Destroyer!

Они и правда едут домой.

      Джошуа, смотря за дорогой, постукивает пальцами по жесткому рулю, посвистывая. В приметы, как и в Бога, особо не верит — денег меньше уже все равно не станет. Время от времени он берет из бардачка пачку красных Мальборо и закуривает сигареты, но на юношу, который буквально вжимается в сиденье, мужчина внимания не обращает.       Тайлер ничего не понимает; не понимает Джоша, его действия… его реплики. Парнишке кажется, что такие слова — слишком личное, чтобы этим делиться. Он не знает, почему Джош решил сказать все то, что говорил на кладбище.       Джозеф поначалу смотрит в пассажирское спереди окно, но позже ловит себя на том, что постепенно его взгляд перемещается на его пальцы, переплетенные в замок, а еще чуть погодя — на профиль Джошуа. Он знает Дана от силы дней пять, но так и не успел вглядеться в него, рассмотреть, изучить… Пожалуй, когда в тебя тычут лезвием ножа, «рассматривание» человека уже не так волнует.       Тайлер видит, что лицо мужчины расслаблено, но Дан внимательно следит за дорогой; между губ зажата сигарета, конец которой слабо тлеет, скулы отчетливо выделяются, нос с горбинкой бросается в глаза больше всего, а за ним бросаются и веснушки, рассыпанные на лице Джоша: на носу их больше, на щеках — чуть меньше; губы узкие, потрескавшиеся в уголках от курения, адамово яблоко плавно поднимается и опускается, когда мужчина сглатывает слюну или делает затяжку.       С лица Дана Тайлер взглядом медленно спускается к его рукам, внимательно их изучая: из-под завернутого рукава синей клетчатой рубахи из cropp, которая уже повидала многое, выглядывает яркая татуировка. Джозеф слабо понимает, что представляет из себя татуировка, но вроде примечает какое-то странное дерево. На запястье Джошуа красуются фенечки: от самых простых до самых сложных в плане выполнения узора. Но все яркие, некоторые даже сливаются с татуировкой, теряясь на ее фоне. Также в глаза парнишки бросается толстый красный жгут на левой руке Джоша, который хорошо выделяется на фоне уже светлеющей кожи. Точно Тайлер не знает и не может сказать, но, кажется, это что-то… что-то, связанное с каким-то вероисповеданием.       Джош не верит в Бога.       Когда Джошуа смотрит краем глаза на парня и понимает, что тот с неподдельным интересом рассматривает его, то тихо усмехается: — Нравится татуировка или фенечки? — спрашивает он, делая затяжку, и искоса посматривает на мальчика.       Джозеф дергается, отводя взгляд в сторону: — И то, и то, наверное, — неуверенно отвечает и пожимает плечами парнишка, закусив губу, — все такое яркое, необычное… — Хочешь набить себе тату, когда вырастешь? — интересуется Джош, и Джозеф не может сказать, что не по-настоящему — напротив, скорее всего.       Юноша снова неуверенно пожимает плечами, склоняя голову вбок: — Не хочу портить кожу чернилами… — уклончиво отвечает он, глядя за полуопущенное стекло. — Грех? — смеет саркастично предположить Джош, не сдерживая смешка, и делает еще одну затяжку. — В какой-то степени, — отвечает Тайлер, стараясь не обращать внимания на издевочку в вопросе старшего.       Они продолжают ехать в молчании, которое изредка прерывает только шумящее на фоне неисправное радио. Джош ведет машину спокойно, не вдавливая педаль газа в пол, как делал это по дороге на кладбище. Будто успокоился. Время близится к половине седьмого, поэтому на небе уже постепенно начинает сгущаться синяя краска, а красно-оранжевая — пропадать, уступая место вечеру, а в дальнейшем — ночи.       Тайлер проводит по стеклу указательным пальцем. —  Не трогай стекла, на них потом остаются жирные пятна от пальцев, — тихо, но недовольно мычит Дан с зажатой сигаретой между губ.       Тайлер одергивает руку от окна, положив ладонь на колено. Он устало выдыхает, прикрывая веки, и что-то бубнит себе под нос. Неразборчиво.       Джошуа тихонько мотает головой, недовольно, но без упрека: — Спать хочешь? — спрашивает он, не глядя на Тайлера.       Тот решает промолчать, склоняя голову на свое плечо. Он поправляет горлышко бордовой рубашки и расстегивает две верхние пуговицы, чтобы шее было не так тесно.       Дан краем глаза смотрит на него, не сдерживая смешка: — Через пять минут будем дома. Не усни.       Джозеф согласно кивает, проводя пальцем по ткани брюк, которая натягивается на острых коленях. Он изучает взглядом свои руки, всматриваясь, будто пытается смотреть насквозь. Примечает вены, цвет которых почему-то стал темнее. И чувствует, будто кожа стала холоднее. Будто она становится холоднее с каждым днем.       Когда они подъезжают к дому, Тайлер открывает слипшиеся глаза, потирая их кулачками. Он выходит из фургончика и захлопывает дверь. Закинув рюкзак за спину, он направляется к крыльцу и открывает дверной замок.       Джошуа же, упираясь в капот поясницей, закуривает вновь, наблюдая за ним. — Ты пойдешь в дом? — неуверенно спрашивает Джозеф, когда оборачивается на старшего через плечо, сжимая лямку рюкзака своими пальцами. Дрожащими. — Ты разве не заметил, что я курю? — отвечает вопросом на вопрос тот, зажимая сигарету между указательным и средним пальцами.       Джозеф, нахмурив брови, недовольно хмыкает, открывая дверь в дом, после чего практически сразу же закрывает ее за собой. Но не хлопает — закрывает тихонько. И не на замок. Проходя в гостиную, скидывает свой рюкзак и стаскивает потрепанные кеды, наступая на пятки. Устало прислоняется лбом к холодной стене, прикрыв глаза, и считает про себя… потому что сердце отчего-то колотится, и Тайлеру нужно успокоиться. Этот вечер сильно вымотал его, но он не понимает до конца, почему именно. Джозеф медленно отстраняется от стены, направляясь к лестнице на второй этаж, и еле волочет ногами. Ему бы побыстрее добраться до кровати и свалиться, чтобы уснуть и закончить этот долгий и муторный день.       Уроки сделает на переменах.              Джош же тем временем все ещё стоит у фургончика, докуривая сигарету. Он устало обводит взглядом синеющее небо, запрокидывая голову назад. Его волосы сливаются с осенним небом, буквально растворяясь в нем, и в этом чувствуется определенная легкость. Джош ощущает слабую вибрацию в кармане клетчатой рубахи, тянется к нему пальцами и достает из него старый мобильник, потертый в некоторых местах.       Этот номер он знает наизусть. — Добрый вечер, я диспетчер, вам не нужен секс на вечер? — Только не с тобой, — бурчит Джошуа, но все равно не сдерживает смешок, — и вообще, это стремно. Не говори так. — Да ладно тебе, бро. Че-кого? Ты вообще куда пропал? — человек на том конце явно заинтересован разговором с Джошуа.       Дан закусывает губу: — Я? — переспрашивает он. — Ну… Куда-то, — он пожимает плечами, — но если честно, то я до сих пор даже адреса не знаю. Забавно, да, Брендон? — Э-э-э, — тянут на том конце, — не очень… Ты просто куда-то свалил? И даже не знаешь, где ты? Может, тебе нужна помощь? Ты вообще у кого? — задает собеседник тысячу и один вопрос, и Джош спешит его прервать: — Слишком. Много. Вопросов, — с расстановками говорит он, слабо улыбаясь, — да я у какого-то парнишки мелкого, хрен вообще знает, кто он…       На том конце молчат. Но не долго: — У какого-то парнишки? — спрашивают с непониманием. — Ну да… — кивает Джош, но самому себе. И говорит так, будто это — норма. — Слушай, давай я узнаю адрес, а завтра ты заскочишь? — предлагает Дан, делая затяжки. — Ты же не будешь работать? Заодно и познакомлю тебя с этим… персонажем. — Джош водит пальцем по пыльному капоту авто, что-то вырисовывая. — Чтобы содержать не только себя, но и тебя тоже, мне приходится много и постоянно работать, — ворчит Брендон, но не сдерживает улыбки, — но ради такого, конечно же, освобожу вечерочек! — Ну и здорово, — соглашается Дан, вставая с капота. Он откидывает бычок в сторону, — созвонимся завтра, ладно? — Естественно! Бывай, бро.       Брендон сбрасывает вызов, и Джошуа кладет телефон обратно в карман рубахи. Он еще стоит на месте какое-то время, но, чуть погодя, подходит к крыльцу дома, открывая дверь. Разговор с другом значительно повлиял на его настроение — ему стало чуть лучше. И еще лучше становится тогда, когда Джош не встречается нос к носу с Тайлером.       Он только убирает его рюкзак с прохода и уходит в гостиную.