Протягивая руку

*Мне самой очень не нравится эта глава, но по-другому я написать не смогу, так что на тапки не обижусь* На следующий день все было нормально. И на следующий. И на следующий тоже. В общем, все вернулось в привычное русло, вот только во всех его действиях я видел какой-то тайный подтекст. Эта вечно оголяющее худое плечо майка, прогулки нагишом после душа, он даже ел как-то сексуально. Нет мне покоя в собственном доме. Если он меня не соблазнял, то очаровывал или заставлял о себе беспокоиться. В этой его пожизненной неуклюжести, которая не знала предела, было что-то обворожительное. Однажды, когда мы оба проспали, он так торопился к холодильнику, что упал и расшиб себе нос. Пришлось потрудиться, чтобы остановить кровотечение; в результате мы опоздали конкретно. Подобное повторилось уже в ванне, где он умудрился поскользнуться: зубы, конечно, не выбил, но опять-таки было море крови. Я ужасался над тем, насколько опасны могут быть простые невнимательность и неуклюжесть. Однако больше пугала его реакция – он как ребенок: поплачет, успокоится и забудет. А я переживай. За ним глаз да глаз нужен! Пару раз попытался навязаться на их репетиции – не дай бог, там убьется, но Хёк заявил, что на сцене никого грациозней, чем он, нет. Это не успокаивало. *** Я думаю о нем даже на собственных занятиях. Сейчас у нас, наконец, был выпрошен небольшой перерыв: последние две тренировки по разным причинам отменялись, и теперь Шиндон в бешенном темпе нещадно наверстывал упущенное. Да, Шиндон – это тебе не третьесортный молодняк и не старик, из которого разве что песок не сыпется; он – профи. Уже за час мы почти нагнали отставание за один урок, но на этом силы класса иссякли. Ноги почти целиком онемели, мышцы пронизывала тягучая боль, а мы едва могли дышать. Если кто-то не сидел в уголке, пытаясь стать максимально незаметным, то он бездушным тельцем раскинулся прямо посреди танцзала. Осмотревшись, я пришел к выводу, что лучшей возможности поговорить с Шиндоном тет-а-тет может не представиться. Из последних сил подползаю к пугающей фигуре возле магнитофона и подсаживаюсь рядом. Он смотрит на меня вопросительно, ожидая, когда я заговорю. — Хён, ты же знаешь моего брата? – что-то я слишком издалека начал. Он, разумеется, ответил, что знает. – Вы же были хорошими друзьями. – кивает. – Тогда ты знаешь, почему он сбежал из дома? — Он погнался за своей мечтой. И, как видишь, успешно. – чем чаще я об этом слышу, тем менее правдоподобной мне казалась эта история. — Я думал, он ушел из-за того, что ты девушку нашел. – это я так «тонко» намекнул, что в курсе их отношений. — Это Ынхёк меня с ней познакомил. – свободно парирует он, как бы говоря, что большой тайны он из этого не делает. — То есть, это он тебя разлюбил? — А почему с такой надеждой? Неужто, ты на нашего Хёка глаз положил? – и тут же с его лица сползает улыбка, заметив, что не шучу. – Ты лучше брось это, парень. Не дело это – с братом в таких отношениях… — Мы же с ним оба парни. Тогда, что в этом такого уж неправильного? Ни я, ни он не сможем родить, тогда… — Донхе, ты себя слышишь? – он уставился на меня как на сумасшедшего. Господи, ну, что в этом такого?.. – Перестань себе и мне голову морочить. Выбей эту дурь из башки и найди… — …себе девушку? – заканчиваю я за него. – Думаешь, я не пытался? – вспоминаются все эти несуразные попытки убить греховное чувство, но вновь и вновь мысли возвращались к его светлому образу, к моему ангелу. – Так я его еще больше люблю. Видимо, вид у меня был невыносимо жалкий потому, как хён прервал свою проповедь о том, что хорошо, а что плохо, и аккуратно обнял меня. — Фиши, послушай. – мы и так разговаривали негромко, а тут он еще голос понизил. – Хёкдже… он… немного другой потому, что ему многое пришлось перенести. И я не хочу, чтобы ему снова было тяжело. Понимаешь?.. — Ты все еще любишь его? – этот вопрос был самым мучительным для меня. Вопрос, на который я хотел и не хотел, чтобы он отвечал. — Конечно, только теперь он на втором месте. – лучший ответ, который только можно было услышать. Мне действительно после него намного легче. – Я могу поговорить с ним на счет твоих чувств, но обещать ничего не могу… — мои глаза в одно мгновение наполнились слезами благодарности. – Но я делаю это исключительно для его блага, чтобы потом не возникло неприятных инцидентов. Я обо всем сам поговорю, тебе нужно только подождать. Идет? — Идет! *** Разговор с Шиндоном помог мне немного успокоиться, поэтому оставшаяся часть тренировки прошла в приподнятом настроении. Однако, даже его не хватило, и в конце третьего часа физических издевательств никто даже под страхом смерти не хотел вставать. К нашему счастью дверь в зал открылась, и вошедший крикнул прямо с порога: — Донхи-а! — сначала мне показалось, что позвали меня, но реакция Шиндона – выкинутая в знак приветствия «V» — указывало на ошибочность моего суждения. Тренер, у которого запас энергии был безграничен, легко соскочил и понесся к двери. Буквально втащив гостя в помещение, он представляет всем того, кого я очень хорошо знал: — Ли Хёкдже. Он же Ынхёк. Солист театра современного искусства. – мертвая аудитория заметно оживилась. – А также мой друг и живой пример того, каких высот могут добиться такие оболтусы как вы, если лени не будут предаваться. Хён что-то смущенно бормотал, студенты восхищенно перешептывались, а я, затаив дыхание, молчал. Насколько я понял, пригласив Хёкки, Шиндон хотел поднять наш боевой дух, мотивировать нас на усердную работу. Идея была действительно удачной. Все внимательно слушали байки и рассказы про то, как трудно попасть в постоянную труппу даже небольшого театра, простые советы, которые могут выручить в большинстве случаев, задавали какие-то свои вопросы. В общем, класс снова был шумным и энергичным. Под конец встречи нам удалось уговорить парней станцевать, публика желала увидеть своими глазами, что есть профессиональный уровень. Я же просто хотел увидеть, как танцует ОН. Макнэ включил что-то из американского R&B, и они немедленно проникли в ритм. Я понял, почему Хёкдже взял псевдоним: в танце он полностью преображался, не оставалось ничего от того неуклюжего Хёка, которого я привык видеть каждый день. Это был другой человек, полный харизмы и уверенный в каждом своем движении. Кроме того, всех связки превосходно сочетались между собой; в моменты, когда нужна была синхронность, она была, они делали акцент то на движение одного, то на движения другого. Они оба исчезли, став частью мелодии. Их танец казался настолько идеальным и целостным, что мы на мгновение даже забыли, что это была импровизация. После того, как музыка остановилось, по залу пронесся шум овации. Ребята радостно и восторженно вопили, Шиндон сделал заключительный финт, а Ынхёк вновь уступил место Хёкдже. Снова мучить нас воодушевленный Донхи не стал, он просто распустил группу по домам. Я хотел было попросить хёна пойти домой вместе, но Шиндон жестом показал, что обещания он так просто не раздает и чтобы я возвращался один. На радостях я буквально летел до дома, но уже там я пыл поумерил. Теперь осталось самое сложное – дождаться возвращения Хёкдже.