Библиотекарь

      В Бездне темно. Здесь вышли из строя даже те немногие осветительные элементы, какие были установлены — когда-то, зачем-то… и несмотря на то, что ремонтные дроны изредка все же появляются тут для осуществления своих обязанностей. Мелкие и беспроцессорные — их выпускают каждый цикл на заводах, закладывают пакет примитивных программ и выпускают в рабочие туннели, но добираются до места назначения не все. Его опекун называл подобное естественной убылью мусора. Некоторые дроны проваливаются в ямы, подхватывают ржу и выходят из строя, в них практически нет топлива, так что они малоинтересны хищникам или бесклассовым, не брезгующим каннибализмом — малопригодный для пищи неочищенный энергон привлечёт внимание разве что совсем деградировавшего меха. Но таких, как он узнал впоследствии, довольно много — поймать и отключить дрона проще, чем живого и сопротивляющегося кибертронца. Другое дело, что за дронами надо спускаться вниз, а это влечет сразу две большие опасности — во-первых, конечно, сама Бездна, огромный полуржавый лабиринт, где даже при отсутствии таких страшилок, как искроеды, глубинные черви-пожиратели, кримзики, рои скраплетов и прочие чудища, можно запросто провалиться в дыру, пролететь десяток хиков и разлететься на мелкие куски, наступить в активную ржавчину, в ядовитую органику или на оголенный кабель, по которому течет десять тысяч вольт…       А во-вторых, ремонтные дроны официально являются собственностью сенатора, владеющего заводом, что ставит их ценность, пусть даже крайне невысокую, гораздо выше, чем ценность какого-то бесполезного бесклассового. И если слишком много механизмов гибнет, не выработав топливный ресурс и не подав об этом сигнала, в следующую партию могут добавить взрывчатку или яд — чисто на всякий случай…       Сам он попал в Бездну — в глубинные слои города — давно, убегая от шайки безклассовых и лихорадочно ища, где скрыться. Просто заметил краем глаза на стыке стены и дороги отогнутую плиту, а за ней — темноту, и нырнул туда без раздумий. Его гнал страх — его загоняли в тупик, и он не подумал, что чёрный провал мог оказаться ловушкой, ещё одним тупиком, и что там могла скрываться ещё большая опасность, чем вероятность быть избитым и изнасилованным. Просто бросился вперёд и услышал позади яростно-разочарованный крик: шлак! Он ушёл в Бездну!       Его преследователи столпились у его убежища, раздосадованные побегом и чем-то серьёзно напуганные. Пару раз позвали, уговаривая не придуриваться и выйти по-хорошему. После же, поняв, что жертва не собирается к ним прислушиваться, обругали, пожелали повстречать каких-то «жрецов» и ушли…       Он остался.       Конечно, он не собирался выходить. Он уже знал — такие шайки могли караулить жертву циклами, и можно было не сомневаться — стоит только высунуться, не пройдёт и пары бриймов, как его встретят. И уже не позволят добежать до спасительной дыры.       О том, что это за дыра и куда ведет узкий лаз, он задумался чуть позже убедившись, что его преследователи действительно сюда не полезут.       Прежде, когда он жил на элитном уровне в центре Аякона, он не особенно представлял себе структуру нижних слоёв — знал, что они существуют, и только. А оказавшись здесь в роли обитателя, узнал, что и среди низших классов и безклассовых существует своя иерархия. Только отсчитывается не вверх, а вниз, и в отличие от привычной ему системы — чем ниже, тем опаснее. И те, кто рисковал спускаться с первого и нулевого на минусовые этажи, считались сумасшедшими и крутыми… те, кто возвращался назад.       О «Бездне», минусовых уровнях Аякона, говорили неохотно, с оглядкой, и большей частью — явно присочиняя. Ну, право слово — если бы в Аяконе, в самом сердце Кибертрона, водилось нечто вроде гигантских полуорганических червей, мифических Искроедов и разумных монстров, имеющих там, в глубине, своё государство, то об этом бы, во-первых, знали не только на уровне страшных сказок, а во-вторых, элита не потерпела бы таких страшилищ по соседству. Так что, если подобные твари и водились в Бездне, то разве что в древние ворны, когда Аякон только возводили на руинах города, разрушенного в древней войне.       Поэтому, подумав, он решил, что единственной реальной опасностью в тёмных туннелях была, собственно, темнота, из-за которой можно было запросто провалиться в какой-нибудь глубокий колодец со ржавчиной, да еще, возможно, испарения отстойников с техническими жидкостями. От воздействия которых, вероятно, и произошли байки об Искроедах и прочих чудищах, померещившихся тем, кто бродил тут и надышался отравы. И выбирая между вероятностью попасть в ржу и возможностью стать развлечением безклассового шлака, он однозначно предпочел первое.       Не зря говорят, что дуракам и новичкам везёт. Ему повезло.       Чуть позже, продолжая прятаться в тёмных лакунах между слоями, он узнал, что всё же ошибался. В Бездне встречалось разное, конечно, не черви-пожиратели и Искроеды, но не менее страшное. Начиная от заглючившего дрона, вместо уборки начавшего нападать на забредших мехов и заканчивая… собственно «жрецами» и заканчивая.       Еще будучи нобилем, он слышал от Дай Атласа о его «питомцах», запрещенной секте Праймасопоклонников, обосновавшихся «в самых темных глубинах Аякона». Жуткая и мистическая обстановка, как говорил старший сенатор, способствовала психологической обработке неофитов, внушала ощущение избранности — ну в самом деле, жрецы божества разрушения, живущие в простых кондоминиумах, это далеко не так романтично и таинственно, как они же, скрывающиеся в мрачных зловещих глубинах. Да и прятать «отходы» там проще.       Какие такие «отходы», Слинг тогда не понял — что ж, пришло время и своими глазами посмотрел. После чего осознал, как ему везло и с Титанусом и с прочими добровольными и не очень партнерами — скажем так, среди последователей Дай Атласа групповое изнасилование, в процессе которого жертву медленно расчленяли, было сущей мелочью.       Почему он тогда не боялся — он сам не знал. Должно быть, потому, что для страха этого было слишком много — разум воспринимал увиденное, как картинку хоррор-холо, отказываясь понимать, что это — бассейны с расплавом и кислотой, замысловатые механизмы, изуродованные, вывернутые корпуса… что все это делают живые с живыми.       К счастью, его не заметили ни в первый, ни в последующие разы. Что с ним сделали бы в таком случае, не хотелось даже думать.       Иногда Дай Атлас приходил и занимался с неудачниками лично. Прячась в проеденных ржавчиной нишах и отнорках вентиляционных шахт, Слинг наблюдал за странными и непонятными действиями сенатора из какого-то болезненного любопытства. Пытки, извращённый коннект, пространные речи, демонстрируемое сочувствие к жертве, и забота после, вновь сменяющаяся пытками…       Жертва, пережившая все это, сохранив хоть какую-то каплю рассудка, готова была выполнить любые приказания хозяина. Безоперационная перепрошивка, кажется так это называлось. И если Слинг правильно понял принцип отбора «любимчиков» у Дай Атласа, незадачливый стажёр из полицейского отделения угодит прямиком на его алтарь. И даже если они сумеют его вытащить, а офицер не поедет процессором — ведь не зря говорят, незаконченная операция хуже законченной, какой бы жуткой не была, — то вред уже будет нанесён. И было бы хорошо, если бы у Оптроникса нашлись способы такое… если не лечить, то хотя бы стабилизировать.       Впрочем, они еще даже не дошли до нужного места. Еще не знают наверняка, где находится Блюстрик — быть может, их надежды напрасны и его мертвый корпус уже валяется в провале. Быть может, он изуродован настолько, что его уже не смогут починить. Быть может, они не смогут уйти от погони…       Но прямо сейчас все это не важно. Впереди ждала цель, и они должны были дойти до цели…