***
Рицка преодолевает один лестничный пролет за другим, почти летит над ними, пропускает через одну ступеньку, через две. И вот она уже на улице. Уже осталось преодолеть большую каменную лестницу. И золушкой, убегающей с бала, она себя точно не чувствует. Скорее Малефисентой в приступе ярости, или Красной Королевой. Так и хочется закричать: «Головы с плеч!». Рицка пролетела уже половину. Ступенька за ступенькой. Осталось совсем немного. Однако её резко хватают за руку, больно обхватывая запястье. Рицка, чуть ли не вскрикивая от неожиданности и внезапно кольнувшей боли, летит в обратную сторону почти носом и больно бьётся о крепкую грудь, тут же от нее отскакивая. Горячая же ладонь не даёт ей отпрянуть даже на полметра, с усилием резко дергая, пытаясь притянуть и зафиксировать в одном положении как можно плотнее, крепким кольцом сжимает её тонкую кость чуть ли не до хруста. Запястье начинает гореть под крепкой безжалостной хваткой. И Рицка готова закричать, зажмуриться от боли и внезапно нахлынувшей злости. — Стой! Нам надо поговорить! — не просьба, а приказ, не терпящий любых возражений. — Нам не о чем с вами разговаривать, — сквозь зубы прямо ему в лицо, не боясь опасно поблёскивающих нечеловеческих глаз, цедит Рицка. Шипит как кошка. Ерепенится. Пытается вырвать свою руку из его мертвой хватки. Извивается как змея. Щерится от того, что не получается. — Отпусти, на нас все смотрят, — скалится она, еле приподнимая подрагивающую верхнюю губу так, что нос её морщится. — Почему ты промолчала! — хватка Рема сжимается настолько сильно, что кожа на запястье белеет. — Я не обязана отчитываться перед тобой! Насколько я знаю, это не касается студсовета, и уж точно школы, — язвит она и смело поднимает потемневшие глаза. И замирает, когда сталкивается с лютым, злым взглядом. Рицка ловит себя на мысли, что впервые видит выступающие клыки Рема, из-за щерющегося выражения. Необъяснимый животный страх тонким червём вдруг начинает пробираться под кожу, зацепляя каждый нерв, каждую мышцу, медленно скользит, подбираясь к сердцу всё ближе и ближе. Но она ни за что не уступит. В неестественных ярких голубо-зеленых глазах зрачок опасно вытянулся почти тонкой нитью и тут же принимает миндалевидный вид, когда до невероятно чутких ушей демона долетают ошарашенные обрывки обсуждающих их голосов. Чёрт. Ему не нужны лишние глаза и уши. Вообще лишние свидетели. Благо въезжающий красный спорткар привлёк всё внимание. Всего мгновение. — Приветик, Рицка! Соскучилась? Рицка слышит такой знакомый, почти родной голос, но не здесь, а где-то далеко-далеко. Или это она так далеко и глубоко запуталась в своих собственных мыслях. Большие глаза так и забегали, резко заметались из стороны в сторону. На большой парадной лестнице она стоит одна. В голове не укладывается, он же только что был здесь!Вроде бы был… Так странно… Возникло такое чувство, что все это ей почудилось, что она просто сама прокрутила у себя в голове то, что могло бы случиться, а на самом деле никто в нее намертво не вцеплялся, чуть ли не ломая ей руку. Человеческий мозг так устроен: что не понимает, он готов объяснить любым способом. И сейчас пытается, однако… Ну да, точно. Вот, даже следы остались, вырисовывая его длинные пальцы. У Рицки не укладывается в голове. Девушка пристально и так внимательно всматривается в оставшиеся отметены, потирая горевшее запястье рукой. Жгучая и такая неприятная ноющая боль. Мысли все путаются. А она словно в забытье, трёт так отчаянно, так сильно, что становится ещё больнее. Она хочет стереть его след вместе с кожей. Рицка сводит брови к переносице, морщит лоб, который покрывается большими морщинами. Ей совсем не нравится, что сейчас произошло. С какой это стати он что-то от неё требует и указывает? Ещё и этот Гурен, который болтает что попало, к тому же тем, кому не нужно. Рицка, как могло показаться, брезгливо фыркает, морщит нос, продолжая тереть, пока её не останавливает большая рука, приятное, мягкое и совсем не обжигающее тепло которой чувствуется даже сквозь белоснежную ткань перчатки. Рицка даже для себя неожиданно вздрагивает, медленно поднимая большие от удивления глаза, задерживаясь сначала на знакомом черном кителе с красными вставками, потом на пепельных волосах, и наконец, вспыхивая огнём при виде таких родных, невероятно добрых глаз цвета глубокого океана. Рицка застывает на месте и не может издать и звука. Она в последнюю очередь ожидала увидеть здесь его. А сейчас он стоит перед ней со своей привычной мягкой и одновременно задорной улыбкой и распростёртыми руками, подталкивая к себе. И Рицка, не задумываясь, как ей кажется, кидается к нему на шею. Слегка подаётся вперед, обвивает в ответ руками его мощную спину, приподнимаясь на носочки. Наверное, она ждала его?.. Рицка чувствует, как Шинья ухмыляется, чувствует его обжигающее дыхание в своих волосах. Чувствует, как он склоняется к ней ещё ниже, чтобы ей было удобно стоять. А потом чувствует, как она сама отрывается от земли, подхваченная сильными руками, и судорожно вздыхает. Взгляд её упрямый, настойчивый встречается со смеющимся. И Шинья недовольно, скорее наигранно, закатывает всё ещё смеющиеся глаза и аккуратно ставит её на землю. — Наконец-то я смог увидеть тебя, — улыбается он мягко, естественно, поглаживая большим пальцем её тыльную сторону ладони. — Не ожидала, что ты придешь сюда, — говорит она, слегка склонив голову набок, и улыбается привычной, как может даже показаться, хитрой улыбкой. — Да вот знаешь, услышал, что Гурен собирается наведаться к тебе, и, как вижу, вы уже поговорили, — так непринуждённо сказал мужчина, сильнее надавив на её руку, чтобы не акцентировать на словах внимание. Рицка фыркает, слегка насупившись, складывает губы трубочкой и недовольно отворачивается. Она все еще прокручивает в голове неприятный для себя разговор с Гуреном, который ему проиграла. Позор. Сдалась на мелочи. Она так старалась этого избежать, а ему хватило лишь первых секунд, чтобы понять, как она взвинчена. — Ну что, — с хитрой улыбкой протягивает он, ловко меняя тему разговора. — Прокатимся? Помнишь, года два или три назад ты сбежала от Гурена? О-о-о, как он злился. Вспомнить его выражение лица… — Шинья приложил к подбородку большой и указательные пальцы, довольно поглядывая на неё сквозь прикрытые веки, и смешки неудержимо срываются с его губ, да так, что Рицка сама не может удержаться, вспоминая то красное лицо Гурена, когда тот грозил им вслед, в прямом смысле глотая пыль. Глаза ее вдруг по-кошачьи заблестели, отражаясь медовым оттенком в солнечных лучах. — Чур я за рулем! — энергично вытянула Рицка руку вверх, ловя ключи, брошенные Шиньей. Она спокойно села, положила руки на руль и почувствовала, как приятная волна окатывает её, словно холодная вода в знойный день. Глубокий вдох. Выдох. И знакомое чувство охватывает её грудную клетку. Наконец-то она в своей тарелке! Она возвращается к своей прежней жизни. Педаль плавно прогибается под её туфлей. Ещё пара секунд и плавный, накатанный и одновременно резкий рёв заглушает все тихие перешептывания.***
Чёрное небо искрится яркими звёздами, которые словно блёстки переливаются на новогоднем платье. Солнце уже давно зашло за горизонт, утянув за собой весь цвет и насыщенность этого мира. Уютно горящие теплым светом окна с высоты птичьего полета смотрятся как яркие гирлянды и вместе со звездами рассеивают непроглядную темень и чернь. А месяц-то вытянулся тонкой изогнутой ниткой. Новолуние. Начало начал. — Я дома, — воскликнула девушка из прихожей, устало плюхаясь на табурет, сняв туфли. Рицка устало вздыхает, расслабленно облокачивается спиной и чувствует божественную спасительную прохладу, исходящей от стены. Руки её свисают как у куклы, голова задрана, а глаза прикрыты от неимоверной тяжести век, что говорит само за себя: она невероятно вымучена сегодняшним днем, который, кажется, высосал из нее все силы. — Где ты была? Я волновался, — слишком строгий голос с явной претензией резко и так внезапно колко раздается слева от нее. Рицка лениво приоткрывает глаз. Линдо стоит со сложенными на груди руками, опираясь о косяк двери. И всем своим осуждающим видом показывал, что он недоволен. Он волновался. И Рицка это понимает. Как и он. Что она вольна делать, что пожелает. Но до боли неприятное чувство проникло под его разгоряченную кожу, плавно подбираясь все ближе и ближе к обезумевшему сердцу. — Прости, — снисходительно улыбается Рицка с прикрытыми глазами, не в силах больше их держать. Затем резко выдыхает с болезненным стоном, упирается ладонями в свои колени и рывком встаёт на ноги. — Я сегодня встретилась с Шиньей, — спокойно говорит она, близко подойдя к нему. Почти вплотную. Глаза в глаза. До этого всегда теплый взгляд теперь невероятно колкий и острый. Хмурые брови сведены к переносице, лоб покрыт крупными морщинами. Губы немного поджаты от крепко стиснутой челюсти, из-за чего скулы его слегка подрагивают. Под белой кожей заметно перекатываются разъяренные желваки. Видно, как пульсирует крупная артерия на шее, отражая сердечный ритм. Бьется оно нечасто, с задержкой, пропуская удар за ударом, но бойко, сильно и громко. Пальцы его, кажется, впились в кожу, если не до крови, то до белого следа с красным контуром. И Рицка уверена, что на самом деле так и есть. Если бы не смятая под его пальцами кофта, скрывающая все под собой. Он давит на нее. Она давит на него в ответ своими вдруг отвердевшими глазами. Подбородок ее уверенно и, возможно, даже с вызовом вздернут к его лицу, отчего веки ее слегка опущены и с пушистыми ресницами обрезают глаз наполовину. Однако лоб ее расслаблен, брови тоже спокойно лежат на покойном лице. Челюсти сжаты, а губы по-прежнему пухлые. Рицка не знает, в чем дело, почему Линдо так взъелся на нее, но она точно будет отстаивать свою позицию. С какой это стати он выражает ей свое недовольство? Вернее не так. Почему она стала причиной такой ярой вспышки его недовольства? Просто попалась под горячую руку? Это не оправдание. И Линдо словно опомнился. Словно бы его окотили ледяной водой. Слегка вздрагивает, и с таким коротким движением исчезает и хмурая враждебность. Вновь небесные глаза неожиданно резко распахиваются. И сам он как-то весь встрепенулся. Он выпрямился во весь свой рост, и слегка наклонив голову вниз. Длинные белые большой и указательный пальцы его вместе с мучительным выдохом заскользили по лбу, попутно разглаживая его и медленно спускаясь к переносице. — Хорошо, — говорит он неожиданно тихо и спокойно, почти шёпотом. И кажется, что он с трудом выдавливает из себя слова. — Будешь ужинать?.. — привычно спрашивает он, но в этот раз, словно бы извиняясь за свое необоснованное и такое странное поведение. — Прости, — отвечает она и даже вероятно с неким сожалением, — по дороге мы заехали в кафе, — и устало побрела к лестнице. Ноги её чуть ли не заплетаются, сон одолевает слишком быстро, что тяжело становится сфокусировать расплывающийся взгляд. — О чем разговаривали? — вдруг спрашивает Линдо, провожая её одними глазами. И Рицка резко замирает, слегка приподнимает брови. Он и раньше интересовался, как прошёл её день, но сейчас она вновь не понимает его. Линдо опять с таким же осуждающим недовольством (хотя так кажется самой Рицке, ибо это единственное чувство, которое она знает и может привести в пример). Она чувствует что-то странное и совершенно непонятное для нее и это что-то ей не нравится. Но это явно есть в его голосе. Яро выделяется и отображается на хмуром лице. — В основном о работе, — в пол-оборота говорит она, но как-то обрезано, ловя его настроение. Ей это не нравится. Им обоим не нравится то, что сейчас происходит. Они оба молчат. А кажется, что кричат друг на друга слишком громко. Что-то зависло в воздухе. Напряжение. Оба стоят твёрдо, упорно. Как будто бы настаивая на своём. И Рицка тяжело вздыхает, вновь прикрывая глаза. Нет, это не знак поражения. Она устала. Очень. И разбираться сейчас не хочется. И вообще, ей не хочется разбираться с Линдо. Возможно, у него проблемы на работе? Да, верно. Так и есть. По нему видно, что он тоже на грани. Поэтому им обоим нужен отдых. Не хочется портить отношения из-за секундного порыва. — Уже много времени, я пойду, — говорит она тихо, спокойно, без надрыва, но твёрдо, не оставляя права выбора. Деревянная лестница тихо поскрипывает, немного прогибаясь, когда она продолжает подниматься в комнату под слишком ощутимым давлением. — Спокойной ночи, — звучит так отстраненно, так далеко… И с грохотом захлопнувшейся двери, хлопает и его сердце. Тонкий женский силуэт вместе с головокружительным запахом скрылся за дверью. А Линдо все продолжает стоять и словно всматриваться в комнату через прозрачную дверь. И резко дыхание его учащается. Становится горячим, невыносимо обжигающим, и ноздри разлетаются и вновь сужаются, втягивая прохладный воздух в разгоряченное тело. Кровь прилила в голову, отчего та, кажется, вот-вот разорвется от пульсирующего гула в ушах. Обезумевшее сердце его теперь не пропускает ударов, а норовит сломать ребра. Широкие плечи высоко и глубоко прыгают то вверх, то вниз. Пальцы его сжимаются в кулаки до побеления костяшек, до хруста и чуть ли не до крови впиваются. Баритон так и хочет хриплым ревом разорвать глотку. Но вырывается громкое шипение сквозь сцепленные зубы. Но вдруг волна гнева сходит так же неожиданно, как и появилась. Кулаки разжимаются. Лицо в покое расслабляется. А брови жалостливо искажаются, словно в немой мольбе вместе с вознесенными к потолку светлыми голубыми глазами. Грудная клетка медленно и высоко вздымается от глубокого вдоха. Кадык его дергается спокойно, без надрыва, широкая спина опирается о стену, словно она ее единственная опора, руки свободно спадают по швам, голова высоко запрокинута. И лицо его снова вмиг искажается в небывалой жуткой гримасе. Напряженное тело резко метнулось в сторону. Слышится гортанное сдавленное не то рычание, не то крик, но выходящее из самой глубины, прорываясь сквозь сцепленный оскал. Глухой удар. Треск вместе с жутким хрустом. Сжатый кулак впечатался в стену, что, кажется, та пошатнулась, и пошла дрожащая рябь. Штукатурка посыпалась вместе с крошечными осколками, от вмятины расползлись маленькие трещины. До того белые костяшки теперь раскромсаны в красном месиве, и кости смяты и вывернуты в разные стороны.***
Рицка лежит уже час. Ворочается. С закрытыми глазами. И резко распахивает их каждую минуту. Измученный мозг уже давно жаждет провалиться в манящую негу сна. Но вот чёрт, ей как будто не дают уснуть! Словно кто-то намеренно мешает! То поза неудобная, то жарко, то холодно, и опять по кругу. Даже душ не дал должного эффекта! Измученная Рицка резко садиться на кровати, устало трёт глаза, длинными пальцами спускаясь к переносице. Бессонница. Жуткая вещь. Рицка ухмыляется. Неужели она так переживает из-за ссоры с Линдо? Хотя, ссорой это трудно назвать. Человек устал после тяжелого трудового дня. У каждого есть свой личный лимит. И у Линдо он сегодня иссяк. Работает как проклятый. Нет, она не обижается на него, а наоборот понимает и поддерживает. А то, что он сорвался на нее, так это ничего. Обычное житейское дело, когда человек после неприятностей с начальством, и потом срывается на родных. Знакомо, не правда ли? Поэтому и оставила его одного. Иногда одиночество — лучшее лекарство. Тогда, разлад с Гуреном? Тоже не вариант. Может, это волнение, связанное с возвращением в свою прежнюю жизнь? Вряд ли. А вот… А вот что точно до сих пор не дает ей покоя, так это бестактное и бесцеремонное, крайне вопиющая наглость Рема. Ишь, раскомандовался! Знает она таких! Самодовольные индюки! Эти мерзавцы уверены, что все будет выполняться по их малейшему приказу, который должен быть исполнен немедленно и безоговорочно! Все должно крутиться вокруг них! Они не терпят возражений. Не терпят отказа, оговорок. Не терпят претензий и замечаний. Ставят себя выше всех, ибо они всегда правы. Они всегда умнее всех. Они идеальны абсолютно во всем. У них идеальны манеры, идеальны их действия, движения, речи. Придурки. А считают, что короли. Причем в данном случае без всяких преувеличений. Как поняла Рицка из их кратких разговоров — Рем — наследный принц их правящей династии. Посвященный в тайные дела мирового устоя обязательно слышал, что и там несколько лет назад было неспокойно. Можно сказать, несколько государственных переворотов подряд, после которого династия Арлондов заняла главенствующие позиции. Пока что. Неизвестно, когда истинный правитель, который правил на протяжении тысячелетий, начиная от самого разделения мира, вернет себе власть. А что он вернет ее — это очевидно и безоговорочно. Это факт. Неудивительно, что Рема воспитан эгоистичным, деспотичным королем, который точно сможет не только удержать свою власть, но и утвердить династию. Однако это только в случае гибели его отца. Что, собственно, невозможно. Отец его власть не собирается уступать даже сыну, и скорее убьет его, чем отдаст ему трон. Дьяволу ничего не стоит соврать и предать. Поэтому он отправил именно Рема за Гримуаром, как единственное лицо, который не позарится на него без его приказа. А Рем послушно исполняет. Хотя кто знает, что у него на уме. И все же это ничуть не умоляет тот факт, что он мерзавец! Злобная насмешка исказилась на женских губах. Кто он такой, чтобы она еще и переживала за него? Смешно! Слишком многого он хочет. Не собирается она послушно плясать на задних лапках под его дудку. Но признаться честно, такое отношение задевает до глубины души! Неприятный осадок обиды… вообще неприятный осадок не пойми чего остался. Это высокомерие, это пренебрежение, это величие и надменное превосходство… Да гори он! А если на все смотреть здраво и трезвым взором, не может она спокойно спать, если вообще можно так сказать, уже четыре месяца. Как началась вся эта история с Гримуаром. Как только она впервые встретила высших дьяволов. Страшно? Наверное, где-то совсем-совсем глубоко в душе. Но она никогда не признается в этом даже самой себе. Внутри у неё что-то вспыхивает так резко, так обжигающе. И она готова смеяться в голос: Она кого-то боится? Никогда! Это всего лишь так устроен человеческий мозг. Всё, что новое, неизведанное, необъяснимое — пугает человека. Вампир не дьявол. Но если потребуется, она и их… — Не спится? Низкий, неожиданно ворвавшийся в тишину голос, пробирает до мурашек. Заставил Рицку еле ощутимо вздрогнуть и развернуться к окну. Посмотреть на него. Темно. Ничего не видно. Чёрная тень. Высокая мускулистая фигура вальяжно раскинулась на подоконнике, облокотившись на стену, согнув одну ногу в колене и оперевшись на неё локтем. И на фоне всей этой черноты выделяются лишь неоново-жёлтые глаза, ярко поблескивают неестественным, тем огнём. — Ты что тут делаешь, — как можно холоднее, твёрже и с нотками ярого недовольства говорит она. А у самой сердце так и бьётся бешено, до боли о рёбра. — Да так, решил зайти, — нагло ухмыляется он, открыто смеётся пляшущими глазами, не стесняясь обнажает острые клыки. Демон спрыгивает с окна, и цокот от его лакированных туфель окончательно режет воздух. — В три часа ночи? — саркастически приподнимает бровь Рицка, украдкой взглянув на часы. — Самое подходящее время, — разводит он руками в снисходительном жесте, согнув их в локтях. — Не находишь? Рицка фыркает, слегка закатывает глаза. Правильно люди бояться трёх часов ночи. — И чем я обязана визиту? — смело ёрничает она и упрямо встаёт перед ним, скрестив руки на груди. Смотрит на него яро. Но не вызывающе. Скорее хитро, слегка приспустив веки, прикрывая пушистыми ресницами глаза. Нос вздёрнут, острый подбородок приподнят вверх, отчего шея кажется ещё длиннее, ещё тоньше и соблазнительнее. Демон прикрыл глаза, и Рицке кажется, что с небывалым наслаждением. Нос его дёргается вверх и снова вниз, смешно подрагивает. И губы растягиваются в широкой ухмылке. Интересно. Ровным счётом, как в первую их тесную встречу лицом к лицу. — Скучно стало смотреть на тебя спящую. Вот, решил поговорить. — Не знала, что ты у нас любитель поглазеть ночью на людей. Я всегда думала, что эта забава низших демонов, — с такой же наглой улыбкой язвит Рицка прямо ему в лицо. — А я не знал, что ты не фея в розовой юбке, — резко сказал Мейдж, повторяя её интонацию. И больше не проронил ни слова. Ни он, ни она. Продолжают упорно друг на друга смотреть. Тишина не давящая, как пару часов назад с Линдо. Не тяжёлая. Даже наоборот. Прохладный ветер колышет шторы на окне вместе с волосами. И Рицка хитро ухмыляется, вскидывает набок голову, а в суженых глазах загорелись похожие огни. — Не нравлюсь такой? — протягивает она непривычным для него, но таким естественным для себя низким, грудным голосом, но невероятно красивым и соблазнительным. — Люди неплохо у вас научились врать, — с наслаждением выделила она, продолжая пристально смотреть на него, с нетерпением ожидая каких-нибудь изменений. Но, увы. Каким он был, таким и остался. Даже наоборот. Ему весело. Ему смешно. Ему необычно. — Это ещё не известно, кто у кого научился, — с усмешкой и во взгляде, и в голосе парировал он. — Вероятно, соглашусь, — с аналогичной ухмылкой на губах, в голосе ответила Рицка, но всё же с присущей женской хитростью и лукавством. Только рыжих волос не хватает для полной картины. — Так зачем ты на самом деле пришёл, — так резко, наконец, не желая больше тянуть, напрямую спрашивает она. Мейдж ожидаемо ухмыляется ещё шире, в пол-оборота развернувшись к окну, втягивает носом прохладный воздух. Смотрит вдаль. Так внимательно, даже немного отрешенно. И вдруг резкая и такая острая мысль молнией бьет ее по вискам. Рицка понимает, что пора действовать. Ведь непросто же так он к ней пришел! Ему что-то от нее надо. А он молчит и всячески оттягивает. Зачем? Что у него на уме? И Рицку если не пугает эта неизвестность, то сильно настораживает и заставляет напрячься. Она уже готова нервно облизнуть пересохшие губы, но не станет делать этого принципиально. Одна, наедине с настоящим демоном… даже не демоном, а с настоящим дьяволом. В груди все липнет и тянет холодом, как из погреба. По-хорошему он, видимо, ждет, что она начнет инстинктивно сжиматься, как-то дрожать. Но допустить его ублажающей радости и наслаждения, Рицка ну никак не может себе позволить. Она смотрит на него пристально, не спуская тёмных глаз. И тихо, аккуратно, с кошачьей ловкостью её руки за спиной тянутся к краю тумбочке. К фляжке со святой водой. Да, она должна им, обязана за свою жизнь, и Рицка этого не забудет. Поэтому, она им, можно сказать, доверяет. Но всегда надо быть начеку. Рицка тянется медленно, чтобы не привлекать внимания к своему маленькому, но дерзкому действию. Слегка наклоняет голову, чтобы точно схватить в руки без лишних шумов. Её пальцы почти касаются фляжки, почти чувствуют её холод. Но воздух скользит сквозь пальцы. Мейдж резким движением тянет её за руку. И Рицка чувствует, как её ноги отрывается от земли. Демон закидывает её на плечо, а Рицка даже пикнуть не успела. — Не советую этого делать, — говорит он своим низким, нагло смеющимся голосом. Рицка возмущается, шипит, дёргается, бьёт его ногами и руками по мощному накаченному торсу и по широкой спине. А он словно каменный, лишь недовольно цокает и закатывает глаза. Ухмыляется. Ему смешно! Ей же дико! И вдруг происходит по совершено неожиданному и неизвестно откуда, а главное когда успевшему взяться веянию и наваждению, что не ожидает ни демон, ни даже сама Рицка. Она с непонятно откуда взявшимся остервенением резко сжимает челюсти и кусает его с точной аккуратностью за выделявшуюся мышцу на мощной широкой спине. Мейдж шипит как змей. Тело его резко дергается от внезапно пронзившего импульса. Плечи подлетают вверх, а вместе с ними летит и Рицка, падая на кровать спиной с тихим хлипающим вздохом. Глаза ее размером с блюдце, челюсти сжались автоматически до скрипа, а брови высоко взметнулись домиком. И гнилой ужас вдарил по ребрам. Разъедающий изнутри, начиная с самой середины груди и растекаясь по венам вместе с кровью до самых кончиков пальцев. И холодно вдруг стало. Словно бы содрогнулась и замерзла сама душа… И совершенно неконтролируемая мысль опять быстро ударила в голову, нагоняя еще больше страха: Боже, что же я натворила… Но вовремя абстрагируясь от всей лишней и ненужной шелухи, Рицка взяла себя в руки. И другая мысль так же быстро выбивает первую напрочь. Если бы хотел что-то сделать — сделал бы уже давно. И чувство невесомого страха, если это можно так назвать, все же скорее паники, медленно рассеивается во вскинутых железных глазах. Желтые огни смотрят на нее совершенно не так, как она ожидала. В них нет ни гнева, ни злобы и ненависти. А что-то совершенно странное. Непонятное. Поначалу, естественно их переполняло невообразимое удивление с оттенком неполного понимания того, что произошло, да и произошло ли оно вообще. А потом небывалый интерес заслонил яркой пеленой. Он смотрит на нее пристально, наклонив голову набок. И с каждой быстрой секундой глаза его, такие неестественные и яркие, как большие фонари, искрились все ярче и ярче. Да он вовсю смеется ими! Открыто хохочет! Губы резко ломаются в кривой насмешке, плавно растягиваясь и почти обнажая его острые, еще больше вытянутые клыки. Признаться честно, Рицка даже растерялась. Но чувство растерянности мгновенно сменилось чувством недопонимания, а потом и необъяснимым, но, по всей видимости, врожденным чувством враждебного упрямства. — Что за взгляд, — присвистнул Мейдж с довольной усмешкой, как будто не было такого дерзкого поступка с ее стороны по отношение к нему — сама кусается, а смотрит на меня, как будто бы я что-то сделал, — говорит он так уверенно и даже с осуждающим укором, скрестив руки на груди, высоко задрав нос. — Мне перед тобой извиниться? — с саркастически вскинутыми бровями спрашивает Рицка. — Не помешало бы, — как само собой разумеющееся, спокойно отвечает Мейдж. И поразило Рицку даже не его спокойствие, а абсолютная непоколебимая уверенность в своей правоте. К нему не закрадывается даже и тени сомнения, что он может быть не прав. — И вообще, ты какая-то странная! — А ты ничего не путаешь? — слегка потупила блестящий взгляд Рицка, склонив голову набок. А потом взор ее снова омрачнел, очерствел и стал остервенелым и разъяренным. — Ты вообще адекватный? — вдруг набросилась она на него с переполнявшей ее претензией и возмущением. Не помня себя, Рицка подскочила к нему, как ошпаренная, разгоряченная негодованием, чем весьма удивила демона до вскинутой вверх белой брови. — Это ты меня спрашиваешь? — выделил он с акцентом. — То есть закидывать кого-то на плечо — это нормально? — Говоришь так, как будто тебе не нравится! — развел руками Мейдж, искренно не понимая, и почему она злится? Он же для нее старался! Обычно девушки пищат от восторга! От ощущения силы стальных мышц и мощи тела, от его внутренней харизмы. А кому не нравится чувствовать себя под защитой? Да он ведь хорош во всем! И внешность и сила звериная! А что еще нужно? И впрямь, какая-то странная. Мейдж чуть ли не поморщился от внезапно возникших ярых противоречий. А потом резко, под стать ей вдруг ощетинился, сморщил нос, и губа его верхняя метнулась вверх, открывая оскал. — А накидываться вот так с желанием испепелить? — дернулось мощное тело прямо на нее, в запале указывая куда-то в сторону мощной рукой. И Рицка вдруг встрепенулась. Судорожно начала вертеться, озираться по сторонам, да так, что волосы ее короткие широко разлетаются при каждом повороте головы и никак не могут удариться о шею. Нет! Ее нет! Тонкой змеей мысль скользнула в ее голове. Глаза вдруг расширились от чего-то непонятного, но ярко защекотавшего нервы. — Не это ли ты ищешь? — вновь наглый веселый голос с усмешкой раздается в пугающей близости. Широкие от внезапной растерянности черные глаза, которые, казалось, слились со зрачком в мелкую горошину, с остервенением накинулись на ухмыляющегося и явно довольного собой демона. Изображая небывалый интерес, Мейдж вертел в руках и попутно рассматривал темного цвета фляжку с серебряными (или сделанные под серебро) вставками по бокам. Рицка в ту же секунду метнулась к нему, чуть ли не упираясь в его грудь рукой в попытке забрать драгоценный предмет со спасительной святой водой. Однако не успела этого сделать. С язвительной ухмылочкой, исказившей губы демона, Мейдж вдруг высоко вытянул левую руку в сторону и опрокинул фляжку, невероятно смакую от этого легкого действия. — Ой-ой-ой, — исказил он брови в небывалом сожалении, а голос его переполняется язвительной насмешкой, — какая жалость… — протягивает демон, вместе с кристально чистой струей воды. Небольшой еле слышимый всплеск, удар струи о землю, и комната наполнилась тихим журчанием. Рицка смотрит на убегающую из фляги переливающуюся бликами воду, как будто пытается поймать хоть капли, затем на него опешившими от вопиющей наглости глазами. А он на нее бессовестными. Рот ее слегка приоткрылся, захватывая вдруг неуловимый воздух. Сердце забилось до невыносимой боли, распространяясь неприятными импульсами, как мелкими обжигающими зарядами. Ее чуть ли не трясет! И тряска эта исходит из глубины души, которая выплескивается наружу с разъедающей желчью. Взгляд вдруг одичал, зубы стиснулись до скрипа, и что-то жуткое заплясало по кромке зрачка. На языке соком скопился брызжущий яд, стекая по белым клыкам. Мерзавец! И ей бы сказать что-то обидное, что-то неприятно жалящее, как-нибудь огрызнуться, но вместо этого она нехило бьет его в грудину, отталкивая от себя и вкладывая в этот остервенелый жест все, что хочет сказать, и что точно получится донести лучше всяких лишних восклицаний. Мейдж всего на секунду теряет равновесие и лишь делает небольшой шаг назад. Ощущение бешеного триумфа плотной пеленой покрывает неестественные яркие глаза. Он доволен. Он горд собой. Она ерепенится как дикая кошка. Чуть ли не шипит. А он наблюдает с невероятным окутавшим его удовольствием и растянувшимися в усмешке губами, важно засунув руки в карманы серых брюк. Но что-то заставило оторваться от созерцания прекрасного вида, услаждавшего его и будоражащего все его нутро. Рассвет. Первые лучи где-то уже взошедшего солнца доносились из непроглядной тьмы, отражаясь на черном небе светлым градиентным переливом. Лицо Мейджа, до этого веселое и заливистое хохотом, теперь исказилось странной и непонятной гримасой. Демон цокнул, тяжело вздохнул, и как-то даже опечалено повел головой. Но после что-то веселое, что-то шальное появилось на кромке зрачка, заплясало, запрыгало, заискрилось. И губы его скривились в широкой ухмылке. Мейдж наклонился, выставив одну ногу вперед, широко расставил руки, сделав кистью выверт, и склонил голову как бы в реверансе на западный мотив: — До скорой встречи, миледи… — протянул он, и глаза его огненной искрой блеснули исподлобья. Разлитая вода подхватила этот огонек и передала блик в отражении, казалось, с еще большим сиянием и вспышкой. Которая невольно привлекла к себе внимание Рицки. И яркая искра в кромки зрачка, растворилась в медовом отливе. Рицка тут же вскинула на Мейджа глаза, чтобы тот, не увиливая, наконец-то дал ясное и четкое объяснение своему, возможно, спонтанному, но скорее нелепому визиту. Но давать это объяснение было некому: ее визитер исчез также внезапно, как и появился. Рицка сжала пальцы и только сейчас поняла, что в ее руке зажата та самая опустевшая фляжка, появившаяся по совершенному волшебству.