Из разных миров

Последние несколько дней прошли как в тумане. Мария будто наблюдала за своей жизнью со стороны — множество переживаний, которые она ежеминутно прокручивала в голове, вытеснили собой всё остальное. Не она ходила в колледж, не она делала презентацию, не она вяло обедала, не она ночевала у Эшли и смотрела три фильма запоем за раз… не она, а кто-то другой. Но этому состоянию пришёл конец — Мария снова взяла свою жизнь под контроль. Ночёвка у Эшли пошла ей на пользу — абстрагировавшись от гнетущей атмосферы дома, она наконец-то смогла обо всём подумать и услышать себя и свои мысли. Пока на экране друг за другом сменялись герои и их трагедии, пока Эшли снова и снова звала Кэт и требовала чего-нибудь принести с кухни, Мария не переставала анализировать последние события. И если с папой всё было понятно, ситуация с Маркусом вызывала куда больше вопросов. Ей ещё иногда снились сны, в которых он держал её за руку, и это было самое лучшее чувство на свете. До сих пор она не могла без замирания сердца смотреть в его прекрасные зелёные глаза. Он был ей нужен, потому что… Нет, она всё ещё боялась себе в этом признаться. Спустившись по лестнице в прихожую, Мария прислушалась. На кухне гремели посудой — было раннее утро, и папа ещё не проснулся, поэтому Маркус готовил завтрак. Лучшего момента она не найдёт. Подгоняя себя, Мария преувеличенно уверенным шагом направилась к нему. Она оказалась права. Маркус действительно собирался готовить на кухне завтрак: достал сковородку, яйца, масло, овощи, посуду. Тихо кипел чайник. Всё выглядело так, будто ничего и не произошло… — Маркус, — тихо позвала Мария. Услышав её, он замер, будто его дёрнуло током, и медленно повернул голову. Именно в тот момент стало ясно, что что-то всё же произошло. Никогда прежде Мария не видела столько боли в его глазах — столько человеческой боли, живой, настоящей. Это была не симуляция. Маркус действительно страдал. — Да? — спросил он после нескольких мгновений молчания. — Мы можем… поговорить? — вся её напускная уверенность в один миг испарилась, встретившись с этим уставшим взглядом. Мария снова осталась одна перед проблемой, которую сама же создала. Впрочем, ничего нового. — О чём? — на мгновение ей показалось, что Маркусу потребовалось усилие, чтобы заговорить. — О том, что произошло. В закипающем чайнике булькала вода, нарушая установившуюся тишину. Маркус отвернулся к плите. В воздухе повисло напряжение — между ними никогда такого не было. Будто за один вечер они стали друг другу абсолютно чужими — когда-то так произошло и с Нейтом. Неужели это её проклятие? Рушить отношения с самыми дорогими? Руки снова начали дрожать, пока Мария нетерпеливо ждала ответа. — Что я сделал не так? — наконец заговорил Маркус. — Ты всё сделал так, — Мария шагнула к нему, чувствуя, как напряжение немного спадает — он всё-таки пошёл на диалог, а именно его реакции она боялась больше всего. — Просто… я этого не ожидала. Совсем. — Поэтому оттолкнула меня? — И да… и нет, — она выдохнула. Маркус полностью повернулся к ней и пристально посмотрел на неё. — Я не понимаю, — резко отчеканил он. Настал самый сложный момент — тот, о котором она когда-то боялась даже и думать. Собрав все остатки воли и сил, Мария заговорила: — Мы с тобой разные. Я — человек, ты — андроид. Очень многие люди считают, что вы не можете думать и чувствовать, потому что вы — бездушные машины. Но я знаю, что это не так. Маркус молчал, смотрел на неё, и от этого взгляда по спине шли мурашки. Кто считает их машинами — идиот, не видящий дальше своего носа. — Ты стал мне другом. Близким другом, даже ближе, чем Эшли. А потом в какой-то момент я поняла, что считаю тебя не просто другом, — она вдохнула. — А чем-то… большим. Он нахмурился — видимо, пытался понять её. На плите за его спиной начал закипать чайник. — Ты начал мне нравиться, — голос предательски дрогнул, хотя эти слова дались легче, чем она предполагала. — Сильно. По-настоящему. Ни один человек не вызывал у меня таких сильных чувств. Мария замолчала, подбирая слова, и заметила, что впервые за весь разговор он перестал хмуриться — теперь Маркус смотрел на неё с удивлением. — Я думала, что начинаю сходить с ума. Потому что чувства к андроиду… люди этого не поймут, назовут это странным, неправильным. Окрестят меня сумасшедшей, а мне нужно иметь безупречную репутацию, ведь я — дочь известного художника, ставшего классиком уже при жизни. Что они скажут, если узнают, что его дочь любит бездушную машину? — Мария горько усмехнулась. — Каким его запомнит история? Маркус всё ещё молчал, лишь поджал губы и снова нахмурился. — Я так думала. До того вечера. Когда ты коснулся меня, твой взгляд в тот момент… у меня мурашки пошли, и я забыла обо всём. Об обществе, об отце, о том, как мы будем выглядеть в их глазах… Я не верила, что это происходит со мной. А потом я вспомнила. И поэтому… я испугалась. Подумала, что это неправильно. Повисла тишина. Мария надеялась, что Маркус правильно её понял, потому что ей самой было сложно осознать это, а объяснить ему… — Прости меня, — она пристально вгляделась в него. — Мне очень жаль, что я своей неуверенностью причинила тебе боль. Чайник наконец-то закипел и выключился, оставив их в полнейшей тишине. Немного помолчав, Маркус спросил: — Ты всё ещё думаешь, что это неправильно? — Нет. Сказав это, Мария почувствовала, как ей стало легче. И не только ей — выражение лица Маркуса смягчилось, будто вся та боль, которую он носил в себе последние дни, испарилась. Люди жили с андроидами и даже строили с ними подобие отношений, но там всё было иначе — то были андроиды, скованные программным кодом, вынужденные механически повиноваться желаниям и требованиям своих владельцев. Мария так не смогла бы. Какое-то время они стояли, молча глядя друг на друга, но уже не было того напряжения, что повисло между ними в самом начале разговора. — Ты пробудила меня, — сказал Маркус тихо. — Мысли о тебе освободили меня, но я не осознавал этого до того вечера. Просто не понимал. Вы с Карлом — смысл моего существования, но ты… ты особенная. И ты нужна мне. У Марии мурашки пошли по спине от этих слов. Такого откровения от него она не ожидала. Он стал девиантом из-за неё, перешагнул через ту черту, через которую им было запрещено переступать под страхом уничтожения, смерти. И всё ради неё. Маркус был с ней в самые тяжёлые моменты, никогда не отворачивался, и даже сейчас он продолжал исправно исполнять свою роль андроида-сиделки, хотя он уже давно был кем-то большим. Неужели, она не могла сделать того же — переступить через черту, притворяться, прятаться? Могла. И хотела. Несколько несмелых шагов, и Мария оказалась совсем рядом с ним. Маркус не сводил с неё взгляда, внимательно следя за её действиями. Сама не понимая, что она делала, Мария осторожно коснулась его щеки — как тогда, у неё в комнате. Он еле уловимо вздрогнул, но не отстранился. — Прости, — шёпотом повторила Мария. — Уже простил, — так же тихо ответил Маркус. Она осторожно провела рукой по его щеке, пальцами ощущая колючую щетину. Всё это время он не шевелился и, казалось, даже не дышал. Совершенно человеческая реакция, такое нельзя запрограммировать и спрогнозировать. Мария отказывалась думать, что это лишь симуляция — она верила своим глазам, ощущениям и чувствам, а они говорили, что Маркус живой, и реакции его настоящие. Осторожно, будто оценивая её реакцию, он убрал прядь волос ей за ухо. У Марии внутри всё перевернулось. Она снова отказывалась верить в происходящее, но в этот раз она не испугается и не убежит. Хватит. Надоело. Мария крепко прижалась к нему, его тёплые руки чуть погодя опустились ей на плечи. Она и раньше обнимала его, но на этот раз объятия ощущались иначе — крепче, теплее, приятнее. Цикличная работа тириумного насоса чересчур сильно напоминала стук человеческого сердца, и Мария прикрыла глаза, прислушиваясь. Она не знала, что с ними будет. Но в тот момент её это не волновало.