***
Когда приходило отчаяние? И должно ли было настигать? Ответ был однозначный — нет. Оно старалось окутать душу, что нельзя было позволять. Девушка точно поняла, что не имела права опускать руки, когда в неё верило маленькое создание, лежащее в окружении множества проводов. Она тихо сидела рядом с кроватью Элиф, боясь разбудить и потревожить и без того неспокойный сон. Доктор Алекс сказал всё чётко и быстро, не думая, что разбивал последние надежды. — У Элиф начались осложнения, болезнь активно прогрессирует. Боюсь, что мы не сможем продвинуться вперёд в листе ожидания. Нужны деньги, чтобы оплатить донорское сердце, — глубокий вздох. — И как можно скорее, иначе можно не успеть. Кажется, мир остановился и начал медленно сужаться. Хазан повернулась и посмотрела на дочь, которая лежала на больничной койке. Бледная, худая и беспомощная. — Что я должна делать? — глаза напротив смотрели с сожалением. Но девушке оно было ненужно. — Надо найти деньги? Сколько? — врач опустил взгляд и спустя минуту всё-таки ответил. — Я принесу вам расчёт, но примерно сто пятьдесят тысяч долларов, — сердце пропустило удар. — И, повторюсь, как можно скорее. Звон в ушах оглушал, оставляя девушку обезоруженной. Не представляя, что делать дальше, кареглазка присела на скамейку. «Я не имею права раскисать. Я должна действовать», — подумала брюнетка.***
Спустя неделю Хазан написала во все известные фонды Англии, поочерёдно вычёркивая из списка те, которые отказали. Осталось два из них, которые пока не прислали отрицательный ответ. Собрав все силы, которые ещё иссякли не до конца, она решила пойти к Райану. Была ли у неё надежда, что он мог не бросить в такой ситуации? Не было. Но вера, что сердце её мужа не каменное, не покидала девушку. Посмотрев на себя в больничное зеркало в палате Элиф, Хазан почувствовала, что сдерживать слёзы всё труднее, но не могла позволить такую слабость при ребёнке. Девочка не должна была видеть грусть и печаль в глазах матери, а только уверенность, что всё будет хорошо. Но желание выть сковывало сердце — глядя на палату, брюнетка понимала, что скоро оплачивать её будет невозможно. Распустив волосы, она освободила их из ужасного, надоевшего хвостика и заклинала отражение в маленьком зеркале, что бы ни случилось, выдержать встречу с мужем. Дойдя до двери квартиры, в которой теперь жил Райан, девушка подняла руку, чтобы нажать на звонок, и остановилась, затаив дыхание. Картинки из прошлого быстрым калейдоскопом закрутились перед глазами, а страх запустил острые когти в израненное сердце. В квартире раздался звон, оповещающий о приходе гостя. Хозяин помещения отложил телефон в сторону и пошёл открывать дверь. На девушку посмотрели серые глаза. Его взгляд был закрытый, пустой, отстранённый. Прогоняющий. Воспоминания обрушились безжалостной лавиной. Flashback Слишком тихо. Хазан безмолвно вслушивалась в тиканье часов, медленно отсчитывающих минуты до прихода мужа. Ключ в замочной скважине повернулся два раза, и дверь открылась. Шаги приближались, становясь всё громче. — Что сказал врач? — вопрос, ответ на который был предугадан ей заранее. Девушка чувствовала безжалостный взгляд, прожигающий кожу спины дотла. — Ничего, — он отвернулся, омерзительные мурашки перестали сбегать беспощадным роем по позвоночнику. — Мы в листе ожидания, но продвинуться по списку очень дорого. — Сколько? — робко промолвила она. — У нас же есть сбережения. Пусть не так много, но должно хватить хотя бы на… — Замолчи, — прервал мужчина. — Сейчас мы никак не можем себе позволить тратить деньги подобным образом. Кажется, дар речи пропал вместе со способностью видеть и слышать — в глазах потемнело, пеленой закрывая окружающий мир. — А как можем? — спустя минуту смогла произнести Хазан. — Элиф — наша дочь, — она встала со стула и посмотрела на Райана. — Если не так, то каким образом мы вообще должны тратить сбережения? — его молчание подкашивало и било по коленям, сбивая с ног. Злость охватила каждую клетку, впитываясь в стенки. Желание ударить ошибку природы, которую она называла мужем, стало почти неконтролируемым. Но брюнетка ещё помнила последствия таких опрометчивых поступков, мысленно призывая потушить огонь ненависти внутри. — Я спасу своего ребёнка, — почти по слогам выплюнула Хазан. — Без тебя. — Удачи, — слово острым топором обрубило способность называть мужчину напротив отцом. Хазан потрясла головой, отгоняя от себя непрошенные мысли. Перед ней стоял красивый англичанин, высокого роста с горделивой осанкой. Ухоженные волосы, чистая одежда, бритое лицо, отсутствие морщин усталости и тревоги — всё кричало о том, что у него не было ни одной проблемы, омрачающей беззаботное и радостное течение жизни. «Насколько красив снаружи, настолько уродлив внутри», — с омерзением подумала девушка, морща лицо и сжимая губы в попытках сдержать поток ругательств. — Не ожидал, — донеслось до её, привыкшего ловить каждое телодвижение, слуха. — Я тоже, — честно призналась брюнетка. — Но мне нужна твоя помощь, — она переступила черту. То, что Хазан не должна была делать, что обещала избегать всеми возможными способами, — было нарушено. Кареглазка попросила мужа о поддержке. — Зря пришла, — дверь начала медленно закрываться, заставляя непрошенную и непростительную влагу образовываться на её глазах. — Подожди, — хрупкие, но в то же время сильные ладони вцепились в край деревянного предмета. — Я бы не пришла, но шансы спасти нашу дочь таят с каждым днём, — глубокий вдох в попытках задержать поток слёз. — Пожалуйста, навести Элиф, она ждёт тебя, и помоги нам с донорским сердцем. — Я ничего не могу сделать, ты же видишь, — он развёл руками. — У меня самого сейчас финансовые трудности. — Заметно, — практически плюнула Хазан, краем глаза заглядывая в проём. — Изначально, — Райан подошёл ближе, — ты знаешь, в чём кроется проблема этого ребёнка, моя дорогая, — в следующий миг раздался громкий стук и звук поворачивающегося ключа — дверь была закрыта.***
Девушка села на скамейку в палате Элиф и поняла, что слёзы закончились. В большом списке мест, куда можно было обратиться с просьбой помочь спасти жизнь ребёнку, появилась ещё одна вычеркнутая строчка. Она крепче сжала шариковую ручку и достала лист бумаги из сумки. «Я ни за что не сдамся», — твёрдо решила Хазан и написала первые строчки заветного послания, которое должно было дойти до нужного адресата и возродить её веру в спасение, в людей, в добро на грешной земле. Дорогая Эмине! Я теряюсь в догадках и переживаю, что ты не отвечаешь… мир сузился до маленьких, беззащитных ручек Элиф… Доктор Алекс сказал, что ждать больше нельзя, иначе сердце моей девочки остановится навсегда и никогда больше не забьётся. Я написала во все фонды, которые есть в Англии, в надежде, что мне ответят … Обивая пороги, я с каждым шагом теряю уверенность в завтрашнем дне. Может, в родной стране мне не откажут, и ангел милосердия существует. Как только Элиф стало плохо, я пошла к Райану… Отец моего ребёнка оказался алчным, циничным и бессердечным типом. Но я пытаюсь не унывать и окончательно не терять веру в чудо. Прошу, напиши мне. Хазан достала последний снимок, сделанный во время её прогулки с дочерью в парке, и флеш-накопитель с результатами анализов и вложила в конверт. Она боялась верить, что письмо поможет, но и не могла позволить упустить возможность — вдруг, Эмине смогла бы найти необходимые лазейки и показать обследования грамотным врачам и влиятельным благотворительным фондам. Однажды её подруга сама проходила сложный и извилистый путь в поисках того, кто протянул бы руку помощи. Возможно, и сейчас она смогла бы посодействовать. Подписав конверт, Хазан поцеловала дочь и направилась на почту, проклиная, что не успела тогда спросить номер телефона у Эмине — послание могло доходить до адресата долго, а каждая минута промедления приравнивалась к жизни её малышки.***
Стамбул, 1958 год Мелек сидела на кровати, спиной к двери, моля, чтобы родители не приходили. Она не могла вынести новую порцию ругани, нотаций и оскорблений. Девушка спряталась во дворце мужа, сплетая кокон, защищающий её от остального мира. Сохранялась единственная опасность — он. Дом был огромный, много места для того, чтобы поиграть в прятки. Ужасно было только одно — самый большой страх мог настигнуть её в любом уголке. Осознание оглушало, вызывая дрожь. Мелек не знала, что ждать от холодного мужчины рядом: он всегда мог её найти, читая сквозь строки душу девушки — от него нельзя было ничего скрыть, невозможно соврать и сбежать. Его большие руки окружили, перекрывая кислород. Колючая верёвка или шёлковая лента обмотали её тело, девушка так и не поняла.***
Потеплее укутавшись в свитер, Хазан, не отрываясь, наблюдала за спящей дочкой, пытаясь осознать удачу, неожиданно улыбнувшуюся им. Ответ пришёл спустя две недели оттуда, откуда она совсем не ожидала его получить — от фонда «Начнём жизнь заново». Пакет документов был направлен из Стамбула, значит у Эмине получилось достучаться хотя бы до одной благотворительной организации. «Неужели ангел милосердия всё-таки нашёл меня?», — первая мысль, которая пришла в голову брюнетки, кружащуюся от счастья и неверия, что всё происходило на самом деле. Потом всплыл тот самый, единственный вопрос, который не давал покоя и морально изводил на протяжении нескольких месяцев, — почему подруга не отвечала на её письма. Глядя на Элиф, Хазан непроизвольно растянулась в улыбке счастья — у её девочки появился шанс выжить. Опустив глаза и разглядывая авиабилеты, информацию о кардиохирурге и сумму, которая была переведена на счёт организации, девушка понимала, что слишком много противоречий. Как удалось обратить на себя внимание крупного фонда, когда все остальные отказали? Зачем понадобилось переводить их в клинику в Израиле? Почему Эмине посчитала больницу в Лондоне не подходящей для проведения операции? Почему сумма была практически в два раза больше, чем просила Хазан? Всё казалось странным и невероятным. — Мама, — слабый голос дочери позвал девушку. — Я пить хочу. — Да, конечно, сейчас. Подожди секунду, — она налила воды в маленький стакан и подошла к малышке. — Как ты себя чувствуешь? — Голова немного болит, но дышать нетрудно, — отозвалась Элиф. — Всё хорошо, — улыбка озарила детское лицо. Хазан засмотрелась на счастливые ямочки и набралась смелости для дальнейших слов. — Дорогая, мы улетаем в Израиль, — поймав удивлённый взгляд дочери, молодая мама поспешила объяснить. — Я сама не ожидала, что врач разрешит нам поехать в другую страну, но, к сожалению или к счастью, всё сложилось именно так. Наш самолёт сегодня вечером. — Мы будем отдыхать? — искренний взгляд и вопрос, который не принимал отрицательного ответа, выбили весь кислород из лёгких Хазан. Как давно она отвозила дочь за город? Примерно год назад. Была ли её малышка на море? Она так и не показала ребёнку величественные волны и лазурную гладь. Стыд и безнадёжность клешнями пробрались в душу брюнетки. — Нет, дорогая, мы летим в клинику, — заметив грустный взгляд Элиф, девушка произнесла: «Но мы обязательно поедем на море после операции, я тебе обещаю». Слабая улыбка вернулась к девочке. Подождав несколько секунд, малышка сказала: «Даёшь слово?». Озорной блеск в глазах разбудил стаю бабочек счастья в животе брюнетки. Она бы всё отдала, чтобы Элиф жила и радовалась каждому дню, свободная от переживаний и страха. — Даю слово, — Хазан поцеловала её в висок и слегка пощекотала бока, вызывая громкий смех. — Мам, а папа поедет с нами? — немного успокоившись, спросила малышка. Мысленно сосчитав до десяти, девушка произнесла: — У него не получится, дорогая, но я надеюсь, что он сможет приехать на курс реабилитации, — она улыбнулась настолько искренне, насколько могла. Ребёнок чувствовал мать и знал, что за её словами крылось нечто большее. Но тревожить спокойствие самого дорого человека маленькой кареглазке совсем не хотелось. — Хорошо, пусть тогда потом приезжает, — Элиф обняла Хазан, нежно целуя в щёку. — Мы подождём, да? — лучистые карие глаза озаряли палату. — Конечно, — сквозь слёзы улыбнулась молодая мама, ужасаясь, как отец мог отказаться от своего ребёнка, и сколько силы духа хранилось в маленьком тельце её дочери.***
Клиника в Израиле была просторная, светлая. Казалось, что она разгоняла злые тучи вокруг, превращая их в облака. Три дня назад Хазан привезла сюда Элиф, приказав себе во что бы то ни стало, ни в коем случае не думать о плохом. Операция должна была пройти успешно, девушке понравился хирург, который серьёзно относился к каждой мелочи и ещё раз направил малышку на обследования. Факт того, что всё было оплачено, удивлял кареглазку, но не пугал, что казалось ей самой странным и не совсем нормальным. Фонд пожертвовал огромную сумму, детально изучив все результаты исследований, которые были предоставлены, и, более того, нашёл великолепного доктора в совершенно другой стране. Хазан мысленно поцеловала руки Эмине, которая сумела возродить надежду, что чудеса иногда случались. Испуганная Элиф лежала на больничной кровати. Доктор Охад отправил на коронарографию, сказав, что исследование необходимо, и без него операция не могла быть проведена. Девочка рассматривала приборы, находившиеся на столе, и врачей, которые ходили вокруг неё и ассоциировались со странными мужчинами и женщинами, вытворяющими непостижимые вещи. За огромным стеклом молодая мама, не отрываясь, наблюдала за действиями профессионалов. Она доверяла, но не могла побороть непрошенное и сильное волнение. С каждым непонятным для неё движением — прокалыванием сосуда и вводом трубочки внутрь него — девушка невольно съёживалась и зажмуривала глаза, в следующую секунду резко их открывая. Брюнетка следила за руками и грудью девочки, проверяя, как дышит её малышка. Хазан не удивилась бы, если со стороны напоминала сумасшедшую психопатку с распущенными волосами и безумными, широко раскрытыми глазами. Она поднесла ладони к губам и начала молиться, прося Всевышнего помочь Элиф. Спустя несколько мгновений девушка почувствовала взгляд из-за угла, направленный на себя. Он прожигал насквозь, вызывая рой мурашек, сбивая и без того неровное дыхание. Молитва невольно остановилась, губы замерли. Девушка медленно повернулась в сторону молчаливого призыва, но обнаружила там лишь пустоту.