***
— Что это? — спросил Арсений, когда забирал из рук друга какую-то картонную коробку в красивой обертке. — Мозги, — ответил Стас, открывая бутылку джина, которую принес вместе с подарком, — Чтобы перестал творить хуйню и начал думать, — Попов нахмурился, но все-таки открыл крышку коробочки, где оказалось шесть пирожных в виде человеческих мозгов, — Вообще, это зефир, но я подумал, что это ещё актуально. — С чего вообще этот подарок? — спросил физик, кладя пирожное на стол и смотря на разлитый по бокалам алкоголь, — Да и почему мы пьем в середине недели? — Какое сегодня число? — спросил Шеминов, протягивая ему один бокал. — Какое? — нахмурился Арсений, но бокал забрал. — Двадцатое марта, — качнул головой лингвист и, чокнувшись с ним, сделал пару глотков, — С Днем Рождения, Арс. Теперь ты стал на год ближе к пенсии. Конечно, Попов забыл о таком нюансе, как собственный день рождения. Потому что все мысли были заняты совершенно другим. Он стал на год старше сегодня, а ума особо не прибавилось. Арсений знал, как сильно облажался, но сделать уже ничего не мог. Оставалось делать вид, что все нормально. Ничего не произошло, да и вообще ничего не было и уже никогда не будет. Оставалось только сожалеть и пить в свой день рождения, сидя с другом в комнате после отбоя. Он выпил залпом, даже не заметил, как напиток исчез из бокала. Горечь на языке закусывал сладким зефиром. — Ну как? — спросил Стас, подливая себе и физику еще. — Есть можно, — ответил Попов, смотря на сладость в то место, где откусил. От подоконника, на котором он сидел, дуло из-за непогоды на улице. Но ему было как-то плевать. — Я про то, не прибавилось ли у тебя ума? — спросил Шеминов, пододвигая к нему бокал, что плавно скользил по поверхности стола. — Маловероятно, — показал головой Арсений, беря в руку стеклянную посуду с алкоголем. — Печально, — тихо сказал лингвист, отламывая от плитки горького шоколада кусочек. Стас знал обо всем, потому что физик сам ему рассказал, когда лучший друг прижал его к стене. Попову казалось, что все всё знали. Казалось, что все смотрели на него и всё знали. Он даже подумал о том, что у него паранойя. Шеминов сразу же заметил, что происходило, по виду десятиклассника и поведению Арсения. Заметил и пришел с угрозами ко второму, потому что по-другому тот бы не признался, что именно натворил. Лучший друг считал, что Попов дурак и что наделал ужасных дел. Он на протяжении последних двух недель постоянно призывал его исправить ошибки, пока не поздно. Спорить с ним Арсений не решался, пропускал все наставления мимо ушей и ничего не делал. Все уже давно сделано. Все уже давно сказано. — Осталось всего два дня, — выдохнул Стас перед тем, как выпить, — Всего ничего, но еще не поздно, — Попов закатил глаза, ведь он порядком устал от этого. — Мы можем поговорить о чем-то другом? — спросил Арсений, чуть склоняя голову, — Хотя бы в мой день рождения. — Полчаса назад ты о нем даже не помнил, — хмыкнул Шеминов, отправляя под язык дольку шоколада, — Но ладно, так и быть. — Спасибо, — цокнул физик, опять выпивая залпом алкоголь. Ему хотелось бы напиться, только почему-то опьянение не чувствовалось. — Я вот отцом буду, — спокойно сказал Стас. — И ты молчал? — воскликнул Попов, — Как давно знаешь? Какой срок? Почему раньше не говорил? — сыпал вопросами без остановки он. — Недавно узнал, — вставил свой ответ в поток вопросов лингвист, — Срок — почти три недели. — Давай тогда выпьем за будущего отца, — растянулся в улыбке Арсений, наливая теперь себе сам. Казалось, что он был рад больше, чем его друг. Он обнимал его крепко, пил за будущее здоровье ребенка, а сам будущий отец лишь еле заметно качал головой. Шеминов сразу понял, что физик пытался зацепиться за любое событие, лишь бы забыться. — Я решил уволиться, — спокойно говорил Стас, когда физик чуть успокоил свой фонтан радости, — Доработаю этот учебный год и всё, просто я хочу быть рядом с женой во время беременности, родов и так далее. Чтобы помогать ей во всем, а как мне это делать, если я живу девять месяцев в пансионате. — Ну, это правильно, — кивнул Попов, выбирая зефир из коробки, — А ты уже нашел себе другую работу? — Да, — ответил Шеминов, встречаясь с ним взглядом, — В одном институте, буду преподавать английский и испанский языки, только теперь студентам. — А там случайно не требуются физики? — спросил Арсений, почти не думая. — Я откуда знаю? — ответил Стас, который был удивлен вопросом, — А ты что, тоже уходишь? — А чего мне тут ловить? — спросил в ответ Попов, отпивая чуть-чуть из бокала, — И потом Воля мне четко дал понять, что нужно искать другую работу. — Он что, знает? — тихо спросил лингвист, а когда тот ответил кивком, выдохнул, — Пиздец.***
Антон резко переключил кран с горячей воды на холодную, из-за чего по бледной коже тут же побежали мурашки. В душевой практически никого нет, потому что до отбоя осталось не больше пятнадцати минут. Вот поэтому он мог полностью насладиться водными процедурами в одиночестве. Шастун подставил лицо под прохладные струи воды, которые лились из душевой лейки. В голове плохо укладывалось, что это последний раз, когда он принимал душ в школьной душевой. Это последняя его ночь в школе. Завтра уже пятница, последний день перед каникулами. Сокращенные уроки по полчаса, классный час, и уже после обеда должна будет приехать мама. Поезд, который привезет его в столицу за четыре часа, должен отбыть ровно в два часа дня. Вот и все. Антон даже не заметил, как быстро прошло время. Хотелось уехать отсюда поскорее, чтобы больше никогда не видеть и не слышать физика. Он думал, что так будет проще забыть. Но одновременно уезжать не хотелось, от слова совсем, потому что тут его друзья, тут вся его жизнь. Шастун вещи еще не собрал, откладывал все на потом. Был уверен, что успеет завтра, а сейчас об этом думать не хотелось. Антон вытерся насухо, натянул пижамные штаны и футболку, в которой обычно спал. Сегодня он не уверен, что будет спать хорошо, как и в предыдущие ночи. Обычно удавалось утихомирить воспаленный мозг, который думал, вспоминал и мучил, только в полчетвертого утра. Потому он уверен, что сегодня будет еще одна такая ночь. Казалось, он уже давно утратил нормальный сон. Шастун подхватил полотенце и медленно направился в сторону своей комнаты. — Заходи Тох, только тебя и ждем, — сказал Матвиенко, когда увидел застывшего в дверях от удивления Шастуна. Удивляться было чему. Четверо друзей, двое из которых должны быть в своих комнатах, собрались вместе. На столе по центру уже красовались две бутылки шампанского. Оксана раскрывала упаковку сыра в то время, как Паштет воровал из миски сухарики. — По какому поводу праздник? — спросил Антон, закрывая за собой дверь. — Сегодня у нас прощальная ночь, — ответил Сережа и растянулся в улыбке. — Завтра мы все уезжаем на каникулы, а ты к нам не вернешься, — повернулась к нему Фролова, — И мы решили в последнюю совместную ночь чуть выпить, но не сильно. — Потому только шампанское, — добавил Дима, поднимаясь со своей кровати. — Но отличное шампанское, — показал указательный палец Матвиенко, чтобы привлечь внимание к себе, — Лучших мировых виноделов. — Даже так, — хмыкнул Шастун, присаживаясь на стул, — Ну тогда наливайте. Настроение медленно взлетело вверх. В течение этих двух недель он мало с ними общался, вообще сторонился любого общения. Антон благодарен друзьям, что они не лезли к нему с разговорами или вопросами. Ему было удобней одному, но только сейчас Шастун пожалел, что так мало провел с ними времени. Они же его друзья, вот такие забавные, громкие и родные. Смеялись сейчас, когда разливали шампанское на пол. И на душе становилось так пьяно и хорошо. — Пообещайте мне, что не перестанете со мной дружить, — говорил тихо Антон после уже второго бокала. — О чем речь! — воскликнул Сорокин, чуть подавшись вперед. — Ты же не на необитаемый остров уезжаешь? — задала риторический вопрос Оксана, — Будем созваниваться по скайпу, переписываться, а на каникулах приедешь к нам или мы к тебе. — Такой дружбе как наша ничего нипочём, — пьяно улыбался Матвиенко, — Будешь еще плакать, чтобы мы от тебя отстали. — Не буду, — хмыкнул Шастун, снова пригубив винного напитка, — А вы смотрите у меня тут, не расстаньтесь, — он качнул головой по парам, — Если кто-нибудь из вас разойдется, то любви точно нет. Последняя реплика осталась без комментариев. Газики шампанского ударили всем по мозгам, поэтому в ход пошли пьяные танцы, что больше походили на всеобщее кривляние. Допив вторую бутылку, друзья принялись подпевать певцам, чьи песни звучали из колонки. После было принято решение идти спать, пока их тусовку не накрыли медным тазом, ведь это нарушение школьных правил. Из-за алкоголя в крови Антон уснул сразу же, не думая о смысле бытия несколько часов подряд, что не могло не радовать. Хоть выспится нормально.***
Пока с помощью проектора ребята смотрели фильм с физическими опытами по одной из прошлых тем, Арсений крутил на столе карандаш. Шел последний урок физики у десятого класса в этой четверти. Все темы они успели пройти, поэтому на сокращенном уроке учитель решил показать небольшое кино. Попов знал, что подросткам нет никакого дела до этого фильма. Если кто-то и смотрел его, то поверхностно. Конечно, последний день, все думали о каникулах. Зато была тишина в классе, этого было достаточно. Физик, сжимая челюсть, держался из последних сил, лишь бы не смотреть на него. Отвлекался от Шастуна на простой карандаш, который так легко прокручивался на поверхности стола. Уверенность, что он поступал правильно, еще сильнее закрепилась в мозгу за этот небольшой срок. Арсений вспоминал те дни, когда он как умалишенный жил лишь ночными встречами с подростком. Чувства к ученику так сильно им овладели, что тот плохо понимал, что именно происходило вокруг. И это неправильно. Так быть не должно. Он должен был все это закончить, он даже не должен был это начинать. Шастун бы его забыл через пару тройку лет и счастливо бы женился после двадцати, а сам бы он не мучился так сильно. Не нужно было развивать отношения, которые изначально обречены на провал. Хотя бы потому, что между ними разница в возрасте одиннадцать лет. А теперь забыть десятиклассника будет куда тяжелее, потому что есть теплые воспоминания. Попов знал, что ему больно, даже невыносимо, как и учителю самому. Но так нужно, чтобы дальше жить спокойно и, если повезет Антону, счастливо. Арсений смирился с тем, что останется один до конца своих дней. Не нужно забывать, что все хорошее — это не про него. Сам физик надеялся, что у Шастуна все будет хорошо. Не сейчас, но потом. Когда он сможет, оклемается и уверенно пойдет вперед. А Попов позаботился о том, чтобы спалить все мосты. Ведь знал, что вместе никак, а вот по отдельности еще есть шанс. Зазвенел звонок, и он потянулся к пульту от проектора. Десятый класс уверенно и быстро покидал кабинет физики. Кто-то из учеников попрощался с ним и пожелал хороших каникул. Тут Арсений наконец-то поднял взгляд и увидел лишь сутулую спину Шастуна, который выходил один из первых. Для него это был последний урок физики, который преподавал именно Попов. А учитель даже не посмотрел на него за все время.***
Антон складывал свои вещи, которых было немного, в сумку. Школьную форму он как и все сдал в прачечную, а теперь пытался сложить толстовки. Худи не желали красиво складываться, поэтому он запихивал их комками. В прикроватной тумбочке он нашел наушники, которыми не пользовался уже больше двух недель, книги про мальчика-волшебника, ни разу не надетую футболку и нераспакованные носки. Все это были подарки Арсения Сергеевича, вернее, подарки его тайного Санты. Сначала Шастун хотел все это выкинуть, чтобы не было воспоминаний. Потом хотел вернуть дарителю, но передумал почти сразу же. Очень не хотелось, чтобы физик передаривал подарки его новому школьнику-любовнику, которого он потом бросит так же, как и Антона. Десятиклассник решил, что возьмет от этих псевдо-отношений все, что может унести. — А вы почему не собираетесь? — спросил Шастун у парней, которые смотрели, как он укладывал книги в сумку. — Мы решили остаться на каникулах в школе, — ответил Дима, поправляя очки. — А ты решил забрать все это? — Матвиенко кивнул в сторону его набитой сумки, откуда выпирал один из подарочков физика. — Почему нет, — пожал плечами Антон, а потом надавил коленкой сверху на сумку, чтобы застегнуть ее. — Собрался, Тош? — с вопросом в комнату вошла Оксана, за ней вальяжно вошел ее парень. — Ага, — кивнул Шастун и усевшись на свою кровать, — А вы? — Мы решили завтра ехать, а то в автобусах не протолкнуться, — ответил Паштет, почесывая затылок. Телефон Шастуна издал звук, обозначающий приход сообщения. Он смотрел буквально минуту, что-то ответил, быстро вбивая по клавиатуре всего одно слово. Только потом поднял голову на друзей, которые ждали пояснений. — Мама через пять минут приедет, — выдохнул Антон, поднимаясь с места. — Мы проводим тебя, — сказала Фролова под кивки подтверждения от парней. Шастун натянул парку, но не застегнул ее. В карман к шапке пихнул телефон, подхватил сумку и под сопровождение друзей покинул свою комнату навсегда. Сережа подумал, что теперь они с Позовым опять одни в комнате. Может быть, в следующем учебном году кого-то поселят. Группа молодых людей, сохраняя молчание, медленно спускалась в холл. Будто тянули момент. Антон повернулся у массивных дверей, в последний раз оглядывая большой холл. Заметил директора у двери его кабинета, который еле заметно качнул ему головой в знак прощания. — Ну, давай, — протянул ему руку Сорокин, — Пиши, звони, — улыбнулся он, когда друг пожимал ему руку, а потом хлопал по плечу во время прощального объятия. — Даже не думай о том, что мы потеряемся, — сказал Дима перед тем, как собирался проделать то же самое. Матвиенко комментировать не стал. Он сильно сжал руку Шастуна и обнял на прощание. Оксана же пыталась скрыть свои слезы, но это все равно не осталось незамеченным у парней. Девушка обнимала его дольше всех. — Ребеночек мой, — хмыкнула Фролова перед тем, как поцеловать его в щечку. — Пишите письма мелким почерком, — проговорил Антон, поднимая сумку с пола, — Чтобы уместились все в рюкзак. Он улыбнулся своим друзьям напоследок, ярко и солнечно, как умел только он. Шастун покидал школу-пансион так же, как и вошел сюда в сентябре, через массивные двери. Все события перешли в категорию воспоминания. Их было слишком много: хороших, милых, весёлых, грустных, депрессивных, даже унылых. Все всегда заканчивалось, он только сейчас это понял. За железным забором была видна желтая машина такси, в котором его ждала мама. Антон обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом школу. Он сюда не вернется. Никогда. В Питер безусловно приедет еще не раз, а вот в школу уже вряд ли. Шастун легкой походкой преодолел расстояние, а про себя отпуская все, что накопилось в душе. Мама о чем-то болтала, пока водитель такси вез их к Московскому вокзалу. Антон откинул голову назад и впервые задумался о своем будущем. За эту получасовую поездку он смог определиться в направлении, куда пойдет уверенно и с высоко поднятым подбородком.