Heidi

Пользователь «Хайди» появился в сети. Хайди: День был просто сумасшедшим. Надеюсь, что ты еще не спишь. Хайди: Привет))) Л.Т: Нет. Я ждал тебя. Хайди: Очень приятно это читать. Хайди: Глупый, конечно, вопрос, учитывая то, что ты сейчас сидишь здесь, но я все-таки задам его. Чем занимаешься? Л.Т: Смотрю вечерние новости. Хайди: И что показывают? Л.Т: Пожар на юго-западе. Хайди: Знаешь, я почему-то сразу подумала о тебе и о твоей работе… Л.Т: Почему? Хайди: У тебя опасная профессия. Пиротехника вообще штука капризная. И я… Л.Т: Что? Л.Т: Договаривай. Хайди: Я переживаю за тебя, Петер. Л.Т: Ты прекрасная девушка, Хайди. И я ни разу не пожалел, что зашел сюда. Честно скажу. Такое у меня впервые. Ни разу не видя тебя, я понял, что ты нравишься мне. Поэтому я очень хочу с тобой встретиться. Хайди: И ты тоже нравишься мне. Безумно приятно общаться с тобой. И как бы я не хотела, я не могу. Возможно позже, когда-нибудь. Хайди: Прости, если обидела тебя. Л.Т: Все в порядке. Как прошел твой день? Тилль откинулся на спинку стула и бегло начал водить взглядом по строчкам, которые появлялись на экране, рассказывая о прожитом дне Хайди. Но в душе вокалиста засело странное чувство, которое он сам себе не мог объяснить. Сердце противно ныло, а в животе назревала эйфория. Увидеть Хайди стало уже потребностью, зависимостью. Будто от наркотика. И если, по всей видимости, перспектива встречи с новым знакомым пугала девушку, то сам Тилль жаждал этого. Он даже ловил себя на мысли, что ему абсолютно наплевать, как она выглядит, главное — это она, его Хайди. Веселая, жизнерадостная, с лучезарной улыбкой. По поводу последнего Линдеманн даже не сомневался, потому что знал наверняка: такая девушка, как она просто не может не улыбаться. В голове почему-то сразу всплыл образ Сабины. И Тилль слегка нахмурился, совершенно не понимая, как можно постоянно пребывать в таком удрученном состоянии. Но тут же на его лице появилась ухмылка, как только вокалист вспомнил окончание рабочего дня. Ведь Круспе оказался прав. Как бы грустно это не звучало. И мнение об этой девушке, которая еще в первую встречу не вызвала ни малейшей симпатии у вокалиста, упало еще ниже. Утром, после тяжелой ночи, за которую мысли о Хайди посещали его не раз, Линдеманн приехал на базу последним из группы, судя по тому, что раздававшийся хохот был слышен на улице. Войдя в здание, он с любопытством взглянул через стеклянную стену на своих друзей, лица четверых из которых были красные от хохота, сотрясающего стены. И только Круспе с недовольным выражением лица рассказывал о своих несостоявшихся планах. — И теперь у тебя что? — вытирая выступившие от хохота слезы, переспросил Шнайдер, пытаясь допить свой кофе. — Тебе повторить? — нахмурился Круспе, которому явно было не до смеха. — Да нет, — мотнул головой Кристоф. — Лучше не стоит. Боюсь, мой организм не выдержит очередного приступа смеха. И по комнате снова пронесся гогот, начавший стихать только в тот момент, когда Тилль, с довольным лицом, переступил порог. — А молодец девчонка, — одобрительно сказал он, улыбаясь во все зубы. — Быстро обломала. — Ха-ха-ха, — скривился Круспе и, усевшись поудобнее, закрылся утренней газетой, делая увлеченный вид. Вскоре на базе появились и спасатели. Они пришли все вместе, о чем-то увлеченно беседуя. Пожелав всем доброго утра, мужчины скрылись в раздевалке, а Сабина направилась к стоявшему в углу комнаты небольшому столику, на котором находились чайные приборы и кофеварка. Сегодня девушка выглядела совсем иначе. Джинсы, футболку и кроссовки сменили легкий сарафан и босоножки, поскольку жара усиливалась с каждым часом. Вот только выражение лица не менялось, продолжая отталкивать от нее и пресекая любое желание говорить с ней. Поэтому Тилль быстро отвел взгляд, переводя его на экран своего телефона, где уже несколько раз он успел перечитать свою переписку с Хайди, пытаясь найти в ней свои ошибки, мешающие ему осуществить желаемое. Но в своих словах так ничего и не нашел. Все было до безобразия идеально. И он снова и снова вчитывался в строки, пока стрелки часов медленно подходили к началу рабочего дня. Л.Т: Зашел пожелать доброго утра, и… Наверное, до вечера. Много работы. Но я не перестаю надеяться на то, что ты все-таки передумаешь. Из раздевалки вышли Отто и Михаэль, и так же, как и Сабина, которая уже переместилась в угол комнаты, где под окном стоял угловой диван, направились варить спасительный напиток. — Ну что, съездила со своей подругой в салон? — поинтересовался пилот, на секунду переведя взгляд на коллегу. — Да, после работы съездила, — кивнула девушка и, взглянув на Круспе, который продолжал читать газету, снова продолжила раскладывать свои конспекты, но через секунду вновь перевела взгляд на Отто, нахмурившись. — А что это у тебя? — Это? — переспросил тот, дотрагиваясь до пластыря, закрывающего половину брови и переходящего на висок, и замечая, как заинтересованно смотрят музыканты. — Это Марго, — отмахнулся Отто и, усмехнувшись добавил: — И ваза, которую я ей дарил на нашу третью годовщину. — А ты, говоришь, сценарий… — прошептал Ландерс Шнайдеру, который был не в восторге от своей экранной «семьи». — Надеюсь, вы с ней поговорили? — продолжал разговор Михаэль, присаживаясь за стол. — Всю жизнь был пилотом, а не дипломатом, — усмехнулся Отто и, устраиваясь возле коллеги, кивнул Сабине. — Вернер, ты собираешься переодеваться? Сабина, которая только успела вытащить из сумки свой телефон, неожиданно спохватилась, выплывая из своих мыслей, и усиленно закивала: — Да, да. Сейчас. — Две минуты. Поторопись, — предупредил Михаэль. Девушка тут же убрала свои тетради на одну сторону, положив поверх телефон, и быстро скрылась в раздевалке. — Так, ну что, — откинулся на спинку стула врач, обведя музыкантов взглядом. — Сегодня нам разрешили совместный вылет. Но на борт можем взять только двоих. Желающие есть? Быстро посовещавшись, музыканты пришли к выводу, что первопроходцами станут Линдеманн и Ландерс, уже давно рвавшийся в кабину пилота. Спасатели одобрительно кивнули и продолжили пить кофе, наслаждаясь каждым глотком. — Ждать не долго осталось, — оповестил Отто, но заметив вопрос в глазах музыкантов, пояснил. — Обычно каждое утро, когда мы спокойно пьем кофе, все и начинается. Вот смотрите, — и он довольно потянул напиток, смакуя каждый глоток. Не прошло и минуты, как по мановению волшебной палочки на столе ожила рация и женский голос быстро сообщил координаты места происшествия. Тут же повскакивав со своих мест, прихватив сумки с медикаментами и оборудованием, спасатели вместе с Тиллем и Паулем кинулись к стоящему на улице вертолету. Самой последней бежала Сабина, на ходу натягивая рукава комбинезона и застегивая молнию на нем. Ловко запрыгнув в вертолет и закрыв за собой дверь, она разместилась на сидении, надела на голову шлем и передала наушники сидящему возле себя Тиллю. — Наденьте, — крикнула она, поскольку ее голос заглушал звук заработавших лопастей. — Это для связи, — пояснила Сабина уже в микрофон, расположенный возле ее рта. — Хорошо, — только и сказал Линдеманн, чуть повернувшись назад, чтобы посмотреть на коллегу, которому пилот объяснял каждое свое действие. — В воздухе главный я, — начал пояснять Отто. — На задании — Михаэль. — У вас же роль врача? — уточнил тот у Линдеманна и, получив подтверждающий ответ, продолжил: — Самое главное в нашей работе — это команда. Нужно уметь слушать друг друга и убирать свои эмоции на второй план. Бывают такие ситуации, когда пилот не может посадить вертолет на местности и тогда вся ответственность переходит на врача. Нужно как можно точно определить ситуацию, скоординировать пилота и санитара. Поскольку одно неправильное действие может стоить человеку жизни. — То есть, главный все-таки врач? — спросил Ландерс. — Получается, что да, — быстро ответил Михаэль. — Пилот ответственный только за управление вертолетом. Спасательная операция — дело врача. Но это не отменяет слаженной работы коллектива. Мы всегда работаем сообща для достижения лучшего результата. — А взаимодействие с санитаром? — продолжил разговор Тилль и на секунду перевел взгляд на Сабину, смотрящую в окно. — Безусловно, — кивнул Михаэль. — Санитар — это подчиненный. Но в то же время он — правая рука врача. Я многое не могу сделать без Сабины. В том числе работа на высоте. В службе спасения проводится специальный практикум по работе на тросе. Поэтому, повторюсь еще раз: главное — это слаженная команда. — Кажется, мы на месте, — оповестила всех Сабина, выпрямляя спину и пытаясь разглядеть, что происходит внизу. — Итак, — начал быстро разъяснять Михаэль, пока Отто заходил на вираж. — На берегу реки найдены два подростка. Что конкретно произошло — неизвестно. Поэтому, сейчас садимся и проясняем ситуацию. — Михаэль, — вдруг сказал Отто, — боюсь, посадить здесь нашу птичку не получится. — Почему? — спросил Ландерс, разглядывая тянущуюся внизу горную реку и трех людей: двоих подростков, лежащих на берегу и мужчину, который активно начал размахивать руками при виде спасательного вертолета. — Место для посадки слишком мало, — пояснил пилот. — А в воду вертолет я посадить не могу. Поэтому, Михаэль, я спущусь так низко, насколько могу. — Понял тебя, — отозвался врач и перевел взгляд на Сабину, которая была уже готова к спуску. — На связи. — На связи, — кивнула та и, забрав у Линдеманна рюкзак с медикаментами, быстро закидывая его за плечи, открыла дверь, пристегиваясь карабином к тросу. А Тилль продолжал сидеть и безотрывно наблюдать за тем, как девушка четко выполняет каждое свое действие. Спустившись на землю, Сабина быстро осмотрела пострадавших, которые были без сознания. — Ну что там? — раздался в наушниках голос Михаэля. — Оба без сознания. Пульс учащенный. У одного затрудненное дыхание. Похоже на аллергическую реакцию. — Обеспечь кислородом и поднимай их, — скомандовал Михаэль. Через несколько минут первый пострадавший был на борту и врач принялся выполнять свою работу под чутким взглядом Линдеманна, который пересел на другую сторону от двери, чтобы не мешать приему пострадавших. Сабина же в это время медленно поднималась на тросе со вторым подростком, который постепенно начал приходить в себя. И девушка даже облегченно выдохнула. Вот только что-то все же ее настораживало. От мальчика шел странный сладковатый запах, кажущийся ей очень знакомым. И только когда руки Михаэля ухватили второго пострадавшего, чтобы затащить его в вертолет, девушка вспомнила. — Черт, — выругалась она. — Да они обкуренные! — оповестила она, отстегивая карабин от своего пояса. — Видимо трава… Но договорить она не успела. Все произошло за долю секунды, не дав никому опомниться. Пришедший в себя подросток страшно завертел глазами по сторонам, а, затем, дико закричав, толкнул Сабину. Девушка взвизгнула и перед тем, как полететь вниз, почувствовала сильную руку Линдеманна, который от резкого рывка не удержался, последовав за ней. Холодная вода отрезвила сразу же, но течение не дало расслабиться ни на секунду. Оно крутило, вертело и куда-то уносило. Тяжелый рюкзак, оставшийся за плечами, тянул вниз, заставляя захлебываться водой, попадающей в рот, нос, уши. Она барахталась как беспомощный котенок, взглядом ища и объект для своего спасения и музыканта, сделавшего такой неосторожный шаг. Тилль показался над водой быстро, хотя для Сабины это была вечность. Ему понадобилась доля секунды, чтобы отыскать взглядом девушку. Взмахами сильных рук, он быстро плыл к ней, сейчас точно зная, что спортивное прошлое не прошло даром. Поэтому вскоре он уже ухватил Сабину за рюкзак, дернул изо всех сил на себя, чувствуя, как течение уносит их вперед, и крепко прижал ее тело к своему. Ее глаза впервые за время их знакомства отображали эмоции. Это был ужас. Неподдельный ужас, который может испытывать человек, оказавшись на грани смерти. Тилль прекрасно понимал, что вертолет не сможет пролететь дальше, поскольку горные хребты начинали сужаться, нависая над рекой, а значит, девушке бы уже никто не смог помочь. Поэтому, вложив в свое тело всю силу, Линдеманн развернулся, продолжая прижимать к себе перепуганную Сабину, и поплыл, стараясь одолеть встречное течение. Дыхание удалось перевести только тогда, когда руки и колени, а потом и все тело, ощутили землю. Вокалист просто рухнул на берег, усыпанный камнями, и прикрыл глаза, слыша над собой гул вертолета и ощущая сильные порывы ветра, создаваемые вертящимися лопастями. Сабина лежала рядом, на боку. Тяжело дыша, она кашляла от воды и дрожащими руками пыталась расстегнуть карман на штанине своего комбинезона. Но ничего не получалось. Поэтому через несколько неудачных попыток, Тилль, который уже принял сидячее положение, решил помочь. Потянув молнию, он вытащил из герметичного кармана рацию, но девушке не отдал. — На эту? — спросил он, указывая на кнопку, и когда Сабина кивнула, произнес, вскидывая взгляд на зависший над ними вертолет: — Прием. — Черт! Мы тут все от страха чуть не поседели, — раздался нервный смешок пилота. — Ты решил оставить группу без вокалиста, Тилль? — попытался пошутить Ландерс, но по его голосу было слышно, как он сильно нервничает. — Как вы? — обеспокоенно осведомился Михаэль. — Целы? Прежде чем ответить, Тилль взглянул на Сабину, и когда та показала большой палец, сказал: — Все в порядке. Целы. — Парням совсем плохо. Сможете продержаться без нас около полутора часов? — Сможем, — как можно громче сказала Сабина, чтобы ее голос достиг микрофона рации. — Да, — подтвердил Тилль и хотел уже было отключить рацию, но девушка остановила его. — Забыли сказать: «Конец связи», — пояснила она. — Так положено. — Конец связи, — усмехнулся Тилль и, вернув рацию Сабине, поднялся на ноги, смотря на улетающий вертолет. — Подняться можешь? — уже обращаясь к девушке, спросил вокалист и чуть нагнулся над ней, протягивая руку. Тяжело выдохнув, Сабина ухватилась за ладонь мужчины, который осторожным рывком поднял ее на ноги, и кивнула, снимая рюкзак, до сих пор находившийся за ее спиной. — Спасибо. И за то, что спасли — спасибо. Если бы не Вы… — она резко замолчала, видимо даже боясь представить, что было бы с ней, но тут же прищурилась, смотря на Линдеманна. — Где Вы научились так плавать? — В сборной ГДР по плаванию, — ответил Тилль, замечая, как изогнулась бровь Сабины. — Ого, — присвистнула та и, немного помолчав, осмотрелась по сторонам. — Нужно подняться выше, чтобы Отто смог забрать нас. Туда… — указала она рукой на выступы, словно лестницы ведущие вверх, и больше не проронила ни слова, аккуратно ступая по камням, двигаясь следом за мужчиной, который ловко закинув рюкзак на одно плечо, шагал впереди. Тилль изредка поглядывал назад, чтобы убедиться в том, что девушка идет позади. Несколько раз он снова протягивал руку, помогая взобраться на выступы, продолжая прокручивать в голове свои мысли, которые касались именно Сабины, показавшей себя сегодня совершено с другой стороны. И эти глаза, полные ужаса, продолжали стоять перед Тиллем, подтверждая то, что у этой девушки все-таки есть и сердце, и чувства. Твердая скорлупа раскололась в момент падения, выплеснув на свободу спрятанные глубоко эмоции. — Давно работаешь в службе спасения? — сам не зная зачем, спросил Тилль, продолжающий взбираться наверх по широким выступам, совершенно не ожидая ответа. — Год, — коротко ответила Сабина, на секунду задержавшись, чтобы дать мужчине пролезть выше. — Почему выбрала такую профессию? — Она сама меня выбрала, — усмехнулась Сабина, и Тилль в этот момент даже пожалел, что не обернулся, поскольку ему очень хотелось увидеть ее выражение лица. — Я учусь в медицинском. А служба спасения — это как хорошая практика на будущее, — проговорила она, снова хватаясь за руку Тилля, уже оказавшегося наверху, и вылезая на ровную поверхность заросшую зеленой травой. Усевшись рядом с Тиллем, спустив ноги вниз, Сабина взглянула на музыканта, и ему даже показалось, как дернулся уголок ее губ, в попытке улыбнуться. Но этого не произошло, и девушка снова замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль. А Тилль продолжал смотреть, поскольку эта одиночная игра затянула его и он пытался угадать каждую из ее эмоций, которые медленно, но верно, начали выплывать на поверхность. Сейчас, сидя рядом, когда кроме них за несколько километров не было никого, Сабина выглядела совершенно иначе. И несмотря на то, что продолжала молчать, разговорившись лишь на короткое время, выглядела она совершенно по-другому. Ее волосы, с которых она стянула резинку и слегка взъерошила руками, мокрыми завитками спадали на плечи, загорелая кожа блестела на солнце, а карие глаза продолжали смотреть вдаль. Задумчивая, спокойная. Она уже не казалась Тиллю бездушным роботом. Просто девушка. Обычная девушка, как и многие другие. При этой мысли в голове тут же всплыл Круспе, который так упорно доказывал ее принадлежность к остальным. Вот только смысл слов был совершенно другим. И Тилль улыбнулся, вспоминая утренний рассказ друга. — А с Рихардом ты… здорово. Только немного жестоко, — произнес он. Оторвав свой взгляд от горизонта, Сабина перевела его на мужчину и чуть прищурила глаза, понимая, что ее вчерашняя выходка стала всеобщим достоянием. — Да ладно вам, — махнула она рукой. — От кальция еще ни у кого… — девушка резко замолчала и во все глаза уставилась на Линдеманна, понимая, что сболтнула лишнего. Тилль вскинул брови, долго смотрел на нее, а потом разразился громким смехом, который долго не мог унять. — Ты дала ему кальций?! — хохотал он, замечая, как начинают светиться глаза Сабины, хотя на лице не было и намека на улыбку. — Ну да, — пожала плечами та. — Откуда же у нас таблетки, угнетающие… — и девушка прикусила губу. — А что, подействовало? — Ещё как, — закивал Тилль и, снова усмехнувшись, уставился на горизонт, все ещё ощущая на себе взгляд Сабины. *** Эмоции зашкаливали от произошедшего, в подробности которого были посвящены музыканты. В головах не укладывалось то, что могло произойти с их вокалистом, если бы не счастливый случай. Поэтому все продолжали сидеть с округленными глазами, пытаясь успокоить свои эмоции. Отто и Михаэль писали рапорт, а Сабина сидела в своем углу, штудируя конспекты. Но несмотря на то, что она пыталась казаться абсолютно спокойной, поджатые губы выдавали ее истинное состояние. Страх не ушел. Поэтому девушка выглядела довольно жалко. В который раз переведя взгляд на Сабину, Рихард с силой стиснул зубы, но все же решился, понимая, что это просто необходимо сделать. И, поднявшись с дивана, медленно подошёл к девушке, вставая перед ней. — Эй, — сказал он, привлекая ее внимание. — Я хотел извиниться. Это было мерзко с моей стороны. Отложив тетради в сторону, Сабина вздохнула и, кивнув, произнесла: — Я тоже перегнула палку. Поэтому прошу прощения. Просто было очень неприятно слышать такие слова в свой адрес. — Знаю, в расчете? — усмехнулся Круспе, а девушка кивнула в ответ, но мужчина отходить не собирался. — Слушай, хочешь сходить на наш концерт? — На концерт? Конечно хочу. — Тогда приглашаю. Завтра. Вип-ложа, отличный обзор. — А можно я с подругой? — Не наглей, — улыбнувшись, прищурился Круспе. — Я даже не думала. Просто идти на ваш концерт одной… — В семь у служебного входа, — перебил ее Рихард. — Буду ждать вас там. Опоздаете, не пропустят, — и он снова улыбнулся и уже собрался уходить, но обернулся и, подмигнув, сказал: — А шутку с кальцием я оценил. И он снова улыбнулся, разворачиваясь и замечая одобрительный кивок Линдеманна, несколько минут назад открывшего ему глаза на реальность. Сам же Тилль все это время смотрел на экран своего телефона, ожидая хотя бы одно единственное сообщение. Но в этот день Хайди на связь так и не вышла, заставляя вокалиста пребывать в таком состоянии, от которого хотелось лезть на стены.