Библиотекарь

      Вот уже четыре дня заходя в свою кварту после работы, я был готов к чему угодно. К тому, что бродяга тут все перевернет (впрочем, все важное у меня было убрано в другой отсек и хорошо заперто). К тому, что он сумеет вскрыть дверь и убежать. К тому, что он не сумеет убежать, свалившись на полдороге, его найдут, и домовладелец устроит мне скандал из-за притащенного в кварту интера. Наконец, к тому, что мой гость обнаружится на полу в луже энергона и смазки, умирающим из-за какой-нибудь пропущенной внутренней поломки.       Но раз за разом видеть его там же, где оставил, было… пожалуй, я даже не мог подобрать точного слова: удивление, довольство, немного растерянности и что-то ещё. Обычно он лежал на платформе, свернувшись в клубок и завернувшись в покрывало по самый шлем, как делают юные спарки.       Не скрою, мне нравилось доверие со стороны битого жизнью бродяги. Вроде бы и нечем гордится, но это… странно цепляло искру. Тепло и приятно, почти наравне с чувствами, приходящими ко мне после успешной установки новых апгрейдов. Всё-таки я, наверное, большой мечтатель и оптимист — голоса Архива иногда называют меня так, кто зло насмехаясь, кто иронично улыбаясь… они предостерегают меня от глупостей, непрестанно напоминая, что в случае ошибки меня ждёт незавидная участь. Я и сам об этом помню. Мысленно я готовлю себя к тому, что в один из дней мне, возможно, придется применить то, что я узнал о мнемохирургии, затирая в его памяти наше знакомство. В лучшем случае. А возможно и вовсе отправить его в Оллспарк — я не льщу себе, понимая, что без практики, на собственноручно сконструированном оборудовании, я скорее всего просто его искалечу. Конечно, это будет значить зря потраченные ресурсы, а также повлечет за собой ненужные хлопоты и проблемы, но такой вариант тоже исключать нельзя.       А подопечный ждал. Моего ли решения, или какого-то знака? Или иного, о чем я мог только гадать? Он понемногу осваивался в кварте, уже предлагал чем-нибудь помочь — я терпеливо отказывал, следя, как в нем нарастает напряжение. И понемногу приоткрывал тайну внимательным глазам — например, помогая добраться до мойки или ловя на лету упавшие предметы без малейших усилий. Было приятно — как чувствовать в действии свою силу и скорость, так и видеть, как заинтересованно-восхищенно поблескивают глаза подопечного.       Мне кажется — сегодня он наконец-то дозреет до того, чтоб начать откровенный разговор.              Жизнь осыпала его градом драгоценных кристаллов.       У него была кварта. У него был энергон. У него была даже отличная мойка — с дозволением пользоваться аккуратно, и он воспользовался — в первый раз за… сколько ворнов прошло с тех пор, когда он мог вымыться по-настоящему?       Стэппер смыл со стенок ванной потеки пены, полюбовался на свое отражение в зеркальной панели — видеть себя без слоя пыли и грязи казалось удивительно непривычно. И вышел, осторожно прикрыв створку.       В гостиной у Оптроникса стоял стеллаж с инфокристаллами — тоже, как в холо, красивые, ровненькие, блестящие гранями, когда на них падал свет. Ничего противозаконного или фривольного, что даже странно — музыка, история, поэзия, легенды, много фантастики, пособие по квартаводству и поучения Мудрецов Золотого Орна… с разрешения хозяина он брал кристаллы, и целый день — пока тот пропадал на работе — наслаждался почти забытым развлечением. Когда-то он любил читать, и теперь с некоторым трудом разбирал глифы — неиспользуемый навык ушёл из активной памяти.       Впрочем, прочитанное ничего не объясняло. Ничего, что помогло бы понять, зачем он понадобился этому странному библиарию, ведущему себя, как нобиль…       Хотя, много ли Стэппер нобилей видал? Какой-то Оптроникс для благородного слишком простой — не брезговал же помочь ему добраться до мойки, когда стало плохо от чистого энергона… а еще не было странных звонков, визитов неприметных меха, посылок из-рук-в руки… одним словом, если Оптроникс и маскировался, то делал это очень хорошо. И поиск разгадки смысла его поступков неизменно заводил в тупик. Поэтому для себя Стэппер составил три варианта будущего — шлаковый, умеренный и сказочный.       Первый: Оптроникс — маньяк, и ему в кайф сперва дать надежду, приучить к заботе, а потом выкрутить ноги и руки, изнасиловать и сломать.       Умеренный: его хозяин выставит счёт, когда Стэппер перестанет походить на кучу лома, и этот счёт не будет включать в себя вещи, которые с девяносто девятью процентной вероятностью превратят его в калеку или труп.       Сказочный — ему либо невероятно повезло стать героем холо «сенатор и рабочий», либо Оптроникс и впрямь тот редкостный чудак, который помогает меха из огромного внутреннего благородства.       На чудака Оптроникс не походил — да и вообще, судя по некоторым словам, был довольно циничен. Маньяком, насколько Стэппер понимал эту публику, тоже вряд ли являлся — липкую ласковость такого рода мехов трудно не заметить. Но кто же он тогда? Уж точно не простой библиарий — иначе зачем ему лечить нищего бродягу?       Тут в голову Стэппера под влиянием прочитанных книжек забрело вовсе фантастическое предположение: если Оптроникс не нобиль, не маньяк и не дурак, то может быть, он не простой меха в самом прямом и буквальном смысле? Какой-нибудь там… избранник Юникрона или «слышащий Волю Праймаса», как назывались такие в старых хололентах. И Стэппер ему нужен, как адепт. Хотя, в таком случае, почему он с самого первого брийма общения не сообщил, что спас жалкую жизнь бродяги по воле своего бога — «восславь и поклонись», короче?       Ничего не понятно…       Возможно, кстати, что его просто ловят на крючок из любопытства и не отданного долга. Но почему так странно, и кто он такой, чтоб вокруг него разводили такие тайны? Стэппер досадливо вздохнул, скривился, обхватив ладонями голову. Может быть, он просто неправильно спрашивал, или как-то не так себя вел?       Выход один — задать правильный вопрос.              Оптроникс вернулся в хорошем настроении.       То есть, выражение лица и голоса после работы у него было всегда одно — скучающе-вежливое, но Стэппер уже научился угадывать настроение библиария по его действиям. Если вернувшись, он с предельной аккуратностью наводит порядок за своим терминалом — значит, зол и раздражен. А если небрежно бросает на платформу упаковки с покупками и блаженно растекается по креслу — значит, доволен и счастлив. Удачно.       — Я читал Легенды о Тринадцати, — сообщил Стэппер, гадая, верно ли он начал разговор. Если расспросы напрямую натыкаются на стену «не твое дело», то может сработает окольный рагзовор?       — Какие именно? — поинтересовался Оптроникс, обозначая улыбку.       — Сборник. Там и про то, что они были героями, и про то, что они были карой Юникрона, и про воплощения Праймаса, про силы разрушения и возрождения… и про то, что они были просто сильными меха, которые решили захватить власть, используя имена древних богов. Такая крутая смесь… как это все об одних и тех же насочиняли?       Оптроникс хмыкнул.       — Всё это писали меха разных взглядов, разных каст, и в разное время… хотя в то время, когда написаны большинство источников, каст и не существовало особо. Если проследить исторически, то чем дальше в глубь веков, тем больше к ним уважения. Чем ближе к настоящему, тем больше страха они вызывают.       — А как было в действительности?       — К сожалению, нам этого уже не узнать… — библиарий сожалеюще вздохнул. — А может быть и к счастью… знаешь, многие меха, известные в обществе с одной стороны, при близком знакомстве могут оказаться совсем другими. Как знать — не лучше ли тем, кто ещё верит в «Великих Праймов» остаться в неведении — вдруг те, кого мы знаем лишь с чужих слов, вблизи предстали бы перед нами в совсем не величественном образе?       — Как Блерр, да?       — Э-э… а кто это?       — А вы не знаете? — Стэппер удивлённо вытаращился на хозяина. — Шлак, вы и правда не знаете… Праймас побери, не знать Блерра!       — Подожди… — Оптроникс поморщился, дотронувшись до шлема. — Я вроде бы слышал о нем на работе. Это какой-то гонщик, верно?       — Какой-то? Какой-то? — вскричал Стэппер, охваченный одновременно возмущением — кто-то посмел не знать кумира всех гонщиков, Короля Дорог, яростью — эта сволочь поигралась и кинула, да ещё поиздевавшись напоследок, и восхищением — наконец-то нашёлся кто-то, кому просто плевать на самого быстрого меха Кибертрона!       Все это, вместе с историей своей попытки сделать карьеру на трассе, он и изложил своему хозяину.       — Банальная история, — вздохнул Оптроникс. — Звезда и новичок, у меня на работе такие часто по холовиду крутят. Только конец у неё не холовидовый. Звезда поигралась и бросила, новичок остался в шлаке по самый шлем… кстати, ты сказал, что тебя подставили, а этот Блерр, когда ты обратился за помощью, только посмеялся? Не исключено, что он как раз и подсунул тебе синтетики.       — Что?       Простое и логичное предположение заставило Стэппера осесть на платформу с раскрытым ртом.       — Зачем?!       — Зачем подставлять конкурента? — Оптроникс усмехнулся. — Ну ты, как спарк…       — Да какой я ему конкурент? — завопил Стэппер. — Он же Король Дорог, воплощение скорости! А я в Нионе первый раз на трассу вышел! Я понимаю, развлекся, а потом я ему надоел, но синтетики подсовывать? Бред какой-то!       — И что? Если он, как ты говоришь, знаменитый гонщик, значит, опытный, и разглядев в тебе потенциал побороться с ним за титул, поспешил задавить угрозу. Поверь, вполне реальный сценарий, особенно, если он, как ты говоришь, пальцем не шевельнул, чтобы тебе помочь, и даже злорадствовал.       — Не могу поверить, — Стэппер опустил голову. — Просто, чтобы Блерр стал лично давить такую мелочь, как я…       — Может и не лично, — согласился Оптроникс. — Может, просто кому-то приказал. А может, кто-то из тех, кто имеет доход с его побед, углядел в тебе угрозу кошельку… Или может быть, что мои версии — ерунда и фантазии, а подставил тебя кто-то совсем другой… так, стоп. А как это мы от Праймов к гонщикам выскочили? — внезапно с потешным недоумением спросил Оптроникс. Стэппер рассмеялся.       — Мы говорили о том, что те, кто издали кажется одним, вблизи оказываются совсем другими. Вот как Блерр — мне казалось, он просто весёлый раздолбай, которого интересуют только гонки. А при близком знакомстве он оказался сволочью.       — Это ничуть не взаимоисключающие понятия. Весёлый раздолбай вполне может быть сволочью, особенно, когда что-то угрожает его увлечению.       — Наверное, вы правы… — Стэппер вздохнул. — Это так…       — Грустно? Несправедливо? — мягко подсказал библиарий.       — Да. И грустно, и несправедливо… но что мы можем сделать?       — Действительно. Терпеть, глотать шлак, склоняться и покоряться — потому, что сделать мы ничего не можем. Или не хотим, считаем, что будет только хуже… не верим, и опускаемся все глубже и глубже в шлак…       — Вот-вот, — угрюмо пробормотал Стэппер. — В шлаке живём, в шлаке кончаемся, и ничего с этим не сделать, потому, что так мир устроен. Наверху все подмазано, чиновники благоденствуют, Служащим на все наплевать — это и называется процветанием. Сверху-то все блестит, а что снизу ржа — так им её не видно.       — Не боишься мне о таком говорить? — усмехнулся Оптроникс.       — А чего бояться? Я и так подыхал, когда вы меня вытащили, ворн-другой, и мне была бы крышка, — заявил Стэппер, обмирая от собственной откровенности.       — А если я — подсадной от полиции? — с интересом спросил Оптроникс. — И жду, когда ты признаешься, чтоб на законных основаниях на эмпурату отправить?       — Вы-то? Я что — глава этой, как её… разбойно-террористической группировки, чтоб так заморачиваться? Броня полировки не стоит. Тем более — эмпураты… я ж бесполезный, безработный, и вообще… пристрелить дешевле. А потом написать, мол, «при сопротивлении и попытке к бегству»…       — Резонно, — согласился библиарий. — И приятно, что ты осознаешь степень своей значимости для нынешнего кибертронского общества. Но прошу тебя, прими к сведению один факт… полиция, чиновники, аристократы, богатые дельцы да трусливые служащие — это ещё не весь Кибертрон.       — Ну, а кто остаётся? — грустно спросил Стэппер. — Такие как я? Нищие бродяги да наркоманы? Нас много, но толку-то? Корпус на свалку, процессор туда же, а искры вот-вот потухнут. Одного вас хватит, чтобы расправиться с десятком таких, как я. Я же вижу, как вы двигаетесь. Быстро и четко, несмотря на «средний класс». Если правда так — то Юникрон одарил вас невероятной милостью. Уродиться с таким корпусом — не иначе сам создатель улыбнулся при зажжении, — И увидев оскаленную усмешку своего благодетеля, мех поправил себя. — Ну, или Праймас. Кто уж во что верит.       — А во что веришь ты, Стэппер? — с любопытством спросил Оптроникс, склоняя голову набок.       Во что он верит? Бывший гонщик задумался. В себя, наверное. За всю свою жизнь — не такую уж и длинную по меркам их расы, он не видел ничего, что можно было считать настоящим чудом. Стечение обстоятельств, удача, чужое покровительство. Но чудо? Нет, пожалуй, такого не было.       Шарки знают, существуют ли боги, и есть ли им дело до такого, как он. Но весь его опыт говорит о том, что рассчитывать на помощь любых высших сил бесполезно. Молиться ли, или пытаться приносить жертвы — равно не имеет смысла.       И даже если они откликнутся… кто знает, что попросят взамен? Так вот и выходило…       — Ни во что, наверное, — вздохнул бродяга. — Помощи от богов я никогда не видел, а собственные силы… если бы и были — ведь этого мало. Если ты не Управитель, если не имеешь покровителя, если тебе не повезло с кастой, твои силы помогут тебе разве что в карьере гладиатора — до первого проигрыша. Вот только я не боец — драться умею конечно, на улицах попробуй не научись… но не с моим корпусом выходить на Большую Арену. На удачу же я не рассчитываю.       — Но наша встреча — разве не удача?       — Которая случилась раз, и вряд ли повторится. Вы не подумайте, господин, я вам очень благодарен, но не рассчитываю на то, что вы и дальше позволите мне ехать на вашей шее. Я всегда был один и рассчитывал только на себя.       — Как и я.       — Ну вот… если б я только был сильнее, я бы, наверное, смог расплатиться с вами за помощь… жаль, что Юникрон создал меня не таким крепким, как мне бы хотелось.       Внезапно Оптроникс рассмеялся, и Стэппер вздрогнул — это был какой-то странный смех, жутковатый, раскатившийся по кварте, словно тяжелые капли ртути.       — Не таким крепким? — библиарий приблизился и склонился к нему, улыбаясь. — А что ты скажешь, если узнаешь, что свою силу я создал сам?