Из разных миров

— Что скажешь про ужин? Мария закончила смывать остатки макияжа и, убрав гору ватных дисков, через зеркало взглянула на Маркуса. Он стоял чуть позади, скрестив руки за спиной, глядя куда-то в пространство, но, услышав её вопрос, сразу же посмотрел на неё. — А что я могу сказать? — он пожал плечами. — Не знаю… что ты думаешь про вечер, про ужин. В конце концов… ты познакомился с Камски, с создателем всего твоего вида. Марии казалось, для андроидов Камски может быть чем-то вроде божества — он их задумал, дал им жизнь, если их существование ради службы людям можно так назвать. С другой стороны, они могли считать его лишь родителем — зависит от того, с какой позиции смотреть. Не обязательно ведь всё идеализировать, и Марии почему-то казалось, что у Камски был не один грех. Невозможно быть настолько идеальным. — В моей базе данных много информации об Элайдже Камски, — ответил Маркус. Мария в отражении видела, что он вновь отвёл взгляд в сторону. — И, как мне кажется, в реальности он соответствовал всему, что у меня записано. — Это-то понятно. Ты что думаешь? Маркус чуть нахмурился. В такие моменты он больше всего походил на человека — задумавшийся, погрузившийся в размышления, сомневавшийся. Марии нравилось видеть его таким — эти нахмуренные брови, чуть заметную морщинку между ними, поджатые губы. В такие моменты она забывала, что перед ней андроид. Ей как никогда казалось, что он живой. — Если честно… — начал Маркус более тихим голосом, чем обычно, и вновь замолчал. Он повернул голову, показывая горевший жёлтым диод. Будто в такт её мыслям напоминал ей, что он андроид, а они в понимании большинства — бездушные машины, хоть Мария и не была с этим согласна. Она тряхнула головой и отвела взгляд в сторону, понимая, что слишком долго смотрит на него. В поле зрения попала расчёска, и Мария тут же схватилась за неё и принялась приводить в порядок волосы, чтобы хоть чем-то занять себя. — Это было интересно, — подытожил Маркус уже привычным тоном. — Я не уверен, что именно я должен думать... — Ты не должен ничего думать. Ровно как и отвечать мне. — Он говорил со мной. — Когда? — Мария нахмурилась. Ей казалось, что и Маркус, и Камски всё время находились в её поле зрения и никак не могли остаться наедине. — Когда вы с Карлом одевались. Ну, конечно… они с папой тогда остались в окружении нескольких Хлой, которые в попытке помочь и оттеснили Маркуса куда-то в сторону. Интересно, было ли это сделано намерено? — Что он тебе сказал? — Мария отложила расчёску и повернулась к нему. Маркус всё ещё стоял, скрестив руки за спиной и глядя в сторону, но, когда она отвернулась от зеркала, перевёл взгляд на неё. Она смотрела в его зелёные глаза, и ей казалось, что он терялся и не знал, говорить ли ей или нет. Мгновение спустя Маркус заговорил: — Он запросил отчёт о диагностике и её последнюю дату. Спросил, всё ли в порядке со мной, всё ли работает как надо. — И что ты сказал? Маркус отвёл взгляд, несколько мгновений смотрел куда-то в пространство и лишь затем ответил: — Я сказал, что всё в порядке. Марии не очень понравилась пауза перед этой фразой, но она решила не акцентировать на этом внимание. Маркус и так казался чересчур растерянным… — Затем он сказал нечто странное, — он прервал её размышления. — Что? — «Ну, посмотрим, что этот год нам принесёт», — он помолчал, а затем добавил: — Я, честно говоря, так и не понял, что он имел в виду, но спросить я не успел. Вы уже оделись и нам нужно было уходить. Как думаешь, к чему он сказал это? — Маркус смотрел на Марию, ожидая от неё ответа. Их взгляды снова встретились, и Мария чуть ли не физически ощутила, что он… боялся?.. Слова Камски казались совсем безобидными, но когда их произносит твой создатель… Мария бы тоже испугалась. Но могла ли она всего лишь додумывать? — Я, если честно, не знаю, что тебе сказать, — начала она медленно. — Может, ему просто интересно, что ещё произойдёт с тобой за этот год? Как ты себя проявишь… Не знаю. Не бери в голову. Люди часто озвучивают мысли вслух, и часто они вообще ничего не значат. Просто… трёп. Маркус кивнул, удовлетворённый ответом. Морщинка между бровями наконец-то разгладилась — кажется, ему всерьёз полегчало. — Камски, конечно же, гений, но всё-таки странный. Все эти… формальности, множество одинаковых андроидов, дом вдали от всего… с другой стороны, мне понравилось, как он живёт. Тихо, спокойно, уединённо… никакой суеты. Умиротворение. — Ты находишь это привлекательным? — Маркус склонил голову. — Наверное, да. Вон… — Мария хотела сказать, что Эшли живёт в центре города, но осеклась — мысль о подруге вызвала странный дискомфорт в груди, поэтому она тут же исправилась: — Некоторые живут в центре города, у них постоянно шумно и много народу. У нас тут относительно спокойно, и мне нравится, я привыкла. А у Камски… вообще благодать. В округе никого, тишина, спокойствие. А ты видел, какой из окна открывается вид на Детройт? — Да, конечно. — Невероятный. На такое точно можно залипнуть. — Несомненно, — Маркус улыбнулся, но мгновение спустя вновь стал серьёзным и напомнил: — Нужно собрать вещи для Карла. Папе предстояло лечь в больницу на обследование и лечение, к этому нужно было подготовиться. Сам он устал после ужина у Камски, поэтому Марии и Маркусу пришлось долго его убеждать, что они сделают всё сами. В клинике папа будет полностью сам по себе — другие андроиды и люди будут заботиться о нём. Плюс папа очень уж настойчиво просил Маркуса остаться дома с Марией… им пришлось уступить. Её эта мысль и радовала, и пугала — слишком давно она оставалась наедине с Маркусом в пустом доме. — Да, ты прав. Пойдём, я помогу, — Мария поднялась. — Я всё сделаю сам, — возразил Маркус. — Уже поздно, тебе нужно отдохнуть. — Потом, — она отмахнулась. — Я должна всё проконтролировать, чтобы знать, что всё в порядке. Тем более, что ни меня, ни тебя не пустят туда. Она делала это для собственного спокойствия. К тому же… ей хотелось ещё немного поговорить с Маркусом. — Волнуешься за него? — спросил он. — Конечно. Я всегда волнуюсь. Он и ты… вы вся моя семья, поэтому… я переживаю за вас обоих. Может, смешно, но мне плевать, что скажут другие, — Мария пожала плечами. — Вот уж в этом вопросе точно. — Это вовсе не смешно, — Маркус всем своим видом демонстрировал серьёзность. — Я уверен, с ним всё будет в порядке. — Да я тоже, — Мария улыбнулась. — Он молодец. Он справится. Я в него верю. Ей больше ничего и не оставалось. Лишь верить и надеяться. А беспокойство за папу и Маркуса уже стало привычным. Она не лукавила, говоря, что они её единственная семья. Ей просто хотелось, чтобы папа наконец-то начал чувствовать себя хорошо, а не притворяться постоянно, что у него всё нормально. Может быть, тогда он вернётся к активной работе и наконец-то снова начнёт творить, ходить на выставки, давать интервью… — Знаешь, — начал Маркус, прерывая размышления Марии, — я весь вечер хотел кое-что сказать тебе. — Что? — Ты отлично выглядела сегодня. Мария почувствовала, как кровь прилила к щекам. Таких слов от него она совершенно не ожидала. Что это? Слова, сказанные от чистого сердца? Запрограммированная реплика? Но что бы это ни было, это звучало необычно. — Спасибо… — она неуверенно улыбнулась. — Здорово, когда есть куда надеть любимое платье, да? — Да. Оно очень тебе идёт. Он улыбался ей, такой спокойный и уверенный, и Мария просто не знала, куда себя деть, щёки всё ещё пылали. Она не привыкла к комплиментам, особенно от Маркуса. Раньше он такого ей не говорил, но слышать это было приятно. Особенно от Маркуса. — Мне очень приятно… спасибо, — пробормотала она, барахтаясь в смущении и не смея посмотреть на него. — Правда… я просто… не ожидала. — Если я тебя смутил, извини. Я больше не буду. — Нет! — выпалила она, наконец-то посмотрев на него. Лицо его по-прежнему выражало доброе спокойствие. — В смысле… говори, если хочешь, я не хочу тебя заставлять, просто я к тому… что мне приятно слышать это, просто я уже отвыкла от того, что мне делают комплименты, и я совсем не знаю, как на них реагировать, и я… — она вдохнула, — я… извини. Давай… пойдём вещи собирать? Маркус кивнул, чуть улыбнувшись ей, и направился в сторону двери. Теперь Мария чувствовала себя глупо, и щёки её горели не только из-за комплимента. Однако даже через эту призму эмоций она чувствовала какое-то странное тепло внутри, заставлявшее её ощущать себя ещё более странно.