Джошу всю ночь не удается нормально уснуть.
Мужчина то и дело возится на раскладной кровати и скрипит пружинами матраца, пытаясь удобно улечься. Он откидывает одеяло в сторону, а потом укрывается им с ног до головы, высовывая только кончик носа, чтобы дышать. Джошуа чувствует, что он, скорее всего, начинает заболевать — боль в висках и теплый лоб. Дан встает с раскладушки и, посмотрев в окно, протяжно выдыхает, склонив голову к коленям. Он чувствует усталость, недосып, и хочется снова лечь — но голова начинает болеть сильнее. Он даже веки жмурит. На улице не больше трех часов ночи. Мужчина, все же подняв голову, смотрит на кровать Тайлера, замечая то, как крепко спит юноша: одеяло огромным комом смято над его головой, а ноги в это время полностью голые, худые руки крепко прижимают к себе белое одеяло, даже во сне не желая его отпускать, пальцы на ногах немного поджаты из-за холода. Лицо парня расслабленное. Видно, что человека не тревожат страшные сны.От Тайлера прямо веет спокойствием и чем-то теплым, и когда Джош это понимает, он, тряхнув головой, направляется к выходу из комнаты, чтобы больше не подглядывать за Джозефом.
Дан спускается по лестнице вниз, чтобы дойти до кухни. После сна в горле сухость; даже прокашляться тяжело. Включает свет, сразу же достает из навесного ящика стакан, из которого обычно пьет по утрам кофе и, наливая воды из графина, осушает стакан полностью, вытирая капли воды, стекающие по подбородку. Джошуа глядит на настенные часы, висящие над входом. Время или слишком позднее, или слишком раннее — половина четвертого. Джош, вновь протяжно простонав, плюхается на стул, подпирая болящую голову рукой; голову, которая начинает трещать по швам. Дан потирает глаза, после чего начинает часто моргать, пытаясь привыкнуть к желтому свету. Ему хочется посидеть и успокоить то, что жмется внутри, но его виски начинают болеть невыносимо — ему приходится уйти из кухни и снова подняться в комнату Тайлера, чтобы попросить о помощи. Юноша по-прежнему спит. Он, конечно же, не знает, что Джошуа куда-то уходил, поэтому когда мужчина трясет его за плечи, он спросонья не сразу понимает, что происходит. — Тай-лер, — по слогам говорит Джош, щелкая парню перед глазами пальцами, — ты меня слышишь? Или все еще спишь? Парнишка щурится и, слабо тряхнув головой, с сомнением кивает: — Если это не сон, то я слышу тебя, — хриплым голосом говорит он, обнимая одеяло крепче. — Нет, не сон. Где у вас аптечка? У меня жутко болит голова, — Дан-старший тихо зевает, прикрывая рот ладонью. — В комнате у родителей, — сонно отвечает юноша, вновь начиная падать головой на подушку. Джош, тряхнув парня за плечи, шикает: — Ну так дай мне ее, тупень! Я же не буду в чужих вещах рыться! Тайлер щурится, медленно принимая сидячее положение, и упирается ладонями в матрац. Он смотрит исподлобья на мужчину, но не злобно, и тяжело выдыхает, прочистив горло: — Так или иначе, пробраться в мой дом ты не постеснялся, — хмыкает юноша, но от греха подальше все равно встает с кровати, обувая тапки. Джозеф, немного ежась от холодка, завывающего в открытую форточку, идёт к выходу из комнаты, а следом за ним двигается старший, устало потирая макушку головы. Юноша проходит вправо по коридору второго этажа и, минуя комнату тетушки Кэры, встаёт у двери в комнату родителей. Кажется, он не был в ней с прошлой недели. Почему-то какой-то ком вдруг встаёт в горле парня, заставляя его прокашляться. Отчего-то волнительно. И страшно. Но он все же, медленно открывая дверь, глубоко вздыхает и боязно заходит в комнату родителей, включай в ней свет. Джош топчется позади. Парень проходит к тумбе и наклоняется к нижнему ящичку, открывая его. Он немного шарится, прежде чем находит нужную вещичку. Также Тайлер замечает коробку из-под старых маминых духов angel schlesser, но не трогает ее. Не может. — У тебя болит голова или виски? — спрашивает юноша, открывая аптечку. Он усаживается на самом краю родительской кровати. — Какая боль? Пульсация? — Да я ебу что ли? — недовольно отвечает вопросом на вопрос. — Болит и все тут! — Джош практически шипит от боли, зажмурившись: — Пульсация… — тихо давит он, потирая виски круговым движением пальцев. Тайлер встает с кровати и, прихватив с собой пару баночек и упаковок с таблетками, показывает на выход из комнаты, заставляя мужчину выйти. Когда выходит сам — оглядывается, понимая, что зайти в родительскую комнату в ближайшее время больше не сможет — сил нет.***
В кухне разогревается чайник. Джошуа, который любезно его поставил, почему-то что-то недовольно бухтит себе под нос, смотря куда-то в пол. Чем-то недоволен. Тайлер не знает, чем именно, но его особо не волнует — он внимательно читает инструкцию по применению и по дозировке, закусывая нижнюю губу. Джошуа, еще какое-то время побурчав, все же садится за стол напротив юноши: — Тай-лер, — по слогам произносит он, подперев голову рукой. Смотрит на мальчика и скучающе зевает, не прикрывая рот ладонью. — Что? — спрашивает парнишка, не отвлекаясь от прочтения. — Тебе не кажется, что ты немного не в себе? — спрашивает старший, по-дурацки вытянув губы «уточкой». Джозеф-младший сдвигает брови к переносице и поднимает вопросительный взгляд, не понимая, что имеет в виду Джош. Дан сдерживает смешок: — У тебя на кухне какой-то посторонний взрослый мужик, живущий в твоем доме просто так; — начинает говорить Джошуа, загибая пальцы: — он угрожал тебе ножом и возил на какое-то кладбище в лесу… Я мог бы влегкую тебя уделать где-нибудь или, не знаю, — он пожимает плечами, мол, правда не знает, — изнасиловать… но ты сейчас здесь, читаешь, какое количество ложек сиропа на чашку теплой воды мне нужно выпить, чтобы избавиться от головной боли… — мужчина поднимает голову, задумчиво смотря в потолок, и через пару секунд опускает ее, снова смотря на мальчика: — Ты точно в воскресную школу ходишь? Тебя Бог за такое не накажет? Тайлер, отрывая взгляд от инструкции, смотрит в глаза старшему, пока его губы образуют собой единую линию: — Если бы ты хотел приделать или изнасиловать меня — ты бы уже давно сделал это, — говорит он вполне себе очевидную вещь, и Джошуа хмыкает, — Джош, ты несёшь бред. Бог не наказывает за помощь людям, Бог поощряет за такое, — Тайлер мотает головой, — Ты, так или иначе, нуждался в помощи — тебе нужно было жилье. Я, так или иначе, тебе помог — предоставил это жильё. — Юноша снова покачивает головой, возвращаясь к чтению. Джош хмыкает, сцепляя пальцы рук в замочек: — То есть, ты подлизываешь Богу задницу? — спрашивает он, прищурив глаза. — Ради того, чтобы он поощрил тебя? Откупаешься добрыми делами? — Дан-старший откидывается на спинку стула, пока парень поднимает на него тяжелый взгляд из-под сдвинутых бровей. — Тай-лер, скажи мне, ты раз в жизни хотя бы дрочил? Или онанизм — грех? Тайлер почти что давится своим возмущением, когда слышит эти слова, но держит себя в руках, вновь утыкаясь взглядом в текст: — Чайник вскипел, — тихо говорит он себе под нос, шмыгая. — Мастерски переводишь тему. Джошуа, посмеиваясь, встаёт со стула и наливает горячей воды в свой стакан. Мужчина, обернувшись лицом к парнишке, упирается поясницей в край кухонного стола, скрещивая руки на груди: — Тай-лер, — снова обращает внимание парнишки на себя Джош, склоняя голову вбок. — Что? — ровным тоном спрашивает Тайлер, смотря на Джошуа в ответ. Юноша даже поворачивается к нему всем корпусом. — Ты веришь в Бога? — Да, — кивает парень, но хмурится, — оно разве непонятно? — Ты веришь тому, что написано в библии? — продолжает Дан, напрягая и расслабляя скулы. — Да. — Ты знаешь, что оригинал библии был написан на иврите? — Да. — И ты все равно веришь? — Джошуа хмыкает и слабо улыбается, будто Тайлер перед ним — дурачок, с которого можно только посмеяться. — А тебя не смущает, что ты читаешь библию на ебаном ломаном переводе? Тайлер хмурится от нецензурной брани из уст старшего, но все еще держит себя в руках. Только смотрит недовольно: — И что с того? Джош смеется: — И что с того? — переспрашивает он, но вопрос ответа не требует. — Да с того, парень, что перевод библии с иврита на английский не может быть до деталей верным, — говорит он уже без улыбки. Тайлер перед ним — не дурачок, с которого можно только посмеяться, Джош это понимает. — Он приближен к тексту оригинала, но он недостоверный. Ты не можешь верить ему на все сто процентов. Тайлер потирает корень носа. И молчит. — Я читал и библию, и коран, и знаешь, что могу сказать? — продолжает Джош, слабо улыбаясь. Не хмурится. Тайлер молчит. Дан расценивает это как согласие: — Могу сказать, что эти сказки во многом схожи… нет, даже не так, — он отрицательно мотает головой, смотри в сторону, — они одинаковые, просто имена там разные. Юноша прикрывает глаза, выдыхая. Всякое терпение начинает кончаться: — Что ты хочешь сказать мне этим? — старается спрашивать ровным тоном, но голос все равно еле заметно дрогнет. Он не боится — не Джоша, по крайней мере. — Ты веришь в прощение грехов? — переводит тему Джош, взяв со стола лекарственный сироп. Мужчина берет ложку из навесного ящичка и наливает лекарство в нее. — Конечно я верю в прощение грехов, — Тайлер правда не понимает, чего Джошуа хочет добиться этим разговор и к чему пытается все это вывести. Отговорить Тайлера от веры у него все равно никогда не получится, как бы не старался. — То есть, я могу грешить сколько моим яйцам угодно, но если я взвою к небу, раскинув руки, прокричу: «Господи, прости меня!», то я буду прощен? — спрашивает Джошуа, через плечо смотря на мальчика. — Если это будет искренне и от сердца… — пожимает тот плечами, хмурясь — постоянно и на каждое слово Дана. — А кто ты такой, — Джош, резко повернувшись в сторону парнишки полностью, приближается к нему в два шага, надавливая ложкой на его кадык, — чтобы судить меня в моей искренности в просьбах к Богу? Джозеф-младший отстраняется, отодвигая чужую руку, держащую ложку у его горла: — Причем тут я? — спрашивает он, непонимающе смотря на старшего. — Об этом судит Бог. — А кем возомнил себя этот сын собаки, чтобы сомневаться в искренности моих слов? — вопрос на вопрос — постоянно вместо ответов. — Я не понимаю, чего ты добиваешься этим разговором, — напряженно отвечает парнишка, вставая со стула. Он пытается быть наравне с мужчиной, но это физически невозможно, ведь Джош выше его на полторы головы. — За что умер Иисус? — продолжает Дан, помешивая сироп ложкой в стакане. Он смотрит вниз, не на Тайлера.— Ну, как в книжке написано было? Джозеф хмурится: — Христос умер за человеческие грехи. — Ага, — кивает мужчина, выпивая лекарство из кружки залпом. Горло немного жжет, — тогда на кой-хуй мы вообще должны извиняться перед Богом за свои грехи, если они заранее искуплены распятием Иисуса? — одни вопросы — Тайлер не знает, где брать ответы на них. — Или, типа… он же потом таинственным образом воскрес, да? — спрашивает Джош, мол, напомните, а-то он немного подзабыл. — Значит, можно было грешить тогда, когда он был мертв… потому что он, собственно, и умирал, искупляя человеческие грехи… Но с момента его воскрешения все? Нельзя больше грешить? Эдакая разовая акция? Или что? Объясни мне, неандертальцу тупоголовому, как это понимать? — Ты несешь какую-то ахинею, Джош, — тихо и, главное, спокойно говорит парень, сдвинув брови к переносице. Они все ещё стоят друг напротив друга; юноша пытается испепелить мужчину взглядом во время того, как старший просто смеется над ним, покрутив кружку за ручку, — и я не понимаю, чего ты хочешь добиться этим разговором. Вера — личное дело каждого. И если ты не веришь — это твое право. А я хочу верить. — Да я просто хочу знать, на чем держится твоя вера: веришь ли ты в то, о чем говоришь, держится ли на стержне веры твоя жизнь или ты просто очередной глашатай общераспространённого ханжества, упивающийся неверным переводом несвязной сказки, именуемой божьей книгой… — Джошуа говорит это и ставит стакан в раковину. Юноша, смотрящий прямо в глаза мужчине, неожиданно осознает, что услышал в речи старшего пару знакомых предложений: — Неплохо цитируешь строки из «Детской задачки», — хмыкает младший, почему-то чувствуя некое превосходство над Джошем, когда понимает, что слова Джоша не совсем его — они из одной новеллы, которую Тайлер когда-то давно читал. — Ох, а ты, оказывается, кроме своих сказок еще и нормальные книжки читаешь? Похвально, — хлопает в ладоши Джошуа, наигранно восхищаясь. — И ты, наверняка, неплохо цитируешь строки из книжки для быдла. Дан отходит от стола и медленным шагом направляется к выходу: — Спокойной ночи, Тай-лер, — по слогам произносит имя парня Джош, останавливаясь в дверном проеме на какое-то время, — добрых снов, святоша, — с издевочкой говорит он, не сдерживая глупой улыбочки, — если, конечно, людям с нимбом над головой вообще снятся сны, как и нам, смертным, — он показывает сначала на Тайлера, когда говорит про нимб, а потом — на себя, когда говорит про смертных. И выходит из маленькой кухоньки, после чего поднимается по лестнице вверх на второй этаж, что-то насвистывая себе под нос — мотивчик неизвестной Тайлеру песни. Смотря мужчине вслед, парень тяжело выдыхает и скрещивает руки на груди, опуская взгляд. Все, что ему теперь хочется сказать Джошу, остается только на уме. — Идиот.