Из разных миров

Раздражающий писк будильника донёсся откуда-то издалека. Лео недовольно отмахнулся от самого мерзкого звука на свете — на кой чёрт он вообще завёл будильник? Что-то не складывалось. Куда он собирался? Что хотел сделать? Почему внутри заскреблось мерзкое чувство тревоги?.. В то же мгновение Лео резко выдохнул и открыл глаза — в лицо ударил яркий свет, от которого он недовольно зажмурился. Писк не прекращался, и Лео начал на ощупь искать его источник. Наконец эта тварь — телефон — была найдена и обезврежена. В комнате воцарилась блаженная тишина, от которой аж звенело в ушах. Голова противно гудела, в горле пересохло, жутко хотелось пить. Лео протёр глаза и огляделся. Он очнулся у себя в квартире — уже хорошо. Было ещё раннее утро — тоже неплохо. Он уснул на диване, не раздеваясь — такое себе. В ботинках, куртке, шапке… Это что же такого он вчера делал, что толком ничего не помнил? Дурацкое чувство, которое не посещало его уже довольно давно, лучше бы оно и дальше не давало о себе знать. Лео недовольно стянул с себя шапку и разблокировал телефон, на экране которого откуда-то появилась новая трещина. На него тут же посыпались горы уведомлений. Сообщения, пропущенные звонки, новости, среди которых он и заметил то, что хотел видеть меньше всего. “Умер известный художник и лидер неосимволизма Карл Манфред” Эти слова задели в голове у Лео какой-то рычаг. Открылся шлюз, через который хлынули воспоминания — от их обилия Лео чуть не задохнулся, потому что он вспомнил, что вчера произошло. С утра Лео ходил к отцу и застал его в мастерской вместе со своей болванкой — они колдовали над холстом и, кажется, отлично проводили время. Лео разозлился, потому что снова почувствовал себя лишним в этой семье — настолько лишним, что отец заменил родного сына ходячим куском пластмассы и заперся в своём замке вместе с ним и любимой дочуркой. Как всегда чувства оказались сильнее разума, и Лео наговорил лишнего, когда не получил нужных денег. Отец сходу решил, что он потратит их на красный лёд, в то время как Лео был чист уже несколько недель и просто хотел купить еды, потому что его заначка закончилась чересчур быстро. В очередном приступе ярости он ушёл — если бы Лео мог, то хлопнул бы дверью на прощание, но отец предусмотрительно поставил везде раздвижные панели. Через несколько часов блуждания по городу Лео остыл и почувствовал себя виноватым — он не в первый раз кипятился из-за ерунды. Вечером он вернулся домой, чтобы поговорить и извиниться, но никого не застал дома — отец и Мари куда-то свалили, прихватив с собой болванку. Ноги сами понесли Лео в мастерскую, а руки сами достали наброски отца с полок и из ящиков. У него дрожали пальцы, пока он пересматривал листы, но ненависть достигла своего апогея, когда в помещении появился сначала болванчик, а затем — отец с Мари. В тот момент Лео окончательно потерял над собой контроль. Он даже толком не помнил, что он говорил или делал, в памяти осталось лишь то, как в какой-то момент закричала Мари, упал на пол отец, ворвались в помещение полицейские, раздался выстрел… а дальше всё как в тумане. Копы пытались о чём-то говорить с Лео, спрашивали о произошедшем, но он не мог говорить, потому что его трясло. В те мгновения он думал лишь об одном — о заначке с красным льдом, зашитой в обивке дивана у него дома. Всеми остатками души он ненавидел отца, Мари, болванку, полицейских, себя… всё настолько раздражало его, что он отказался давать показания и хотел побыстрее свалить домой, в тишину и покой, чтобы никого не видеть, чтобы это мерзкое чувство отвращения наконец-то заткнулось… Но Лео всё-таки поехал в больницу следом за отцом и сестрой. Тогда казалось, что он зря это сделал, потому что всё будто происходило с кем-то другим, но не с ним. А потом доктор сообщил о смерти отца. В голове стало невероятно пусто, но все мысли и чувства снова обрушились на него, когда Мари начала орать, чтобы он сдох. Лео убежал, лишь бы не слышать её срывающийся на крик голос и не видеть перекошенное от злости лицо. Меньше всего на свете хотелось заразиться её отчаянием, которое, однако, уже глубоко пустило корни… И вот теперь, когда Лео всё это вспомнил, он снова начал задыхаться от навалившихся на него чувств. Он устал. Он злился. Он хотел рыдать, кричать и бить посуду об стену. Внутри бесновалось мерзкое чувство скорби, которое подстёгивала пульсирующая в голове мысль: Отец умер. Отец умер. Отецумерумерумер… — Блять! — в отчаянии крикнул Лео, вцепившись в волосы. Он снова начал прокручивать в голове прошлый вечер, будто мучая себя. Что вчера Лео думал об отце? Что сказал ему? Что последнее отец услышал от него? Проклятье. Дерьмо. Лео ведь даже не помнил, но это явно что-то нехорошее, а что именно, он никак не мог вспомнить — обрывки слов и фраз утекали сквозь пальцы, словно вода. — Пизде-ец… — почти что завыл он. Внутри всё мерзко сжалось, в горлу подступил ком. А если… если из-за Лео отец умер? Он же спровоцировал этот скандал… только этого не хватало. Нет. Лео замотал головой, пытаясь уйти от душащих его чувств, но у него не получалось. Он снова проваливался во тьму, из которой каждый раз выбирался с огромным трудом — и каждый раз ему казалось, что он уже не сможет из неё вылезти. Вдруг этот раз — последний?.. От обилия мыслей закружилась голова. Лео рывком поднялся и, резко скинув с себя куртку, направился на кухню — от жажды горло уже начинало болеть. А что теперь делать? Нужно организовывать похороны? Для этого придётся встретиться с Мари, но при мысли о сестре у Лео всё внутри похолодело ещё сильнее. Он вспомнил, с какой ненавистью она кричала ему в спину “Чтоб ты сдох!” — так, будто она хотела этого больше всего на свете. Он даже и не догадывался, что в сестре живёт такая ярость. Получается, что он и её совершенно не знал? Лео налил себе немного воды и залпом осушил стакан. Налил ещё раз, снова быстро осушил. Он вдруг понял, что не знал, как отец хотел, чтобы его похоронили — они никогда об этом не говорили. Они вообще мало о чём говорили… А ведь отец… был из тех людей, кто всё продумывал заранее. Кремация? Где развеять прах? Это почему-то не укладывалось в голове у Лео. Чтобы отец и выбрал кремацию? Нет. Погребение? Но где? Какое надгробие? И кто придёт на его похороны? Сколько человек захотят с ним проститься? Что делать, как быть? Мысли снова устремились к дивану. Вновь чуть не задохнувшись от приступа ярости, Лео бросил стакан в раковину и, схватив нож, побежал в комнату. Резкими и нервными движениями он вспорол обивку и наконец вытащил заветный пакетик с красным льдом. Лео вцепился взглядом в свою заначку, словно она была его последней надеждой и могла вытащить его из всего дерьма, в котором он оказался. И ему хотелось этого — спрятался, уйти от реальности, забыться, лишь бы ничего не видеть, не слышать, не чувствовать, не знать… Но вместо этого Лео бросился в ванную, откинул крышку унитаза и выбросил в него пакетик. Несколько мгновений он смотрел на то, как тонут все его запасы красного льда, и собирался потянуться к кнопке, но внутри всё забилось в истерике. Нет, нельзя, о чём он вообще думал?! Как он мог вот так просто?.. — Сука! Идиот! В отчаянии Лео упал на колени и выловил пакетик из холодной воды. Руки дрожали, пока он смотрел на красный лёд и боролся с самим собой. Лео уже несколько недель был чист и в этот раз всерьёз намеревался бросить это дело навсегда. Теперь оставалось самое сложное — избавиться от запаса на чёрный день. Но ведь этот чёрный день настал — отец умер, сестра пожелала ему сдохнуть, вся его жизнь рушилась у него на глазах. Лео ничего не понимал и не хотел понимать — он мечтал лишь о том, чтобы уйти от реальности и забыть вчерашний день, словно жуткий сон. Пальцы не слушались, пока Лео открывал пакетик и высыпал его содержимое в унитаз. Внутри всё билось в истерике, к которой он уже успел привыкнуть за последние минуты, но он должен быть сильнее. Он обещал. Он сам на это решился, впервые за всю жизнь его никто не заставлял и он не делал этого, чтобы получить деньги от отца. И неужели после всего этого он вот так просто сдастся? Может быть, мать была права, и он просто слабак? Нет. Он не хотел быть слабаком. И он больше не будет им. Стараясь не смотреть на плавающие в воде красные кристаллы, Лео закрыл крышку и нажал на кнопку. На мгновение ему будто стало легче, а затем он зажмурился и закричал в пустоту, выпуская всю накопившуюся ненависть — теперь ему придётся взять себя в руки и встретиться с реальностью лицом к лицу. С реальностью, в которой умер его отец — один из немногих людей, до которых Лео было дело.