Протягивая руку

Зая, твоя онни бессовестная и безголовая балда! Прости ее и прими эту главу как подарок. Seng il chu ka hamnida!~ Лечение затянулось почти на полтора года. Сейчас, заполняя все эти бланки на выписку, я безумно рад и не верю своему счастью. Он сидит рядом со мной все такой же бледный и худой, но уже ЗДОРОВЫЙ! И это так здорово, знать, что теперь с ним все в порядке. Домой мы возвращаемся не на автобусе – пешком. Он давно не дышал свежим воздухом вот так, вдоволь. Мы идем налегке – все вещи еще вчера отправились домой – он задорно смеется, обнимает меня и вприпрыжку несется вниз по улице. Ну, и кто из нас ребенок? Проходя мимо парка, он ухватил меня за руку и потащил между аллеями вглубь, мотивируя тем, что у нас давно не было свиданий. За считанные минуты он отыскал передвижной ларек с мороженым. Холодное лакомство в начале ноября!? Он с ума сошел!? Сделав умоляющий взгляд, уставился на меня, и я невольно согласился. Не умрем же от этого? Умереть – не умерли, но зато заболели. Оба. Больше я никогда не поведусь на этот милый взгляд. Сколько раз я себе это говорил?.. Нет, все-таки я его слишком сильно люблю. *** Незаметно дни вернулись в привычное русло: он ходил на репетиции и готовился к новому мюзиклу, а я усердно занимался в ожидании выпускных экзаменов. Я знал, куда хочу поступить – в университет N, в котором уже учились Сонмин и Шивон на экономическом отделении. Что касается макнэ, то для него стало настоящей трагедией то, что хён уже окончил школу и они не могли видеться столько же времени, как раньше. Честно говоря, я даже несильно удивился, когда Кюхени пробовал сдать экзамены экстерном – с его головой было бы логично справиться. Но учителя сумели отговорить его родителей, и, в результате, бедолага будет торчать здесь еще год. Помню, как он капризничал, когда мы отмечали поступление хёнов на квартире у Тыковки. Тогда-то нам и открылась страшная тайна: Сонмин был снизу. Если бы неоспоримые доказательства – Мин просто не мог сидеть, а младший излучал, ну, уж очень довольную ауру – то мы с Шивоном никогда бы не поверили, что в их отношениях доминировал Кюхен: хён никому не позволял собой помыкать. Именно поэтому даже в колледже Сонмин продолжал заниматься боевыми искусствами, к которым макнэ постоянно ревновал; и он продолжал оставаться лучшим. За ним увивались толпы поклонниц: хён был не только милашкой и отличным спортсменом, а еще прилежным в учебе и безгранично талантливым во всем. Вот и сейчас половина скамеек на трибуне скандирует: - Сонмин-оппа, файтинг! Мы, самая близкая группа поддержки, сидели на первом ряду и, затаив дыхание, смотрели, как очередной его оппонент повстречался с матом. Снова раздаются радостные девчачьи вопли, и насмешливый взгляд отправляется в их сторону; даже тот, кто был не очень хорошо знаком с ивелом, с легкостью прочел бы в нем: «Кричите-кричите, ваш оппа все равно мой! Му-ха-ха-ха!» Мне даже стало немного жутковато от моей фантазии. Надо прекращать интерпретировать действия других людей по-своему! Пытаясь удержать себя от дальнейших бессмысленных рассуждений, я почти целиком пропустил его последний матч. Поэтому неудивительно, что после того, как победителем объявили какого-то Хангена, должно быть, студента по обмену, я лишь хлопал глазами. Женские голоса кричали что-то утешающее и подбадривающее, а мы сидели, пораженно раскрыв рты. Сонмин никогда, подчеркиваю, никогда не проигрывал. Но еще больше меня удивило, что Кю радовался такому положению дел. Я не смог понять, в чем дело, до тех пор, пока позже, отмечая первое второе место, макнэ не рассказал про их договоренность. - Ты же знаешь, что мне не нравится то, насколько опасными может быть эта бойня. – я кивнул. Особенно после аварии Кю осторожничал со своим любимым как с фарфоровой статуэткой. – Ну, вот, я заставил его пообещать, – ого! Да у малого дар убеждения! – что если он хотя бы раз проиграет, то в соревнованиях больше не участвует! – торжественно закончил он. - То есть, ты теперь не будешь заниматься боевыми искусствами? – спросил я у Сонмина, зная, что макнэ иногда выдает желаемое за действительное. Он качает головой. - Почему же? Продолжу, но только в соревнованиях не буду принимать участия. – все-таки есть вещи, на которые даже сам ИВЕЛ не способен повлиять. - Разве плохо? Зато ты будешь больше проводить времени со мной. – с чего бы эта хроническая нехватка внимания? Он что, «это» имеет в виду? Похоже, наш макнэ слишком рано повзрослел. Хотя, разве мне не было столько же, когда мы с Хёком в первый раз переспали?.. Чувствую, как краснеют щеки, и залпом выпиваю все содержимое кружки. Айгу, Ли Донхе, думать о таком в общественном месте! Извращенец!.. Кю, быстро глянув на меня, недобро ухмыляется. Он же не умеет читать мысли, я надеюсь?.. *** Это смущающее чувство не исчезло даже к вечеру. Мало того, что весь оставшийся день я провел, как ежик в тумане, так еще и, придя домой, оставался крайне рассеянным. Ынхёк, как всегда, по-быстренькому, сообразив ужин, даже спросил, не заболел ли я. - Нет, просто хён сегодня проиграл. – не отрывая взгляда от тарелки, я копался в ней ложкой. - Так ты из-за этого такой расстроенный? – он прекрасно знал, как мы все переживаем за Мина; он и сам был неимоверно удивлен, когда узнал о его поражении. Я отрицательно покачал головой. - Кюхен его так сильно любит. – мне кажется, или моя речь бессвязна? - Это, что, плохо? – он никак не мог поймать мысль нашего странного диалога. - Нет. Просто... – что просто? Я сам не знаю, что хочу сказать. – Я тебя люблю. Он так мягко-мягко улыбается, что внутри все отмирает, выходит из этого оцепенения. Легко поднявшись, Хёкдже преодолевает расстояние между нами и, обхватив мое лицо руками, осторожно целует в губы. Я не могу не поддаться, тоже встаю; из-за моего напора он вынужден пятиться до тех пор, пока не врезался спиной в холодильник. Руки сами забираются в вырез его футболки, пальцы жадно повторяют линии его тела. Не могу оторваться. Как маньяк. Как наркоман. Сшибая углы, врезаясь в немногочисленную мебель, мы все же дошли до комнаты. Я буквально затащил его на кровать. Никак не могу понять, что сегодня со мной, но ему, кажется, это даже нравится. И опять приходится поражаться его мастерству: за поцелуями и настойчивыми ласками, я не заметил, как полностью обнаженный оказался в его власти. Снова чувствовать его внутри себя так горячо и приятно, что сводит с ума. Я уже не отдаю себе отчета, когда подаюсь Хёку навстречу, подставляюсь под поцелуи, рождая все новые и новые стоны. Обхватив за шею руками, притягиваю его ближе, но это не мешает хёну ускорить темп. Наоборот, он осторожно поднимает меня и усаживает на себя сверху; так я могу двигаться сам. Так меня ничто не удерживает. Безостановочно насаживаюсь, проталкивая его вглубь себя до полной потери сил, до изнеможения. Уронив голову на плечо, сжимаю его в объятиях и, содрогаясь в мелких конвульсиях, обильно кончаю. Спустя несколько движений чувствую, как он изливается внутрь. Едва могу дышать, сердце заходится ударами, мышцы приятно ломит – вот то, чего мне так не хватало! Его теперь уже размеренное дыхание шевелит волосы возле уха. От этого щекочущего ощущения появляются яркие искорки в груди, так тепло и комфортно, что двигаться совсем не хочется. - Как тебе удается понимать меня, когда я сам себя не понимаю? – нет сил, даже чтобы поднять голову, поэтому просто закрываю глаза и целиком отдаюсь во всепоглощающее чувство любви. - Просто потому что я люблю тебя? *** - Ну, и зачем ты нас всех позвал, Донхи? – Хёк обводит взглядом нашу квартиру, в которой сидели мы, Кюмины, Шивон, Чонсу и, собственно, Шиндон. Стол был заставлен различного рода закусками, на полу стоял целый ЯЩИК соджу. - Я просто должен с кем-то выпить. - Что-то серьезное случилось? – Мини заметно встревожился. - В общем, мы с Рёуком решили пожениться.