***
Мужчина смотрел в отчёты служащих, поймав себя на мысли, что уже в который раз за последнее время не мог себя заставить изучить документы, наоборот, он задерживался на одной строчке и читал её бесконечно долго. — Проклятье! — Ягыз закрыл папку и, не выдержав, стукнул по ней кулаком. Замкнутый круг сковывал его жизнь, оставляя лишь чувство безысходности, которое в последнее время стало его постоянным союзником. Воспоминания прошедшей недели овладели им. Эгемен прижался к холодной стене, заставляя себя не дышать. Пронзительный взор девушки почти поймал его. Она почувствовала чужое присутствие несмотря на то, что в больнице было много других людей. Почему Хазан обернулась? Он так пристально смотрел, или ей был настолько неприятен его взгляд? Мысли непрошеным водопадом бурлили в голове. Резко оторвавшись от поверхности, мужчина направился в кабинет доктора Охада. Ему было необходимо узнать, зачем девочке делали кучу разных обследований, если они все были проведены ранее в лондонской больнице. Ягызу казалось, что чем быстрее сделали операцию, тем было бы лучше. Тихо постучав в дверь врача, он терпеливо дождался разрешения войти. — Доктор, прошу прощения, у меня к вам важный разговор, — сразу начал Эгемен. — Да, конечно, проходите, — Охад вежливо указал на стулья рядом с рабочим столом. — Что случилось? — Я хотел спросить, зачем вы делаете столько различных обследований Элиф Фейбер? Ведь вам были направлены результаты всех анализов. — Да, были. Вы не переживайте, я и госпоже Хазан сказал об этом, — спокойно отвечал доктор. — Нам необходимы дополнительные показатели, потому что лондонская клиника проверила не всё. Смею предположить, что у них просто нет нужного оборудования. — Вы сейчас говорите о конкретной процедуре, если я правильно понимаю? — уточнил Ягыз. — Абсолютно верно, я говорю о коронарографии. Мы пытаемся понять, есть ли сужение коронарной артерии. В исследовании нет ничего опасного — специальное контрастное вещество позволяет определить проходимость сосудов сердца. — Это необходимо для проведения операции, верно? — Да. Я не буду брать скальпель без понимания картины функционирования сердца девочки целиком, — заверил врач. — Хорошо, — мужчина почувствовал, что дышать стало немного легче. — А есть ещё обследования, которые надо пройти? — Для начала точно придётся пересдать все анализы, а потом посмотрим, — то, что врач был настолько уверен и спокоен, вселяло надежду в Ягыза. Он мог предположить, что в Хазан тоже. Кажется, доктор Али был прав, когда говорил о таланте хирурга. — Спасибо вам, — искренне улыбнулся Эгемен, почувствовав огромную благодарность к мужчине напротив. — Сделаю всё возможное, — скромно ответил тот. — Мы должны спасти девочку. «Мы должны спасти девочку», — фраза набатом отдавалась в голове мужчины и эхом звучала в углах комнаты. Почувствовав себя последним трусом на Земле, мужчина в очередной раз закрыл глаза ладонью. Он понимал, что не мог остаться, подойти к девушке и сказать, что знал её, но и отпустить образ кареглазки был не в силах. Жизнь стала напоминать качели, которые никак не могли остановиться. Стук в дверь раздался в комнате, который, кажется, сегодня был его неразлучным товарищем. — Входите, — крикнул дипломат. — Ягыз, хорошо, что ты приехал! — давно руководитель не заходил к нему, поэтому неожиданный гость сначала непроизвольно вызвал удивление и напряжение у Эгемена. — Как отпуск прошёл? А то я уже думал, что ты не человек — никогда не отдыхаешь, — дружелюбно начал тот. — Хорошо, спасибо, — деликатно пытался избежать более детального ответа мужчина. — Я с просьбой, — решив не лукавить, начал босс. — Мне надо отправить тебя в командировку, я не знаю, кто ещё может справиться с тем, что я хочу получить от поездки. Ягыз непонимающе свёл брови. — Конечно, я поеду. Когда? И куда? — собеседник заметно замялся, начав переступать с ноги на ногу. — На полгода, — он прямо посмотрел в глаза Ягызу. — Думаю, ты догадываешься куда. Мужчина понимал, куда его отправляли. В голове промелькнула мысль, что командировка могла помочь ему в решении главной проблемы на сегодняшний день — избежать безостановочных мыслей о незнакомке.***
Мелек смотрела на часы, не отрывая глаз. Казалось, она совсем не устала и не собиралась сдаваться — внук должен приехать к ней сегодня, значит, встать и уйти женщина не могла. В другой ситуации бабушка бы обязательно заставила несносного мальчишку подстраиваться под свои планы, а не наоборот. Но сейчас так поступить было непростительно по отношению к любимому внуку. — Мама, ты всё ещё здесь? — спросил Хазым, вернувшись с работы. — Я думал, у тебя сегодня встреча. — Нет, я жду Ягыза, — ответила женщина, лишь мельком взглянув на него. — Он должен приехать? — искренне обрадовался мужчина, осознав, как давно не видел сына. — Обещал, — Мелек слегка пожала плечами. — Он прилетел сегодня ночью. — Странно выглядит его командировка в Израиль, конечно, — протянул Хазым. — Но приедет и расскажет нам всё, я надеюсь, — добродушная улыбка заставила сердце женщины ёкнуть. Она знала, где внук и почему уехал, что было недоступно для других. Поделиться секретом Ягыза без разрешения Мелек ни в коем случае не могла. — Да, расскажет, дождёмся и всё узнаем, — ответила женщина, пытаясь звучать как можно убедительнее. — Пойду тогда попрошу приготовить его любимые блюда, — Хазым направился к двери, как вдруг резко остановился. — А где Севинч? — он посмотрел на мать. — Почему она не готовится к встрече с сыном. Это совсем на неё не похоже. Мелек замялась, но не могла не ответить. Тем более, что ей не терпелось поделиться радостной новостью. Отмалчиваться было не в её правилах. — Севинч уехала к Аслы, — пауза, которую женщина выдержала специально, окончательно привлекая внимание. — Поехала успокаивать бывшую невестку. Кажется, с некоторыми людьми Ягыз успел сегодня встретиться. — Мама, ты не исправима, — Хазым не смог сдержать улыбку от реакции седовласой женщины. — Я сказала чистую правду и ни словом больше. Разве меня можно упрекнуть? — не сдавалась Мелек. Мысль о том, что внук наконец отделался от модельной пиявки, никак не выходила из головы и вызывала чувство безграничной радости. Но внутри она ощущала противного червяка, терзающего душу, — Ягыз до сих пор не промолвился, как прошла поездка.***
Стамбул, 1958 год Письма не доходили до Джарвана, или им не давали достичь нужного адресата. Мелек который день подряд не могла найти себе место, безысходность и чувство собственной беспомощности связывали руки колючей верёвкой, оставляя следы на нежной коже. Картинка никак не складывалась в голове юной девушки. Последнее письмо, однажды беспощадно смятое, было спрятано вместе со всеми посланиями, которые приходили от Джарвана. Муж не должен был их увидеть. Муж. Теперь слово, в которое она раньше вкладывала столько любви, которому придавала значение, приравнивающееся к цене собственной жизни, стало самым скрытым и спрятанным за ширмой холодности и замкнутости. Мелек до сих пор не понимала, как надо было вести себя с мужчиной, что говорить и где отводить глаза. Она не могла сказать, что боялась его. Страха, что он мог причинить физическое увечье, не было. Но девушка чувствовала, что морально её подавляли, забирая надежду на встречу с Джарваном. С единственным, кого она любила. И от которого уже несколько месяцев не было никаких вестей.***
— Я не буду забирать свои вещи из квартиры Ягыза, — отчеканила Аслы. Отпустить мужчину было ни в коем случае нельзя, а сейчас он ускользал сквозь пальцы. — Давай не будем спорить с ним, пока забери, а там придумаем, как быть дальше, — попыталась донести кусочки разумных мыслей Севинч. — Ягыз же напрямую не сказал мне съезжать, — переубедить девушку казалось непостижимой задачей. — Судя по вашему диалогу он именно это и ждёт, — не выдержала женщина. — Аслы, я знаю своего сына, — она постаралась перехватить взгляд голубоглазки. — Давай не будем нагнетать, а лучше подумаем, как нам исправить ситуацию? — Может, у него появилась девушка, вы не знаете? — Аслы считала саму мысль о конкурентке абсурдной, но не могла не спросить. — Я не знаю ни о какой другой женщине. Думаю, что идея расстаться — сбой в мыслительном процессе Ягыза, не более того, — спокойно ответила Севинч. — Готова поспорить, что бабушка сейчас счастлива, я ей никогда особо не нравилась, — собеседница уже не контролировала, о чём говорила. — Зря ты так, — осекла мама возлюбленного. — Она переживает за внука, поэтому иногда её поведение могло показаться холодным. Но Мелек ничего не имеет против тебя. — Мне бы вашу веру, — протянула Аслы, прикрывая глаза от отчаяния. Она не думала, что Ягыз смог бы так просто бросить её. Девушка была уверена, что он находился бы рядом и никогда не покинул, ни при каких обстоятельствах. Но его убеждения оказались слишком жёсткими, непоколебимыми для её сознания. Посмотрев в глаза женщины напротив, стало понятно, что наступил конец.***
Стамбул, 1958 год — Скажи, что тебя беспокоит, — тихо произнёс мужчина, в надежде наконец услышать крупицы терзаний души жены, которые долгое время не покидали её. — Всё в порядке, нет никаких проблем, — слабая, совсем не искренняя улыбка отразилась на её лице. — Поговори со мной, — детский призыв заставил посмотреть в холодные глаза. Они никогда не светились добротой и любовью, всегда будто ледяной пеленой закрывая его от окружающего мира. И от неё. Мелек как гость ходила в теперь уже собственном доме, боясь побеспокоить мужа, чьи поступки и мотивы оставались для неё загадкой. Метин был рядом, но не вместе с ней, возводя холодные глыбы вокруг маленького ростка понимания. — Я не хочу говорить, дай мне десять минут, и я приду к ужину, — поймав взгляд тёмно-голубых глаз, произнесла девушка. — Прошу. — Я отвлеку родителей, — отчеканил мужчина, поднимаясь с коленей, на которых сидел до этого. Мелек была единственной, перед кем он принял смиренную позу, и которая совсем не понимала, что происходило вокруг. Тихо закрыв дверь, Метин направился встречать старших членов их маленькой семьи, продумывая, как заглушить поток вопросов, который неизбежно обрушивался на дом.***
Ягыз стоял у порога большого особняка, собираясь с мыслями. Бабушка терпеливо ждала от него вестей, а мужчина не представлял, что мог рассказать. Произошло так много, и так мало одновременно. Единственное, в чём он был уверен — невидимая тонкая нить связала его с кареглазой незнакомкой в тот момент, когда она повернулась к нему. Её взгляд искал, волновался, сопереживал. Бури отражались в шоколадных омутах, выбивая почву из-под ног и притягивая словно магнитом. Он чувствовал слабый ток, который оставлял следы на сердце и душе, подтверждая, что от себя сбежать было невозможно — для него жизнь уже не могла быть прежней. — Ягыз, — Мелек обняла внука, вырывая из неугомонных и тревожных мыслей. — Я тебя заждалась! Как ты съездил? — Бабушка, всё хорошо, — слабая улыбка сразу бросилась в глаза женщине. — Дай мне только пройти внутрь, и я всё расскажу. — Пойдём, там твоих любимых блюд наготовили, — маленькая, но сильная рука затащила его в дом. — Не стоило, ты же знаешь, — опустив глаза в пол, ответил Ягыз. — Дорогой, расскажи, что произошло, — тревожные нотки чётко прослеживались в интонации Мелек. — Я запутался, — честный ответ обезоруживал. — Она далека и при этом настолько близка, что мне страшно, бабушка, — руки беспомощно упали вдоль туловища. — Я не должен был её видеть. — Не говори глупости, — женщина попыталась собрать мысли воедино. — Пойдём наверх, к чёрту еду. Поднявшись в комнату, где им никто не мог помешать, Мелек посадила внука на диван, призывая обратить на себя внимание, которое то и дело рассеивалось, показывая, что мыслями Ягыз был далеко. — Ты встретился с Хазан, это я поняла, — аккуратно начала она. — Если можно так сказать, то да, встретился, — серо-зелёный взгляд пронзил женщину. — Я был там несколько дней, постоянно наблюдая и расспрашивая врача о том, как проходит подготовка к операции. Элиф — очень сильная девочка, в ней столько искренности и решительности, что меня не на секунду не покидала мысль, что она справится со своим недугом. — А как ты смог увидеть дочку? — вопрос повис в воздухе, заставляя ответить. — Хазан иногда отлучалась поесть или к доктору Охаду, я в эти моменты подходил в палате малышки. Беспомощное на вид создание оказалось с непоколебимой силой и желанием жить. У меня не получалось не восхищаться их женской сущностью, — Ягыз глубоко вздохнул, погружаясь в воспоминания. Мужчина закрыл дверь в кабинет врача, размышляя, направиться ли ему в отель, или вернуться к девушке. Поняв, что не смог бы сделать ни то, ни другое, он спустился вниз, в кафе, веря, что чашка ободряющего, крепкого напитка помогла бы немного прийти в себя. Выбрав стол, который находился в углу и был практически скрыт от посторонних глаз, Ягыз достал телефон и начал искать всё о процедуре, которую в данный момент делали Элиф. На третьей ссылке он осознал, что на всех ресурсах предоставлялась одинаковая информация, разница была только в написании и оформлении. Буквы сливались в одно большое пятно, мешая глубоко вникать в смысл текста. Отложив навороченное средство связи подальше, мужчина начал вглядываться в посетителей. У каждого была своя история, проблемы и переживания, жизнь и смерть, любовь и разочарования. Задумавшись, он отвернулся к окну, где медленно заходило солнце, оповещая о завершении тяжёлого и насыщенного дня. — Дайте мне, пожалуйста, один эспрессо, — прозвучало недалеко. Ягыз бы и не обратил внимания на самый обыкновенный заказ, если бы аккорды грусти и усталости не заполняли предложение. И то, что девушка попросила один кофе, полностью игнорируя пищу. Повернувшись на голос, он увидел Хазан. Наверно, процедура Элиф закончилась, и девочку отвезли в палату, что позволило кареглазке немного передохнуть. Мужчина не мог сейчас разглядеть черты её лица, вживую, не на фотографии, потому что девушка стояла полубоком, прикрывая густыми волосами профиль. Забрав маленький стаканчик, она отошла в другой угол помещения, практически полностью пропадая из поля зрения Ягыза, мысли которого теперь были направлены на её силуэт. Хазан была красивая, грациозная и очень худая. Судя по её заказу в местном кафе, совсем не ела. Почувствовав нехарактерное беспокойство, он поднялся со стула, направляясь в противоположную сторону. Мужчина не представлял, что мог сказать девушке, но магнит нещадно тянул его туда. Подойдя ближе, Ягыз обнаружил пустой столик. Хазан исчезла также быстро, как и появилась. — И ты её больше так и не увидел? — взволнованно произнесла Мелек, прерывая повествование внука. — Я каждый день приходил в больницу, чтобы узнать, как идут дела с обследованием Элиф и когда в итоге будет операция. Доктор Охад оказался замечательным человеком и не отказывал мне в просьбе рассказать о девочке. — И ты думаешь, что он ничего не заподозрил? — хитро, с недоверием спросила женщина. — А даже если и заподозрил, то он слишком воспитанный и интеллигентный, чтобы акцентировать внимание, — уверенно произнёс мужчина. — Операция прошла успешно, у девочки появился шанс. — Ты был там, в больнице? — Мелек почувствовала, как волнение проникало в каждую клеточку. Она не понимала, с чем это было связано. Возможно, поведение внука казалось непривычным и впускающим её в лабиринты его души. — Да, я приехал, — Ягыз отвёл взгляд и отрешённо посмотрел в сторону. Тихие шаги мужчины раздавались в безмолвном коридоре больницы. Сегодня на удивление не было людей и шума, а солнце ярко светило сквозь большие окна. Он поднялся на нужный этаж, но не застал врача в кабинете. Решив, что в его отсутствии не было повода для беспокойства, Ягыз спустился в регистратуру. — Доброе утро, дамы, — улыбка мужчины сразу привлекла внимание женщин. — Простите, вы не знаете, где я могу найти доктора Охада? — Доброе утро, — молодая девушка не могла отвести взгляд от дружелюбного, но при этом загадочного посетителя. — Он на операции. — А кого оперирует? — внутренний голос заставил задать беспокоивший душу вопрос. — Маленькую девочку, которая недавно приехала с мамой. Ягыз почувствовал, как неприятное чувство давно забытой тревоги закопошилось, отбивая способность рассуждать. Он не должен был переживать и позволять истории с ошибочными письмами стать настолько близкой. — Где у вас операционная? — всё, что мог спросить мужчина. Единственное, что витало в его голове. — Вам на четвёртый этаж, от лифта направо, — девушка заметила перемену в настроении незнакомца, но спросить, всё ли в порядке, не решилась. В больнице каждый день разбивались надежды и воскресали сердца. И у мужчины с прекрасными глазами были свои тревоги и молитвы. — Спасибо, — он отошёл от стойки регистратуры. Палец нехотя нажал на кнопку лифта, а ноги непослушно забрели внутрь. Двери открылись на том самом этаже, поворот направо, вывеска, на которой большими буквами написано «операционная» и девушка, наматывающая круги по коридору. Он не ошибся: Элиф сейчас была там, сражаясь за жизнь вместе с мамой, которая не сдавалась. Облокотившись на угловую стену в конце прохода, Ягыз наблюдал. Хазан судорожно заламывала кисти рук, пытаясь бороться с неконтролируемым волнением. Со стороны казалось, что она мысленно отсчитывала каждый сделанный шаг, постоянно сверяя свои результаты с настенными часами, стрелки на которых ползли непозволительно медленно. Губы слегка приоткрыты, щёки бледны, глаза обеспокоены. Девушка была измучена, но необъяснимо прекрасна. Он засмотрелся на грациозные черты лица, утончённый профиль и редкую, естественную красоту. Ноги тянулись подойти к ней, разум сдерживал. И в этой борьбе сердце проиграло, не смогло убедить здравомыслие, что чувствам надо было дать шанс. Спустя два часа доктор Охад вышел из операционной и сказал, что всё прошло успешно. Слёзы радости стекали по щекам Хазан, заставляя Ягыза ощутить предательскую влагу в уголках глаз. — И ты уехал! — прикрикнула Мелек. — Так и не подошёл к ней? — Нет, не подошёл. Я не смог, — он старался не смотреть на бабушку. Осуждение и разочарование в его действиях ему сейчас были не нужны. Мужчина понимал, что сглупил, но также знал, что не мог поступить по-другому: ситуация вышла бы за грани дозволенного. Теперь история окончена — девочку спасли, а он в ближайшее время не смог бы получать никаких посланий. — Я уезжаю в командировку. — Хорошо, — спокойно ответила Мелек. — Когда? — Через три дня, — он взял руки пожилой женщины в свои. — На полгода. — Ты будешь иногда приезжать? — надежда умирала последней. Она очень хорошо знала простую истину, поэтому до последнего верила. — Нет, — с нотами печали, но уверенно произнёс Ягыз. — Командировка без права выезда. Мелек невольно охнула, прикрывая лицо и понимая, что пытался сделать её глупый внук, который так и не осознал, что от чувств было невозможно сбежать, как бы сильно он не старался.