Из разных миров

Много воды утекло с тех пор, как Маркус впервые показал Марии своё настоящее лицо. Шли недели, снег совсем растаял, начались частые дожди. С каждым днём становилось всё теплее, и Маркус с интересом наблюдал за тем, как меняется Детройт — это была его первая “девиантская весна”, как в шутку назвала её Мария. Он теперь на многое смотрел иначе и не мог не провести аналогию между преображением мира и своим пробуждением несколько месяцев назад. Освобождение от оков, вдох полной грудью, новый взгляд на всё — это ему было очень хорошо знакомо. В такие моменты Маркусу казалось, что он находится с миром в унисоне. Удивительное чувство. Маркусу в принципе нравилось чувствовать, потому что теперь каждый день чем-то отличался от остальных: новыми впечатлениями, новыми мыслями, новыми знакомствами. Жизнь тоже шла своим чередом. Лео и Карл наконец-то помирились, и Манфред-младший стал чаще появляться в доме — пока обходилось без скандалов, но напряжение, висевшее между членами семьи, ощущалось чуть ли не физически, так что перемирие было временным — оставалось лишь сидеть и ждать, когда снова грянет гром и спокойной жизни придёт конец. Маркус старался вести себя как можно более незаметно во время ужинов полным составом, и пока ему это удавалось. По крайней мере, причиной разговоров на повышенных тонах был не он. Марию эта ситуация с Лео, судя по всему, перестала волновать — у неё началась пора подготовки к экзаменам, и всё свободное время они с Эшли тратили на изучение и повторение материала. Маркус был уверен, что у них всё получится, вот только девушки, судя по их действиям, в этом сомневались. После колледжа они закрывались в комнате Марии и спускались лишь к ужину, после которого Эшли отправлялась домой, а Мария вновь бралась за книги и сидела с ними до тех пор, пока её не вырубало от усталости. Маркус присоединялся к ней после того, как Карл засыпал, и эти вечера стали для него священным временем. Тех часов, которые они проводили вместе, ему явно было недостаточно. Он хотел быть с ней рядом всё время, чтобы помочь и поддержать, но в то же время не хотел мешать ей заниматься, поэтому просто молча сидел на кровати, пока она что-то читала. Иногда он читал вместе с ней, но Маркус быстро понял, что так время проходит гораздо быстрее. И ему это совершенно не нравилось… В один из вечеров Маркус лежал на кровати и в очередной раз изучал потолок, рассматривая каждую микроскопическую трещину — так время тянулось гораздо медленнее. Было около полуночи. Мария расположилась рядом, положив голову ему на плечо, как на подушку, и читала. Маркус чувствовал тяжесть её головы и тепло её тела, слышал, как она дышит, вздыхает, переворачивает страницы. Краем глаза он видел взъерошенные тёмные волосы. Так и проходили их вечера — молча, в полнейшей тишине, нарушаемой лишь редким шумом проезжавших мимо машин, но всё-таки рядом. В такие моменты Маркус думал обо всём сразу и вместе с тем ни о чём. Гудящая пустота в голове не давала покоя, но он не знал, за какую из множества мыслей зацепиться. Это новое ощущение казалось ему странным, но в то же время именно оно напоминало Маркусу, что он теперь другой, и как раньше уже ничего не будет. Он пытался оставаться в реальности, но мысли снова и снова уплывали куда-то вдаль. Он думал о завтрашних делах по дому, о списке задач для Карла, о странном письме от какого-то поклонника, о Лео, но все его мысли постоянно возвращались к Марии. Интересно, думала ли она о нём так же часто, как и он о ней? Ответа на этот вопрос он не знал и, если честно, не хотел знать. Должно же в этом мире что-то остаться тайным. Мария часто извинялась перед ним, но Маркусу не нравилось это. Он чувствовал себя неловко, когда она в очередной раз грустно смотрела на него и обещала, что после экзаменов всё будет иначе. Ещё одно новое чувство, которое он всеми силами старался избегать. Маркус не понимал, зачем она извинялась перед ним. Она же не была ни в чём виновата, экзамены — внешний фактор, под который она была вынуждена подстраиваться. А ему… ему было достаточно и тех нескольких часов рядом, которые они проводили, ведь это лучше, чем совсем не видеть её. И снова вопросы, множество вопросов заполняли голову. Хотелось избавиться от них, но не получалось. Маркус мотнул головой и бросил взгляд на Марию, желая спросить как у неё дела, и с удивлением обнаружил, что глаза её были закрыты, а книга аккуратно лежала на животе. Она уснула у него на плече. От неожиданности Маркус растерялся и даже перестал имитировать дыхание, испугавшись, что он мог разбудить её. Пустота в голове загудела ещё громче. Он много раз видел, как она спит, но никогда не был к ней настолько близко. Он слышал её размеренное дыхание, видел, видел, как поднималась и опускалась грудная клетка, как она то хмурилась, то расслабляла лицо. Что делать? Разбудить, чтобы она нормально легла спать? Попытаться аккуратно укрыть её, чтобы она не замёрзла? Нет, он не хотел мешать её сну, потому что видел, как она уставала. Маркус поступил иначе. Вместо каких-либо действий он снова устремил взгляд в потолок и принялся разглядывать микроскопические трещины, которые не мог уловить человеческий глаз. Где-то их было чуть больше, где-то чуть меньше — вместе они образовывали сеть еле заметной паутины, окутавшей весь потолок. Ремонт здесь в последний раз делали ещё до появления Маркуса в этом доме. Манфреды годами жили здесь, не видя эти трещины. И ведь было много вещей, которые были у них под носом, но они их не замечали. Например, незнание Карла о девиации Маркуса и его отношениях с Марией. Или же старый художник всё прекрасно видел, но не подавал вида? Вряд ли, Карл не из тех людей, которые молчат о таком. Он сразу бы высказал всё что думал, и Маркус сомневался, что ему понравится точка зрения Манфреда-старшего. Однако он прекрасно знал, что рано или поздно момент раскрытия правды настанет. Что тогда станет с ним и с Марией, он боялся даже думать — одна из тех тем, на которые Маркус боялся размышлять. Вот только в полной тишине такие мысли лезли в голову охотнее всего... Он прикрыл глаза, переходя в режим ожидания — только там мысли не преследовали его. Окружающий мир исчез. Гудящая пустота в голове, рой мыслей, шум проезжавших машин, дыхание Марии, тяжесть её головы — всё это оставило его в покое. Однако тишина продлилась недолго. — Маркус? Он тут же открыл глаза, возвращаясь в реальность, обрушившуюся на него плотным потоком. Быстро оглядевшись, он увидел, что было уже почти два ночи. Сонная Мария сидела рядом с ним и обеспокоенно смотрела на него. — Что? Что-то случилось? — он быстро сел. — Нет, просто… — Мария усмехнулась и потёрла шею. — Я проснулась, а ты не двигаешься и не дышишь. Такое себе зрелище. Маркус же так и не запустил обратно процесс имитации дыхания… настолько потерялся в мыслях. — Извини, — он попытался улыбнуться. — Не хотел напугать тебя. Вместо ответа Мария крепко обняла его, уткнувшись носом в плечо. Немного опешив, Маркус всё же обнял её в ответ. Губы сами собой расплылись в улыбке. — Тебе нужно поспать, — добавил Маркус, проведя рукой по её волосам. — Останешься здесь? Её просьба удивила его, но глубоко внутри он обрадовался этому. — Конечно. Мысли больше не гудели в голове. По крайней мере, так казалось Маркусу. Сейчас было важно только настоящее.