Из разных миров

— Добро пожаловать домой, Мария. Дверь со щелчком открылась, впуская её в помещение. Вот так быстро попасть внутрь без каких-либо звонков или стука могли лишь члены её семьи — папа, Маркус и Лео, которого, несмотря на нестабильные отношения и настроения, всегда ждали здесь. Мария помнила момент, когда систему только настроили, подключив к ней телефоны Марии и Лео. Какое-то время всё было замечательно, а затем в один момент Лео пропал. Папа волновался, даже заявлял в полицию об исчезновении, а Лео как ни в чём не бывало вернулся через пару недель. Причина исчезновения предсказуема — он снова сорвался и начал принимать красный лёд, ради которого продал кучу вещей, в том числе и телефон. Волнение папы сменилось злостью. Был большой скандал, Лео в очередной раз лишился большей части финансирования, а систему безопасности пришлось перенастраивать. Папа решил потратиться, и с тех пор телефон был не нужен — теперь они довольствовались встроенной системой распознавания лиц. Несмотря на эту историю Лео до сих пор оставался в числе тех, для кого двери этого дома всегда были открыты. Мария вздохнула. Всё-таки большинство воспоминаний о брате было связано с красным льдом, что порой удручало. Иногда в памяти всплывали и хорошие моменты, но их было мало, слишком мало… В доме было намного теплее, чем на улице, и это страшно радовало — нос, щёки и пальцы начало покалывать. Мария сняла куртку и повесила её на вешалку и только сейчас поняла, насколько сильно она устала. Из гостиной слышалась до боли знакомая мелодия. Кто-то играл на рояле, и этим «кем-то» наверняка был Маркус — других вариантов и быть не могло. Она, конечно, могла бы представить себя героиней какого-нибудь фильма, по сюжету которого её поджидал маньяк, играя на пианино, но её жизнь не была кино. Плохо это или хорошо — неясно. Маркус заканчивал играть «Лунную сонату» Бетховена. В детстве она казалась совсем уж мрачной, и Марии всегда хотелось плакать от одного только вступления. Но сейчас, слушая медленную скорбную мелодию, она почувствовала, что соната перекликается с её настроением. Не хотелось входить в гостиную и прерывать Маркуса, хотя Мария была уверена, что он слышал, как она пришла. Но встречать почему-то не вышел… Через мгновение Маркус закончил играть, и в доме повисла тишина. Однако продлилась она недолго, потому что после короткой паузы зазвучала «К Элизе». Это произведение умела играть даже Мария — мама очень любила Бетховена и как-то около недели учила её играть «К Элизе», потому что «Мария, дорогая, это же самый известный шедевр мировой музыки!». Мария не любила Бетховена, но любила маму, проводить с ней время и играть на рояле — в детстве он казался большим и таким интересным. Поэтому она и учила «К Элизе», видя мамину улыбку, чувствуя её одобрение… Почему сегодня чуть ли не всё напоминает о ней? На душе заскребли кошки, и, пытаясь от них убежать и выйти из оцепенения, Мария всё-таки направилась в гостиную. Маркус в самом деле сидел за роялем и играл, однако как только Мария оказалась рядом с ним, он остановился и внимательно посмотрел на неё. Неужели он всё-таки не слышал её? — Доиграй, — Мария улыбнулась. — Не бросай на середине. Маркус, не смутившись ни на секунду, продолжил с того же места, на котором остановился. Слушая мелодию, Мария в сотый раз за последнее время отметила, что в полутьме лампы Маркус выглядел необычайно красивым. Он играл увлечённо и строго по нотам, не сбиваясь и не останавливаясь, но не как машина — было в его манере что-то неуловимо человеческое. Лицо было не каменным, но сосредоточенным, тусклый свет мягко освещал его широкие плечи. Судя по полуулыбке, Маркусу нравилось то, что выходило из-под его пальцев. Сыграв финал, Маркус замер и перевёл взгляд на Марию. Повисла тишина, из-за которой отсутствие папы ощущалось особенно остро: не работал телевизор, в мастерской не горел свет, не слышалось покашливания или тихого ворчания. Да, в доме их было только двое, и Мария мысленно проклинала прекрасные зелёные глаза Маркуса. Его взгляд был слишком осмысленным, слишком живым, машина не может смотреть насколько пронзительно и прямо в душу, заставлять мурашки маршем проходиться по коже, а сердце стучать настолько быстро, что грохотало в ушах… — Ты в порядке? — наконец прервал тишину Маркус. Чёрт бы побрал эти зелёные глаза. И того, кто их создал. — По-моему это я должна у тебя спрашивать… — смущённо выдала Мария. — Почему? — Ну, не я же несколько часов назад чуть не выключилась… — Уверяю, это была критическая ошибка, которая уже исправлена. Можешь за меня не беспокоиться, я в полном порядке. Тест на рояле подтверждает это. — Что ещё за тест? Маркус внимательно посмотрел на рояль и одной рукой коснулся клавиш. — Музыкальная сессия продлилась два часа одиннадцать минут сорок три секунды. За это время я без перебоев сыграл несколько десятков отрывков из шедевров классической музыки, остановившись лишь один раз, — он вновь посмотрел на Марию, — когда ты пришла. Это подтверждает, что системы работают стабильно, более того, никаких критических ошибок не наблюдалось. Я в полном порядке, Мария. С каждым его словом у неё внутри всё сжималось. Вот теперь он звучал как машина — именно так, как должны отвечать андроиды. Неестественно, чётко, по делу. Он словно выдал отчёт, хотя Мария задала простой вопрос… — Так как ты себя чувствуешь? — Маркус чуть прищурился. И вдруг её словно ударили по голове — она поняла, что её мозг так отчаянно обдумывал в коридоре больницы. Всё, что папа говорил о маме, было знакомо Марии, вот только испытывала она это к тому, кто никогда в жизни не сможет ответить ей взаимностью. К тому, кого никто не считал живым. К тому, кто сидел сейчас перед ней. Какая ирония. Жестокая и беспощадная ирония. Всё самое человеческое в ней пробудил тот, кто был далёк от этого понятия. А тем временем обладатель самых прекрасных зелёных глаз на свете ждал ответа… Внутри неё всё сжалось настолько сильно, что она начала задыхаться. — Я в порядке… прогулялась немного. Сейчас я устала, пойду спать… — Мария сжала кулаки и постаралась выдавить улыбку. — Спокойной ночи. — Тебе что-нибудь нужно? Мария помотала головой, чувствуя, как к горлу подступает ком. Усталость навалилась, и она почувствовала отчаянную потребность остаться одной, чтобы разобраться в мыслях и чувствах. Маркус только запутывал её ещё больше. — Хорошо. Спокойной ночи, Мария, — на мгновение ей показалось, что в голосе Маркуса промелькнула грусть, но у неё не было сил уже думать. Она чуть ли не пулей вылетела из гостиной и быстро, перепрыгивая через ступеньки, поднялась к себе в комнату. Бросив рюкзак в угол и скинув одежду, Мария направилась в душ и только там, подставив лицо под горячие капли, наконец-то дала волю слезам. Проклятье. Проклятье! Проклятье!..