Белый цвет стен слепит глаза, как солнце в самый яркий и безоблачный день.
Дежурный врач встречает Тайлера, сразу же говоря ему о том, что произошло, и мальчик дрожит из-за его слов, отказываясь верить… потому что это не может быть правдой. Это нереально… такого не бывает.Мама… мертва.
В палате, у которой он сидит, находится его отец. Его жизнь удалось спасти. А этажом выше, над ним же — тело матери. Безжизненное. Тайлер мнет исхудавшими пальцами подол теплой кофты, нервно покачиваясь вперёд-назад. В голове пустота. Он не знает, что делать дальше… потому что это все — будто не наяву. Он будто не здесь. Это будто не с ним — и он еще не скоро осознает, что произошло. К Крису мальчика не пускают, и это заставляет его чувствовать еще больше страха. Он боится. Он не знает, что делать со своим страхом. Он не знает, как с ним совладать — сейчас взрослые не скажут ему, что делать, как обычно это бывает. Он сейчас один. Тайлер понимает, что он находится в больнице, что произошла авария и что ситуация на данный момент оставляет желать лучшего. Но он все равно чувствует себя в каком-то трансе… он часто моргает глазами, думая, что это поможет ему разогнать белую дымку перед ними. Но стены больницы никуда не пропадают. Парень даже не чувствует запаха медикаментов и спирта, смешавшегося в глупом и нелепом танце с запахом Смерти, которая готова подойти к любой палате больницы. Абсолютно к любой — она ждет и смотрит из-за угла, и затылок Тайлера будто жжет от ее взгляда. Тайлер ждет. Сам не знает, чего именно, но ждет… Безнадежно, отчаянно и очень печально, цепляясь пальцами за воздух, который ловко выскальзывает, уносясь прочь. Как последняя надежда. И только губы несвязно шепчут слова молитвы.***
Два часа проходят в потерянном состоянии, и когда подходит врач, ситуация не становится яснее. — Ваш отец пришел в себя, однако он еще не может осознать, что случилось, — врач по имени Хью Беркет, спасший жизнь Крису, печально вздыхает, держа в руках некоторые записи, прикрепленные зажимом к планшету. Его руки не дрожат. Нисколько. — Мы выписали ему лекарства и назначили сеансы у психотерапевта. Планируем подержать его в больнице до конца месяца, понаблюдаем за его состоянием… возможно, придется оставить его подольше… У Вас есть родственники, которые смогут о Вас позаботиться? — спрашивает он у потерянного мальчика и хмурится, когда с горестью понимает, что тот не в состоянии слушать его сейчас. И во что-то вникать. — Есть возможность расположить Вас в больнице в одной палате с отцом, если так будет легче, мистер Джозеф… Тайлер ни на минуту не перестает мять подол кофты, озадаченно рассматривая врача: — Родственники есть, — медленно кивает головой он, шмыгая носом, — а что с моей мамой?.. — Ее тело находится в морге. Сожалею, — выдыхает Хью, опуская взгляд. — Она мертва? Тайлер все еще не может поверить в то, что только что услышал. И слышал до этого. — Да… Примите мои соболезнования. Хью Беркет кивает парню, поднимая взгляд. Его губы поджаты — он не знает, что еще сказать. Только предлагает ему помощь в том, чтобы вызвать такси и, медленно развернувшись на подошвах потрепанных белых тапочек, уходит, оставляя парня ждать. Джозеф видит лишь его отдаляющуюся белую спину, сливающуюся с цветом стен, которые тяжелым грузом давят на его черепную коробку, из-за чего та начинает буквально трещать по швам. Он оседает на пол, обнимая себя, и худыми пальцами сжимает свои плечи. Гул в коридоре больницы становится тише — все становится тише, потому что в голове пустота. И вокруг — тоже.***
Возвращается домой Тайлер только ближе к десяти вечера и сразу же набирает номер телефона сестры матери. Его тети. — Алло, Кэра? — спрашивает Джозеф, прижимая к уху трубку городского телефона. Внутри все скручивает, как и во время звонка из больницы, и ему хочется выть от боли — сдерживает себя, кусая губы. — Ой, Тайлер, ты ли это, милый? — добродушно отвечает женщина средних лет на том конце провода, скрещивая пухленькие пальцы друг с другом. — Чего так поздно звонишь? Что-то случилось? Тайлер цепляется взглядом за вещи в гостиной, пытаясь понять, как лучше начать этот непростой разговор. Но он не знает: — Кэра, родители попали в аварию… — начинает говорить он, но сразу же судорожно вздыхает. Все болит и ломит от слов, которые ему нужно сказать: — Отец в больнице под наблюдением врачей, а мама… — Что? Голос Кэры звучит обеспокоенно, ведь обо всем, о чем только можно было подумать, она подумала. И ее вопрос висит в воздухе; и хоть она и в другом конце штата, кажется, что воздух стал плотнее абсолютно везде. — Мертва. Тайлер не верит в то, что может сказать это… Его собственный голос раздается эхом в голове, заполняя собой все пространство… и гул какой-то странный, как тиканье часовой бомбы. Внутри все леденеет с каждой секундой. — Я приеду ночью, — отвечает тетушка Кэра, еле сдерживая дрожь в голосе, — жди меня и держись там, пожалуйста. — Спасибо. Приезжай скорее. Тайлер дрожащими пальцами нажимает на кнопку и сбрасывает вызов, прикрывая глаза. На голову давит, кровь разбегается, а шею что-то сжимает, будто поднимая его над полом. Тайлер кричит… и тихо выдыхает, роняя трубку городского телефона на пол. Только звон от крика и удара остается висеть в воздухе. Стены дрожат — картонная коробка. Ненадежная.***
Тайлер не помнит, как добирается до дивана в гостиной, но наутро он обнаруживает себя на его краю, когда в дверь звонят. Кэра кладет свои сумки в прихожей и сразу же обнимает Тайлера. Парень утыкается в плечо тетушки, не в силах поднять свои руки, чтобы обнять ее в ответ. И спустя пару секунд Кэра все же отпускает парня, но с трудом, смотря на него покрасневшими от слез глазами. — Ты как, милый? — обеспокоенно спрашивает она, склонив голову вбок. Она слегка сжимает его плечо, чтобы он не потерялся… и чтобы не потеряться самой. — Паршиво, — отвечает Джозеф, шмыгая носом. Он опускает взгляд и слабо покачивается. — Ты можешь позвонить в больницу сегодня? — спрашивает спустя какое-то время, и женщина отвечает: — Я туда съезжу, — кивает головой Кэра, вытирая слезы, скопившиеся в уголках глаз, — поедешь со мной? — Мне сегодня… в школу… я не могу, — Тайлер печально вздыхает, заламывая пальцы на руках, — прости. На деле он просто не хочет возвращаться в больницу. Что-то тянет его туда, а что-то заставляет остаться тут… заставляет его не идти. Белые стены напоминают о боли. И о сказанных врачами словах.***
В школе Тайлера встречают озадаченными взглядами, когда замечают его поникший вид. Джозеф практически влетает носом в металлический шкафчик, хлопая глазами. Он не может осознавать того, что делает, куда идет и с кем говорит. В голове — пустота. Берт, его одноклассник, смотрит на Тайлера с прищуром, скрещивая руки: — Что с тобой, Тайлер? — спрашивает Тикер, наблюдая за тем, как потерянный в себе Джозеф берет с полок нужные ему учебники. — Все нормально, — тихо отвечает Тайлер, сглатывая болезненный ком слюны. Старается не выдавать дрожь в своем голосе, — не бери в голову. — Курнул что-то, святоша? — пихает парня в бок Берт, ухмыляясь. — Мальчик повзрослел? — он глупо играет бровями, не переставая толкать Джозефа в бок. — Нет, — отрицательно мотает головой Тайлер и делает шаг в сторону, пропуская мимо ушей подколы Тикера. Он перекладывает учебники в рюкзак, не поднимая взгляда на одноклассника. Джозеф отходит от шкафчиков, глядя на часы, висящие над дверью в кабинет директора. До урока остается примерно пятнадцать минут, поэтому Тайлер хочет зайти к своей преподавательнице по музыке, чтобы спросить у миссис Кланкель, посмотрела ли она написанные им ноты для пианино… разговор с ней поможет ему отвлечься. Если он хоть слово выдавит из себя. Когда юноша подходит к кабинету Венеры Кланкель, он забывает постучаться, потому что сам не понимает, как успевает оказаться на месте. Дверь открывается, и Тайлер чуть ли не кричит. Вовремя успевает заткнуть свой рот ладонью. Он видит учительницу, стоящую на коленях перед каким-то мужчиной с растрепанными волосами голубого цвета, который на короткий вскрик Джозефа медленно поворачивает голову в его сторону, напрягая скулы: — Что встал? — цедит сквозь зубы он. — Пошел нахуй отсюда, блять. Джозеф стоит, выпучив глаза, как глупая рыбешка, но его что-то будто вытаскивает из забытья, поэтому он захлопывает дверь и быстрым шагом уходит к кабинету, в котором у него будет проходить первый урок. Позор… какой же позор — у Тайлера даже глаз дергается, когда он думает об этом. Берт Тикер смеряет Тайлера все таким же прищуренным взглядом, рассматривая красное лицо парня. Юноша закрывает щеки ладонями, прикрыв глаза. Берт думает, что обязательно спросит у Тайлера об этом и вытащит из него правду. Но не сейчас — когда закончится урок.***
На уроках Тайлер сидит растерянный и очень зашуганный, дергаясь от каждого слова или звуков, исходящих от его одноклассников. Парень смотрит по сторонам, но перед глазами все равно картинка, на которой Венера Кланкель, стоя на коленях перед взрослым мужчиной, делает то, чего в школе люди обычно не делают. Нет, Тайлера не волнует чужая жизнь. Просто подобные вещи он считает неприемлемыми в учебном заведении.«Могли хотя бы дверь закрыть, это уже ни в какие ворота»
К концу уроков Тайлер звонит тетушке Кэре и просит ее забрать его из школы. Его немного отпускает, и дрожь больше не сковывает пальцы. — Прости, я тут с твоим отцом, — слышится по ту сторону голос Кэры, и снова чувство… противное, зудящее под ребрами. Тайлер прикрывает веки: — Ладно, я постараюсь добраться сам. Спасибо, Кэра. Джозеф сбрасывает вызов, оглядываясь по сторонам: справа от него на парковке стоит машина Берта Тикера, а около нее и хозяин, машущий Тайлеру рукой: — Эй! Тайлер! Подойди сюда, пожалуйста! Джозеф выдыхает, с опаской оглядываясь по сторонам. Он ждет подвоха. Берт хлопает парня по плечу, улыбаясь: его темные кудри спадают на лицо и очки в круглой оправе; у верхней губы красуется небольшая родинка, а кончик прямого носа устремлен вверх, из-за чего кажется вздернутым: — Тебя подбросить? Выглядишь не очень, — Берт хмурится, оглядывая Джозефа. — Ты точно не курил ничего?.. — Я не употребляю наркотики, — качает головой Тайлер, сжимая пальцами лямки рюкзака, — просто не все хорошо… но все наладится. Тикер недоверчиво хмурится, выпятив губу: — Почему ты был красный, когда завалился в кабинет? — спрашивает он, слабо сжав плечо одноклассника. — Что-то произошло? Джозеф отворачивается от парня в другую сторону, думая — сейчас перед ним стоит выбор: или рассказать всё, чтобы сбросить некоторый груз, или промолчать, но в таком случае еще один лишний балласт будет болтаться за его душой. Ему и без того тяжело. — Пробежался. Тайлер выбирает вариант промолчать и соврать, а в голове мысленно просит прощения у Бога за свою ложь. Берт же многозначительно тянет «А-а-а», кивая головой: — Тогда садись, я тебя подвезу, — говорит он, открывая Джозефу дверь, — не бойся, в лес не увезу. Тайлер снова оглядывается по сторонам, то ли думая, как будет бежать в случае чего, то ли осматриваясь, не преследует ли его кто.И это совсем не странные мысли сейчас — они абсолютно нормальные. Как кажется Тайлеру.
*** Берт кивает головой в такт какой-то тяжелой музыке, которую Тайлер слушает впервые и делает это с огромным трудом. Но хорошо, что они подъезжают к дому Джозефов, и Тикер сбавляет громкость. Тайлер еле слышно выдыхает — с облегчением. — Ладно, бывай, — машет на прощание Тикер Джозефу, слабо улыбаясь, когда тот выходит из салона авто. — Спасибо, — отвечает юноша однокласснику, отходя к крыльцу своего дома. И отчего-то внутри поселяется дурное предчувствие… будто что-то не так, будто что-то должно произойти…Если уже не произошло.
Парень с трудом открывает дверь, потому что его руки жутко трясутся. Он вновь выпадает из реальности и только через какое-то время обнаруживает себя в ванной комнате. Джозеф смотрит в зеркало на свое отражение: вид избитый и вымотанный, будто он убегал от разъяренного стада бешеных людей, которым иногда удавалось бить его по лицу чем-то тяжелым; белая рубашка висит на острых плечах, косточки которых могли бы продырявить ее насквозь; волосы уложены через одно место, если слово «уложены» в данном случае вообще можно употребить. Тайлер видит себя на поверхности зеркала, прищурив глаза: перед ним вновь появляются черные пятна, которые то сбегаются, то разбегаются в разные стороны, и так по кругу… он уже устал от этого. Тайлер решает умыться холодной водой, когда слышит с первого этажа скрип входной двери и сразу же думает, что это вернулась тетушка Кэра. Джозеф вновь нагибается к раковине, подставляя лицо под холодную воду, текущую из крана. Он слышит позади себя приближающиеся к нему шаги, но все равно не заостряет на этом своего внимания, продолжая приводить себя в чувство. И слабо бьет ладошкой по щеке, тяжело выдыхая… Вот только когда он оказывается откинутым к стене, его шею сжимают, а к низу живота приставляют заостренное лезвие ножа, парень сжимается, инстинктивно прикрывая глаза. И сразу же обращает внимание на все. — Смотри на меня. Тайлеру кажется, что этот голос он уже где-то слышал ранее. Может, по радио или в кино… — Я сказал: «Открой глаза»! Живо! Джозеф медленно приоткрывает один глаз, замечая перед собой того самого мужчину с голубыми волосами, которого видел утром в кабинете Венеры Кланкель. И внутри все жмется так сильно, что глотку сдавливают не только чужие пальцы, но и чувство страха — вселенского. От него колет в ребрах. — Ч-что Вам… нужно от м-меня? — судорожно вдыхает Тайлер, сжимаясь так сильно, что кажется, будто скоро он поглотит самого себя. Лишь бы испариться. Этот мужчина же, рассматривая парня с прищуром, напрягает скулы, спустя какое-то время отвечая: — Жилье, — он шумно выдыхает через нос, медленно меняясь в лице, — так как утром ты его мне любезно обломал, — притворно улыбается мужчина, не убирая ни руки с чужой шеи, ни лезвия ножа с низа чужого живота, — гараж есть? Тайлер кивает, потому что ничего больше не остается. — Если не хочешь умереть от рук гребаного наркомана, просто делай вид, что я тут живу, ты меня понял? Тайлер снова кивает, зажмуривая веки. Страх колотит в грудь и заставляет сердце биться чаще, но все, что он может сделать сейчас — это согласиться. На все, лишь бы его не тронули.