Революции готовят гении, делают романтики, а её плодами пользуются проходимцы.
Томас Карлейль
— Ты собираешься? — радостный голос Эшли звучал глухо, словно подруга обращалась ко мне через толщу воды. Тюль, сползающая от карниза к полу, расходилась разноцветными кругами в глазах, а затылок словно покрылся инеем. Однако Бёрнс не дала мне окончательно замёрзнуть, возвращая слух и зрение в норму: она словно подняла меня на поверхность своим касанием руки. — Я… Да, я, конечно, — пробормотала я, сделав вид, что выхожу из глубокой задумчивости, и выдавила улыбку поправдоподобнее, скрывая под ней крик души, способный оглушить многотысячный стадион без использования микрофона. Эшли, получив положительный ответ, потерялась где-то в коридоре, вероятно, у огромного зеркала во всю стену. Я же продолжила неподвижно сидеть на кровати, собираясь с мыслями. В этот раз совершенно не хотелось выяснять, в какой момент мне нужно было повести себя так, а не иначе, чтобы избежать нового предательства. Думаю, дело не в моём танце, а в выборе, перед кем его совершать. Только что я чётко осознала две вещи. Во-первых, не хотелось больше выглядеть жертвой бесконтрольной мужской полигамии в глазах окружающих, носить клеймо дурочки, которую можно запросто обвести вокруг пальца, а это значит, что друзья не должны узнать истинную причину нашего разрыва с очередным мудаком, но уж точно не сейчас. Всё-таки он вжился в роль. Всё-таки… Во-вторых, никакого контакта с предателем! Он не стоит того, чтобы в своём путешествии с близкими людьми я тратила на него и секунды! Три глубоких вдоха и плавных выдоха… «Господи, дай мне сил сейчас не разреветься! Ты сильная, Вероника! Представь, что твой сладкий сон закончился, обратившись кошмаром. Сейчас пойдём на замечательный концерт в консерваторию, в зале которой возможно и ты сыграешь через год, ну или твой друг точно выступит там ближайшей осенью. Эшли и Джаспер рядом, всё хорошо!» — отвлекая такими странными уговорами свою психику от показательного срыва, я смогла подняться с постели. Меня всё ещё колотило от холода, но с меньшей силой. — Красное, — изрёк Джаспер, кивнув на платье, аккуратно висевшее на моей руке, и задрал подбородок, продолжая лыбиться. Пока я утопала в ледяном океане эмоций, задыхаясь от набегающих волн, Эшли привела Коулмана в надлежащий вид, причесав волосы и перевязав галстук. — Ага, — подтвердила я, наблюдая за попытками друга состроить сосредоточенное лицо. Джасперу явно не хватало сигары в одной руке и стакана виски в другой, тогда бы он в точности походил на типичную машину для спускания своих миллионов, играющую в рулетку и выкрикивающую в качестве ставки цвет где-нибудь в казино Белладжио. По недовольному выражению лица можно было догадаться, что он точно в минусе. — Все сделали ваши ставки? Тогда, с вашего позволения, удаляюсь в уборную, — я изобразила крупье, сделав оборот вокруг себя, и в плие учтиво поклонилась. — Стоять! А где задержался шарик? — взбунтовался Джаспер, потянувшись в направлении меня, и в результате резкого движения всем туловищем растянулся на кровати. — Мне бы сейчас не помешало выиграть кусков двадцать, а лучше тридцать, — медленно выпускал слово за словом Джаспер, перекатываясь на спину и закидывая голову назад, чтобы увидеть мои истерические смешки над его барахтаньями на кровати. Хм, Коулман реально настолько был в себе уверен, что не отложил полную сумму на обучение? Не похоже на Джаспера. — Джас, сядь обратно, — упрашивала я, тихо рассмеявшись, и легонько погладила друга по голове. Теперь, лежа в костюме кверху пузом и скалясь во все тридцать два, Рыжий напоминал вовсе не человека, восседающего за игральным столом, а обыкновенного взбалмошного мальчишку, что на дух не переносит, когда родители заставляют его надевать более официальный наряд, чем для игр во дворе или лазанья по деревьям. Неудобно, да ещё и одежда обязывает вести себя соответствующе! Правда, поведение Коулмана говорило о том, что ему совершенно всё равно на дисциплину наряда, да и он давно не ребёнок, чтобы потакать родителям. — Эшли взбесится, когда увидит, что все её старания были напрасными! Вставай! — А-а, точно, — протянул Джаспер и попытался оттолкнуться от кровати, чтобы принять вертикальное положение, но его потуги оказались тщетны. Усмехнувшись, я оставила распластавшегося Коулмана и быстро переоделась в рубиновое платье с тонкими бретельками. Цвет атласной ткани чуть не сломал замок на двери подвала воспоминаний, связанных с Итаном, но тут из комнаты донеслись обрывки фраз Джаспера, спасая меня же от нарушения собственных правил, установленых пятнадцать минут назад. — Нет, понятия не имею… Да что ты прико… Прикопалась к этому?.. Да какая, блять, уже разница, мам?.. Ма-ам! Мам, я прошёл, понимаешь? Прошёл! — восклицал Рыжий из комнаты, точно подрываясь динамитом на каждой второй фразе, и, также резко стихая, переходил на ласковый шёпот. Видимо, это трава не позволяла долго оставаться агрессивным, или голос миссис Коулман успокаивал вспышки. Я же поспешила открыть дверь в уборную, чтобы вникнуть в суть разговора, и застукала Эшли за тем же занятием. — Да насрать мне! Лучше передай ему, что я, наконец-то, освобожу гараж и свалю из дома!.. Больше не буду раздражать «бессмысленной долбёшкой»!.. Нет, мам, не ври себе!.. — Джаспер с яростного крика перешёл на бормотание с нотками сожаления. — Пс, Эш, — шепнула я подруге. — Это он про Роберта сейчас? Роберт Коулман — отец Джаспера. Он всю свою карьерную жизнь посвятил журналистике, работая в главном издательстве Чарлстона. Насколько я знаю, мистер Коулман грезил тем, чтобы единственный ребёнок пошёл по его стопам. Несмотря на свои мечты, он поддерживал стремления Джаспера к музыке, даже выделил сыну гараж и помог его переоборудовать, за что мы всей группой ему безмерно благодарны. Думаю, если бы не это место, то навряд ли бы Roots имела шанс на существование. Однако после окончания школы отношения с отцом у Джаспера испортились. Могу лишь предположить, что Роберт рассуждал об образе жизни сына точно также, как и мой папа, до новостей о прослушивании. В этом году пару раз я становилась свидетелем их диалогов, пропитанных взаимной неприязнью, но не придала им особого значения, списав всё на возможную усталость обоих на работе. — Видимо, — прошипела Эшли, — может, стоит его остановить, вдруг он на громкой? Я сомневалась, нужно ли вмешиваться в чужие семейные разборки, но категоричные заявления Коулмана под влиянием дури вот-вот были готовы перейти на открытые обзывательства в сторону отца. Обида Роберта равнозначна лишению Roots репетиционной, а у нас фестиваль через месяц. — Да пусть он катится со своим мнением!.. Я забежала в комнату, отвечая своими действиями на вопрос Эшли, и выхватила у Джаспера трубку. Друг, конечно же, начал сопротивляться и поминать чёрта, но Бёрнс подоспела, закрыв ему рот ладонью: — Да замолчи ты уже, гордый и независимый! — Алло, Гвен, здравствуйте, это Вероника, — представилась я, стараясь звучать как можно радушнее, и поглядывала на Коулмана, показывающего мне средний палец. — О, милая, здравствуй, — удивилась мама Рыжего и обеспокоенно спросила: — С Джаспером всё в порядке? Он какой-то… — Он просто на радостях перебрал немного, но всё под контролем. Джаспер большой молодец, мы с Эшли за него очень рады! Вы, главное, не переживайте, послезавтра уже вернёмся, — я не дала озвучить плохие мысли Гвен, нагло её перебив. Очень невежливо с моей стороны, но мне не оставили выбора. — Ох, — Гвен тяжело вздохнула и всё ещё встревоженным тоном попросила, — напиши мне, пожалуйста, часа через два, как он? — Да, конечно, — заверила я и решила отвлечь женщину комплиментами в адрес Джаса, — спасибо за то, что вы с Робертом вырастили такого талантливого сына! Эшли усмехнулась на мои слова и пихнула в бок Джаспера, изнывающего в своих невысказанных обидах на отца. — Вероника, милая, тебе спасибо, что не бросаешь его, — по голосу Гвен было слышно, что она улыбается. — Мы ведь друзья! Не переживайте, Гвен, я вам обязательно напишу. Хорошего вечера, — попрощалась я. — И тебе, Вероника, — ответила дрожащим голосом Гвен. Мне показалось, или она всхлипнула на последней фразе? Положив трубку, я подвела итоги: — Знаешь что, Коулман? Ты — сраный эгоист! — Поддерживаю! Ты мог держать свои эмоции при себе до фестиваля, Джас? — Эшли, наконец, освободила рот друга, но он продолжил молчать, уставившись куда-то в стену. — Понятно, — заключила Бёрнс и потащила меня к зеркалу. Я пошла за ней, но всё ещё смотрела на загадочного безмолвного Рыжего. Взгляд был, точно как у Уилла, когда тот отлетал в небеса за вдохновением. — Это или это? — Эшли поочередно прикладывала подвески к выступающим ключицам, чем вынужденно переключала моё внимание на себя. — Может, второе, — я неуверенно огласила свой выбор, разглядывая бижутерию Эшли. Мне, наверное, стоило натянуть небольшую улыбочку, поскольку подруга чуть было не заметила резкие перемены в моём настроении. Голову сжимали тиски двух самонадеянных придурков: один решил, что теперь на коне и может забыть про завязанных на нём людей, а второй… Понятия не имею, для чего нужно было Итану так поступать! Удобство, самоутверждение, или что-то другое? — Какая-то ты… — начала невозмутимая Бёрнс, запуская генерацию всевозможных отмазок в моей голове, но Эшли сама подкинула мне версию, которой теперь следовало придерживаться до конца путешествия, — переживаешь из-за Джаспера? — О, да-а, — подхватила я.***
Просторный зал удивлял своей непохожестью на классические помещения консерваторий. Никаких пилястр с резными лепнинами, декоративных фриз и выпуклых барельефов, свойственных помпезной архитектуре музыкальных храмов. Настолько здесь было по-хорошему просто, что твоё воображение ещё сильнее включалось в процессе восприятия звуков. Полная темнота в зале нарушалась низкими небольшими лампами по краям сцены. Тёплый медовый свет придавал объёма дальнему занавесу, похожему на плавно стекающую смолу к ногам музыкантов, занявших свои позиции у инструментов. Создавалось ощущение, будто мы очутились в открытом космосе, фон — это тёмная материя, манящая своей бесконечностью, а исполнители — Плеяды или … Волосы Вероники. Волосы Вероники — одно из известных созвездий, состоящее аж из шестидесяти четырёх звёзд. Про него я услышала впервые от Итана, когда мы прогуливались неделю назад поздним вечером по набережной нашего Чарлстона. Наверное, он пытался произвести на меня впечатление, зная мою любовь к мифам, и решил рассказать про невероятные волосы жены фараона Птолемея Вероники, сравнивая их блистательную красоту с моими. Скорбящая она вынуждена была принести их в жертву богине Афродите, чтобы её муж вернулся с победой домой. «Так они попали на небо и по сей день радуют глаз приглушенным сиянием…». Зачем я это вспомнила? Мне вновь стало невыносимо больно прокручивать в голове ласковый голос Итана. Ласковый? Голос, полный лести! Как перестать себя терзать мыслями об очередном мудаке? На моё счастье, в этот момент на сцену вышел солист… Стоп, подождите! Я сощурила глаза и узнала в нём того пожилого мужчину, чуть не угодившего мне под колёса велосипеда вчера из-за моей невнимательности. Стыд и изумление горечью разливались во мне. Тогда, на набережной, от меня зависела судьба этого концерта? Я чуть не покалечила пианиста консерватории, а может, и вовсе будущего преподавателя Коулмана? — Эш, это тот мужчина, смотри, — шепнула я Эшли, наклонившись к ней через Джаспера. Мне показалось, что Коулмана немного отпустило, и выражение его лица стало более осознанным, но тут мои предположения потерпели поражение. Джас воспользовался наклоном и положил выпрямленные руки мне на спину, видимо решив, что я — один сплошной ярко-красный подлокотник для его уставших лапок барабанщика. — Да-да, ты сегодня подушка для нашего императора, — захихикала Эшли, но через несколько секунд, оглядевшись по сторонам, вернула руки Джаспера ему на колени. Я тут же выпрямилась и послала другу осуждающий взгляд, а тот лишь ехидно улыбнулся, прикрывая веки. Издевается, значит! Наконец, переключившись на происходящее на сцене, я сосредоточилась на поиске джазовых квадратов. Причём здесь геометрические фигуры? Мистер Льюис говорил, что, как и в диалоге между двумя людьми, в джазе присутствует тема, она же служит фундаментом композиции, звуча в начале и в конце, а между ними каждый музыкант по очереди высказывается, солирует. Так вот, отдельная такая составная часть представляет собой некий временной промежуток — квадрат, заполняющийся в процессе исполнения. Если отталкиваться от теории Хьюза тогда в ресторане… Опять! Опять он не оставлял мои мыли, вплетаясь во все размышления! Если отталкиваться от теории предателя, то в джазе ты не общаешься с инструментом, раскрывая его душу, а пользуешься им, как средством передачи сообщений другим исполнителям. Живая музыка похожа на импровизационную пьесу: тут есть реплики у каждого действующего лица, и, как говорил мистер Льюис: «Раз на раз не приходится, никто не может предугадать, к чему сегодня приведёт эта беседа; может разгореться оживленный спор, или состоится повседневное обсуждение. Мелодия в джазе, как в жизни: кроме Господа никто не ответит, что ждёт тебя за следующим поворотом». Я искренне рассчитывала на животворящую силу этого действа под руководством «любителя юга» и надеялась, что, став свидетелем увлекательнейшей беседы на языке гармоний звуков, отвлекусь от последнего события, но увы. В каждой мелодической фразе поселилась любовь, что сначала грела мою душу больше месяца, а теперь отравляла её, расползаясь парализующим ядом по венам. Этот маленький кусочек Вселенной на сцене напоминал мне отношения с Итаном; все совместные моменты от встречи в кафе до вчерашнего звонка спускались по спирали к злосчастному видео с той девушкой. Конечно же, мне хотелось остановить эти непрекращающиеся выстрелы себе в ногу. Я искала источники других эмоций, вертя головой по сторонам, а иногда поглядывала на время в смартфоне, ожидая конца пытки и сталкиваясь с уведомлениями предателя. Он, видите ли, интересовался моими делами, почему я так долго не отвечаю ему, и сообщил, что придумал уже, куда мы пойдём с ним в ближайшую пятницу. Да? А в субботу он под прикрытием изматывающей работы будет трахаться с другой! Отлично! Никуда мы больше не пойдём! Когда до конца непредсказуемой феерии оставалось меньше десяти минут, я обратила внимание на Эшли. Подруга, видимо, заскучала и решила залезть в телефон, где всегда есть Морено со своими нескончаемыми мемами. Однако, она зашла не в диалог с Мэттью, а в практически пустую переписку, где с левого края экрана располагался чёрный прямоугольник. Эшли убрала звук до минимума и нажала на него, заставляя расшириться. Там было то самое видео! Глаза Бёрнс округлились, и она повернула голову в мою сторону, но я успела быстро перевести взгляд на сцену, потом на Джаспера, чтобы убедиться, что он всё также медитирует с прикрытыми веками под импровизацию, а после — осторожно вернуться к экрану подруги. Эшли, видимо, решила досмотреть видео до конца, в отличие от меня. Мой продуманный план стремительно рушился, этот урод опозорил меня перед подругой… Хорошо (если здесь можно употребить такое слово), что содержание видео ограничивалось только отвратительными лобзаниями, вызывающими у меня приступ тошноты и острую боль в груди. Интересно, Эшли поделится тем, что увидела, или снова промолчит, как про Оливера? Кому ещё отправили это пошлое откровение? Господи, хоть бы это письмо получила только Эшли, умоляю! Тревожные переживания покинули меня, как только чарующие звуки джаза стихли, требуя отклик зрителей. Отблагодарив музыкантов громкими аплодисментами, нам пришлось задержаться в оживленном фойе, поскольку Коулману приспичило в уборную. Эшли молча любовалась мини-фотогалерей с прошлых концертов, расположенной на стенах, а я, смущаясь, ловила мимолётные взгляды на своём рубиновом платье. Почему-то после поступка Итана у меня началась паранойя, и казалось, что все окружающие уже в курсе того видео. Вероника, хватит! Дождавшись появления пританцовывающего Джаспера, мы вышли на почти безлюдную ночную улицу. Свежий воздух слегка успокаивал, обволакивая уставшее тело. Я вспомнила про просьбу Гвен и уведомила её, что сын в полном порядке, осмотрев с ног до головы воодушевившегося Джаспера. Он, более-менее придя в адекватное состояние, заявил, что не намерен оставаться в нём надолго, и предложил заскочить в магазин за пивом, чтобы тихо отметить поступление в номере. Мы с Эшли не возражали, да и как Рыжему можно было возразить сегодня?***
— Джас, а как ты объяснил свою травмированную руку? — спросила я, приклеивая новый пластырь на его шрам. — Сказал, что на нож ладонью упал? — иронизировала Эшли, накидывая варианты. — Примерно это я и сказал, — усмехнулся Джаспер, проверяя надежность пластыря. Тут Эшли поднялась со своей постели и, прихватив бутылку пива, убежала на балкон. — Смотри, Ангел подарил ей свои крылья, — мечтательно вздыхая, прокомментировал Джаспер, — главное, чтобы она не упала и не разбилась об асфальт… — Знаешь, из них двоих я больше переживаю за падение самого Ангела, — высказалась я, чётко осознавая, кто в их паре реально может пострадать. — Значит, будем покойны за Бёрнс, — небрежно поддакнул Джаспер, ковыряясь во внутреннем кармане пиджака. Я почувствовала, как вибрирует телефон в клатче, и извлекла его. На экране красовалась фотография Итана под зелёной и красной трубками. Это была третья его попытка дозвониться до меня. Устраивать истерику при друзьях было бы глупо, а подождать, сделав вид, что всё у нас замечательно, не хватило бы терпения и актёрских способностей. Я понимала, что не справлюсь с бушующим потоком чувств: он слишком силён, и поэтому сбросила звонок. — Ты эти три дня какая-то слишком напряженная, малышка. Будешь? — предложил Джас, пеленая болотный мох в табачную бумагу, будто младенца. — Эм, не думаю, что это хорошая идея, — смутилась я, чуть ли не отпрыгивая на кровати от Коулмана. — Где ты, вообще, умудрился достать траву в незнакомом городе? — Не умрёшь от пары затяжек! Вот что-что, а самая надёжная вещь в нашей стране — это наркотрафик, Никки, — Джаспер повернул голову в мою сторону и продолжил забивать косяк, не следя за процессом, словно это повседневное действие, как чистка зубов по утрам. — Спасибо братьям мексиканцам, никогда не оставят в трудную минуту! — Коулман заулыбался. — А ты знаешь, я передумала, — понятия не имела, что правило мной, когда я это сказала. Наверное, желание забыться. Джаспер поджёг бумагу, моментально распространив сладковатый запах по комнате, и я, не дожидаясь разрешения, выхватила у него маленькую трубочку из руки. На вкус было что-то странное, совершенно не похожее на сигареты, да ни на что не похожее. — Эй, — шутливо возмутился Коулман моей наглостью и вернул косяк себе. — Хватит с тебя и двух затяжек, а то ещё унесёт! Я послушно кивнула и упала спиной на кровать, ожидая забвения. Не знаю, через какое время оно наступило точно, но вдруг Джаспер, прервавший затянувшееся молчание, позабавил меня своей репликой: — Блин, а из меня бы вышел офигенный революционер! Я оторвала голову и почувствовала, как теряю контроль над жидким позвоночником. Да-да, именно таким он и ощущался. — Помнишь, ты говорила про то, что я похож на солнце? — А… ага-а, — подтвердила я, еле совладав с невесомым языком. — Это… Это кроваво… А кроваво… Это по твоей части-и… Слово «части» так и просилось его растянуть, а я никак не могла ему сопротивляться. — О-о, малышка, да ты уже! Лежи, не напрягайся, — Джаспер вернул меня обратно в горизонтальное положение, мягко потянув за плечи, и лёг со мной рядом. — Давно мы так вместе не зависали-и, конечно, — подметил Джаспер; наверное, у него тоже случилась фиксация на протяжной букве «и». Я ухватила Джаса за руку, как за единственную опору, еле нащупав его ладонь, и начала хохотать, расставляя между смешками странные паузы. — Не, ну правда, Никки, ты помнишь, когда мы последний раз так с тобой лежали и…— Джаспер повернулся на бок, раскидывая медные пряди в разные стороны, — … и просто болтали? — Вче-ера, — напомнила я, перебирая рукой попавшие мне на плечо шелковистые волосы Коулмана. Они проходили сквозь пальцы, и наощупь были точно вода. — Вот и я о том же, — нотки сожаления зазвучали в голосе Джаспера. — Мне нужно признаться тебе кое в чём… — Ты ещё куда-то собрался на прослушивание? — поелозив языком пару секунд, мне даже удалось задать вопрос без запинок. — Нет, — возразил Джас и, немного замявшись, выдал, — Это я подарил тебе пионы… — А подписать было слабо? — безусловно, я удивилась, но трава сохраняла небрежную манеру речи в одном оттенке. — Или… Или ты опять работаешь зачем-то втихую, маскируя всё под заботу? — Эй, — возмущенный Джаспер поднялся на выпрямленных руках и тут же свалился обратно, легонько уколов меня в бедро, — это был подарок в качестве извинений за то голосовое… А ещё, у Хьюза знатно пригорело с этого букета, — самодовольно заявил Джаспер. — От-откуда?.. Откуда ты знаешь? — вроде никто кроме меня и предателя не был в курсе. В замешательстве я подскочила, но Джаспер бережно вернул меня обратно, успокаивая. — Я стал свидетелем… Итан наехал на Даррена, — всё в той же радостной манере повествовал Коулман. Я почти не контролировала свои реакции, что периодически пугало, но воспринималось всё происходящее отчётливо. Мне стоило больших усилий, чтобы взять себя в руки и промолчать по поводу поведения рыжего пакостника. Больше всех стало жалко Даррена, он-то за что огрёб? — Я хочу ещё раз извиниться за то голосовое, — больно стройно Джаспер заговорил для человека… А вдруг, он вообще не курил со мной и просто притворялся до этого? — Я отчасти тогда был не прав… Но, блин, Никки, мне так не хочется, чтобы эта поездка заканчивалась! Знаешь, почему? — нет, он однозначно трезв. — По-оуу-чему? — повторила я, стараясь развести обратно губы из трубочки, но мышцы лица отказывались слушаться. Ужасно! — Потому… Потому, — раскачивался Джаспер, чтобы выдать залп необоснованных опасений и откровений, к которым я не была готова, — потому что, когда мы вернёмся, ты вновь забудешь о моём существовании, и наши встречи будут проходить сугубо на концертах с репетициями. Знаешь, почему я молчал про Оливера? Не знаешь! Да потому, что у тебя был виртуальный парень, а в реальности ты общалась со мной, только со мной, Никки. Делилась всем до мелочей, мне так нравилось слушать твои проблемы, хоть они иногда выглядели такими пустячными. Но мне, как воздух, нужно было это участие в твоей жизни, нужно было твоё доверие. Ты попала тогда в точку, когда сказала, что мне необходимо, чтобы кто-то ждал мой восход. Мне правда необходимо, чтобы ты его ждала, — ошарашенная я неподвижно лежала, почти не дыша, и ожидала, в чём ещё сейчас признается Джаспер. — А когда появился Хьюз, и вся эта петрушка с Оливером вскрылась, я стал плохим для тебя… — А как же Джуди? — вопрос вылетел из меня самостоятельно. — Причём здесь она, Вероника? Я сейчас говорю про тебя! — непонимающе и немного раздраженно воскликнул Джаспер. — Мы приедем в Чарлстон, и ты понесёшься к своему Итану… Я уже жалею о том… Тут язык окончательно развязался, перебивая Джаспера, а мозг решил устроить из этого бесталанный спектакль, видимо, стремясь утешить друга: — Нет больше никакого Итана! Нет! А где же он? Давай, поищем Итана? — я откинула галстук Джаспера в сторону, изображая поиски Хьюза. — Тут тоже нет! А, точно, совсем забыла, он же застрял своим маленьким, — тут я перед самым носом друга свела большой и указательный пальцы, оставляя несколько дюймов между ними, — вот такусеньким писюном в какой-то тёлке-е-е! — Если честно, не такой уж он у него и малюсенький, так что не гони, — пустил комментарий Джаспер, прыснув слюной от смеха. Вот он на полном серьёзе считал, что мне просто необходима его честность в этом вопросе? Коулман звонко засмеялся, а я подхватила эту волну, находясь на грани истерики, и успешно переступила через неё, ощутив горячие струи на щеках. Это слёзы от пыли, что Хьюз мне больше месяца методично пускал в глаза. Я находилась под обезболивающим, поэтому не чувствовала ничего. — Пусто-ота-а, — я описала свои эмоции одним словом. — Малышка, ты чего? — Джаспер перешёл на шёпот и оторвал наши спины от постели, помогая мне сесть. Я вздрогнула от собственного внезапного всхлипа. Джас осторожно взял меня за подбородок. Сначала это выглядело так, будто он хочет осмотреть, насколько у меня заплакано лицо, но он слишком увлёкся этим осмотром, гипнотизируя меня голубыми глазами. Я напряженно шмыгнула носом, не понимая, почему возникшая пауза затянулась. Джаспер украдкой посмотрел на мои губы и тихо произнёс, словно спрашивая своё внутреннее «Я»: — Может, если эти мудаки не смогли, то я смогу? Он глубоко вздохнул и, больше не раздумывая, совершил то, чего я сейчас подсознательно очень боялась. Коулман с размаху долбанул кувалдой по нашей дружбе, поцеловав меня в губы. Пока потрясённый мозг соображал, что происходит, подавая запоздалые сигналы мышцам лица сомкнуть рот как можно сильнее, пальцы Джаспера быстро расстегнули сзади молнию на моём платье и с той же ловкостью скинули бретельки, полностью обнажая мою грудь. Что он, мать его, творит? Испуг не давал мне нормально дать отпор, я пихала Коулмана ватными руками, потерявшими силу из-за дурмана. Джаспер игнорировал мои слабые удары и, не дождавшись взаимности наверху, начал спускаться вниз. Парень жадно впивался губами в мою шею и сдавливал пальцами грудь, бесцеремонно обхватив её ладонью. Страх и беспомощность холодными лапами оставляли мокрые следы на каждом позвонке. — Джаспер, что… что ты делаешь? Хва-атит! Хватит! Остановись! — жалобно просила я, призывая друга прекратить, и неуклюже уворачивалась, поскольку моя координация из-за опьянения оставляла желать лучшего. Почему его не смущала Эшли, которая в любой момент могла спокойно зайти в комнату? — Остановись, пожалуйста! — взмолилась я, захлёбываясь в новой порции слёз. Джаспер, к счастью, отстранился. Он начал судорожно накидывать лямки платья обратно на мои плечи, стараясь исправить последствия своего наваждения. — Прости, прости, — твердил Джаспер себе под нос. — Я не знаю, что… Я не хотел… Мне нечего было сказать Коулману, шок обездвижил конечности и язык. Я переводила дух, наблюдая за суетливыми действиями Джаспера. Рыжий, не затыкаясь с бесчисленными извинениями, пересел за мою спину и принялся застёгивать молнию. — Не трога-ай меня, — тихо потребовала я, но парень не сразу отреагировал; пришлось повторить громче и приказным тоном, чтобы Джаспер, наконец, отпрянул: — Коулман, убери свои руки от меня! Я дрожащими непослушными пальцами застегнула платье и, не без труда открыв дверь на балкон, вышла к Эшли, мило болтающей с Мэттью по FaceTime. Думаю, этого рыжего себялюба явно стоило оставить наедине с осознанием своего странного поведения. — Ангелок, мне нужно идти, а то ребята ждут! — попрощалась Эшли, показывая Мэттью половинку сердца двумя пальцами. Я оперлась на балюстраду и вскинула голову к безоблачному звёздному небу. — Мне показалось, или у вас там кто-то кричал пару минут назад? — поинтересовалась Эшли, протягивая мне сигарету, однако я её не приняла. — Не-ет… Просто дурачились, — нервно посмеиваясь, соврала я. — Никки, ты в порядке? — Эшли задала чертовски хороший вопрос. Мой парень мне изменил, а лучший друг только что пытался склонить меня к сексу, нагло облапав. В каком я могу быть порядке? — В полном, — отрезала я, любуясь, как дым, выходящий из сигареты Эшли, клубился сизыми узорами на фоне ночного Бостона.***
Чем ближе становился рассвет, тем мой ум стремительнее обретал прежнюю ясность, приносящую с собой смятение. Я уже часа три рассматривала занавески, лежа в постели, и, накрывшись одеялом с головой, пряталась от окружающего мира. После подлого дурмана Джаспера затуманенные мысли выстраивались чёткими стройными линиями, словно готовясь к атаке. Как только забрезжил свет абрикосового оттенка, они напали, вгрызаясь в мозг и оставляя ровные следы от укусов: у меня больше нет ни парня, ни лучшего друга, и пока ещё есть подруга, хранящая молчание по поводу видео! Сознание проиграло сражение, не в силах успокоиться, и решило окончательно добить меня, переключив режим на Нэнси Дрю. Я откинула одеяло, выходя из засады, и, убедившись, что Эшли и Джаспер спят, направилась к платяному шкафу в затемненном углу, где лежали вещи Коулмана. Руки осторожно пробирались ко дну большой кожаной сумки, и, наконец, наткнулись на искомый гладкий пузырёк. Я мигом извлекла его и, рискуя быть замеченной, подсветила фонариком наклейку с кучей непонятного текста. Ну и куда здесь смотреть?! Больше остальных бросалось в глаза название одного из веществ или как раз самого препарата, выделенное жирным шрифтом «Оксидон». Эта надпись отпечаталась в мозгу, вызывая дурное предчувствие. Хоть бы надуманные выводы оказались неправдой. Я закинула баночку в самый низ сумки, а сверху приправила прочим барахлом Рыжего и вернулась в постель, открывая попутно поисковик. «Оксикодон является сильным обезболивающим препаратом с седативным эффектом. Лекарство отпускается в аптеках по рецепту, но наркозависимые находят способ приобрести его без предписания врача… Спутанность сознания… головокружение… отсутствие аппетита… потеря веса… учащенное сердцебиение …тошнота или рвота…суженные зрачки…» Я ведь следила за расширенными, теперь нужно бояться суженных?! Какие у Джаспера тогда были зрачки? Вспоминай, Вероника! Тогда светило солнце! Так! А это значит, что точно определить нельзя: зрачок сужается при ярком свете! Я досадно вздохнула, зайдя в тупик, и продолжила читать статьи в интернете на тему этого препарата. Теперь меня пугало не только возможное пристрастие Коулман к наркотику, но и новое оправдание его поведению. Что если Джаспер их глотает не для того, чтобы вызвать эйфорию, а облегчить сильную боль? Что если? Что если… Вероятно, эти переживания окончательно извели мою душу, что я вырубилась с телефоном в руках. Эшли посчастливилось растолкать меня с пятого раза, и из-за отсутствия лишнего времени мне не удалось даже перекусить. Правда, желудок притих, всё ещё пребывая в шоке, и не беспокоил требовательным урчанием, поэтому я решила, что поем на нашей следующей остановке. Полностью упаковавшись, мы покинули Колыбель Свободы и выдвинулись обратно в Нью-Йорк. Только сейчас, прощаясь с этим городом, я начала понимать символичность всего того, что здесь со мной произошло за два дня. На наших уроках истории Бинтаун постоянно фигурировал, как место начала революции. Знаменитое «Бостонское чаепитие» запустило необратимые процессы в бесконтрольной колонии Англии, когда мятежники, облаченные в индейские одежды, сбросили около трёхсот пятидесяти сундуков с чаем в гавань. Так и Коулман позволил заразить свой воспаленный мозг повстанческими настроениями и скинул нашу с ним дружбу в залив Массачусетс, привязав к ней наковальню, чтобы точно не всплыла. Он же отец революции, сексуальной революции! А доказательствами того, что мне не почудилось вчерашнее восстание, стали два ярких засоса на шее, скрывающиеся под воротником моего кроп-топа, и виноватый взгляд Джаспера, избегающий прямого столкновения с моим. Оставался один большой вопрос: что послужило толчком к этим переменам? Коулман знал про видео в тот момент, когда предлагал мне затянуться, или он действовал по обстоятельствам, узнав про измену Итана от меня? Тогда почему он решил остаться трезвым изначально? Поиск ответа вновь погрузил меня в дрёму, и вся поездка до Центрального парка длительностью в четыре часа прошла для меня за секунду. Нас встретил огромный зеленый оазис среди бетонных высоток. Толпы туристов и аборигенов мегаполиса раскидало по разным частям парка. Кто-то в свой обеденный перерыв восседал на лавочках за светскими беседами, уплетая ароматные круассаны или пончики и запивая их кофе из бумастиковых стаканчиков, кто-то концентрировался на книге, а кто-то заботился о своём здоровье, занимаясь бегом по залитым солнцем дорожкам. Живописность природы сегодня меня не прельщала, а количество людей раздражало больше, чем прежде. Виной всему было моё настроение, скатившееся с горки в огромную грязную лужу тоски. Я без интереса оглядывалась по сторонам, лишь бы не смотреть на Джаспера и не давать пищу для новых размышлений на тему случившегося. Кстати, о пище! — Как насчёт хот-дога? — предложила Эшли, указывая на расписной ларёк у серебристого пруда. — Почему бы и нет, — выдавила я и поплелась за подругой, оставляя революционера на лавочке. Запах хрустящего хлеба и жареных сосисок вынудил живот положительно заурчать. Самое время его покормить! Озвучив и оплатив заказ, мы с Эшли отошли чуть в сторону, чтобы не мешать остальным покупателям. — Никки, тут такое дело, — неуверенно начала подруга, накручивая по привычке одну прядь волос на палец и отводя взгляд, — возможно, это ошибка, прикол какой-то, или фейк… — Эшли говорила загадками, но я прекрасно понимала, к чему она вела. Меня даже немного обрадовал тот факт, что подруга не смолчала, а решилась поделиться увиденным. Бёрнс тяжело вздохнула и, видимо, предполагала, что шокирует меня следующим: — Мне и Мэттью какая-то девушка прислала видео со странным содержанием… Там Итан с ней… То есть, Морено тоже прислали, и они это уже успели обсудить? Я хотела изобразить замешательство, но сил на игру попросту не осталось. — Там Итан с ней сосётся, — подсказала я. — Ты в курсе? — брови Эшли удивленно поползли вверх. — Я так понимаю, что это не прикол, раз ты игнорируешь Хьюза… — А я вот не понимаю, откуда… — вспылила я и тут же догадалась, — он спрашивал про меня? — Да, и я ничего не ответила, поскольку… — начала оправдываться Эшли и отвлеклась на готовые хот-доги. — Ну и правильно, пошёл он! — с нарочитой неприязнью поддержала я и забрала из рук работника ларька свою порцию, на что он покосился на меня, видимо, подумав, что речь идёт про него. — А ты заходила на её страницу? — жуя хот-дог, Эшли спешно открыла профиль той самой загадочной отправительницы. — Тут столько фоток Итана с ней из Калифорнии и … и из Чарлстона? Сейчас или не сейчас, не очень понятно… — подруга в своих быстрых перемещениях по странице не давала толком рассмотреть содержимое. — Эш, я не успеваю за тобой, помедленне, — нетерпеливо попросила я, кусая тесто. — О-о, да ты не видела! — с этими восклицаниями она задержалась на публикации, где Итан сидел в одних трусах, и три девушки возле него вливали ему в рот виски. — Там куча похожих фотографий, Никки! Алкоголь, тусовки, «лёгкая» эротика, и всё это вместе с Хьюзом… Я молча продолжала рассматривать фотографии, что показывала Эшли, поскольку самой зайти к ней на страницу у меня не хватило бы духу. Поначалу меня слегка удивляли снимки не сколько эпатажем, а их откровенностью. Зачем это выкладывать в сеть? Создалось ощущение, что меня случайно добавили в чат после тусовки, где подростки делились друг с другом фото и видео, не задумываясь и скидывая все вложения за прошедшую ночь или вечер. После просмотра десятка подобных публикаций я пришла к выводу, что подобное поведение больше подходило к внешности Итана, чем его «принцессы, малышки, жемчужинки». Оно ему даже больше шло. Хьюз ведь не особо распространялся о самостоятельной жизни в Калифорнии, о свободной жизни. Почему? Да Хьюз никогда не пил при мне, кроме одного раза на той тусовке у Джаспера… Может, это вообще не Итан?! Тот Хьюз всё ещё в Калифорнии, а двойник достался мне? — Никки, помнишь наш разговор в отеле два дня назад? — Эшли вывела меня из задумчивости. — Да, я помню… Про сходство Итана с Уиллом, — я медленно возвращалась в памяти к нашему с ней диалогу. — Теперь ты… — Так вот, это всё симптомы того вируса, и ты сейчас либо миришься с этим ВИЧом в Хьюзе в виде непостоянства, алкоголя и дерьма из его прицепа «рок-звезда», либо шлёшь его нахрен! Настаиваю на втором варианте! — речь подруги сквозила раздражением и разочарованием, как будто это ей изменили, а не мне. Я же думала о том, чтобы это мерзкое видео не попало к моей сестре. Блин, хоть бы эта шлюха Хьюза не догадалась заодно моих родственников сюда подключить. Эшли говорила и говорила, рукоплеская в негодованиях. Из всего этого потока сознания хорошо запомнился лишь один совет: —… Не ведись на взгляд Кота в Сапогах из Шрека, Никки! На эти невинные глазки! Если он один раз изменил, значит, будет и второй! Оставляя шумный Нью-Йорк, я смотрела на природу, готовящуюся к недолгому летнему сну, и почти перестала думать об Итане, поставив мысленный блок, хоть Хьюз и продолжал требовать меня, оставив уже пятьдесят пропущенных. Я пришла к выводу, что мне незачем разбираться в его прошлом или настоящем, если этот человек меня предал…***
К полудню следующего дня мы, наконец, добрались до дома. Чарлстон слепил ярким солнцем и, при этом, совершенно не грел. Город будто стал чужим за несколько дней отсутствия. Неспешная жизнь кардинально отличалась от постоянного движения больших каменных муравейников Нью-Йорка и Бостона. Тут вовсю празднуют лето. Люди медленно едут в автомобилях с пляжа, раскумаренные морской водой и палящими лучами, или, наоборот, на пляж, изнуренные беспощадной жарой, мечтая окунуться в океан. Все они, без исключения, наверняка, хают долгожданный зной, чтобы потом хаять промозглый холод. Ох, юг — это замечательно! Великолепно! Высадив Эшли у дома, где её встретил Тайлер с недовольной миной и приветственно потряс нам своей игрушечной пушкой, мы с Джаспером в тишине отправились к моему жилищу. Ну, почти в тишине. На подъезде Коулман нарушил гнетущее его молчание. Джаспер взглянул на меня через зеркало и задал странный, неуместный вопрос, на который он знал точный ответ: — Никки, ты… Ты обижаешься? Я лишь надменно хмыкнула. — Я хочу извиниться, — глухо изъявил свои намерения Джаспер. Я чуть не подавилась слюной от такого дежавю. — О-о, нет, позавчера всё начиналось с этой же фразы, — запротестовала я, не замечая, как моя ладонь сама упала мне на лоб. — Тебе напомнить, чем всё закончилось? — И чем, по-твоему, всё закончилось? — нехотя переспросил Джаспер. Всем своим видом Рыжий показывал, что ему неинтересно. Думаю, он ожидал быстрого прощения. Увы! — Ты поступил подло! Ты воспользовался моим состоянием и хотел трахнуть, Джас! — заключила я, специально выбрав выражение погрязнее. — Да что ты? — наигранно удивился Джаспер, вопросительно вскидывая одну бровь. — Я утешал, а потом просто захотел тебя поцеловать, вот и всё! — Просто? Просто ты решил, что если прошёл в Беркли, то ноги девушек должны теперь сами перед тобой разъезжаться! — выпалила я, ощущая, как от злости мои ногти вонзаются в кожаный поручень на двери. — Придурок! — вырвалось у меня. — Истеричка! — Джаспер моментально выплюнул ответ. — Ну вот и извинился! — подвела черту я. — Ну вот и извинился! — повторил Коулман холодным тоном. На смену неприятному осадку после неудачной попытки примирения пришло раздраженное недоумение, вызванное «идиллией» в моём дворе. У самого крыльца на дорожке курили Итан с отцом и, судя по их непринужденным, периодически смеющимся лицам, они определенно ладили. Ну и двуличная же ты скотина, Хьюз! Завидев приближающуюся машину Джаспера, они почти синхронно затушили сигареты и оба натянули радушные улыбки. Коулмана встретили ликующими поздравлениями, правда, Хьюз что-то ещё шепнул Рыжему на ухо, на что тот переменился в лице и быстро высвободился из рукопожатия. Итан, наверняка, этого добивался и сразу же, к моему несчастью, направился ко мне. — Моя принцесса, наконец-то, — вместо приветствия сказал Итан, расплываясь в своей ласковой улыбке: теперь она смотрелась ужасно неискренней. Хьюз сразу же захотел меня обнять, но я недобро зыркнула на него, и парень сразу убрал руки, смутившись. — Привет, — выдавила я и потупила взгляд, чётко осознавая, что не выдержу натиска его привлекательности вместе с бушующими эмоциями. — Ты не отвечала, Вероника. Я начал волноваться. Подумал, ты обиделась из-за того, что я тогда вовремя не ответил, — слегка встревоженным тоном повествовал Хьюз, смягчаясь с каждым предложением, и осторожно дотронулся до моего лица ладонью. Я отпрянула от неё, как от открытого огня. — А-а, я понял, ты из-за отца, — Итан немного замялся, придумывая оправдания моему поведению, и тут же решил исправить неловкость улыбкой. Хьюз что-то ещё сказал, но я не слушала, переведя взгляд на Джаспера и отца. Папа забрал мой чемодан у Коулмана и подал мне знак, чтобы мы вместе с Итаном шли в дом. — А ты давно здесь? — я, не поворачиваясь к собеседнику, решила поинтересоваться у Хьюза, как давно папа стал расценивать его в качестве потенциального будущего зятя. — С десяти. У тебя классные родители, Вероника, — Итан осторожно приблизился ко мне сзади и, дождавшись, когда папа скрылся в дверном проёме, обнял меня за плечи, — а ещё, я безумно соскучился! Итан ластился, будто нашкодивший котёнок к хозяйке, зарываясь носом в мои волосы и успокаивая внутренний бунт, собирающийся вот-вот выйти наружу. Я совладала с собой, оставив в стороне взыгравшие чувства из-за долгой разлуки, и вывернулась из объятий Хьюза. — Вероника? Что не так? — на этот раз Итан напрягся, подозрительно сощурив глаза. Это глупое лицедейство начинало жутко раздражать, заставляя брови хмуро жаться друг к другу, а губы затягиваться узлом до боли в щеках. Неужели он и правда не понимает, что тёмная сторона его личности рано или поздно должна была выйти на поверхность? Да даже не в ней дело, а в том, что он предал меня, как и Сэм. — Всё так, чувак… Всё так, — Джаспер нагло влез в наш диалог, вальяжно затягиваясь сигаретой. — Итан, всё кончено… Я больше не хочу с тобой обниматься, целоваться и прочее. Делай это с… — я старалась говорить чётко и уверенно, но мою речь о разрыве перебил Джаспер. — У-у, Дон Жуан, да тебя, поди, бросают, — потешаясь с саркастичной улыбкой на губах, Коулман постучал Хьюза по спине. Почему-то у меня не возникало желания остановить Рыжего. Итан, бледнея, на несколько секунд замер, словно искал на моём лице ответ на вопрос, и осмелился его хрипло озвучить: — Что происходит, Вероника? — Я же тебе намекнул, Хьюз, — Джас уже без улыбки продолжал подкалывать Итана, избавляя меня от объяснений, и затушил небрежно сигарету. — Ты можешь сейчас заткнуться, Джаспер, а желательно — потеряться в миле отсюда! Я тебе очень благодарен за всё, но дай мне поговорить с моей девушкой наедине! Я задаю вопросы Веронике! Не тебе! — Итан, перепрыгивая взглядом с меня на Джаспера и обратно, старался оставаться деликатным, но нарастающее в нём напряжение выдавали его раздувающиеся ноздри и стиснутые зубы. Пусть понервничает, он это заслужил. — Я больше не твоя девушка, Хьюз… Так что расслабься, — презрительно кинула я, подхватывая язвительную волну Джаспера, и повернулась лицом к дому. Правда, краем глаза я заметила слегка ошеломленный вид Итана. Нда, такие эмоции определенно заслуживают Оскара, Хьюз! Господи, почему кто-то мечтает о том, чтобы на его пути встретился хотя бы один талантливый (необязательно хороший) человек, а я за свои неполные восемнадцать пожинаю плоды тесного знакомства аж с тремя? Выдающийся балабол с комплексом Мадонны, гитарист-сердцеед, прямиком из шальной Калифорнии, и эгоцентричный поэт-барабанщик, пребывающий в непонятных поисках неизвестно чего! — Что происходит, Вероника? — Итан схватил меня за руку, продолжая требовать объяснений. — Давай мы нормально поговорим без посторонних, — Хьюз немного понизил тон, глаза парня остекленели, транслируя полное непонимание и надежду. Об этом взгляде предупреждала меня Эшли? Он вынуждал сердце сжиматься и наполняться эмпатией, провоцировал поддаться его обладателю и поверить любой, даже неправдоподобной лжи, молил о том, чтобы его выслушали. Я почти покорилась до боли родным опалам, чувствуя, как соскучилась по мерзавцу с шелковистыми каштановыми локонами. Почему он такой прекрасный? Почему, сгорая от гнева на него, мой мозг продолжает находить его внешность привлекательной? Мои брови сдвинулись к переносице на этот раз в возмущении от своих же мыслей. Я терялась, от чего сильнее жгло под рёбрами, будто кто-то раскалял стальной стержень вместо пищевода: от осознания, что моя любовь предана, или от того, что сегодня, возможно, последний раз, когда Итан в нескольких футах от меня и пытается поговорить, чтобы оправдать свою неверность. Подбородок дрогнул от подступающих слёз, но последняя оставшаяся капля воли не дала мне совершить ошибку подруги. — Я не хочу с тобой разговаривать! — воскликнула я, выделяя паузами каждое сказанное слово, и резко высвободилась из хватки Хьюза. Однако, он повторно попытался дотронуться до меня, только в этот раз его перехватил Джаспер. — Не трогай её! Она не хочет этого, ты слепой? — вступился Рыжий или просто пытался показать, кто здесь на самом деле босс. Идиот! Я, воспользовавшись реакцией Коулмана, предложила поговорить Итану с моей удаляющейся к крыльцу спиной. Незачем было смотреть ни на одного, ни на другого; голова закружилась, как будто после дня на каруселях. — Вероника, подожди… — раздался крик Итана мне вдогонку, но я была непреклонна, совершая неспешные шаги к намеченной цели. Да и думаю, если бы повернула голову на оклик, то шлёпнулась бы на дорожке от потери сознания. — Может, это ты слепой, сранная воспитательница? Проверь трубку! Какого хрена ты не отвечал на звонки? Почему Вероника с заклеенной рукой, ублюдок? Чё ты лыбишься? — Итан с яростью обрушился на Джаспера с ворохом вопросов. Ох, это Хьюз ещё не видел моей шеи. Он, наверное, бы убил Джаспера за то, что тот пометил его трофей. — У тебя совсем чердак потёк от наркоты? — Итан повысил тон, обращаясь к Джасперу, а я застыла, теряя ориентиры в пространстве. То есть, Хьюз тоже в курсе про увлечение Коулмана? — Чё ты сказал, сука? Я не… — по-моему, Джаспер окончательно разозлился, и сдавленные сиплые возгласы ознаменовали, что в ход пошли кулаки. — Чё слышал, умалишенный! Не пизди мне, что ты чистый сейчас… Не замечаешь, как нос постоянно чешешь… Сомневаюсь, что это кондиционер! Да тебя, блять, трясёт, как растянутый флаг на ветру… Как ты, вообще, в таком состоянии за руль, сука, садишься? — по звуку можно было догадаться, что кто-то кого-то вновь ударил. — Остановитесь, придурки! — завопила я, оглушив саму себя и заодно целый квартал, но к парням не повернулась. На мой визг выбежал отец и подхватил меня под руку. — Что тут у вас стряслось? — спросил папа, полный удивления. — Забей, пап, — успокаивала я отца, положив ему руку на плечо. — Как это? Эти двое месят друг друга! — папа хотел меня обойти, но я преградила ему путь, держась за голову. — Каждый из них дерётся сейчас сам с собой, поверь мне, — на фоне перемешивались ругательства с ударами и шипениями. — Они ведь попереубивают друг друга, Никки, посмотри, — отец, не поддаваясь моим слабым уговорам, отодвинул меня и, видимо, кинулся их разнимать. — Пусть делают, что хотят! Задолбали! Шум в голове перекрывал всё сочувствие. Думаю, доставалось там в основном Коулману, поскольку он был измотан дорогой и абстинентным синдромом, а Хьюз не дурак, он не стал бы избивать Рыжего до полусмерти. Если я хоть что-то значила для него, то точно не стал бы… — Эй, придурки, — громко обратилась я, медленно разворачиваясь к сцене побоища лицом. Факт того, что мы в частном секторе, и драка завязалась около моего дома, вынуждал прекратить непонятную битву. — Это мой двор, а с ним рядом мой дом! Выясняйте отношения в другом месте, иначе я сейчас же вызову копов! — я рассматривала по-чудному страшную картину. Джаспер и Итан с рассеченными бровями и разбитыми носами застыли в схватке, сжимая за плечи друг друга, а отец скакал вокруг них, оттягивая то одного, то другого. Мне было их искренне жаль, и ни капли одновременно. Они оба заслужили это мордобитие!Революция не постель из роз. Революция — это битва между будущим и прошлым.
Фидель Кастро