Луноцвет

Стоило только Микеле открыть глаза после пробуждения, как он тут же вынужден был прищуриться: в окно били яркие солнечные лучи. Пасмурные дни закончились, сменяясь обыденной для июля жарой. Приподнявшись на локтях, мужчина принялся взглядом искать гитару: она принадлежала ему всего несколько дней, но уже успела стать для него словно бы чем-то одушевлённым, а не просто предметом для извлечения звуков. Через несколько секунд он вспомнил, что вчера вечером так и не вернулся в комнату к Флорану, чтобы забрать забытый музыкальный инструмент. Мысленно упрекая себя за это, Микеле вздохнул: сейчас не было смысла идти за гитарой. Во-первых, он привык видеться с хозяином дома по вечерам, когда тот уже был свободен от работы, и не горел желанием встретиться с ним с утра пораньше. Во-вторых, у него самого начался рабочий день, и уже пора было идти на кухню. – Когда у тебя выступление? – Маэва выглядела так, словно должна была выведать у него великую тайну. – Послезавтра, – мужчина ловко орудовал ножом, измельчая свежие овощи. – А ты… – девушка замялась, – в общем…. Ты не будешь против, если мы с Лораном тоже придём? – На моё выступление? – Микеле повернулся, и Маэва робко кивнула. – Чего вы там не видели, – он усмехнулся. – Если серьёзно, то конечно. Было бы глупо с моей стороны запрещать вам приходить. Но, должен признаться, я немного волнуюсь, – мужчина с грустью выдохнул. – Не переживай, Флоран считает, что тебя ждёт успех. – Флоран считает? – удивлённо переспросил Микеле. – Да, а что тут такого? – девушка поднялась из-за стола, готовясь идти по делам. – Нет… – мужчина тряхнул головой, – ничего. Ничего… – повторил он ещё раз, откладывая нож в сторону. Закончив с завтраком, Микеле вышел в сад. Роса уже сошла, поддавшись яркому солнцу, и в воздухе чувствовался приближающийся зной. Мужчина целенаправленно шёл к дальнему углу сада, туда, где живая изгородь скрывалась за зарослями деревьев и кустов. Он приближался к этому месту, вспоминая, куда именно вчера указывал Флоран. Микеле подошёл туда, всматриваясь в зелёный покров, и вскоре его взгляд задержался на крупных листьях растения, цветки которого ещё не распустились и были спрятаны в бутонах. Луноцвет рос прямо под живой изгородью; не заметить его было сложно. Мужчина присел и попытался вдохнуть запах нераспустившихся цветков, но попытка оказалась тщетной. Он быстро поднялся. Чтобы ощутить этот запах, нужно было всего лишь подождать. Стрелки часов показывали почти восемь вечера, когда Микеле постучал в дверь кабинета Флорана. Несколько секунд послушав тишину, он для верности постучал и в его спальню, но ответа снова не последовало. Мужчина повернулся назад, и его взгляд упал на другую дверь – в комнату с роялем. Она вновь была приоткрыта, и Микеле тихо, словно боялся потерять только что пришедшее к нему вдохновение, подошёл к ней, а затем застыл в дверном проёме. За роялем сидел Флоран. Его глаза были закрыты, а руки осторожно, почти невесомо опущены на клавиши. Он был недвижен и явно не собирался играть; он просто думал о чём-то, плотно сжав веки. Дыхание его казалось тяжёлым: грудь, закрытая чёрной тканью рубашки, заметно вздымалась, выдавая волнение. Микеле замер, всматриваясь в лицо хозяина дома: на нём застыло что-то похожее на грустную полуулыбку. Мужчина сделал тихий шаг назад, думая, как поступить. Лучшим вариантом было уйти, однако в этот момент ему слишком сильно нужна была музыка, и поэтому он, собравшись с духом, осторожно постучал в приоткрытую дверь. – Входи, – проговорил Флоран через несколько секунд. Когда Микеле вошёл в комнату, он уже поднялся из-за рояля. – Выступление послезавтра, – мужчина подумал, что хозяин дома скажет что-то насчёт своего пребывания в этой комнате, но он молчал, спокойно смотря в окно. – Ты ведь уже знаешь, какие песни будешь петь? – Конечно, мы согласовали это ещё тогда. – Будешь аккомпанировать себе на рояле? – Флоран повернулся, бросая на Микеле уже привычный холодный взгляд. – Верно. – Тогда просто представь, что ты уже там. Зрители собрались, и мы с Маэвой и Лораном тоже среди них. Представь и спой хотя бы одну песню с чётким осознанием того, что это будет уже послезавтра, – хозяин дома присел на подоконник, отодвинув тюль. Мужчина сделал так, как говорил Флоран – попытался как можно реальнее представить себе послезавтрашний день, а потом запел. Первые ноты прозвучали тихо и неуверенно, но затем, ощутив силу музыки, Микеле отпустил свой страх, и песня зазвучала так, как и должна была. – Что-то мне подсказывает, что всё получится ещё лучше, когда ты уже выйдешь на сцену и поймёшь, что пути назад нет, – усмехнулся хозяин дома, когда он закончил. – Почему нет? Может, я убегу прямо со сцены, ты не думал об этом? – мужчина не спешил подниматься из-за рояля. – Надеюсь, такого не случится. И ещё… ты немного сутулишься, когда играешь. Выпрями спину. – Попробую, – Микеле расправил плечи, делая вдох. – И ещё прямее, – с небольшой ноткой строгости в голосе попросил Флоран, – Всё должно быть идеально, тогда люди не будут отвлекаться и заметят твой голос. – Прямее уже не бывает, – по-детски упрямо пробормотал мужчина. – Ты неправ, – хозяин дома медленно подошёл к Микеле, а затем коснулся его спины, выпрямляя ему осанку, – так ведь лучше? – спросил он, ненавязчиво ведя ладонью вверх по мягкой ткани белой рубашки мужчины. – Не знаю, я ведь себя не вижу, – проговорил Микеле; Флоран положил ладонь на его правое плечо, тихо усмехнувшись. – Зато там тебя будут видеть многие, не сомневайся, – его голос стал тише, он пару раз провёл пальцами из стороны в сторону, а затем просто потрепал мужчину по плечу, подбадривая, – удачи тебе. – Спасибо, – он кивнул, после чего хозяин дома развернулся и неторопливо пошёл к двери. Вернувшись в свою комнату, первым делом Микеле решил принять ванну: усталость давала о себе знать. Он с головой погрузился в тёплую воду, задерживая дыхание, а затем, вновь задышав воздухом, просто расслабился и постарался ни о чём не думать. Когда вода уже сливалась, мужчина услышал стук. Он поспешно вытерся, быстро натянул на себя джинсы и вышел из ванной. На ходу надевая рубашку, он подошёл к двери и открыл её. На пороге стоял Флоран. В руках он держал гитару Микеле. – Ты ещё вчера забыл… – проговорил он, протягивая её мужчине. – Да, спасибо, – Микеле взял гитару, тут же поставив её к стене, – я вчера же и хотел вернуться за ней. – И не вернулся, – в голосе хозяина дома еле заметно проскользнула обида. – Не хотел тебя волновать, – мужчина сделал пару шагов назад и принялся неловко застёгивать пуговицы на рубашке. – Что? – растерянно спросил Флоран, без приглашения шагая следом за Микеле и останавливаясь напротив камина. – Тебя не хотел беспокоить, – мужчина справился уже почти со всеми пуговицами, но последние никак не поддавались: руки были влажными, пальцы неприятно скользили. – Давно я здесь не был, – хозяин дома с любопытством рассматривал комнату. – Вот чёрт, – так и не застегнув две оставшиеся пуговицы, Микеле со злостью встряхнул рукой, – не в самый подходящий момент ты зашёл, – с усмешкой проговорил он. – Я вижу, – Флоран взглянул на него, усмехаясь в ответ. Однако в момент этой усмешки мужчина заметил в его глазах совсем другую эмоцию: всего на долю секунды в них промелькнуло что-то, очень напоминающее отчаяние. – Не буду тебе мешать. Только вот что ещё: утром я не буду завтракать, мне нужно очень рано уехать, так что можешь поспать подольше. Тебе это будет полезно перед выступлением. – А на обед приедешь? – мужчина сдвинул мокрую чёлку со лба, почувствовав, как капля воды стекает вниз по его лицу. – Да, приеду, и вариант «проспал» в два часа дня не принимается, – он вновь попытался усмехнуться, но его голос дрогнул. Микеле взглянул в окно, подумав о том, что неплохо было бы выйти в сад и развеяться. Тёмное небо успокаивало, и он всё же решился задать хозяину дома один вопрос. – Флоран, с тобой всё порядке? – проговорил он, не отводя взгляд от окна. – В полном, – уверенно, будто отрепетировано, ответил мужчина; и всё же голос его выдал. Микеле быстро повернулся и успел на мгновение встретить взгляд, который Флоран пытался спрятать. Когда хозяин дома вышел из комнаты, мужчина направился на балкон. Грозившая вот-вот опуститься ночь притупляла одни ощущения, обостряя при этом другие. Глубоко вдохнув, Микеле всё же застегнул две последние пуговицы. Сад погружался в темноту, и время замедлялось, словно его сковывал холод, не чувствуемый человеческой кожей.

*