенок тряхнул головой, чтобы влага не смогла пролиться на его лицо. Раздался громкий шлепок пощечины.       «Что ты понял?!».       «Не говорить больше… про… маму…».       «Заткнись! Я научу вас подчиняться мне! Ложись!».       Мужчина со всей силы толкнул ребенка к призрачному хирургическому столу, над которым на шарнирах нависали металлические инструменты. Малыш покачнулся, болезненно наткнувшись на него и, всхлипывая от срывающихся с ресниц слез, с трудом взобрался на кушетку. Он безнадежно старался не замечать разложенные на приготовленном столике рядом сверкающие скальпели, хирургические ножницы и зажимы. Из темноты вышли два ассистента в белых халатах, и ребенок задрожал, разлепив пересохшие губы.       «Пожалуйста, не надо больше… Не надо!», – прорвавшийся отчаянный крик захлебнулся от грубых прикосновений. В панике ребенок приподнялся на локтях, но его с силой уложили обратно на металлический стол.       Один из ассистентов перехватил его за плечи, надавил, фиксируя недвижимое положение. Другой, положив ладони на виски, развернул голову влево. Ученый в очках содрал с головы малыша окровавленные повязку и бинт, по мраморно-бледному личику непрерывно стекали ручейки слез. Ровной линией заалел свежий разрез острым скальпелем поверх старого, и струйка крови полилась через лоб под голову, увлажняя черные волосы. Маленькими ручонками до побелевших костяшек ребенок стиснул свой серый комбинезон, его била крупная дрожь. Ясно-голубые глаза ребенка бессильно закатились под веки: он был уже на грани обморока от нестерпимой боли. Заметив попытки малыша потерять сознание, ученый поочередно хлопнул подопечного по обеим щекам.       «Сосредоточься!».       Ребенок с трудом разлепил глаза, выхватывая из окружающего его кошмара мельчайшие детали, которые со временем плотно врежутся в его память черной опухолью ненависти и желанием отмщения. Тонким пинцетом из свежего разреза ученый извлек плоский почерневший чип толщиной доли миллиметров и с гневным выдохом бросил его в приготовленный лоток на железном столике, крупные бусины крови рассыпались по его стальным стенкам.       «16 марта 2000 года. Замена чипа второго прототипа. Чип неисправен. По внешним признакам чип сгорел. Четвертый за этот месяц», – прокомментировал мужчина в нависающий над хирургическим столом микрофон и неудовлетворенно нахмурил брови.       Под острием скальпеля мальчик часто и тяжело дышал, сжимая побелевшими пальцами ткань униформы до хруста. Он тщательно всматривался в клочок бетонной стены, которую было видно из-за спины ученого, страшась даже на мгновение прикрыть глаза. Тяжелая, глухая чернота расползалась перед его взором, отрывисто пульсировала яркими разноцветными кругами, грозя уронить его в бессознательный сон. По щекам ребенка непрерывно лились слезы, посиневшие тонкие губы с дрожью и хрипом дрогнули:       «Отпустите меня… Я… Я хочу домой…».       Пылая взметнувшейся от полученных эмоций алой аурой, Феттел стоял поодаль, смотря на влажные глаза и щеки мальчишки. Одновременно с призрачным ученым в очках он эхом апатично проговорил:       – Здесь твой дом. Весь мир станет твоим.       Видение мигнуло и исчезло, оставив после себя лишь проржавевший, покореженный стол, на котором мгновение назад лежал напуганный, истекающий кровью ребенок. Феттел медленно повернулся, ища глазами брата, стекло под его подошвами чудовищно громко захрустело. Пойнтмен не смог удержать его взгляд и с болью потупил глаза.       – Я не злюсь на то, что ты не помнишь. Я даже немного завидую тебе.       Призрак горько улыбнулся и испарился в пространстве, оставив Оперативника и Стелл в траурной, пропахшей кровью тишине. Девушка содрогнулась и украдкой взглянула на бессильно повесившего голову Оперативника.       – Это был Феттел?.. Его воспоминания? – тихо спросила она, боясь нарушить царящую в этих стенах тишину, и мужчина скованно повел плечом. Он сам был в некотором замешательстве и прострации от увиденного. – Это ужасно…       Пойнтмен кивнул, молча соглашаясь, перехватил винтовку, освещая себе путь фонариком и скрипя ботинками по стеклянным осколкам. За его спиной прошелестел легкий шепот, и мужчина резко обернулся, целясь в темноту. Стелл тоже повернулась, разрезая мрак лучом своего фонаря, но ожидаемо в той стороне не оказалось ни души.       – Это проклятое место… – прошептала она, затравленно взглянув на спутника, и тот лишь качнул головой.       Они продолжили пробираться по изъеденному временем и разрушением коридору, заглядывая и освещая каждый вынесенный дверной проем, за каждым из которых простиралось очередное помещение с кушетками и разнообразным медицинским оборудованием. Проход перешел в следующий комплекс помещений, напоминающих вольеры с односторонними толстыми стеклами, через которые было удобно наблюдать за животными или подопытными.       Готовая пройти мимо эти живодерские загоны, Стелл замерла на месте, заметив внутри одного из них просвечивающую фигуру. Стараясь не шуметь, словно боясь спугнуть призрака, она подошла ближе и ладонью уперлась в толстое стекло, заглядывая внутрь. В пространстве проявилось еще несколько бестелесных фигур, среди которых были люди в белых халатах с планшетами в руках, военные в угадываемом камуфляже и два ребенка в серых рабочих комбинезонах. В одном из мальчишек Стелл узнала маленького Феттела и огляделась в поисках призрака. Так и есть, телепат стоял у дальней стены, мрачно глядя на свои материализовавшиеся воспоминания.       – Я помню, уровни «Армахема» были многообразными и запутанными. Проект «Источник» зарождался на острове, но комплексы «Парагона» и «Персея» были в этой части подземелья. Иногда нас приводили сюда, – телепат злорадно усмехнулся, глядя на свое призрачное проявление своего детства. – Должно быть, боялись, что близость «Саркофага» оказывает на меня «негативное воздействие».       – Нас?.. – Стелл недоуменно моргнула и проследила за угрюмым взглядом телепата.       Детский облик Феттела обтер о серый комбинезон вспотевшие ладони: задача казалась сложной и почти невыполнимой. Ему было приказано извлечь из целого яблока одно семя, не нарушая целостности плода, и с приобретенным импульсом вонзить в стену. Как бы восьмилетний мальчишка не пытался кряхтеть и протягивать руки, используя свою силу, призрачное яблоко преспокойно лежало на столе без видимых повреждений.       Феттел сомкнул веки, стараясь тщательнее сконцентрироваться, и с силой стиснул зубы, вытягивая руки вперед. Бесполезно – он не чувствовал внутренности яблока, не видя их перед собой. Медленно ребенок открыл глаза и с откровенной ненавистью уставился на не подчиняющийся фрукт. Если ему не удастся выполнить поставленную задачу, то не избежать новых синяков. Феттел попробовал еще раз сосредоточиться, отчаянно прикрыв глаза, как до его слуха донесся знакомый гневный голос, от которого он вздрогнул, как от удара бичом.       «Сильнее! Давай, врежь ему!».       Испуганно ребенок посмотрел в тот сектор зала, откуда доносились крики. Харлан Вейд. На мгновение Феттел забыл обо всем на свете, с ужасом наблюдая, как ученый в очках в квадратной оправе подначивает мальчишку в сером комбинезоне. Это был его молчаливый сокамерник. Первый прототип.       Взбесившийся ученый обернулся, поймав панический взгляд Феттела, и мальчишка быстро отвел глаза, выругавшись на свою глупость. Он нервно облизнул губы, отчаянно пытаясь сосредоточиться на злосчастном яблоке, но мысли и глаза его все равно возвращались к первому прототипу.       «Держи удар! Держи! Слабак!», – прикрикивал Вейд в то время, когда один из призрачных мужчин в камуфляже старался выбить дух из ребенка. Военный приподнял правую ногу и резко выбросил ее вперед, пиная первого прототипа в грудь. Оглушенный ребенок повалился на спину, судорожно пытаясь глотнуть воздух от сильного тычка. – «Никчемный урод! Ни на что не способный урод! Поднимайся!».       Как бы Феттел не боролся с самим собой, его взгляд снова и снова возвращался к своему сокамернику. Он стискивал до скрипа эмали зубы, концентрируясь на яблоке и своих мыслях, но на очередном оскорблении в адрес первого прототипа переводил глаза на садистскую, изуверскую тренировку.       «Ублюдок! Он тебя едва толкнул! Поднимайся!».       Ребенок лежал на полу в брызгах собственной крови, не в силах даже подняться. Из правого уголка его рта бежал тонкий призрачный ручеек, темные пятна залегли на его щеке и под глазом, грозя перерасти в яркие синяки.       «Вставай, я сказал!», – прогремел голос Вейда, и мальчишка оперся на локоть, с огромным трудом поднимая себя с пола. Не оторвав даже корпус от холодного бетона, он обессиленно рухнул в свою кровь. – «Поднимайся! Ты – ошибка! Ты – гребаная ошибка!».       Ученый быстро подошел к ребенку и замахнулся для удара жестким планшетом с прикрепленными к нему бумагами. Он успел ударить им один раз по лицу и, когда тот отчаянно прикрылся руками, заколотил его по плечам и кистям.       «Почему! Ты! Такой! Слабак!», – кричал Вейд, снова и снова нанося сокращающие удары. Прядь поседевших волос выбилась вперед, упав на выпученные глаза, и ученый на мгновение остановился. Легким движением ладони он вернул волосы на место и небрежно ткнул ребенка ногой. Мальчишка слабо дернулся, инстинктивно и беспомощно прикрывшись руками.       Феттел напрочь забыл об яблоке. Он с ужасом смотрел, как его сокамерника избивают до потери сознания. Пульс в его висках застучал молотом, крик тирана доносился растянувшейся заевшей пластинкой граммофона, и ноги второго прототипа сами собой понесли его к избивавшему Харлану Вейду. Мальчишка вышагивал по бетонному полу, и каждый шаг глухо отдавался в его висках вместе с подскочившем сердцем. Феттел остановился за спиной ученого, с ужасом осознавая, что в этот момент собственноручно подписал себе смертный приговор. Пока что только карандашом.       Удары теперь чередовались то ногами, то уже потрескавшимся планшетом, и сквозь какофонию ругательств и оскорблений ученого, телепат с ужасом уловил свой собственный голос:       «Оставь его», – Вейд замер и медленно обернулся. Растерянность в его лице придало уверенности бунтарю, и Феттел повторил уже громко и четко. – «Оставь его!».       «Непослушание?», – проговорил ученый, и ребенок боязливо вздрогнул. – «Не делай глупостей. Мы возлагаем на тебя большие надежды. А теперь иди и продолжи обучение».       «Нет», – отдаленно расслышал Феттел свой резкий ответ и испугался ничуть не меньше, чем лежавший в крови сокамерник.       «Наказать».       Ровным, твердым голосом отдал приказ Вейд, и к телепату моментально бросилось трое военных. Вытянув обе руки ладонями вперед, Феттел силой мысли схватил одного из них и отбросил в сторону, сам отшатнувшись от удара второго сотрудника. Крутанувшись на месте, он быстро присел, телекинезом подхватывая третьего и бросая его на того, который пытался достать его в пределах вытянутой руки. В бокс влетело еще пятеро охранников, и телепат отступил назад: его телепатические силы были, отнюдь, не стабильными и не абсолютно контролируемыми. В шею его вонзилась острая игла, и Феттел неистово зарычал, подхватывая и отшвыривая сразу двух военных. Волна сонливости медленно начала расползаться в нем, как ядовитая змея окутывать своими скользкими кольцами. Борясь со своими непослушно закрывающимися глазами, он отступился, но удержал равновесие. Челюсть резко заныла так, словно она встретилась с бампером грузовика, и мир перед глазами на секунду померк. Еще один удар, от импульса которого голову Феттела повернуло, и бунтарь почувствовал, как по его подбородку заструилась теплая жидкость.       В шею его еще раз кольнуло, и Феттел обессиленно рухнул на колени, с трудом разлепив глаза. Он увидел лишь толстую подошву военного ботинка и завалился на бок от удара. Мощный пинок в живот, по груди – телепат лишь безнадежно прикрыл руками голову, страшась, как бы не добрались до нее.       «Хватит», – донесся растянувшийся в пространстве резкий командный голос Вейда, и истязатели разошлись, давая мальчишке в одиночестве принять тупую боль. – «Ты совершил ошибку. Пусть послужит она тебе уроком».       Феттел разлепил затуманенные глаза, пробуя на вкус собственную кровь, стекающую ему в глотку из сочащихся десен и разбитых губ. Все тело ныло так, словно его пропустили через пресс, в груди горело нестерпимое пламя обиды и беспомощности. Он с трудом проглотил полный рот крови, позволяя чувству боли заглушиться ненавистью и злостью.       Крепко стиснув зубы, первый прототип принял сидячее положение, затравленно огляделся. Они остались одни: Вейд и его прислужники из военных покинули бокс, но он знал, что за ними наблюдают через эти толстые стекла. Шелестя тканью комбинезона по бетонному полу, он подполз ко второму прототипу. Примостившись перед ним на колени, мальчишка заглянул в бледное лицо своего сокамерника. Феттел смотрел в одну точку расфокусированным взглядом, едва борясь с накатывающим на него искусственным сном и медленно моргая. Первый прототип вытащил из его шеи дротик с оперением, склонился над телепатом, неуверенно коснувшись его руками, и участливо прижался лбом к его плечу.       Воспоминания подернулись рябью, медленно начали меркнуть и, наконец, вовсе истлели умирающей дымкой. Стелл с горечью потерла себе предплечье, ощущая себя не к месту, лишней среди этих призраков личной памяти. Она с болью взглянула на телепата, который потерянно смотрел на одну ему ведомую точку.       – В рамках «Источника» создавались командиры-телепаты. Инкубатор для этого в лице нашей матери содержали в коме, на случай, если второй прототип окажется таким же неспособным, как первый, – Феттел безотрадно улыбнулся и поднял глаза на брата, который напряженно и понуро стоял, опершись о стену спиной.       – Так это был Пойнтмен?.. Тот, второй?.. – вопросила Стелл, поочередно глядя на братьев, и телепат покачал головой.       – Нет. Вторым был я. После того, как первый прототип не унаследовал явные телепатические навыки от матери, тем самым, разочаровав весь персонал, работающий с «Источником», – Феттел обратил выжидающий взор на Пойнтмена, и тот измученно сполз по стене на корточки с блестящими от стоявших слез глазами. Телепат поднял руку, коснулся стены и, ведя по ней пальцами, медленно зашагал вдоль бокса. – В этих клетках мы были крысиными детенышами, державшимися друг за друга. Мы были настолько верными, близкими друзьями, насколько предающими, ревностными врагами. Они сделали все, чтобы в зависти мы ненавидели друг друга, потому как знали, будь мы неразделимыми, нас невозможно было бы уничтожить.       – Вы же были вместе... Здесь... С общей болью… – Стелл отшатнулась с пути продвигающегося телепата, который размеренным шагом пересек уже почти всю комнату и теперь пальцами касался разбитого стекла.       – Да, разумеется, – нежно промурлыкал призрак, не сводя своих внезапно потемневших глаз с Пойнтмена. – Только нам не сказали, что мы кровные братья, намеренно ссоря нас, делая нас врагами друг для друга.       На мгновение Феттел затих, замер в ожидании, слегка согнув пальцы на стекле. Он прикрыл глаза и продолжил свое размеренное движение вслепую. Ногти его зацарапали стекло пронзительным, душераздирающим скрипом.       – Когда мать нашла меня и коснулась моего разума, я узнал, что все то время со мной рядом был мой брат. Я открыл ей себя, принял ее боль, – телепат вышагивал вдоль смотрового окна, скрипя ногтями по стеклу, и в голосе его с каждым словом появлялись яркие оттенки гнева. Невесело он усмехнулся. – Они назвали это «синхронизацией».       Стелл с ужасом смотрела на бредущего призрака, словно сомнамбула, петляющий под магией луны, и нахмурилась, улавливая сквозь его сочащуюся легким помешательством словесную браваду нарастающий гул. Она подняла наполненные паникой глаза на Пойнтмена, столкнувшись с его встречным, блестящим в темноте взглядом, и прошептала:       – Слышишь?..       Оперативник бесшумно, но быстро поднялся на ноги, небрежно утер влажные глаза и вскинул винтовку, щелкнув предохранителем. На его лице ясно забрезжил страх, будто он уже знал, что означал этот звук.       – После «синхронизации» они убили ее. Забрали брата, чтобы я не смог мысленно дотянуться до него, – шум преобразился, стал настойчивее и болезненнее. Стелл повернулась и медленно двинулась следом за телепатом, с ужасом понимая, что слышит в этом гуле стоны. – Они убили ее…       – Феттел?.. – тихо позвала девушка в спину удаляющегося призрака и оглянулась, различая в шуме стенания тысяч голосов. Внезапно стены выплюнули черные бестелесные сгустки в форме человеческих фигур, и Стелл закричала, отшатнувшись назад.       – Она умирала шесть дней, захлебываясь в водах криостазиса…       Раздались автоматные выстрелы, и девушка повернулась на их грохот – Пойнтмен кувыркнулся в бок и истратил всю обойму на черных фантомов. Она завопила, когда ее плечо и шею обожгло жарким огнем, острые ногти зацарапали ей лицо, не давая возможности вздохнуть. Стелл почувствовала, как ее силком затягивает вниз, жаждая похоронить под черной массой бестелесных фигур. Сломлено упав на колени, сквозь стонущую чернь призраков она увидела, как Пойнтмена схватили за волосы и плечи, утаскивая в плотность мрака. А затем десятки рук облепили лицо Стелл, лишая глаз последнего света и возможности сделать вдох. Надломленным, сорвавшимся голосом она закричала.       – Феттел!       – Они заслужили смерти…       В ее рот вползли пальцы, растягивая челюсти, ощупывая влажный язык и убивая вибрацию крика. Стелл издала булькающий слабый стон.       – Ищешь оправдания своим зверствам?! – впервые заорал во весь голос поверженный Пойнтмен, погребаемый под бестелесной волной. На мгновение все стихло, словно кто-то выключил звуки, в жадности цепляющиеся пальцы замерли на плечах и лицах. – Ты просто свихнувшийся убийца!       Феттел замер, раскрыл глаза и крайне медленно обернулся. Оперативник увидел в его лице гнев и ярость всей Вселенной. Телепат неторопливо зашагал вперед, по обеим его рукам колыхалось и ревело ярко-красное пламя. Сквозь голодные завывания призраков и неистовый стук собственного сердца Пойнтмен расслышал гулкую поступь размеренных шагов брата, его низкий, пророкотавший голос.       – Свихнувшийся?..       Пальцы Оперативника бессильно разжались, и винтовка немедленно исчезла в небытие снедающих душ. Он резко вскинул глаза, прикидывая сколько ему осталось времени до контакта с телепатом, и ужаснулся, увидев его уже перед собой.       – Так смотри, как я сходил с ума! – прошипел Феттел, и черная тень призрака с болью врезалась в Пойнтмена, погружая его в плотный, густой мрак воспоминаний.