***
В очередной раз он просыпается в холодном поту и тут же резко садится, хватаясь за шею и судорожно глотая горячий воздух. Блеск стали и неприкрытая злоба в почти черных глазах Куруруги все еще слишком реальны, и воспаленному сознанию кажется не по силам отделить сон от яви. В которой он, к слову, не один. Лелуш сонно вздыхает, поворачивается на бок и приоткрывает один глаз, в темноте зловеще мерцающий красным. Джино чувствует, как батальон мурашек бежит по спине, а на место отчаяния постепенно, волна за волной, приходит ярость. Чудовище… − Если сейчас же не успокоишься, пойдешь спать к… − договорить император не успевает. Эмоции накрывают девятым валом, и Вайнберг тонет в них, поддается порыву. Лелуш успевает только судорожно дернуться. Руки сами сжимаются на тонкой шее, из груди рвется полный бессильной ярости рык раненого зверя. Сопротивление быстро сходит на нет, сколько ни царапайся – рыцарь сильнее, и Лелушу это прекрасно известно. Только надавить еще чуть-чуть – и хрустнет, надломится, а то и вовсе исчезнет вместе со всеми бедами и преступлениями бывшего Зеро. Нужно совсем немного, немного усилий – и все кончится. Все… − Нет! – словно ошпарившись, рыцарь отдергивает руки, почти кубарем скатываясь с постели. Подлетев к окну, дергает за ручку и впускает в комнату порцию холодного ночного воздуха, и дышит судорожно, ничуть не легче пытающегося прокашляться Лелуша. Властитель мира сего вечно мерзнет и спит в духоте, а нормальным людям от такого кошмары снятся… стоит так и сказать, а еще – немедленно идти вымаливать прощение. Только вот это оказывается не так-то просто. Он знает, что это не выход. Что, убив Лелуша сейчас, он лишь распалит войну, отдаст Шнайзелю все козыри и добьется того, что вместо Черного Дьявола Британия получит Белого – столь же жестокого, но в придачу лживого и готового попросту взрывать на месте неугодных ему. Вместе с целыми городами. Обернувшись, он видит лишь спину с выступающими лопатками. Лелуш дышит тяжело, потирает шею, но не торопится выяснять отношения. Наверняка ошарашен не меньше самого Вайнберга. Наверняка уже догадывается… Что можно сказать тому, кого так яростно любил накануне вечером, кого так искренне хотел убить еще минуту назад? А он хотел, давно хотел, и Лелушу об этом прекрасно известно. А вот чего он еще не знает… − Сэр Джеремия? – столь поздний визит верного Апельсина Его Величества застает Джино врасплох, но любопытство ожидаемо одерживает верх над подозрительностью. Рыцарь не без труда побеждает желание захлопнуть дверь и лечь, наконец, спать. – Чем обязан? − Не поймите неправильно, юноша, − Вайнберг морщится, с удивлением отмечая неожиданную теплоту и спокойствие во взгляде Готтвальда, − но я пришел помочь и надеюсь, что этот разговор останется между нами. После пары секунд колебаний Джино отступает в сторону, пропуская нежданного гостя в комнату и тут же запирая дверь. Доверия или хотя бы дружеского общения между ними нет и не было, но и ссориться тоже не приходилось – Джеремия был рыцарем и человеком чести, пусть и с весьма… сложными представлениями о последней. В конце концов, не ему судить. − Чаю не предлагаю. Вы здесь явно не за этим. – И хорошо бы не за тем, чтобы читать мораль или жалеть. Ни того, ни другого прописавшемуся в постели императора Вайнбергу нужно не было. − Не за этим. – Дождавшись, пока Джино усядется в кресле, Готтвальд улыбается – совсем как ребенку – и активирует свой левый глаз. Синяя вспышка антигиасса врезается в сознание, и Джино почти падает в обморок, а заодно и на пол, но в последний момент его подхватывают и усаживают обратно. – Мне не нравится то, что с вами творится, юноша. Так и с ума сойти можно… Что ж, он успешно слетел с катушек и так – от постоянных кошмаров, от внезапно нахлынувших воспоминаний и не самых приятных подробностей своих совершенных под действием гиасса «подвигов». Хорошо хоть додумался сразу не сбегать из дворца, в таком состоянии все равно не удалось бы. Прошла уже неделя, и практически ничего не изменилось: та же усталость, нежелание вникать в дела, злость на себя и на окружающих, особенно на Куруруги. Император не знал, иначе бы не стал так рисковать – слишком печется о безопасности. Разве подпустил бы Лелуш к себе, зная, что его послушный и на все готовый рыцарь может теперь в любой момент напасть? Скорее использовал бы эту возможность и изменил приказ на нечто более строгое, к примеру «будь моим рабом» − его любимое. «С меня хватит» − цедит сквозь зубы Вайнберг, а вслух же произносит «Извини». Он возвращается и садится на край кровати, игнорируя злобное шипение и упреки, укутывает Великого и Ужасного императора в одеяло и прижимает к себе, с чистым сердцем пропуская мимо ушей целую тираду о том, какие рыцари кретины и что с ним сделают за покушение на августейшую особу. Если повезет, он успеет забрать Тристана и покинуть Пендрагон до смены караула. Сэр Готтвальд обещал помочь. До рассвета всего ничего…***
Почти месяц все было тихо. Воспользовавшись одной из тайно приобретенных его семьей квартир, Джино жил в уединении и покое, не забыв уведомить мать о том, что он не убит, не женился и не улетел в Камбоджу с Шнайзелем. Большего, увы, позволить себе нельзя – его могли запросто найти, и вряд ли для того, чтобы попросить дать показания. Оставалось лишь наслаждаться внезапно подаренной свободой и копаться в себе, пытаясь вновь разложить по полочкам все, что успело с них упасть. Можно ли считать предателем того, у кого не было выбора? Можно ли оправдывать себя после всего, что случилось? Он ничего не мог сделать, это верно, но ведь в какой-то момент сознание прояснилось – не значит ли это, что сдался? Что мазохизм достиг своего пика, и привязанность к Лелушу переросла в нечто большее? Поэтому он смотрит новости без звука. Страх пропустить что-то важное оказывается куда слабее страха услышать знакомый властный голос. Поэтому он удаляет все фотографии студсовета, а через секунду открывает Корзину и судорожно все восстанавливает. Поэтому раз за разом проигрывает в памяти тот вечер, когда Лелуш пришел к нему. Сам. Закутавшийся в огромное одеяло и все равно замерзший, одинокий и озлобленный. Как брошенный на произвол судьбы домашний кот. Царапался Его Величество тогда именно что по-кошачьи… А теперь у его трона лишь пышущий ненавистью Сузаку и верная, но такая мрачная ведьма. Только на сэра Джеремию и можно положиться. Отпусти и забудь? Если бы. Свобода легла на плечи непосильной тяжестью, обняла ласково – и толкнула с края Бездны. Подавись, герой. Вот тебе меч, вот выбор – дело за малым, убить дракона. А не убьешь – так иди на поклон. Весь мир у его ног, так чем ты, рыцарь, лучше?..***
Весть о том, что Шнайзель стер с лица земли целый город неподалеку от Пендрагона, разнеслась по миру за минуты. Джино был очень рад тому, что пил тогда из обычной кружки – раздавленный хрустальный бокал наверняка изрезал бы всю ладонь, а этого вновь взявшийся за меч рыцарь допустить никак не мог. «Я больше не с ним», гласило сообщение от Ани. Это грело душу, это дарило прекрасную возможность для подвига, мысль о котором пришла в тот миг, когда Вайнберг увидел огромный котлован на месте городка, по ярко украшенным улочкам которого он когда-то гулял с родителями. Сдвиг на пару десятков километров – и все многомилионное население столицы исчезло бы также, в один миг. Не потому что так сложились обстоятельства, не потому что был объявлен ультиматум или произошла ужасная ошибка. Потому что Белый Принц решил продемонстрировать брату свою силу, не оглядываясь ни на что. Ведь в битве Королей нет места сомнениям и жалости, верно? Выключив телевизор, Джино помотал головой и дернул себя за косичку, отбрасывая лишние мысли и принимая окончательное решение. Он не гениальный стратег, не сыщик и даже не герой. Но он, черт возьми, все еще рыцарь, и необходимо напомнить об этом кое-кому. Если руки уже в крови, ни к чему бояться вновь их запачкать. Верно ведь, Лелуш? «Тогда со мной?» − отправить и ждать ответа. Один он может не справиться. Больше никаких Прыжков Веры и бега сломя голову: идеальное преступление нужно тщательно спланировать. В конце концов, у него есть, с кого брать пример.***
Восточное предместье Пендрагона, склад военной техники на Карибах, военная база в Тихом океане − Шнайзель выбирал цели с точностью опытного ювелира. О первом выстреле узнал весь мир, о последующих – лишь те, кому следовало устрашиться и сложить оружие. И пускай сила Гиасса сильнее страха, Лелуш просто не мог взять под контроль всех. Если Нина и Ллойд не поторопятся, эта война рискует стать последней в истории их цивилизации. Лелушу это было прекрасно известно, но все попытки подобраться к Шнайзелю были тщетны, едва привыкший к смене власти народ роптал все громче, а аристократы и вовсе осмелели и десятками переходили на сторону Шнайзеля. Впрочем, в этих шакалах ви Британия и не сомневался. Сузаку злился, но молчал. Он вообще был абсолютно бесполезен в любой не сводящейся к «пойду и побью всех на Ланселоте» ситуации и, кажется, сам понимал это, отчего впадал в ярость и пытался сорваться на – вот неожиданность! – и без того раздраконенном Лелуше. Что поделать, их разбитые ненавистью и чередой предательств отношения никак не желали строиться заново, а клей в виде разговора по душам уже давно не помогал. Возможно, поэтому он никак не мог избавиться от привычки постоянно думать о том, что «Джино бы никогда…», «он бы уже давно…» и, самое обидное, «с Вайнбергом можно было хотя бы помолчать спокойно». И никто, никто кроме него не знал, как Джино умеет молчать. Думая об этом, Лелуш незаметно для себя полностью общипал ветку растущей рядом с беседкой акации. Прятаться от мира в глубине парка было приятно, но приближающиеся со стороны тропинки громкие шаги уже предвещали новые неприятности. − Ваше Величество! – Джеремия бегом преодолел расстояние от дворца, сбавляя шаг уже по дороге. Не стал даже преклонять колено, что само по себе пугало. – Рыцари Круга в воздушном пространстве города. Замечено по меньшей мере четыре Ночных Кошмара нового поколения и сопроводительные отряды общим количеством… Вот оно. Странно что сам Дамокл еще не висит над их головами – была бы воплотившаяся в реальность метафора. Иначе зачем давать кораблю такое имя? Впрочем, теперь ясно, почему от братца уже три дня ни слуху ни духу – затаился и ждет, только пушечное мясо авангардом выслал. −… и еще. Сэр Вайнберг прибыл во дворец и просит аудиенции. Я рискнул взять на себя ответственность и пропустить его в малую гостиную, предварительно проверив на предмет оружия. – Джеремия замолчал и – кажется или нет?! – улыбнулся уголками губ, глядя сверху вниз на своего императора. − Тяните время. Пока Куруруги готовится к взлету, пусть рыцари скажут все, что хотят, и пусть весь мир это слышит. – Лелуш прикрыл глаза и коснулся век кончиками пальцев, пытаясь унять волнение и сосредоточиться на плане. – Я выступлю с речью, как только Сузаку всех уничтожит. И я надеюсь, что никто не додумался увести мою лошадь! – последнее было сказано уже на ходу. Увы, пешком он рискует добраться до дворца или к концу сражения, или мертвым. Уже вскакивая в седло, император вспомнил еще одну важную деталь. − Среди мятежников был замечен Мордред? − Никак нет. − Отлично. План прежний.***
Не то из-за нечистой совести, не то из-за вечного двигателя в заднице Вайнберг дожидался императора стоя. Даже, можно сказать, прячась за диваном. Взгляд голубых глаз взметнулся вверх, чтобы тут же вернуться к изучению пола. Лелуш не успел разглядеть даже выражение лица рыцаря, но было ясно – ни страха, ни вины в этих чертовых глазах он не увидит. Этого он и хотел добиться, но за прошедшее время надежда на добровольное возвращение блудного Вайнберга почти полностью испарилась. Жестом отпустив Джеремию, Лелуш неспешно обошел одно из кресел и сложил руки на груди, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. Устоять на месте было нелегко: хотелось кричать, а то и кидать подушки, врезать наглецу хотя бы пару раз. Но образ императора предполагал величественное спокойствие, к тому же он просто не мог позволить себе показаться в прямом эфире растрепанным. Джино же будто намеренно прижал уши и хвост, замер и не спешил приближаться. Освещение в малой гостиной было немного приглушенным, а стены – достаточно толстыми, чтобы не отвлекаться даже на звуки стрельбы. Именно здесь прежде любили проводить свободное время рыцари Круга, было ли в этом что-то символичное? − Сузаку вот-вот закончит убивать твоих друзей, и я не хочу пропустить этот момент. У тебя минута. Выкладывай. Рыцарь даже не вздрогнул. Лелуш ожидал чего угодно, но не улыбки в ответ! Теплой и яркой, будто он только что сделал Вайнбергу комплимент или пообещал мир во всем мире. Да что творится в этой голове? − Среди мятежников моих друзей нет. – Только теперь ви Британия заметил, что Джино держит что-то в руках. Сделав пару шагов вперед и плавно подойдя почти вплотную – зачем так близко, чертов ты жираф?! – Вайнберг опустился на одно колено. Склонив голову, он протянул Лелушу нечто, смутно напоминающее императорский скипетр. Напичканный тонкими проводами и микросхемами жезл был легким и казался безобидной сломанной игрушкой. Ровно до тех пор, пока Лелуш не осознал, где, а вернее у кого видел его раньше. − Это… − пальцы непроизвольно дрогнули, едва коснувшись больше не опасной кнопки. − Ключ от Дамокла. Не мог же я в самом деле принести сюда голову Шнайзеля. – Передав трофей, Вайнберг спокойно сложил обе руки на колено и замер, продолжая улыбаться. Прямая спина, ни единого лишнего жеста, ни тени сомнений. Будто бы они договаривались об этом, будто бы Джино изначально был на его стороне. Вот только… − Джино. − М? − Посмотри на меня. Он мог бы сказать, что глаза у рыцаря – цвета ясного летнего неба. Он мог бы сказать, что со стороны все это выглядело чертовски романтично и торжественно. Но сейчас следовало сказать нечто иное. − Ты действительно боишься, что я снова использую гиасс, или все-таки в этой пустой голове осталась хоть парочка работающих мозговых клеток?! Болван! – обломок пульта от опаснейшего в мире оружия опустился на макушку Вайнберга с неожиданно громким стуком. Обиженно ойкнув, рыцарь схватился за голову, и Лелуш дернул его за руку вверх, заставляя подняться. – Пока мы идем до тронного зала у тебя есть время, чтобы объяснить мне, как такой невыносимый идиот, как ты, смог прикончить Шнайзеля. Ты все еще улыбаешься? − Сэр Джеремия сказал, что ты скучал. Гневно зыркнув в ответ, Лелуш широким шагом направился прочь, лишь половину коридора спустя осознав, что тащит Вайнберга за руку за собой. Тот, впрочем, не имел ничего против. Через несколько минут весь мир узнал о том, что с Дьяволом-Императором шутки плохи. Оставшийся без поддержки Шнайзеля Орден Черных Рыцарей был обречен, к тому же по дороге Джино успел рассказать о том, что немалый вклад в устранение Белого принца внесли пилоты Мордреда и Алого Лотоса. Оставалось только гадать, какими такими методами Вайнбергу удалось договориться с Карен. Сам герой в ответ лишь таинственно улыбался и намекал на природный талант и харизму, и Лелуш беззлобно шипел на него, не в силах так просто принять внезапно свалившееся ему в руки солнце. Как же он все-таки соскучился по этой глупой болтовне!