Янтарная петуния

— Александр, познакомьтесь, это — Эмбер. Он сможет помочь вам с вашей проблемой. Эмбер, это — Александр Гринвуд, я о нем рассказывала. — Приятно познакомиться, — только и сумел выдавить Александр, рассматривая нечто перед собой. И что ему делать? Пожать протянутую руку или поцеловать? Впервые в жизни воспитание его подводило, вбитые с детства в подкорку понятия не позволяли ему рукопожатием здороваться с женщиной.       В этом и крылась вся проблема — распознать пол чуда, которое уставилось на него наивным взглядом, не получалось. А обращение Петунии к Эмберу он, очевидно, благополучно пропустил мимо ушей, поражённый видом создания перед ним.       В конце концов здравомыслие взяло вверх над воспитанием, и мужчина аккуратно пожал хрупкую ладонь. Вся заминка заняла не больше пары секунд, однако он не сомневался — что Петуния, что этот… эта… в общем, Эмбер — её заметили.       В глазах блондинки бесенята танцевали ламбаду, а весьма пакостное выражение лица давало понять — ему ещё припомнят эту заминку. — Мисс Петуния, как вам не стыдно! — голос у этого… нечта оказался весьма приятным, и опять-таки, совершенно не давал ни малейшего представления о поле. — Ах, мистер Гринвуд, не переживайте, никто не может с первого взгляда понять, что я мужчина.       Ну, на один вопрос ответ он получил. — А с какой конкретно проблемой? — Ну, как же? Не вы ли на прошлой неделе сокрушались по поводу украденного гребня вашей матушки, который обнаружился в коллекции некоего господина? Кажется, с тем, чтобы выкупить его, возникли какие-то трудности.       Блондинка поставила поднос на столик и раздала чашки. И если у самого Александра плескался привычный кофе с коньяком, то у Эмбера это было нечто странное, угрожающе-багрового оттенка с легким переходом в фиолетовый. Напиток исходил паром, почти кипя, однако рыжеволосое создание только радостно улыбнулось, обхватывая чашку тонкими пальчиками.       Воспринимать Эмбера как мужчину, несмотря на все усилия, Александру не удавалось. Гораздо проще и безопасней для психики и мужского самолюбия присвоить ему статус андрогина. — Вот мисс Петуния и попросила меня помочь, — Эмбер довольно зажмурился, отпивая из своей чашки, и в одно мгновение превратился из простого нечто в маленького котёнка. Во всяком случае, именно такой образ выдало подсознание Александра.       И именно этот образ его заметно напряг. Слишком безобидным, слишком мягким и нежным казался знакомый Петунии. Среди подчиненных Гринвуда были самые разные личности, его мало что могло удивить. Например, пара-тройка девушек, мало чем отличавшихся и поведением, и внешностью от безмозглых кукол, но при этом были превосходными бойцами или аналитиками. Да даже сама Петуния — светлая, воздушная фея подстать своему имени — на первый взгляд.       Все они столь филигранно играли свои роли, что, знай их Александр хоть немного хуже, тоже купился бы.       Эмбер совершенно не внушал ему доверия… хотелось бы ему сказать, но нет. Напротив. Хрупкое, эфемерное чудо, жмущееся к камину — и это несмотря на лето – вызывало что-то сродни родительскому инстинкту. Оберегать, защищать всеми силами, не обижать — вот что говорило ему подсознание.       Забавно, но именно вот это подсознательное доверие и вызывало недоверие, как бы странно это ни звучало. — Я буду рад, если нам удастся решить эту проблему, — брюнет благодарно улыбнулся. — Осталось только сойтись в способе и цене.       Чудо аккуратно отставило чашку в сторону и показало белоснежные клычки, доказывая, что далеко не зря Александра мучили подозрения.       Настолько яростного торга Гринвуд не мог припомнить со времен знакомства с Петунией. Вот только в отличие от девушки, которая в подобные моменты скидывала маску невинного цветочка, Эмбер не стеснялся применять ни жалобный взгляд, ни страдальчески заломленные руки, ни прочие уловки.       Учитывая, что подсознание, несмотря на все попытки разума быть рациональным, всё ещё воспринимало того как объект защиты, подобные действия были сродни выстрелу в упор. Однако так просто сдаваться Гринвуд не желал, сопротивляясь странному очарованию до последнего. И, судя по всему, ему удалось добиться относительной ничьей, пусть и с небольшим перевесом в пользу Эмбера. — Дайте-ка я предугадаю вашу следующую фразу, — интонации голоса Петунии намекали на огромную гадость. — «Как жаль, что вы мужчина». — Вы не правы, — Александр усмехнулся, откидываясь в кресле, — сказать я хочу совсем иное, но это совсем не цензурно, а выражаться в присутствии дамы неэтично. Не ревнуйте, мисс Петуния, я останусь вашим самым преданным поклонником.       Блондинка весело фыркнула. — Только в ваших мечтах, Александр.

***

— Это что такое было? — тихо, почти шёпотом спросил Люциус. Снейп его вполне понимал — ему самому пришлось ловить челюсть где-то в районе земли. — Не что, а кто, — довольно ухмыльнулся ассасин, — Цветочек-Асфодель. У нас её именно так прозвали. Если по нормальному, то Альбина Флаувер. Вряд ли конечно, это настоящее имя, но ей подходит.       Причина подобной реакции была проста — короткий бой, занявший от силы минуту. Без использования палочки, без видимых артефактов невысокая фигурка буквально размазала пятерку подготовленных бойцов, пусть и не совсем трезвых.       Ни Северус, ни Люциус не были уверены, что смогли бы выйти из подобного сражения без повреждений, однако неизвестная женщина, кажется, даже не запыхалась. Четкие, жесткие движения, дробящие кости без малейшего сомнения. Каким нужно быть человеком, чтобы проделать подобное без помощи магии? — Сами виноваты, — фыркнул их провожатый. — Меньше пить надо, глядишь, и остались бы целы. Здесь на Цветочек уже даже самые отмороженные не лезут, наученные.       Фигурка в тёмном плаще, между тем, закончила обыскивать стонущие тела, собрала все кошельки и мстительно пнула одного из лежащих под ребра. — Ещё раз за задницу хватанёшь — останешься не только без денег, но и без яиц, понял? — в голосе неизвестной не было ни угрозы, ни злости — простая констатация факта. Это пугало гораздо сильнее, чем само обещание.       Женщина выпрямилась, и, заметив наблюдателей, буквально проплыла к ним. Ни единого лишнего жеста, никакой спешки — она вела себя так, будто бы находилась не в Лютном переулке, а по меньшей мере на приёме у королевы. Впрочем, когда она подошла поближе, Северус понял, что ошибался. «Цветочек» больше напоминала саму королеву, даже не так — Королеву. С большой буквы.       От неё веяло спокойствием, уверенностью и поистине королевской гордостью. Даже не видя её лица, мужчина прекрасно ощущал эти эмоции, и дело тут было вовсе не в его способности к легилименции. Он впервые понял поговорку про королеву и мешок. — Добрый день, Ил, — женщина склонила голову в приветствии, протягивая руку без малейшего сомнения. Ассасин, на удивление обоих магов, со всем возможным уважением принял изящную ладошку, приветственно её целуя. — Госпожа Альбина, вы были поистине великолепны. Позвольте выразить вам моё восхищение. — Благодарю, Ил, мне приятно, что мои умения были оценены по достоинству.       Ещё большее удивление вызвали слова убийцы. На памяти Северуса Ил ни разу не придерживался не то, что правил поведения — а даже банальной вежливости. Максимум, которого смог добиться от наёмника даже сам Темный Лорд — это сухие слова без насмешки и ехидства.       Здесь же Ил демонстрировал не только вежливость, но и приличное знание этикета. — Однако, как ни было бы мне лестно продолжать слушать твои похвалы, подошла я совершенно по иной причине, — женщина отцепила от пояса странного вида коробочку и протянула ее ассасину. Глаза у того вспыхнули так, будто бы там лежали по меньшей мере бриллианты. — Тебя не было на месте, поэтому я хотела попросить Эмбера передать, но раз уж мы встретились… — Благодарю, что так быстро, госпожа Альбина, — Ил отвесил той легкий поклон, не отрывая, впрочем, коробочку от груди. — Вас проводить? — Нет нужды, вряд ли сегодня найдутся ещё смельчаки. Впрочем, я всегда рада небольшой разминке. — Тогда до свидания, госпожа Альбина. — До свидания, Ил, — фигурка мягко крутанулась на месте, и так же изящно продолжила путь дальше.       Наёмник покосился на их изумленные лица и тихо фыркнул, мгновенно превращаясь из услужливого джентльмена в привычного хамоватого убийцу. — Ну что, пошли дальше, что застыли, как крольчата перед удавом. Может быть, Глава выслушает вас с большим удовольствием, после визита Цветочка.

***

      Петуния благостно улыбалась, кивая в такт словам разорявшегося священника.       Однако, вопреки миролюбивому внешнему виду, внутри она закипала подобно чайнику. Во все времена, во всех мирах похоже находятся такие вот уникумы, надеющиеся обратить её в лоно своей веры.       О, девушка не имела ничего против церкви, однако выросла она в Японии, что наложило свой отпечаток. Там можно было молиться кому угодно, верить во что хочешь — никого это не интересовало. Поэтому вот такие вот… «просветители» её неимоверно бесили. Тем более, сектанты.       Вот честное слово, если он снова назовет её «дочь моя», она что-нибудь выкинет. — Поэтому, дочь моя, я спрошу вас ещё раз: верите ли вы…       Всё. Её терпение лопнуло. Эту фразу несчастный агитатор повторяет двадцать четвертый раз — она специально считала. Есть у неё интересная идейка… Заодно вспомнит былое. Петуния удовлетворенно улыбнулась, вызвав прилив опасения у Виктора, наблюдавшего пантомиму «сектант пытается склонить блондинку в свою веру» уже почти час. Между тем хозяйка кафе выпрямилась и с безумным блеском в глазах произнесла: — Не верю! Ваша вера не верна! Я верная Дочь нашего Отца, и ваша Ересь не тронет моего сердца! Есть только один Бог! Бог-Император Человечества!       И столько фанатизма было в её голосе, что даже привычный ко многим закидонам девушки Говард вытаращился на неё в немом изумлении.       — Веры огонь пылает в груди       Ведь Император со мной!       Ересь и ложь в прах сокрушит       Слово молитвы святой! *       Блондинка пропела строчки с весьма странным мотивом с невероятной гордостью. Руки её были сложены на груди весьма странной фигурой — большие пальцы были сцеплены, а кончики пальцев касались плеч. Спустя несколько мгновений Виктор наблюдал самый странный спор в своей жизни. Петуния, больше напоминая одержимую демоном, с такой яростью отстаивала неведомого бога, что даже сам мужчина ощущал смутное желание подчиниться и поверить. Неизвестные, непонятные термины сыпались как из рога изобилия, по ходу спора поясняясь и раскрываясь. Несчастный сектант, казалось, даже дышать забывал — настолько завораживала речь девушки, полная какого-то фанатичного восторга.       Лекция о Боге-Императоре затянулась почти на четыре часа, после которой проповеднику был вручен лист бумаги, на котором блондинка изобразила двуглавого орла. — Пусть святая аквила освящает вам путь, брат!       Как только мужчина вышел за пределы кабинета, Петуния мгновенно расслабилась, растекшись по креслу. Виктор откашлялся и с опасением спросил: — И что это было? — Моя бурная молодость, — прикрыла глаза блондинка, чему-то усмехаясь. — Был среди моих друзей парень, увлекающийся сверхъестественным. Вот он как-то и притащил нам любопытную настольную игру, чтобы расслабляться в перерывах… В итоге это стало своеобразной традицией, нас затянуло. Ту фигню, что я сейчас несла, сочиняло десять человек, специально для подобных ситуаций. Есть ещё четыре версии этой же речи, с поправками на специфику бога. Когда я в первый раз её произносила, мне аплодировали стоя. Я долго репетировала нужную интонацию и выражение лица, но это того стоило.       Порой Петуния Эванс его пугала.

***

Интерлюдия       Если бы Петуния так не увлеклась, она бы обязательно заметила, насколько сильное влияние её речь оказала на сектанта.       Вернувшись к себе домой с листком бумаги, Ричард Иствуд просидел в прострации с полчаса, а потом, улыбнувшись странной улыбкой, с фанатичным блеском в глазах приклеил двуглавого орла над кроватью.       Спустя две недели небольшая секта, основанная ради вытягивания денег из доверчивых прихожан, сменила названия на Адептус Министорум и истово замаливала свой грех перед Богом-Императором. А когда через семь лет после образования культа вышла игра, сектанты ещё больше убедились в истинности своей веры, а Сестру, показавшую им верный путь и уберегшую от Ереси, причислили к Примархам. Они были уверены — Великий Ангел просто переродился в женском теле, продолжая нести истинную веру.       Потому что такова была воля Императора!