Протягивая руку

Прежде, чем читать главу, посмотрите, пожалуйста, в предупреждения. Ничего не смущает? Тогда читайте!^^ Очнулся, точнее проснулся, я ранним утром. Настроение было просто замечательным – сейчас был очень маленький, но все же был! Шанс на спасение Хёкдже. А еще, я снова увижу его сегодня. Я уверен, что теперь все будет хорошо. Боже, для счастья, оказывается так мало надо. Однако крошечный кусок моей души не разделял эту радость – он тихо скулил от ревности. Почему Шиндон, а не я? Неужели, у них еще остались какие-то чувства? Иначе кто бы в здравом уме отдал собственную печень постороннему… Постороннему? Нет, эти двое не просто посторонние… Но я тут же задушил эти мысли потому, что у меня не было права так думать. Только за попытку спасти его, я в неоплачиваемом долгу. В животе заурчало, напоминая, что он пуст уже почти сутки. Стараясь идти как можно тише потому, что КюМины, так мы с Шивоном их за глаза называем, судя по разбросанным вещам, остались на ночь здесь. И действительно, зайдя на кухню, я обнаружил этих двоих там. Сонмин расположился сразу на трех стульях: из-за наложенного гипса ногу невозможно было согнуть; Кюхен стоял за спиной и, низко наклонившись к нему, обнимал за плечи. Они держали в руках одну кружку и целовались, должно быть, долго потому, что чай порядком остыл. Это было так красиво и нежно, что я пожалел, что проснулся так рано и вторгся в мир этих двоих. Теперь я вряд ли смогу смотреть дорамы – ни один режиссер этот момент не превзойдет. Только взглянул на них, настроение ползет вверх; я не смог сдержать вздох умиления и этим звуком заставил их оторваться друг от друга. Тыковка, смущено краснея, уткнулся в чашку холодного чая, а макнэ с недовольным лицом начал изображать повара. Боже, они оба такие милашки! - Хён, спасибо. - он удивленно поднимает на меня взгляд. – За то, что спас меня. - Конечно, спас, ты же мой донсен! – Мин треплет меня за щеку «в наказание» за мою глупость. Сколько силищи! Если бы не авария, золото соревнований определенно было бы у него в кармане. - А когда мы уже пойдем? – это вопрос мучает меня еще со вчерашнего дня. Нет, не так… Когда я увижу его? Хён без слов понимает о чем я хочу спросить. - Вот только позавтракаем и сразу пойдем, договорились? Признаться честно, это был самый странный завтрак в моей жизни. Во-первых, я вчера чуть не умер; во-вторых, время как будто откинулось на несколько недель назад – Хёк жив, и впереди еще предстоит преодолеть самый трудный этап; в-третьих, впервые за очень-очень долгое время я почувствовал себя ребенком. За одним столом мы были похожи на семью: родители – КюМины и я, маленькое, проблемное для папочки и мамочки дитя. От этой мысли я смеялся так, что донсен, должно быть, пожалел, что не дал врачам забрать меня. Ели молча, по очереди улыбаясь, каждый своим мыслям: то я, то Мин, то Кю. *** С горем пополам добрались до больницы – оказывается, со сломанной ногой не так просто на машине ехать, да и вообще двигаться. Парни остались на первом этаже – этого Ким Хичоля в больнице еще надо было найти, – а я поднялся выше, в уже знакомое отделение интенсивной терапии. До все той же палаты долетел буквально за считанные секунды. За день ничего не изменилось, только появилось больше аппаратуры и вторая кровать, на которой сейчас спал Шиндон. На обеих тумбочках стояли цветы и корзинки то ли с фруктами, то ли с конфетами. Между ними сидела очень красивая девушка и читала какой-то журнал. Миниатюрненькая, я бы даже сказал, крохотная она изучающе уставилась на меня своими большими шоколадными глазами. Потом сощурилась. Потом, кажется, узнав меня, улыбнулась, отчего на пухленьких щечках появились забавные ямочки. - А кто?.. - Невеста Донхи - Ким Рёук. – не дожидаясь от меня никакой реакции, схватила меня за руку и хорошенько потрясла ее. - А почему имя мужское?.. - Маленький засранец. – на этих словах с ее легкой руки мой рот наполнился черносливом и сушеной хурмой из тех самых корзинок. – Не задавай глупых вопросов и ешь! Для печени полезно. С трудом пережевывая такое количество сухофруктов, я все же послушался. Не удивительно, что Шиндон только про внешность своей невесты рассказывал – я бы скорее ее боялся встретить в темном переулке, нежели бандитов. - Давно тут сидишь? – с все еще набитым ртом осторожно спрашиваю я – а то мало ли… - С начала операции. – Рёук тяжело вздыхает. Только сейчас я заметил, что она выглядела действительно уставшей. – с ДонДоном все будет в порядке: он у меня бык. А вот с твоим братом… - Он будет здоров. – я ничуть не сомневаюсь в своих словах; я просто верю. - Да, Хёкки с трудом в могилу отправишь! – нечеловечески зевая, протянул проснувшийся Шиндон. Видок был у него так себе, а вот настроение… - Куда ты вчера спилил-то? - Я… - он ведь не знает, что вчера произошло. Да и не стоит никому больше знать. Ни-ко-му. Да и Мин, наверное, не расскажет. – Прости, хён. Я так напугался, что просто не мог здесь оставаться. - Ну, главное, что пока успели. Сейчас нужно чтобы ткани срослись; а там уж дело времени. - Котя, скушай финик. – засыпает ему полпакета тех же сухофруктов, которыми давился я. Да у нее же просто меры нет! И еще Котя!? Какие же женщины двуличные! Меня-то мелким засранцем назвала! - Я их не люблю. – Шиндон старательно избегал контакта с тем, что в прошлой жизни было фруктами. – Может, лучше кимчи? - Котя, оно же острое! – казалось от упрямства хёна Рёук сейчас расплачется. – Лучше творожок. Из многочисленных пакетов она выудила упаковку нежирного творога и умоляюще посмотрела жениха. Айгу, женщины такие женщины! Безропотно повинуясь, он принялся уничтожать нежирное содержимое небольшой баночки. За компанию накормили и меня, причем так, что через месяц подобного рациона мы с Шиндоном поравняемся в весе. Рёук-ши, как и все женщины, оказалась через чур сентиментальна и говорлива, но именно благодаря ей вечер подкрался незаметно. На прощание поцеловавшись (поцелуйный день какой-то!), Вукки умчалась домой – ей завтра на работу. В девять часов зашел доктор Чонун, справиться о самочувствии своих пациентов. Пощупав, понюхав, потискав, помяв Шиндона со всех сторон, в общем, удостоверившись, что пациент а) жив и б) в порядке, странный врач переписал все показатели приборов Ынхёка в блокнот и удалился, хорошо, хоть его не жамкал. Я, улыбаясь своим мыслям, глажу Хёкдже по руке, и вдруг чувствую, как на моем запястье смыкаются холодные пальцы. Он очнулся! Поднимаю на него глаза и не могу сдержать слез. Он живой! Он живой! Он открыл глаза! Он улыбается! Падаю к нему на грудь и обнимаю. - Ты не бросил меня. Ты здесь. - Конечно, – из-за кислородной маски слова были едва различимы, но все же… - Ты ведь так и не услышал, как я пою…