Библиотекарь

      Кондоминиумы района Фоллэй представляли собой десять широких колец-колодцев, одно в другом — в самом центре же находилось служебное здание, где проживали меха рабочего класса, обслуживающие комплекс уборщики и наладчики. Их было немного — Фоллэй считался дешевым районом, где жили — точнее, доживали свой срок те, кто по какой-либо причине лишился возможности жить в более приличных условиях. Лишенные класса, но еще не окончательно утратившие платежеспособность, и слишком старые для работы, и еще не снятые с мизерного пособия, но не способные позволить себе обновление корпуса, и молодые меха, еще только ждущие своего места, но скорее всего дожидающиеся подлова на каком-нибудь правонарушении и лишения шанса это место получить.       Дешевый район. Минимальное энергоснабжение, минимальное присутствие санитарных условий. Нет уличного освещения, нет ремонта даже на верхних уровнях, не говоря уже о нижних, минусовых, начинающихся под толстым слоем дюрастали, на котором и был некогда выстроен «Возвышенный Золотой Дворец», что означало — Аякон на древнекибертронском.       Дрянной район. Из-за дешевизны жилья владелец не особо заморачивается как с ремонтом, так и с поддержанием порядка на территории — потому на нижних уровнях внутренних колец имеются и бордели, и притоны любителей синтетики, и нелегальные мастерские. Но все, кому надо, в курсе — при превышении уровня безобразий, которое скажется на платежеспособности съемщиков жилья, владелец даст добро на зачистку, после чего районная тюрьма очень сильно пополнится… после чего, в свою очередь улицы района наполнятся изуродованными эмпуратой несчастными, едва шевелящимися, с трудом соображающими и неспособными за себя постоять. После чего активизируются ловцы: жертвы эмпураты первые кандидаты на разбор корпуса для деталей. Вторые — в бордели, те самые, где клиент одновременно оплачивает уборщика и утилизацию мертвого корпуса после развлечений.       Он был свидетелем нескольких таких зачисток, пока проживал здесь. Мероприятие, вызывающее у местного шлака, ужас и панику, его самого веселило необычайно — живо напоминая славные денечки на войне. Да, пока его броня еще не была съедена кислотой, нейросети не дергало замыканиями, а процессор не клинило при попытке какого-либо взаимодействия вне рамок «рядовой — командир».       И если смотреть на жизнь не через фильтры, рано или поздно придёт и его время, не только потому, что жить в районе Фоллэй, значит вечно балансировать и быть готовым ко всему, но и потому, что вне зависимости от крепости корпуса, его надо всё-таки чинить и проверять время от времени. В его случае это должен быть не просто поверхностный ремонт — который он и сам может выполнить, но крепкий, знающий мастер, денег на которого у него нет. Да и кто будет чинить такую старую развалину, которой даже с ремонтом осталось в лучшем случае ворна четыре или пять?       Чуть более орна назад закончилась последняя большая война Кибертрона с соседней империей имени какой-то органики, и Сенат тогда не смог придумать ничего лучше, чем объявить касту воинов отныне бесполезной. Вот уже почти орн, как о такой работе, как «солдат регулярной армии» на Кибертроне даже не слышали — и Капер серьезно не понимал, какие такие мудрые планы преследовали Управители, сперва изничтожив огромную касту, раздробив на мелкие отряды, растащив по дальним колониям и создав какие-то нелепые отряды самообороны, а после объявив, что Кибертронская Империя вообще никогда ни с кем не воевала, а только проводила карательные и вразумляющие рейды против обнаглевших недоразвитых органиков (уж он-то знал, какими гадкими противниками могут быть эти полужидкие твари).       Право, глупость политиков, решивших считать, что войны не было и больше не будет, могла бы рассмешить. Он пожил и повидал достаточно, чтобы понимать — беда всегда приходит внезапно, причем именно тогда, когда власти твёрдо уверены, что всё прекрасно. Но… честно говоря, его это не особо трогало. Он понимал, что доживает последние ворны, как и многие другие, такие, как он — старые, ржавые, сходящие с резьбы, пережившие то время, когда еще могли сменить работу и касту, не успевшие вскочить в улетающий шаттл и стать хотя бы охранником или полицейским — приказ о расформировании и реклассификации словно подбил в полете. Он сумел выслужить себе пособие и запись в идентификаторе «реклассифицирован с сохранением статуса гражданина», у него были скоплены кое-какие деньги на первое время — позволившие протянуть достаточно долго, но копилка давно уже показала дно, и скоро совсем опустеет. Податься в банду? Поздно, да и не выйдет — лишенные гражданства бесклассовые ненавидят бывших военных.       Только и остается, что хлебать энджекс, наблюдая за тем, как копошится в ржи великий народ Кибертрона. Как с каждым ворном нарастает ощущение — не угрозы, нет, но ржавой безнадёжности. И когда она превысит определенный рубеж, случится взрыв — это будет забавно, он от души посмеётся, когда наступят эти времена, если доживёт, конечно. Посмеется, а то и поучаствует — хорошо было бы ощутить тяжесть оружия в руках напоследок… но серьезно, вряд ли он успеет это сделать.       Отставив сосуд с дешёвым энджексом, Капер проследил краем глаза за просочившимся в бар красно-белым мехом. Недавно этот бродяга заинтересовал его тем, что, ненадолго исчезнув с улиц, назад вернулся даже не столько чистеньким, сколько более здоровым. Для простых обывателей это было не слишком заметно, но намётанный взгляд выхватил все детали хорошей, правильно произведенной чистки и ремонта. Хм… отхватил себе покровителя? Капер сомневался — в тех кругах, что могли бы обеспечить бродяге врача, и развлечения находили почище. Но этот типчик явно стал выглядеть не просто починенным, а… уверенным, и… шлак, привлекательным. Причем, он даже ничего особенного не делал, не выставлялся, не изгибался, не облизывался с намеком, просто стоял, просто двигался, просто улыбался, но вокруг него, словно аромат дорогой полироли, висела аура спокойной уверенности и веселья.       Для нижних уровней подобное казалось неуместным. Не предпочитай бродяга скрываться в тенях и не делай этого столь умело, к нему бы давно прицепились. Но тот словно чувствовал исходящую угрозу и успешно избегал её. Такого бы да в разведку, а лучше в диверсанты, неожиданно подумал Капер, поймав себя на внезапной ностальгии. Хорош ведь, и явно, способности есть…       Поразмыслив об этом пару кликов, он усмехнулся: что ж, решено. Понаблюдает за этим бродягой ещё немного, а потом подойдёт, поболтает. Может, узнает чего нового, по мелким оговоркам можно многое понять. Если повезёт, разведёт на коннект — с таким партнёром будет интересно, если нет, он не расстроится. Главное, вечер перестаёт быть скучным, а чутьё уверенно сулит нечто интересное.              Сам Стэппер, чувствуя чужой взгляд, не подавал виду, что замечает старого потертого меха с повадками бойца, сидящего в противоположном углу, грамотно выбрав место — за углом стойки и рядом с дверью к служебному выходу. Взгляд не угрожающий, что было редкостью, наполненный теплым снисходительным любопытством… приправленный толикой досады и тоски. Как будто этот мех жалел о чем-то навсегда упущенном, и в другое время Стэппер бы почти наверняка подмигнул ему, предлагая подсесть. Подумаешь, краска облезла и шарниры скрипят — зато мех с таким взглядом с высокой вероятностью окажется хорошим партнером, и наверняка — отличным собеседником.       Но сейчас у него были другие заботы — шлаков юный полицейский недавно пропал.       Непутёвое создание завело привычку заглядывать на нижние уровни вне рабочего времени. Этот спарк… считал себя не иначе, как Юникроном хранимым! Искал с ним встреч и пытался разговаривать, спрашивал обо всем на свете, словно отыскал источник высшей мудрости. Для планов по вербовке это было прекрасно, но к сожалению, слишком опасно для маловорнового полицейского. И Стэппер уже намекал мелочи, что хорошо бы ему поменьше заглядывать в ржавый колодец Фоллэй, пока не научится постоять за себя. Не обязан же он циклами напролёт его сторожить.       Малец не понял, а теперь пропал. Оптроникс знал это наверняка благодаря проторенной дорожке в файлы полицейского управления — молодой офицер вот уже три цикла не выходил на смену.       Пропажа меха, это всегда шлаково, и означать может всё, что угодно, от убийства, до попадания в рабство. И, учитывая предыдущее поведение, с вероятностью в девяносто девять процентов Блюстрик пропал здесь, в их районе.       А что это значит? Значит это то, что, когда Проул возьмется за расследование пропажи своего спарка-стажера, их район, по-своему уютный, превратится в бак кислоты. Пропажа полицейского — это не какой-нибудь клерк, упившийся в подворотне, на памяти Стэппера здесь еще не случалось ни одной зачистки, и он не желал стать причиной следующей. Ведь даже глубоко копать не надо, чтоб обнаружить, с кем встречался незадачливый стажер!       А значит, придурка надо найти, пока еще есть шансы вернуть его живым. Хотя бы живым — но, может, лучше мертвым, чем искалеченным… Стэпперу приходилось видеть, что можно сделать с меха, обладая фантазией и извращенным вкусом — тогда он сам чудом выжил, сперва сумев остаться незамеченным, а после успев добежать до выхода… нет, вспоминать тот шлак решительно не хотелось.       О, Юникрон! Пожалуйста, пусть этот придурок просто отравился местным самопальным энджексом! Пусть он валяется где-то в провале, треснутый станнером и обчищенный вплоть до споротой брони! Пусть он в борделе или притоне, залитый по горло синтетиком и трансфлюидом!       Только бы не подуровни…       Только бы не «Бездна».