Ошиблись адресатом

Молодая женщина сидела рядом с могилой, стараясь сдержать поток непослушных слёз. Разве так должно было случиться? Хазан вспомнила их последнюю прогулку с Эмине по Лондону. Стояла прекрасная погода: ярко светило солнце, ни единое облако не омрачало голубого неба. Девушки медленно шли вдоль Темзы, отмечая, что тёплые лучи давно не радовали их. — Мама, я хочу на колесо обозрения, — протянула Элиф самым молящим и жалобным голосом, на который была способна. Хазан невольно отметила, что у дочери определённо талант: она великолепно передавала интонации, а её живая мимика привлекала внимание и заставляла неотрывно наблюдать за ней. — Пойдём, пока тётя Эмине тут. Она опять уедет, а мы так и не сводим её в это волшебное место. Хазан на секунду задумалась, не в силах отказать дочери и подруге. — Конечно, пойдём, — она присела на корточки, чтобы её лицо было на одном уровне с малышкой, — а то вдруг тётя Эмине на нас обидится и никогда больше не приедет, — с лукавством и хитрым блеском в глазах добавила женщина. — Непременно, совсем вас избаловала, — весело произнесла гостья. Счастливая Элиф побежала в сторону автобусной остановки, периодически останавливаясь и оборачиваясь, чтобы проверить, догоняли ли её болтливые подруги. — Эмине, знала бы ты, как я счастлива, что ты приехала, — искренне произнесла Хазан, долго думая, стоило ли начинать разговор. — Когда ты в Стамбуле, я чувствую себя одинокой, мне катастрофически не хватает твоей поддержки. — Ты же знаешь, я не могла приехать раньше, да и курс химиотерапии поставили только сейчас. Я бы, конечно, вообще не уезжала из Лондона, но отец… — Эмине перевела дыхание, — его оставить настолько я не могу, потому что очень хочу провести с ним ещё немного времени. — Как он? — с тревогой спросила Хазан. Господин Мурат не был стариком, но все тяготы и невзгоды на жизненном пути заставили лицо мужчины покрыться морщинами беспокойства и переживаний. — Храбрится, — ответила Эмине. Брюнетка отметила, что ей тяжело говорить. Она была очень привязана к отцу и бороться со своим недугом вместе с ним, с одной стороны, бесконечно помогало, с другой, эмоционально опустошало: видеть, как близкий человек переживает за тебя, и понимать, что ничего не можешь сделать, отягощало и без того трудную ситуацию. — Но, знаешь, он молодец, — Эмине улыбнулась. — Папа постоянно находит занятия, которые меня отвлекают от грустных мыслей, — девушка сделала маленькую паузу, привлекая внимание. — Я растворяюсь в его вере, Хазан. Она понимала, о чём говорила подруга. Потому что чувствовала те же нескончаемые эмоции по отношению к своей дочери. Брюнетка была готова сделать всё, только бы её девочка была жива и здорова. Если бы её сердце подошло, она, не раздумывая, отдала бы его. Но её сдерживало понимание, что ребёнок после её смерти никому не будет нужен: родственники сейчас не проявляли никакой активности, что ждать потом. Отдать дочь в детский дом она была не готова. — А как у Элиф дела? — Эмине выдернула подругу из круговорота мыслей. — Нам говорят, что есть шанс, но лист ожидания бесконечно длинный, — Хазан сделала глубокий вдох. — Стараюсь не терять веру и силы. — Я уверена, что у Элиф всё будет хорошо, — произнесла подруга. — У такого солнечного и жизнерадостного ребёнка не должно быть по-другому. — Иншаллах, — тихо ответила брюнетка. Хазан сидела около могилы Эмине и чувствовала всепоглощающую боль. Как будто они только вчера обсуждали шансы на выздоровление и радовались, что её клали в больницу Лондона. Что тёплые и крепкие дружеские объятия были совсем недавно. А сейчас её лучшая подруга лежала под землёй, холодная и одинокая. Человек, который бесконечно любил жизнь и общение, остался один. Почему мир так жесток, Хазан не знала, но не уставала благодарить Аллаха, что её ребёнок здоров и находился рядом с ней. Брюнетку всё ещё мучал вопрос: как фонд узнал о заболевании Элиф. Но она однозначно для себя решила, что разберётся в этом со временем. Чувство неизгладимой утраты вновь настигло её. — Как же так, Эмине? — тихо начала кареглазка. — Ты мне обещала в нашу последнюю встречу, что никогда не оставишь. У нас с Элиф никого кроме тебя не было, — Хазан не смогла сдержать поток горячих слёз. — Райан окончательно доказал, что отцом его называть нельзя. Ты знаешь, что в последние годы он был моей семьёй. До того дня, — она покачала головой, отбрасывая в сторону ненужные воспоминания. — Потом самым родным человеком для нас стала ты, и то, что я трогаю сейчас землю, не в силах дотянуться до твоей руки, самое несправедливое, что может быть, — Хазан понимала, что её монолог был длинный и несвязный, но не могла остановиться. — Если бы я только могла тебе объяснить, как испугалась, когда поняла, что теряю Элиф. На тот момент я ещё не знала, что произошло с тобой, но, если бы Аллах не был милосерден и не помог нам, я бы сейчас оплакивала двух, самых родных для меня людей, — брюнетка вытерла слёзы обратной стороной ладони. — Без тебя пусто, — она услышала собственный всхлип. — В моей жизни становится всё больше места, которое означает одиночество. Но я не хочу. Я знаю, что у меня нет шанса выбраться из порочного круга, но … — она сдвинула брови, пытаясь объяснить такие очевидные и одновременно трудные для понимания вещи. — Это другое. То, чего мы с тобой боялись. О чём говорили: что смерть лучше, чем скупая жизнь в лапах тоски и отсутствия любимых людей, — Хазан подняла глаза к небу, призывая угомонить эмоции, которые, казалось, решили сегодня не успокаиваться. — У меня почти не осталось живых людей, которых я люблю. Скорее, похоже на выстраивание диалога с потусторонним миром, что уже пахнет немного сумасшествием и невменяемостью, — девушка на секунду прикрыла глаза, думая, как лучше объяснить странную связь, которую она чувствовала на протяжении последнего времени. — Я писала тебе и была уверена, что ты просто не могла ответить. Что не было возможности, но ты рядом и помогаешь. Морально я ощущала непередаваемую поддержку и, если появлялась новая информация об Элиф или что-то случалось в моей жизни, я спешила отправить тебе послание. Сначала я подумала, что использовала неверный адрес, и мои письма не доходят, но после того, как мне помог фонд из Стамбула, я поняла, что не ошибалась — мои послания были получены. Теперь остаётся один вопрос: «Кем?», — Хазан замолчала, чтобы сказать волнующую сознание вещь. — Я пришла к тебе и увидела его. Я не знаю, кто этот мужчина, как он нашёл твою квартиру и можно ли ему доверять. Я знаю только то, что испытала тогда: когда я была уверена, что потеряла одно из самого дорогого — связь с тобой. Я поговорила с ним и поняла, что не права. Не знаю, как объяснить, но я его почувствовала. Как будто определённые ниточки уже были с ним переплетены. И мне стало страшно. Я не должна ощущать это, Эмине. Да, загадочный и невероятно обаятельный незнакомец предложил мне работу, но он может не взять меня на неё или потом выбросить на улицу, как делали остальные. Я не имею больше права доверять другим, если хочу дать своей дочери достойную жизнь, — Хазан в очередной раз провела рукой по земле, аккуратно выровненной на могиле подруги. — Я верю, что именно ты поможешь мне разобраться во всём, — раздался глубокий вдох. — Пусть там тебе будет спокойно и не больно, дорогая. Люблю и очень скучаю. Хазан вытерла слёзы, непослушные и бойкие, они никак не хотели сдаваться и останавливаться. Она медленно побрела в сторону выхода. Подготовку к собеседованию никто не отменял.

***

В баре было много людей, но никто не мешал двум новым друзьям размышлять о сложностях судьбы. — Я был помолвлен, — Керем подвинул ближе второй стакан с виски. — Только всё оказалось до смешного прозаично. Даже рассказывать — как будто высмеивать людские пороки, — тихий смех отчаяния раздался за барной стойкой. — После той ночи я потерял веру в дружбу и любовь. Прекрасные состояния, о которых пишут в книгах и снимают множество фильмов — выдумка, — Керем посмотрел на Ягыза. — Или мне не повезло. Возможно, у тебя будет другая история. — У меня нет истории, — мужчина с серо-зелёными глазами посмотрел в сторону. — Была девушка — Аслы. Но мне порой кажется, что все головные боли были из-за неё. Она неплохой человек, эффектная женщина и образованный собеседник, — Керем приподнял брови. — Да, раньше я бы тоже сказал: «Что ещё тебе надо, приятель?» Но сейчас понимаю, что многого не хватало. В первую очередь, наверно, понимания и тепла. Она была рядом со мной, но мы никогда не были вместе, — в глазах нового друга отразилось смятение. — Кажется, объяснение получилось немного сумбурным, но я рассказал, как есть. — Я понял, что ты хотел сказать. Просто на миг задумался, что сам не испытывал то чувство, о котором ты говоришь. Нефес была рядом, но, видимо, никогда не была со мной. Иначе трудно объяснить картину, где она распивает вино в одном нижнем белье с моим лучшим другом и в моей квартире. — Ого, — Ягыз слегка присвистнул. — По-моему, слишком много местоимения «моя» для одного предложения. — Как есть, — Керем в ответ лишь пожал плечами. — По словам женщин можно сделать вывод, что многие мужики — козлы. Но, знаешь, что я хочу тебе сказать? Многие женщины — конченные стервы. — Похоже на водоворот зла в природе, — протянул Ягыз. — И это только третья стопка, — Керем слабо рассмеялся. — Мы неплохо идём. Ещё немного и начнём спасать мир. — Давай не сегодня? — протянул Ягыз, показывая, что совсем не готов к подобным действиям этим вечером. — Я, честно говоря, из твоего вчерашнего рассказа так и не понял, кто та женщина? — Керем подвинул ближе закуски, любезно предложенные барменом. — Которая всё из головы твоей не выходит. Ты говорил о ней в настоящем времени. Значит, она не история? — Она прекрасное видение, — Ягыз закрыл глаза. — Я не знаю, как по-другому описать. Она — мои грёзы и страхи одновременно. — Юхууу, — присвистнув, сказал Керем. — Я очень хочу сделать умозаключение, чертовски логичное, но которое тебе точно не понравится. Ты готов? — Не сейчас, — Ягыз изобразил грустную однобокую улыбку. — Я знаю, что ты хочешь сказать, и абсолютно точно не готов к этому сегодня вечером. — Тогда подождём лучших времён и твоего более бойкого состояния, — с пониманием закончил собеседник. Ягыз посмотрел в сторону. Было много вещей, которые заставляли спуститься с небес на землю. Но мужчина уже не понимал, где находился. И что происходило вокруг него. Было только ощущение, что всё шло своим чередом, оставляя Эгемена бессильным зрителем со стороны.

***

Стамбул, 1958 год Мелек делала то, что было строго запрещено в их доме — стояла на кухне в фартуке и в окружении продуктов. Её страсть к кулинарии вспыхнула неожиданно, но рассказать о влечении было непозволительно — в помещение могли заходить только работники. Ей же даже за водой не разрешалось переступать священный порог. Но сдержать необъяснимое желание приготовить то, что никому в их доме не приходило в голову, и попробовать новые, абсолютно ошеломляющие сочетания вкусов, стало её наваждением. Мелек так и не придумала, как сказать об этом мужу. — Госпожа, что вы тут делаете? — воскликнула Нериман, подойдя к хозяйке и пытаясь забрать из её рук нож, которым она ловко нарезала яблоки. — Готовлю яблочный пирог с творогом, — закрывая собой основное орудие, ответила Мелек. — Но господин Метин нам не простит, — жалобно протянула домоправительница. — Я не могу вам позволить тут остаться. — Я обещала тебе, что поговорю с ним, и вас никто не будет ругать и наказывать, — уверенно произнесла девушка. — Да, но вы говорили об этом на прошлой неделе, и господин Метин всё ещё не знает о вашей бурной деятельности на кухне, — Нериман знала, что не имела права указывать хозяйке в таком тоне, но страх перед гневом господина не отпускал её. — Оставь меня, — Мелек посмотрела ей в глаза, — пожалуйста. Я сегодня поговорю. — Аллах-Аллах, помоги нам пережить беду, — причитая, домоправительница покинула кухню. Мелек тем временем вернулась к увлекательному занятию. Наконец она смогла найти то, что помогало расслабиться и дарило истинное наслаждение. Спустя долгое время девушка ощутила покой. — Странно, что я его обрела на кухне Метина, — тихо протянула юная повариха, удивляясь ситуации и собственным мыслям. — Что именно ты обрела на моей кухне, Мелек? — голос, который она не ожидала сейчас услышать, который заставил ноги подкоситься, а нож уверенно покинуть её руку — звук упавшего металла раздался в комнате. — Метин, — девушка не знала, что ответить, и не могла повернуться, резко почувствовав бессилие перед его взглядом, который неизбежно ждал у входа в помещение. Тишина, которая заставляла голову практически взрываться от своей громкости. В ушах звенело. Она не должна была ослушаться его. Иначе всё, о чём её предупреждал отец в отношении мужа, сбудется. И ей никогда не спрятаться от его гнева. Сзади тихо раздавались шаги, Метин приближался. Мелек почувствовала его дыхание рядом с собой. Потом он нагнулся, медленно поднимая нож. Она не дышала. Сковывающее чувство окутало каждую клетку. Острый предмет был аккуратно положен рядом с разделочной доской. Девушка видела руку мужа. Слишком тихо. Казалось, что грядет буря, и Мелек закрыла глаза. Его запах резко ударил в голову. — Пусть будет меньше творога, — раздался голос рядом с ней. — Я больше яблочный люблю. Он ушёл. Она слышала его ритмичные шаги. Девушка взяла нож, который совсем недавно покинул её кисть и теперь сохранял тепло мужчины. Мелек почувствовала, что рука предательски затряслась.

***

— Мам, а меня пустят в садик? — рассматривая маленький багаж, который они привезли из Лондона, Элиф выбирала наряд на завтрашнюю встречу с новыми друзьями. Хазан чувствовала себя обессиленной. Тяжёлый день вымотал её: найти детский сад за один день трудно, договориться, чтобы туда взяли твоего ребёнка — нереально. Но она добилась своего, показав всем работникам заведения, что иначе не покинет пределы помещения. Теперь молодая мама любовалась, как её дочь с восторгом выбирала платье для своего первого дня в новом садике. — Конечно, пустят. Разве может быть иначе? — с хитрой улыбкой ответила Хазан. — А куда ты завтра пойдёшь? — Элиф скопировала интонацию и выражение лица мамы. — На собеседование, — она тихо вздохнула, пытаясь не выдать своего волнения. — И если всё пройдёт хорошо, то у меня будет работа. — Ура! — воскликнула малышка. — Значит, праздничный ужин с тебя, — деловито закончила Элиф, ещё раз повернувшись перед зеркалом и рассматривая выбранное платье. Хазан покачала головой, любя цокая на дочку, но в мыслях удивляясь, как сильно она повзрослела за последнее время.

***

Мужчина пил кофе, наблюдая, как солнце уверенно пробивалось сквозь облака и оповещало о начале нового дня. Важного. Решающего. Не всю судьбу, но, безусловно, ход дальнейших событий. Его мысли прервал настойчивый звонок в дверь. — Бабушка? — перед ним стоял человек, которого мужчина не ожидал увидеть сегодня утром. — Как ты прошла? — Девушки внизу отлично меня знают, — Мелек уверенно прошла вглубь квартиры. — Или ты не рад меня видеть? — её тонкая бровь с тщательно закрашенной сединой грациозно взлетела вверх. — Конечно, рад, не говори глупости, — Ягыз отодвинул стул, приглашая женщину присоединиться к нему за чашкой утреннего кофе. — С удовольствием, — она улыбнулась, но взглядом указала в другой угол комнаты. –Предлагаю сесть на диване, и я сегодня буду пить чай, от кофе откажусь. — Ого, — мужчина изобразил наигранно-удивлённое выражение лица. — Интересное начало разговора. — Не паясничай, а тащи давай, — Ягыз улыбнулся и пошёл заваривать любимый чай бабушки. Спустя пять минут он присоединился к ней в гостиной. — Расскажешь, чем объясняется твой ранний визит? — Мелек строго посмотрела на внука. — Не пойми неправильно, я всегда рад тебя видеть, но сейчас только семь часов утра, — он пальцем постучал по циферблату наручных часов. — Решила, что могу упустить возможность сказать тебе то, что давно собиралась, — женщина сделала маленький глоток и отставила в сторону фарфоровую чашку. Сервиз, который она подарила Ягызу, был, по её мнению, единственным приличным в доме. Мужчина не стал опровергать истину бабушки, и каждый раз, когда она приходила к нему в гости, доставал нужный набор. Который гармонично смотрелся сейчас на кофейном столике и располагал к длительной и откровенной беседе.

***

Хазан подошла к зданию посольства. На часах было без пяти одиннадцать. Она вовремя. Осталось подняться и показать, что у неё достаточный уровень владения языком и развитый интеллект, чтобы здесь работать. Милая девушка выписала ей пропуск и объяснила, как найти кабинет господина Ягыза. Пока кареглазка прошла по нужному маршруту и добралась до конечного пункта, на часах было ровно одиннадцать. «Отлично, пунктуальность меня сегодня не подвела», — подумала Хазан и уверенно постучала в дверь. — Войдите, — раздалось по ту сторону. Девушка глубоко вдохнула и нажала на ручку. — Здравствуйте, — от стен отдавались её звонкие шаги. — Я на собеседование. — Вы очень пунктуальны, — Ягыз посмотрел на настенные часы. — С этим у меня никогда не было проблем, — она скромно улыбнулась. — Проходите, — мужчина указал на стул рядом со своим столом. Его кабинет был именно таким, как и представляла себе девушка. Достаточно большим, с четырьмя окнами, но при этом в нейтрально-светлой цветовой гамме и выдержанном стиле. Ягыз Эгемен однозначно не любил пафос и лишнее внимание. Хазан задумалась, что так не должно быть — интересный человек не мог остаться незамеченным. Она — другое дело. Брошенная мать в поисках мелочи для покупки хлеба перестаёт быть удивительной личностью, с которой хотелось познакомиться и пообщаться, а остаётся существом с желанием выжить. Она давно забросила саморазвитие, единственное, что спасало — начитанность, образованность и воспитание, которые были заложены в детстве. Но сейчас никто не смотрел на графу «Университет», все только видели статус — «мать-одиночка». Хазан не была окончательно разведена, но написать «замужем» рука не поднималась. Поэтому девушка методично говорила всем работодателям, что находилась в процессе расторжения брака. — Вы задумались, — Ягыз вырвал её из пессимистичных мыслей. Столько эмоций отражалось на её лице, что он готов был любоваться дольше, но ситуация могла показаться странной: на собеседовании интервьюируемого совсем не опрашивали. — Немного, простите, — лёгкий румянец покрыл её щеки. — У вас очень красивый кабинет, — в ответ мужчина взглядом обвёл стены — он никогда не задумывался о внешнем виде помещения, изначально пытаясь сделать его комфортным местом для работы. — Спасибо, — он ещё раз указал на стул рядом. — Чай или кофе? — Чай, — мужчина удивлённо посмотрел на девушку. — От кофе сегодня откажусь. Ягыз Эгемен точно слышал похожую фразу и интонацию. Но ведь два разных человека не должны были вызывать чувство дежавю. Он попросил принести две чашки чая. Сегодня не время для кофе.