Я рядом

Чувствовалось, что Вэй Ин переживает из-за некрасивого разговора с бывшим шиди: кривит губы, морщит нос, теребит щеку, натер уже до красноты. Ванцзи не припоминал за прежним Вэй Ином таких жестов, а это тело, видно, сохранило свои привычки и еще жило остаточной жизнью молодого господина Мо. «Чужие привычки Вэй Ина совсем не портят», — в который раз за последние дни подумал Ванцзи и вновь утешительно скользнул рукой по неуловимому под тканями изгибу спины, заслонил собой от той части зала, где громко дышал, медитируя, Цзян Ваньинь. Наклонился и поцеловал в висок. Вэй Ин поднял голову, внимательно посмотрел большими серьезными глазами. В них блуждали красные огоньки, а под глазами залегли глубокие тени. — Ты знал? — спросил Вэй Ин. Ванцзи кивнул. Постарался объяснить: — После Безночного. Я лечил. — Не стал уточнять, что ничего из лечения у него не получалось, что ци скользила по коже Вэй Ина, как вода по позолоченной бумаге, и рассеивалась. Ванцзи предположил тогда, что ядро сильно пострадало, возможно на войне, возможно до, когда Вэй Ин пропадал несколько месяцев неизвестно где, о чем никогда не говорил, а может быть, еще раньше, во время расправы на Пристани Лотоса. Но даже предположить не мог, что ядра больше нет вообще. В этот момент вход в храм завесили яркие веревки молний, тут же послышались раскаты грома. По ногам засквозило могильной сыростью, и Цзян Ваньинь заворочался в своем углу, что-то неудачно сдвинул в себе, скрипнул зубами. Ванцзи оглянулся. Ваньинь подтянулся на руках, уперся спиной в стену, врезал по ней локтем, чтобы от боли прийти в яростное настроение, потом рубанул с плеча, забыв про медитацию и восстановление сил: — Вэй Усянь, должен ли я теперь упасть на колени и со слезами благодарить тебя? По тону и выражению лица, с которым эти слова были произнесены, Ванцзи стало понятно, что на этом глава Цзян не остановится, что отмалчиваться и искать примирения бесполезно, но ему все равно стало не по себе, когда Вэй Ин втянул голову в плечи и ответил едва слышно: — Я не просил тебя о благодарности. Цзян Ваньинь хохотнул с сарказмом, нетерпеливо поднял себя с подушки, кашлянул в руку, размазывая кровь, словно киноварную пасту, между пальцами, сделал шаг к Вэй Ину, но, видно, опять что-то там у себя внутри сдвинул. От боли выгнулся в пояснице, чтобы не застонать, нарочито громко добавил: — Куда мне до тебя! — Потом снова напал с беспощадностью: — Неудивительно, что отец при жизни часто повторял, что ты и есть тот, кто по-настоящему понимает девиз Ордена Юньмэн Цзян, кто почитает его традиции. Вэй Ин опять затеребил щеку, слизнул выступившую над верхней губой каплю пота, сжался, весь превратившись в ком переживаний и вины. Стал совсем похож не на себя, а на молодого господина Мо. Сказал слабым голосом: «Довольно». Цзян Ваньинь вместо того, чтобы понять и отступиться, потерял остатки самообладания, сорвался на крик, от которого замерцали, зачадили и чуть не погасли красные ритуальные свечи: — Что — довольно? — Стал тискать в руках меч, то вынимая его из ножен, то опять туда засовывая. Одежда его уже вся пропиталась кровью, но он не обращал внимания. — Думаешь, сказал — довольно, и на этом все кончено? Тебе лучше знать! Ты во всем сильнее меня! Тогда что я из себя представляю?! Забыв про рану, Ваньинь резко протянул руку, будто собирался схватить Вэй Ина за ворот. Ванцзи среагировал моментально, оттолкнул себя от подушки, распрямляясь, одной рукой прижал Вэй Ина и закрыл собой, а другой с силой отбросил ладонь Ваньиня. Удар получился такой, что рана на груди Ваньиня снова открылась, из нее хлынула кровь. Ванцзи тут же пожалел, что не совладал со своим гневом. Столько лет сдерживался, зачем же сейчас, когда все уже разрешилось, позволять себе лишнее? Недостойно. Сказал в качестве извинения твердым голосом: — Цзян Ваньинь, следи за словами! Но тот, зацепившись за Вэй Ина посветлевшим от боли взглядом, в котором читалось упорство человека, много лет привыкшего считать себя правым, ревностно продолжил: — Сколько всего наш клан тебе дал? А что мы получили в ответ? Какую благодарность? За данное тебе воспитание платой стала жизнь! Жизнь моего отца, моей матери, моей сестры и Цзинь Цзысюаня! Из-за тебя… у меня остался только Цзинь Лин! Вэй Ин колыхнулся Ваньиню навстречу, отъединился от Ванцзи, шевельнул губами, но в итоге так ничего и не произнес. Его вдруг на несколько ударов сердца заполнила тишина, та самая, которая стояла в Безночном городе после побоища. Мертвая. Ванцзи услышал ее, повернулся и взял Вэй Ина за руку. Подумал: «Что же Ваньинь, как простолюдин, за все беды делает ответственным только одного человека? Помнит только о том, что его орден дал и потерял, не задумывается о том, что ему дали и ради него потеряли. Откуда в Цзян Ваньине это желание все сводить к оплате? Родители же ему не раба в дом привели, а брата. Что же он его долгом попрекает неоплатным? Зачем добрые дела семьи превращает в разменную монету? Не все держится на "дал-получил". Не все — рынок и товар с ценой. Почему не поймет, что Вэй Ин не мог поступить по-другому? Из-за лишений, которые испытал в детстве, у него всегда было своеобразное понимание природы вещей. Когда он увидел, как победители обращаются с побежденными, со стариками и немощными, мир для него снова разделился на тех, кто издевается, и тех, над кем издеваются. Предать остатки клана Вэнь значило для него предать самого себя. Неужели Цзян Ваньинь за столько лет так этого и не понял, не проявил душевной щедрости? Протяни он тогда руку Вэй Ину, отнесись к его решению бережно и с доверием, скольких несчастий можно было бы избежать! Разве близкие люди не разделяют друг с другом поступки, плохие и хорошие? Разве ради того, с кем рос рядом, с кем был столько лет вместе, не должно приглушить собственные ревнивые обиды? Или Вэй Ин был не близким? Ваньинь шел с ним вместе, пока было удобно и по дороге, и пошел против, когда удобно быть перестало? Даже не попытался его понять? Но ведь быть понятым дорогим человеком — бесценно». Ванцзи гневно посмотрел на Ваньиня, но потом потупился, и мочки его ушей запылали. А чем он лучше? Он тоже не разделил поступков Вэй Ина, не остался с ним на Мертвом Нагорье, до самого последнего момента сомневался в том, как поступить правильно. От этих мыслей голову стянул обруч боли, Ванцзи оправил ленту, посмотрел на Цзян Ваньиня с горечью: «Да что я тебя упрекаю. Я тоже не отрекся ради него. Ни от ордена, ни от учения. Тоже виноват». — Помнишь, как ты мне говорил?! — Ваньинь слизнул красную, как ягода, каплю крови с губ. — Что в Ордене Гусу Лань будут Два Нефрита, а в Ордене Юньмэн Цзян — Два Героя. Что ты никогда не предашь меня, не предашь Орден Цзян! Брови Ваньиня сошлись на переносице горестной складкой. Вэй Ин засопел, заиграл желваками. Слишком тайные и болезненные струны его души затронул Ваньинь. Дернул за поводок вины и преданности. «Он не выдержит, — подумал Ванцзи. — Он опять уйдет в Юньмэн. Как ушел из Гусу в юности, как ушел после расправы над Вэнь Чао. Он всегда выбирает Ваньиня. И сейчас все повторится снова. Жертва во имя братского единства». Ванцзи посмотрел на Вэй Ина с похолодевшим сердцем, расслабил руки и приготовился отпустить. Представил, как Вэй Ин бросится помогать брату. Ванцзи же бросался. Когда звали, а чаще когда не звали. Сам вызывался быть опорой и подмогой Сичэню, делал то, что тот не умел и не хотел: надсматривать, раздавать наказания, блюсти законы. Зачем? Наверное тогда, в юности, тоже не мог отпустить сюнчжана. Тоже всегда хотел загладить чувство непонятной вины перед старшим братом. То ли за то, что мама все реже гладила Сичэня и обнимала, то ли за то, что тяжелый взгляд отца все чаще останавливался именно на нем. Из раздумий его выдернул голос Вэй Ина, который произносил на одной ноте, еле двигая губами: — Прости. Я нарушил обещание. На последнем слове длинная узкая ладонь Вэй Ина нашла его руку, разжала кулак, оплела пальцы. Вэй Ин еще чуть-чуть подержался за него, прежде чем добавить уже громче, уверенным голосом: — Сейчас мне правда кажется… что все уже в прошлом. Слишком много времени утекло, нет нужды вновь переживать из-за этого. Ванцзи почувствовал, как напряжение, которое тело копило с самого начала этого разговора, из горла спустилось ниже, обдало живот и бедра жаром, разлилось внезапной слабостью под коленями. Стало сладостно. Ванцзи дернул кадыком, посмотрел на Вэй Ина. Вот и все. Теперь уже все. «Мой», — сказал Ванцзи самому себе, и словно крылья выросли у него за плечами. Пусть только кто попробует теперь отнять.