Я рядом

Он шел к нему изо дня в день как по мосту, а потом рухнул прямо перед ним голым и беззащитным, выпил до последней капли, то, что осталось, одел в дым туманов и мороси.©

Ванцзи смотрел в окно на протоку, прорытую для удобства от самой реки к постоялому двору. Смотрел, как редкие дождевые капли скатываются с козырька крыши и разбиваются о равнодушную свинцовую гладь, заставляют ее меняться, оставляют на ней десятки кругов. Касания воды водой. Метаморфозы. Ванцзи учился у воды касаться Вэй Ина — воспоминанием, звуком струны, взглядом, — касаться и оставлять на нем десятки молчаливых чувств, желаний и переживаний. Как дождь, он стучался в него. Но мягко, словно гладил. Контролировал свой голод близости. Ждал, когда Вэй Ин снова потянется к нему, как потянулся на Мертвом нагорье незадолго до смерти. Это может случиться скоро, а может не случиться никогда. Но Ванцзи был готов ждать и надеяться. Он всю жизнь только это и делал. Ванцзи отвернулся от протоки, на противоположном берегу которой еще играли в камешки дети, сбивали броски друг друга, крича от радости и разочарования; повернулся к прилегшему на широкой кровати Вэй Ину. При скудном освещении тот был удивительно похож на себя прежнего, а не на молодого господина Мо. Так похож, что Ванцзи на минуту забыл, что Вэй Ин умирал. Забыл, а потом снова вспомнил, и его сердце переполнилось нежностью и печалью. Ванцзи решительно прикрепил к окну и двери талисманы, приглушил внешние звуки, зажег палочку успокаивающих благовоний. Произнёс: — Спи. Уже через десять ударов сердца Вэй Ин забылся тревожной дремой, но вид у него все равно был усталый. Ссора с главой Ордена Цзян его совсем истощила. Ванцзи неслышно подошел к постели — передать Вэй Ину немного силы, стереть холодный пот с лица. Хотел подержать за руку, но Вэй Ин ее отнял, бормоча что-то о достоинстве Ханьгуан-цзюня. Ванцзи опечаленно покачал головой. Он мог бы разбудить Вэй Ина, заверить: своим прикосновением ты не оскорбишь меня, не бросишь на меня тень. Если кто-то узнает о желании Ханьгуан-цзюня творить среди ночи непристойные дела вместе со Старейшиной Илина и начнет кричать об этом на каждом углу — пусть. Не разбудил. Не сказал. Слова только помешали бы, отвлекли от главного. Сейчас было важнее, чтобы Вэй Ин отдохнул, восстановил тело и дух, нашел виновных, получил возможность жить без сожалений. Именно для этого Ванцзи был рядом. Именно для этого снова взял Вэй Ина за запястье, проверяя течение ци, вливая свою по капле. На этот раз Вэй Ин позволил. Но теперь Ванцзи отдернул ладони — у него возникла эрекция. Отсел от Вэй Ина в дальний угол комнаты, постарался подавить вожделение. Когда Вэй Ин, проснувшись, спустил с кровати ноги, Ванцзи отвёл от него глаза, чтобы не обжечь пламенем, которое бушевало внутри него, которое даже ци не могла потушить. Подумал: «Надо попросить хозяйку принести вина, залить один огонь другим». Жаль только, с каждым разом эффект был все слабее, все быстрее возврат в реальность. Вэй Ин, словно считав его мысли, заказал самого крепкого алкоголя, поднес пиалу. Ванцзи выпил терпкую жидкость залпом, как лекарство. Вынырнул из беспамятства резко, распахнул глаза и увидел перед собой лицо Вэй Ина. На нем было странное выражение, обкусанные губы медленно двигались, и Ванцзи прочитал по ним: — Ты с ног до головы покрыт перьями, листьями и побелкой со стены… Тихо рассмеявшись, Вэй Ин потер себе грудь, как будто хотел успокоить что-то, загнать назад, внутрь. А потом Ванцзи будто со стороны услышал собственный голос, низкий и властный: — Умой меня, — и снова отключился. Второй раз сознание вернулось, когда вода и распущенные волосы полностью покрывали его обнаженное тело. Лицо Вэй Ина перед ним теперь раскраснелось; во взгляде, в улыбке, в морщинках, разбежавшихся от уголков глаз, не было ничего от молодого господина Мо. Халат распахнулся, через тонкие нижние одеяния впервые отчетливо было видно возбуждение. Вэй Ин ласково проговорил: — Я помогу тебе искупаться. Окружил Ванцзи запахами реки и усталости, фиников и куриных перьев, желания и мыльного корня. Осторожно прикасался к спине мягким полотенцем и немножко кожей запястья. Вода в бочке была горячей, но Ванцзи пробрала дрожь. «Это сон, очередной пьяный сон», — подумал он, но глаза больше не закрывал, смертельно боялся, что, если моргнет, Вэй Ин — такой разгоряченный! — исчезнет в тот же миг. Сквозь плеск воды слышал, как сильно бьется сердце Вэй Ина — и его собственное, как Вэй Ин лихорадочно сглатывает какие-то мысли, слова, чувства, как судорожно втягивает в себя воздух, когда притрагивается к следам от дисциплинарного кнута. С каждым новым движением Вэй Ин усиливал нажим, будто старался счистить с Ванцзи несовершенства. То ли неловкие и трогательные жесты, то ли остатки парадоксального опьянения пробили в сдержанности Ванцзи брешь, в нее устремились спрятанные под сердцем желания. Ванцзи обернулся, чтобы прижать руки Вэй Ина к своим губам. Не словами, но поцелуями показать, как он его любит, как предан ему. Движение получилось невероятно резким, Вэй Ин от неожиданности шарахнулся в сторону: — Прости, прости. Больно? Нет. Это даже не боль была. Это хождение по тонкой грани между болью и блаженством. До разрыва сердца, до остановки дыхания. На глазах у Ванцзи выступили слезы, он чувствовал их вес на ресницах и надеялся, что Вэй Ин примет их за капли воды, — ведь похоже? Ванцзи хотел, чтобы пытка длилась дальше. И боялся, что если она продлится еще хоть мгновение — все выйдет из-под контроля. Из двух зол выбрал меньшее. Оттолкнул Вэй Ина. Но сердце тут же разорвалось от горя, и Ванцзи схватил его за руку: — В любом случае не уходи… и не прикасайся. — Судорога в теле перешла в судорогу в голосе. Сделала его грубым и неприветливым. Когда последнее слово растворилось в воздухе, Ванцзи испугался. «Что я наделал! Вэй Ин — это Вэй Ин; верен себе и в теле молодого господина Мо: идет наперекор всем запретам; он же сейчас…» И словно в подтверждение его страхов Вэй Ин запустил руку в воду, одним стремительным движением обхватил огненный возбужденный член Ванцзи. Его губы оказались около уха — щекочущие, влажные. Часто дыша, Вэй Ин прошептал: «Ханьгуан-цзюнь, только не говори, что тебе не нравится, когда я прикасаюсь к тебе вот так!» Ванцзи толкнулся в ладонь быстрее, чем понял, что делает. Одно усилие — и Вэй Ин опрокинулся в бочку. Мой! Ванцзи прижал к себе однажды утраченное, чудом вновь обретенное, драгоценное и мокрое, смеющееся и отплевывающееся мыльным корнем. Усадил на колени. Скользнул пальцами по скулам, по одежде, под одеждой, инстинктивно, бездумно. Вот шрамы на предплечьях, грубые, неровные — метки призыва, оставленные в наследство молодым господином Мо. Вот еще не затянувшийся до конца след от меча Цзинь Лина, вот царапина от ветки, полоснувшей шею, пока Вэй Ин взбирался на дерево в Пристани Лотоса, вот маленькие ожоги от палочек благовоний. Вэй Ин, похоже, все происходящее принимал за игру и охотно в нее играл. Сам казался таким счастливым, а его тело — таким податливым. Он прильнул к Ванцзи подобно плющу, обхватил его руками и ногами, прикоснулся к клейму нерешительно, словно задал неудобный вопрос, обхватил ртом пальцы, которыми Ванцзи хотел убрать с его губ намокшие лохмы и запутавшуюся в них красную ленту. Прижался пахом к паху, прогнулся, начал скользить вверх-вниз. Сначала неуверенно, потом все быстрее и быстрее. Ванцзи еще пытался удерживать на лице маску бесстрастия, но сквозь нее уже прорывался трепет губ и сбивчивое дыхание. Для него это игрой не было. Его тело откликалось на каждое движение Вэй Ина. Ощущения сначала походили на наплывающий на горы грозовой фронт, но чем решительнее и безрассуднее действовал Вэй Ин, тем громче грохотало в висках возбуждение, голова кружилась от истомы… Вдруг на глаза попались алые распухшие губы, кровь закипела у Ванцзи в жилах, и все остальное перестало существовать. Ему хотелось впиться в эти губы, съесть, сделать частью себя навсегда. Он потянул Вэй Ина за перехваченные лентой волосы, заставил его откинуть голову назад, смял податливый рот своим, втянул в себя хмельное дыхание, исследовал десны. Хотел убедиться, что это не молодой господин Мо вздрагивает в его руках. Когда на языке взорвался вкус давнего поцелуя с горы Байфэн, тело Ванцзи сотряс нежданный спазм, такой сильный, что челюсти судорожно сжались, а во рту появился привкус железа. Вэй Ин дернулся — «Ай!», — распахнул глаза, стер выступившую каплю крови: — Лань Чжань! Чего ты кусаешься как собака?! Тут же перестал быть отзывчивым, сделался жестким, сопротивляясь, оттолкнул Ванцзи. Это живо напомнило их потасовки в юности, и Ванцзи возбудился еще больше. Хотел попросить Вэй Ина вернуть руку в пах, но тот сделал это сам. Обхватил самый верх ставшего словно железным члена, натянул кожу на головку, сжал. Удивительная, чуткая рука! Власть ее над Ванцзи в этот момент была полной, и он отдался этой власти, забывая себя в прикосновениях, шел туда, куда направлял его Вэй Ин. Брови сошлись к переносице, ребра заходили ходуном, Ванцзи порывисто стиснул безупречные бедра Вэй Ина, опять потянулся к ярким губам, в тот момент, когда сомкнул на них зубы, вихрь наслаждения унес его, он непроизвольно попытался удержаться, схватился за край бочки, но даже та не выдержала и рассыпалась на доски, дощечки, щепки. Осознание, что точка невозврата пройдена, мелькнуло как молния, сразу за ним последовал поступок. Ванцзи подхватил Вэй Ина на руки, бросил на кровать, немедленно придавил собой сверху. Прижался всем телом, чтобы почувствовать каждый цунь, чтобы убедиться, что все это не обман чувств. «Вэй Ин», — ком в горле мешал говорить, но никогда еще ум Ванцзи не был в таком согласии с его телом. Ванцзи почувствовал, как острое колено протиснулось между его ног, надавило на промежность. Хотел сказать «раздевайся», но вместо этого получилось что-то несвязное, тогда он сам в нетерпении распахнул на Вэй Ине ханьфу, попытался развязать пояс прилипших к коже штанов. Вэй Ин торопливо стянул их сам. Вовремя, потому что Ванцзи готов был уже разорвать шелковые тесемки подрагивающими от желания пальцами. Или зубами. Ванцзи не успел толком рассмотреть ни сухие мышцы живота, ни выступающие косточки. Все его внимание сосредоточилось на прижимающемся к животу члене — ладном, длинном, просто созданном для его рук. Член прекрасно уместился в ладонь, пульсировал в ней, отзывался, словно музыкальный инструмент, на перебор пальцев, на поглаживания, скольжения, зажимы. Ванцзи всю силу страсти вложил в плавные переходы от одного ритма к другому. Вниз — пауза. Вверх — пауза. Потом длинно, длинно, длинно вниз. Коротко вверх. Впитывал в себя ощущения от бархата кожи, от перебоев дыхания, от влаги звуков, от разливов алого цвета, который словно стекал по капле с губ Вэй Ина на его щеки, шею, грудь. Теперь все его тело словно светилось изнутри. Когда Вэй Ин застонал первый раз, рот Ванцзи наполнился вязкой слюной, сглотнув ее, он задвигал рукой быстрее. Когда Вэй Ин застонал второй раз, не сдерживаясь, в голос, Ванцзи с восторгом осознал, что снова переполнен желанием. Когда Вэй Ин выдохнул, пытаясь придать голосу игривость: «Делай что хочешь, можешь стиснуть посильнее», — Ванцзи снова перестал контролировать силу в руках. Не сразу понял, что забылся, что Вэй Ин скребет ногтями по его спине и поскуливает. Тут же дисциплинировал пальцы: «Нужно мягче, нежнее». Представил, что превращает их в «крылья бабочек», отправил в полет, порхая ими над кожей, прикасаясь едва-едва. Смотрел, как Вэй Ин получает удовольствие, подаваясь вперед и рвано дыша, облизывая вспухшие губы. Пропустил миг, когда Вэй Ин извернулся, чтобы дотянуться до него рукой, глубоким поцелуем, вскриком. Между пальцами Ванцзи стало липко, терпкий запах ударил в голову, во всем теле разлились пожар и морок. Ванцзи успел стиснуть зубы, чтобы ответный крик не вырвался наружу, но страсть, которую он столько времени держал под замком, выплеснулась до последней капли. В голове стало пусто и тихо, огонь, сжигающий его уже много недель, успокоился. А потом он долго лежал в этой блаженной тишине, обнимал Вэй Ина, дышал полной грудью. Через некоторое время мысли и желания снова обрели форму. Внешний мир барабанил в окно первыми каплями будущей грозы. На границе сознания зудела тревожная мысль: «Я жульничал, я притворялся опьяненным». Он отодвинул ее в темноту, желая заново пережить необыкновенную яркость объятий, поцелуев, прикосновений, сводящих с ума стонов. Но услышал извиняющийся сбивчивый голос: «Лань Чжань, спасибо тебе», — и драгоценная иллюзия счастья разбилась. Спасибо? Ванцзи не знал, что ответить на это «спасибо». Его благодарили этим словом после очищения домов, деревень и кладбищенских земель. «Спасибо» — это слово-оплата за защиту и помощь. Неужели то, что он принял за полноту чувств, было всего лишь уступкой? Способом отблагодарить или извиниться за очередной розыгрыш? Выражением признательности и не больше того? От этой мысли счастье внутри Ванцзи разлетелось как лепестки засохшей горечавки, а следом накрыло окончательное отрезвление. Ванцзи почувствовал себя униженным, отвергнутым, глупым, никчемным. «А что ты хотел? — прилетела из темноты тревожная мысль. — Добиться взаимности? С чего ты решил, что можешь быть счастлив в любви? С чего решил, что притвориться пьяным и сжульничать будет хорошим решением?» Вэй Ин что-то еще говорил, но Ванцзи уже не слушал. Старался загасить поднимавшиеся с самого низа рыдания, старался подавить выплеск горькой ци. Понял, что если будет продолжать чувствовать горячее тело Вэй Ина под собой — не справится. Оттолкнул его как можно дальше. Получилось слишком резко, Вэй Ин от неожиданности ударился о спинку кровати, глухо застонал. От этого Ванцзи захотелось разрыдаться еще больше. Он поднял с пола свои одежды — на рукаве еще осталась кровь Вэй Ина, которая вчера расцвела на белом россыпью цветов дикой сливы, а теперь напоминала сложный узор, выброшенный на снег рукой предсказателя. Ванцзи попытался прочитать по нему будущее, а перед глазами встало искаженное лицо Цзян Чэна. Ванцзи скомкал ханьфу, подумал: «И я такой же. У меня есть все, о чем только мог мечтать, а я опять не ценю его, мне опять хочется от него больше, чем он может дать. Ничтожество!» Посмотрел на голого и беззащитного Вэй Ина, от одного взгляда на гибкое тело почувствовал прилив нежности. От вспышки обиды не осталось и следа. Ванцзи заботливо прикрыл Вэй Ина ханьфу, отвернулся, чтобы одеться. Решил: «Надо объясниться». Попытался сложить пережитое счастье в слова, облечь вихрь эмоций в правильную форму, повернулся, чтобы сказать приготовленное и собрать с кожи Вэй Ина на свой халат начинающее подсыхать семя. Натолкнулся на больные глаза молодого господина Мо и сбивчивое бормотание: — Не надо!.. Твоя помощь не нужна. Я сам справлюсь. Тебе не нужно меня касаться. Не принимай близко к сердцу то, что произошло. Между мужчинами такое бывает. Рука Ванцзи замерла на полпути, затем упала вдоль тела, слова признания застряли в горле.