Из разных миров

Наступала полночь — Карл уже давно должен был спать, но они вместе с Маркусом только закончили последние приготовления ко сну. Виной всему была современная постановка “Ромео и Джульетты”, на которую руководство театра любезно пригласило лидера неосимволизма и его дочь. Они всё ещё не особо много разговаривали после недавней ссоры, но ради поддержания имиджа приняли приглашение. Ну а без своего андроида они обойтись не могли — так вместе с ними на постановку попал и Маркус. И, по правде говоря, это было гораздо лучше всех выставок, на которые он сопровождал Карла. — Вам понравилась постановка? — спросил Маркус, поправляя одеяло. — Мне нет, — вздохнул Карл. — Слишком громко, слишком много песен и неуместно трагичный финал на фоне общего тона. Ну, в принципе, этим можно описать современную молодёжь, а раз говорят, что у каждого поколения должны быть свои “Ромео и Джульетта”… они друг друга стоят. Во время постановки Маркус видел, что Карлу не нравится — он всегда сидел молча, подперев голову рукой, когда был вынужден тихо чем-то возмущаться. Уйти из театра означало проявить неуважение к актёрам и руководству, а об этом обязательно написали бы в новостях… Карлу не хотелось лишнего внимания — он часто говорил об этом во время работы над картинами в мастерской и боялся, что очередная работа станет каким-нибудь шедевром. Но молчать и не рисовать он больше не мог — Карлу хотелось оставить после себя как можно больше, пока у него не кончилось время. — В следующий раз можем сходить на что-нибудь, что понравится вам, — Маркус ободряюще улыбнулся. — Через полгода. Обязательно, — Карл фыркнул. — Доброй ночи, Маркус. — Спокойной ночи, Карл. Я разбужу вас завтра в десять. Карл кивнул и тут же закрыл глаза — он очень устал и хотел спать. Погасив свет и окинув взглядом спальню старика, Маркус вышел в коридор. Царил приятный полумрак. Лучшее время суток — когда дом погружался в дрёму и готовился к долгой безмолвной ночи. Вот только тонкая полоска света, просачивавшаяся сквозь закрытую дверь, намекала, что Мария спать пока не собиралась. Недолго думая, Маркус направился к ней — в отличие от Карла, ему постановка понравилась и хотелось обсудить её с кем-нибудь, кто разделял его чувства. Короткий стук, голос, разрешавший войти, шипение открывавшейся двери. Маркус улыбнулся Марии. Она сидела на кровати в окружении дневников своей матери и листала один из них, однако стоило Маркусу войти, как она сразу отложила всё. — Не спишь? — спросил Маркус. С этой фразы начинались все их вечерние диалоги, и теперь она превратилась в шутку, понятную только им двоим. Маркусу нравилось иметь с Марией что-то общее, помимо тайны, которую они всеми силами скрывали от остального мира. Что-то хорошее и не причиняющее неудобства. — Нет, — Мария улыбнулась. — А ты? — И я нет, — Маркус улыбнулся в ответ. Дверь за его спиной закрылась. Мария начала сползать с кровати — удивительно, но после постановки она даже не переоделась. — Я не помешал? — Нет. Хорошо, что ты зашёл, я хотела спросить про твои впечатления от постановки. Маркус не смог сдержать усмешки. — Что? — она нахмурилась. — Я пришёл к тебе, чтобы поделиться этими впечатлениями… Потому что Карлу совершенно не понравилось. — Очевидно, — Мария покачала головой. — Он не любит… такое. Маркус опустился на кровать рядом с Марией. — А мне понравилось. Он сказал, что громко, много песен, неуместный трагичный финал. Как по мне, это всё наоборот сыграло на руку постановке. — Песни красивые. Актёры хорошо сыграли. И мне понравилась Джульетта. Обычно она меня всегда раздражает, а эта поактивнее за свою любовь боролась, но многие критики могут посчитать, что это покушение на классический сюжет. — Ну, они же не зря на постере написали, что это “современная версия классической трагедии”. — Думаешь, кто-то всерьёз читает постеры? — Мария усмехнулась. — А почему Карл сказал, что финал неуместно трагичный? — Потому что почти всю пьесу герои пели песни, обсуждали всякую ерунду, устраивали вечеринки… ну, общий тон повествования такой весёлый. А под конец всё внезапно повернулось на сто восемьдесят градусов, будто авторы вспомнили, что пьеса-то шекспировская, и убили многих персонажей, — Мария пожала плечами. — Папе такая резкая смена настроения всегда кажется неуместной. Она поднялась с кровати и подошла к окну и какое-то время там что-то высматривала. Наконец, она повернулась к Маркусу. — Мне тоже понравилось — напоминает лишний раз, что всё в жизни случается неожиданно. И хорошее, и плохое. Маркус кивнул, не зная, что сказать. Мария часто озвучивала его мысли, так что ему оставалось лишь молча с ней соглашаться. — Какая сцена тебе понравилась больше всего? — спросила она. — Вечеринка. Та, которая последняя. Там самые красивые песни и танцы были. — О, и танец Ромео и Джульетты на балконе… — Мария улыбнулась. — Мне эта сцена тоже понравилась, красиво поставлена. Она снова села рядом с Маркусом и начала напевать мотив главной песни вечеринки. Он мог в точности воспроизвести её, но не стал мешать секундному порыву Марии — давно он не видел её такой счастливой и довольной. — Но их диалог после вечеринки гораздо лучше, — Мария откинула с лица выбившиеся из укладки пряди волос. — Такой… знаешь… — Чувственный, — Маркус попытался предугадать её определение. И у него получилось — ответом ему послужил удивлённый взгляд. — Откровенный. Красивый. — Смеёшься надо мной, да. — Нет, как я могу? — Маркус улыбнулся. — Но мне кажется, тебе не из-за диалога сцена понравилась. — Намекаешь на их поцелуй? — Ну, вся женская половина зала растаяла в тот момент. Ты тоже, я видел тебя со стороны. Мария откашлялась, сдерживая улыбку, и посмотрела куда-то вниз. — Ну даже если и так, — она фыркнула. — Никто не вправе запретить мне шипперить персонажей. Тем более, что у них такая короткая история любви… и жаль, что она существует только в книгах и на сцене театра. — Почему? — Потому что в реальности всё гораздо сложнее. Маркус пристально посмотрел на неё, а Мария наконец-то подняла голову — их взгляды встретились. Маркуса захлестнула волна какого-то странного трепета — в последний раз с ним такое было, когда впервые проснулось нечто. Вот только тогда он испугался, но сейчас позволил себе броситься в этот омут и не бояться его. Ведь с ним рядом была Мария. — А иногда очень хочется, чтобы всё было гораздо проще, — тише добавила она. — Вы сами всё усложняете, — ответил Маркус. — Об этом много книг написано… Мария ничего не сказала. Мир вокруг них погрузился в тишину — даже на улице никто не шумел. Маркус вдруг понял, что всего на мгновение почувствовал себя Ромео — в его разговоре с Джульеттой тоже наступила пауза, когда затихло вообще всё: звуки, музыка, даже люди в зале замерли в ожидании. И вдруг всё встало на свои места. Вот что это был за трепет, вот из-за чего он проснулся, вот из-за чего он сейчас находился там, где он был. Всё из-за неё. Благодаря Марии. И он, кажется, больше не мог сдерживать эти мысли. Может быть, после пробуждения он стал ближе к людям и теперь, подобно им, усложнял всё? И на самом деле всё было гораздо проще? Маркус придвинулся ближе к Марии и аккуратно убрал прядь волос ей за ухо. Она замерла, не шевелилась и даже не дышала, лишь молча смотрела на него. Маркус вдруг тоже замер в нерешительности. Что он делал? Зачем-то подражал актёру со сцены? Или следовал внутреннему порыву, который теплился в нём уже давно, но которому он не мог дать выход, потому что просто не понимал? Вот зачем нужен театр — он помогал людям понять самих себя, свои чувства. И, кажется, не только людям. Мария медленно, будто следя за реакцией Маркуса, коснулась его щеки — и от её прикосновения у него внутри всё перевернулось. Как же он раньше не замечал столь сильных чувств? Их будто потянуло друг к другу, и они подчинились этому порыву. Поцелуй — лёгкий, невесомый, несмелый. Реальность будто застыла — происходящее казалось обрывком воспоминаний в режиме ожидания. Но так же быстро, как это случилось, всё закончилось. Мария отстранилась, и на её лице Маркус увидел… испуг. — Что же мы делаем? — прошептала она. — Что же я делаю?.. Маркус сидел, оглушённый нахлынувшей волной чувств. Ощущение, что он сделал что-то не так, прочно засело где-то внутри него. Он молча смотрел на Марию, не зная, что делать или говорить — казалось, что всё неуместно. — Это же… я… я… — она прикрыла рот рукой. — Маркус, прости, я… не знаю, что на меня нашло. — Я сделал что-то не так? — он нахмурился. — Так нельзя, — ответила Мария, даже не глядя на него. От этих слов внутри стало тяжело и неприятно. — Прости. Несколько минут они сидели в полнейшей тишине. Маркус вдруг понял, что должен уйти — оставить её в покое. То, что они сделали, ей почему-то не понравилось. Вопросов становилось больше, поэтому Маркус молча покинул комнату — и даже не обернулся, чтобы пожелать доброй ночи.