I'm sorry that I let you down Мне жаль, что я разочаровал тебя, Let you down Разочаровал тебя NF — Let you down
— Наруто. — Голос растворяется в едком дыме сигареты, которую докуривает следователь, выдыхая c закрытыми глазами. — Хватит уже курить, пачка сейчас закончится. — Значит, Тентен разработала программу для помощи больным, а Данзо решил вот так ей воспользоваться? — Ситуация щекотливая, понимаю, но… — Ублюдок! — выругался Узумаки и нервно потушил сигарету в пепельнице. Не чувствуя, что он обжог пальцы, парень закинул руки за голову и устало потянулся до хруста в спине. — Он использовал Такахаши. Она ничего не знала, даже не догадывалась, а он… Подонок. — Ты ненавидишь ее? — задал волнующий вопрос Гаара, смотря на друга в упор. — Глупостей не говори, — фыркнул Наруто, отрицательно мотнув головой. — Как я могу? Тентен не раз помогала мне, в этой ситуации она просто не виновата. — Послышался облегченный выдох, и блондин усмехнулся. — К тому же ты ведь сдохнешь без нее. — Узумаки, — прошипел Гаара, остановив поток его мыслей. — Ну что? Да брось, я же знаю, что ты любишь Тентен. Или я ошибаюсь? — Наруто и так знал это, но ему хотелось услышать эти слова от Сабаку-но. — Люблю, — тихо ответил детектив и поморщился. — Неужели Данзо подозревал об этом? — В плане? — Он похитил ее, зная, что я тут же приду на помощь, и буквально столкнул лбами нас с Сасори. Еще и дело Сакуры пришлось отдать, — недовольно вспомнил Гаара и сжал кулаки. — Как Шимура смог все так продумать, собрав нас всех в одном месте? — С этим надо что-то делать, — решительно заявил Наруто и достал телефон. Набирая чей-то номер, он несколько раз попадал не по тем цифрам, потому что пальцы не слушались. Руки тряслись от злости. — Кому ты звонишь? — вскинул бровь детектив, видя, что Узумаки готов выкинуть телефон в окно. — Как кому? Конечно… Да, здравствуй, это Наруто. Надеюсь, ты хорошо отдохнул, потому что нам надо встретиться, Дейдара.***
Алый закат вновь маняще переливался в небе, опуская на город вечер. Жара, наконец, соблаговолила спасть, и приятный теплый ветерок пробегался по всем улицам Токио. Прекрасный момент насладиться свободой, вдохнуть поглубже в легкие свежий вечерний воздух и заставить разум расслабиться. Но это не для Саске. Парень вот уже который час пытался избавиться от мысли, что убил отца Сакуры. Его гнетет, пробирает до костей это поганое чувство вины, но ничего поделать не может — слишком слабый. Слишком напуганный. Этот человек был первой целью, добычей и теперь вклинился в память настолько сильно, что трясло. Он вспоминает ее глаза, как страх пожирал этот изумрудный цвет, и в груди колет, тянет, режет — все сразу и так сильно, что хочется разодрать грудную клетку ногтями. Прямо как замок двери своего дома в попытках выбраться. Скривившись от воспоминаний, Саске резко сел на диван и уперся локтями в колени, опустив голову на руки. Смерть была с ним с рождения. Она бесцеремонно забирала тех, кого он любил, лишала возможности двигаться и дышать. Он всегда думал, что Смерть — это какая-то сгорбившаяся старуха в потрепанном черном плаще, шагающая костяными ногами. Смерть, у которой нет глаз, волос — лишь череп, накрытый капюшоном. И она настигает, застает врасплох и убивает тебя изнутри. Учиха считал, что Смерть — скелет, один из всадников Апокалипсиса, что способен по щелчку оголенных пальцев забрать душу. Он так думал. Но сильно ошибся. Настоящая Смерть — это Данзо Шимура. Требовательный и резкий стук в дверь заставил парня вздрогнуть и перевести взгляд на часы. Время близилось к десяти вечера, а гостей он не ждал. Хмыкнув и нахмурив лоб, Саске нехотя пошел открыть дверь, но при этом закинул за пазуху заряженный пистолет. Ручка потянула дверь на себя, и на пороге застыла фигура, отчего парень слегка пошатнулся. — Привет, Саске, — сказал мужчина, еле шевеля губами и почему-то держась за бок. — Пустишь брата? — Итачи? — все еще не понимая, какого черта произошло, он смотрел на него какое-то время, а потом машинально отступил, пропуская внутрь. — Чего тебе? — Голос сбился с привычного тона и стал слегка сиплым. Итачи тяжело упал на диван и вытянул ноги, немного шипя и морщась. — Я так больше не могу, — выдохнул мужчина, проводя почему-то дрожащими руками по волосам, собирая их в низкий хвост. — Надо рассказать все, иначе я свихнусь. Саске медленно сократил дистанцию между ними и присел напротив брата, невольно рассматривая его. Итачи тяжело и глубоко дышал, словно воздуха не хватало настолько, что сдавливало легкие, а его штаны и местами футболка были в грязи и крови, которая прилипла на локти и пальцы рук. Он видел, понимал, что брат сбежал от Данзо, но пистолет далеко убирать не стал. — Если решил меня убить — стреляй, — смотря не на младшего брата, а куда-то сквозь него, сказал мужчина. — Но для начала ты выслушаешь меня, а потом уже смело взведешь курок. — Что за уверенность? — хмыкнул Саске, чуть придвинувшись к нему. — Я слушаю. — Насколько сильно ты меня ненавидишь? — Вопрос, ломающий тишину, прозвучал с некой иронией в голосе, на что парень чуть поджал губы. — Подумай хорошо, прежде чем ответить. — Сильно, — быстро проговорил Саске. — Нет-нет, слишком просто и быстро. Я же просил: подумай. — Даже если найду другой синоним, к чему все это? Говори по существу. — Знаешь ли ты, откуда я пришел? — Вероятно от моего хозяина? — цокнул Саске, наблюдая за реакцией брата. Тот в свою очередь довольно улыбнулся кончиками губ, и парень заметил, что губа разбита, а кровь скопилась коркой на подбородке. — Как думаешь, почему я вдруг стал с ним работать? — Потому что ты обманщик, — скрестив руки на груди, заявил Саске. Это было похоже на воспоминания из детства, когда он любил называть так брата. И так любил брата. — Правильно, злись на меня, я заслужил. — Прекрати строить из себя жертву и объясни все уже в конце-то концов, — раздраженно сказал младший брат, закатив глаза. — Я предал тебя далеко не уходом к Шимуре, не тем, что проводил с тобой все меньше времени из-за работы, и даже не своим исчезновением. — Голос стал совсем хриплым, и Итачи начал изредка кашлять. — Я предал тебя, когда лишил самого дорогого, что у тебя было — семьи. — О чем ты? — Понадобилось меньше минуты, чтобы уловить сухую интонацию, стеклянный взгляд и чуть дрожащий голос. Саске вскочил с места и буквально набросился на брата, впечатав в стену спиной, отчего позвоночник слегка прохрустел. — Сволочь! Ты убил маму и папу? Как мог? Как ты посмел? С-сука! — прошипел Саске, срывая злость и добавляя пару свежих ударов по лицу и корпусу мужчины. — Что они сделали тебе? Что сделал я? Слова скопились в горле, но ком не давал им вырваться наружу, отчего сильно жгло гортань, а связки, казалось, и вовсе склеились. Он вглядывался в черты лица брата — такие забытые временем — и сердце глухо пропускало удары, пытаясь заглушить яростный порыв слез. — Саске, — прохрипел Итачи, перехватив и сжав его руку у своей шеи, пытаясь вдохнуть чуть свободнее. — Я бы никогда такого не сделал по своей воле. Мне приказал убить их Данзо. От упоминания этого до тошноты ненавистного имени Саске замер, широко распахнув глаза, которые стали угольно-черными. Осознать происходящее мешали эмоции, которые били через край и выплескиваясь в порцию новых ударов. По стене. Итачи медленно притянул брата к себе и уперся лбом в его, тяжело дыша, но при этом улыбаясь. — Прекрати калечить себя, дурак, — с какой-то странной скрытой заботой сказал Итачи, подставляясь под последний удар, который выбил из него глухой выдох вперемешку с кровью. — Почему? — опустив голову и медленно спустившись по стене, опираясь затылком о холодный бетон, обессиленно выдохнул Саске. — Почему именно их? Что ему надо от нашей семьи, и как ты смог это сделать? — Саске… — А еще говорят, что это я убийца. Вон, полюбуйтесь, пристрелил свою же семью, — разум отключился, и безумие вновь захватило парня, который истерично смеялся и бился головой о стену, сильно ударяясь затылком, пытаясь сравнять эту боль с душевной. Но как можно сравнять физическую боль с вывернутой душой? — Саске, возьми себя в руки и послушай! — наконец пересилив боль во всем теле, Итачи подскочил к младшему брату и схватил его лицо руками, слегка тряся. — Отец был главным шефом полиции, помнишь? А Данзо был главным преступником, да и к тому же наркобароном. Как только ты родился, нам всем пришлось прятать тебя какое-то время, потому что отцу на хвост сели мафиози, подосланные Шимурой. Наша мать всеми силами скрывала тебя ото всех, но попала в ловушку. — Ее похитили? — Да. И отец отчаянно пытался спасти ее. После того как он с напарниками, среди которых был отец Наруто, перебил половину его охраны и шавок, Данзо затихарился. — Минато-сан был вместе с моим отцом? — переспросил Саске тихо, почти не слышно, лишь бы не оборвать рассказ брата. Итачи коротко кивнул, и в груди вновь почувствовался неприятный укол. Неужели родителей Наруто убил… — И да, ты правильно думаешь. Я прочел твой взгляд, как и всегда, — нахмурился мужчина. — Они умерли чуть позже наших родителей, однако причины смерти я не знаю. — Постой, — остановил его Саске, и старший брат отодвинулся от него, упершись головой в кресло. — Как до этого дошло? — Я проходил практику в полиции, ведь отец мечтал о том, чтобы я стал следователем. Ко мне на допрос попался кто-то из его подчиненных. Я, будучи еще маленьким и несмышленым студентом, даже не оценил весь риск ситуации. А он все продумал, все знал наперед. Поэтому, когда я впервые стал засиживаться на работе, полноценно став главным помощником следователя, Данзо сам пришел ко мне. — В кабинет? Невозможно. — Не совсем. Я плохо помню, что случилось. Только каких-то амбалов и черную машину, в которую меня запихали. Я буквально упал к ногам этого ублюдка, а он сказал лишь одну фразу. — Переведя взгляд на застывшего младшего брата, Итачи выдавил из себя слова с такой болью, что голос окончательно сел: — Хочешь спасти Саске — убей родителей. — И ты так просто решился на это? Да и зачем надо было меня прятать? Я что, из золота? — Для меня — да, — хмыкнул старший брат, и Саске фыркнул. — Он сильно меня запугал. Чтобы ты понимал, мне было, наверное, около семнадцати, а я уже стал помощником следователя. Но на самом деле я всего лишь трус, тряпка, о которую ноги вытирать можно. — И что было дальше? — Я прибежал домой и рассказал все родителям. То, как они отреагировали, было для меня шоком. Я так пытался быть лучшим во всем, чтобы ты брал с меня пример, а в итоге лишил тебя всего. Нас. Саске чуть прищурился, а на глазах закипели слезы. Спросить что-то снова — пытка для горла. Открыть рот — мало воздуха. Вдохнуть — невозможно. Тяжело. Больно. — За три дня до этого мама, как и обычно, готовила ужин, а отец читал свежую газету. Все было так по-домашнему, так, как и должно быть, что я расплакался с порога. Тогда ты подбежал ко мне и попытался узнать, почему я плачу, что со мной случилось, и как обычно вис на моей руке, больно впиваясь в кожу. Уши закладывало от воспоминаний, нахлынувших волной с девятый вал, а сердце все реже стучало в такт. — Отец лишь покачал головой, а мама взяла тебя на руки и увела из дома, сказав, чтобы ты сходил и взял несколько специй в ближайшем магазинчике. Ты обрадовался, что тебе поручили такое взрослое дело, улыбнулся и протянул: «Итачи-и, скоро мы поиграем, как только я вернусь». Тяжелая, гнетущая и удушающая пауза. — В тот момент мое сердце разбилось. Я знал: не поиграем. Больно. Это невыносимо. Разрывает внутри, царапает и тянет. Как же больно. — В тот день ты задержался на площадке, решив поиграть с Наруто, а я считал минуты. Зайдя в комнату, я увидел, как родители сидели ко мне спиной. Я не мог разглядеть лица, но знал: они спокойно ждали этого. Конца. Отец сказал мне, что я обязан сделать это, лишь бы с тобой все было в порядке. Сдавило виски, свело челюсть. Она едва-едва сжата, и желваки ходят по лицу. Воздух доступен в комнате? — Зачем? — прохрипел от долгого молчания Саске. — Почему они согласились на такое? Сделали из тебя убийцу. — У нас не было выбора. Многих людей отца взяли в заложники, почти всех его друзей убили, а его лучшего друга Минато-сенсея держали под прицелом автомата, в то время пока я медлил. На кону было слишком много жизней, чтобы мяться. Именно так мне сказал отец в тот вечер. — Как ты убил их? — Я настолько боялся, что не справлюсь, отчего достал сразу два пистолета в надежде выстрелить одновременно. Когда я наставил дуло на их головы, мои руки дрожали, а слезы не переставали бежать по лицу, отчего я размыто видел силуэты родителей. И тогда мама сказала мне: «Все будет хорошо, Итачи. Я очень люблю тебя, пожалуйста, береги себя и своего младшего брата». Сдался. Саске просто сдался и зарыдал в голос, всхлипывая и прижимая ладонь ко рту, стараясь скрыть этот протяжный, полный отчаяния, вой. — Я ждал, что отец скажет что-нибудь, но он лишь кивнул, соглашаясь с мамой. И я выстрелил. Но гильза второго пистолета застряла в магазине, отчего я увидел, лишь как падает на пол тело матери. Хватит, остановись, пожалуйста. Нет, мама! — Поняв, что ситуация вышла из-под контроля, отец развернулся. Он потянул меня на себя и крепко обнял. Впервые я почувствовал, как его тело дрожало. Он плакал, но не давал мне увидеть этого. А я знал и так. Переместив свою руку на мою, отец потрепал меня по волосам и шепнул:«Мы с Микото гордимся тобой. Ты самое дорогое, что есть у Саске. У тебя все получится, ведь ты мой сын». Я сорвал голос, заплакав навзрыд, а отец прошептал что-то на подобии «тш-ш». Зачем же ты так… Отец! — И курок, ослушавшись меня, спустился сам. Смертельно больно. — Они спасли нас, — проглатывая половину слов и закрывая лицо руками, проговорил Саске. — Ценой своей жизни. И что в итоге? Два брата, враждующие столько лет, причем один из них сбежал после этого, а другой стал таким же, убив тысячу людей. Ты и правда стал для меня примером. — Послушай… — Нет, теперь ты послушай! Я столько лет ненавидел тебя, пытался найти и всадить пулю тебе в лоб, а сейчас, даже зная, что ты наделал, я не могу, не могу злиться! И это так пожирает меня изнутри! Когда я попал в тюрьму, обессиленный и обреченный, звал тебя. Молил, чтобы ты пришел и спас меня, но ты, как и всегда — обманул. — Я пытаюсь спасти тебя с той самой минуты, как остался один, — наконец, на тяжелом выдохе сказал Итачи. — Конечно, я перешел на сторону Данзо только потому, что узнал о тебе. — А ты… — Да. Я думал, что ты умер. Искал тебя всюду, но было слишком поздно: ты уже стал его оружием. — Пока ты тут в сыщика играл, я подыхал каждый день и заново рождался. Ты всегда хотел угнаться за похвалой и что-то кому-то доказать, а я просто нуждался в брате! Не выдержал — слабак. — Я знаю, что ты не простишь меня. — Нет, это ты! Ты должен сейчас меня отчитать — за наркоту, за убийства, за маску какого-то гангстера, которую нацепил на себя, пытаясь быть похожим на тебя! Родители отдали свои жизни, чтобы я вот так бездарно свою прожигал: пьянки, таблетки, горы кокса и героина, деньги и самое дорогое и лучшее оружие — разве все это не говорит, что я полное ничтожество?! Почему молчишь, Итачи? Посмотри на меня! — требовал Саске дрожащим от боли голосом. — Давай-же, скажи что-нибудь, ненавидь, матери меня, ударь. Ты, должно быть, злишься?! Резкий рывок заставляет Саске замолчать и прижаться к своему родному брату. — Я никогда не был зол на тебя, — прошептал Итачи, и на какой-то момент, парень услышал словно голос отца. «Ты очень способный, Саске. Как и ожидалось от моего сына». Они просидели на полу еще долгое время, пока щебетание птиц не намекнуло, что уже наступает утро. Столько времени Саске держал злость на того, кто был загнан в угол и прижат так, что пришлось убивать. Итачи выслушивал рассказы младшего брата о времени, проведенном у Данзо, и о пытках, которые он навсегда запомнил. Рассказал он и о своих трех месяцах заключенного и о том, как нашел старого друга Дея. Слишком много времени они потеряли, гоняясь за какими-то лживыми воспоминаниями, пытаясь отдалиться друг от друга. Но судьба умеет испытывать людей на прочность. Она столкнула их, заставляя выложить все, что случилось. Признать все ошибки и простить. Понять и простить. У них больше никого нет. Братья сошлись только на одной мысли: Данзо должен ответить за все. И больше никто не посмеет навредить им и их маленькой семье, которая сложилась за то время, пока Шимура готовился к очередному удару. Семья — это родной старший брат. Смерть — это Данзо Шимура.