Всё только начинается!

В тот самый день, как к Николь пришла Рицка и они с ней довольно интересно побеседовали, действительно произошло что-то необыкновенное. С самого утра, как она проснулась, ее не оставляло чувство, что вот-вот произойдет что-то необыкновенное и непременно с ней. Так и случилось. Правда, насколько именно необыкновенное, Николь и сама пока не подозревает. Но обо всем по порядку. После того, как ее оставила Рицка, Николь, поседев еще немного времени и обдумывая их странный, но увлекательный разговор, глубоко вздохнула, закрыла дверь и вышла к автобусной остановке. И все-таки обычная рутина, тяжело вздохнула она, проходя в свой кабинет. И понеслось… Бумаги, бумаги, бумаги. Отчет, беготня по этажам, отчет. Просмотр записей с последнего эксперимента. И о, чудо! Связь с Ватиканом! Хоть что-то интересное в этом болоте! Но радость была недолгой. Опять обед, пустые и скучные разговоры коллег. Особенно Николь до скрипа зубов обожала слушать впечатления о прошедшем свидании. Эти охи-вздохи, о том, какой он классный и сексуальный. Обычно через некоторое время (хоть часы заводи на неделю) происходит совершенное обратное, но стабильное. Слезы, сопли и бокал вина за то, что эта козлина не достойна такой красавицы. В общем — то еще развлечение. Но бывает и так, когда все внимание переключается на нее от скуки. И начинается: Николь, а что ты все одна да одна? Ну же, сделай лицо попроще, а то так никогда мужика не найдешь! Вроде бы красивая, а лицо такое состроишь, аж страшно! А хочешь я тебя с братом моего парня познакомлю? Он, конечно, не так хорош как Наруке, но тоже ничего! Бррр… Но благо потом Николь закрывалась в своем кабинете, изучая новые сведения с вылазок армии. А иногда, например, как сегодня, ей приходилось изучать предоставленные Ватиканом древние документы. Она просто до щенячьего визга обожала натягивать на себя перчатки и с трепетом открывать потрескавшуюся от времени старую обложку. Это же такое удовольствие — прикасаться к истории! Быть ее участником, чувствовать запах старых чернил и особой бумаги. Переворачивать каждую страничку с замиранием сердца. Благодать! Вот! Эти люди давно уже мертвы, но интереснее с ними намного, чем с современными особями мужского пола. Пустыми, глупыми, у которых их… кхм… мужской орган заменяет мозг. Или что там у них. Вот и все. Весь рабочий день. Не меняется практически ничего. Иногда, правда, нужно зайти в магазин. За продуктами, разумеется. Одежды предостаточно, так что нечего тратить время. Лучше пойти домой, посмотреть какой-нибудь сериал или почитать книгу. Одна. Все лучше. И так изо дня в день. И сегодняшний ничем не должен был отличаться. Только что-то автобус задерживается. Темнеет уже. И домой так хочется, спина от нагрузки не гнется. Хорошо хоть воздух чистый, после дождя особенный, хотя уже распогодилось. А лужи остались. Ну и ладно. Свежо — просто замечательно! Но и опят все не слава Богу. Истошный визг колес. Черный внедорожник проносится прямо перед ней, щедро обливая грязной водой из огроменной лужи. И все так быстро, что Николь никак не успевает среагировать и хоть как-то отступить. Но этот нахал не останавливается на этом. Мало того, что он не сбавил скорость и облил ее с ног до головы, так еще и припарковался прямо на тротуаре рядом с автобусной остановкой. Оттуда как раз выходит его хозяин. О да. Хозяин жизни. Терпеть не могу таких. Весь с иголочки. Идеальный костюм, ботинки блестят, слепят! А прическа. Он, наверное, на укладку тратит всю ее месячную зарплату. И вот этот… нехороший человек, не обращая ни на кого внимания, в том числе и на Николь, что испепеляла его своим гневным взглядом, спокойно закрывает машину и ставит на сигнализацию. — Молодой человек, — решительно говорит ему в спину, — вообще то здесь нельзя парковаться! Да и скорость снижать надо, когда проноситесь у остановки. Здесь кроме вас еще люди есть. — Чего тебе? — Он медленно поворачивает голову и смотрит на нее, приподняв бровь. Нагло осматривает и ухмыляется. — И ничего смешного, — хмурится Николь. — Мало того, что неправильно припарковались, так еще и обливаете с ног до головы! Самодовольная ухмылка, цепкий раздевающий взгляд — вот все, что надо знать о таких. Такие уж точно мозгами не пользуются. — Это автобусная остановка, если вы не заметили, — не унимается Николь. Эта высшая несправедливость, смешанная с его наглостью злит и воспаляет чувство справедливости. Но он просто смотрит ей в глаза, заставляет краснеть от смущения непристойной близости — а не от внезапно проснувшегося запала злости! — и пытаться отступить. Но попа уже уперлась в бампер, да и он наседает. И все смотрит своими зелеными глазищами. — Прости, — вдруг извиняется он, но Николь ни за что на это не поведется. — Может, я инвалид и плохо вижу? — чуть наклоняется и спрашивает с усмешкой. Паразит! Вот, о чем она и говорила всегда, все совпадает — бархатный хриплый голос самца. Только вот Николь на это никогда не ведется. — Во-первых, не «прости», а «простите», — гневно выпаливает Николь. — А во-вторых, даже если и так, вряд ли инвалидам разрешается парковаться на автобусных остановках! — У меня особый случай, — тяжело вздыхает и жалобно смотрит. Это что еще за новость?! Девочки любят жалеть. А где жалость, там и все остальное. Неужели он на это рассчитывает? Николь хмурится и начинает что-то бубнить себе под нос, а уголки губ незнакомца хитро подрагивают. Молча наблюдает за ней, как второпях роется в сумке, а ручки-то дрожат. Мужчина чуть ли не хмыкает. Легкая добыча. Даже неинтересно стало. Девчонка мне понравилась. Осталось усадить ее в машину и отвезти к себе. А она вдруг вытаскивает какой-то флакон с черной жидкостью и со всего размаха кидает в лобовое стекло, отскакивая в сторону. Черные брызги редких чернил (прямиком из лаборатории), красивыми разводами стекают по стеклу. Вот и все, пусть попробует теперь отмыть! Стойкие, зараза. Самое то. Вот только вместо ожидаемого удовлетворения, глаза Николь испуганно расширяются, когда она слышит вопль: — Ты что?! — мужик ошалело смотрит на нее, шипит, щупая пальцами брюки. — Ты что наделала?! Черное пятно растекается прямо по белоснежной рубашке. Но не это страшно. Страшно то, что эти самые чернила, которые, между прочем, очень щиплют, иногда разъедая ткань кожи (собственно, почему были отклонены в производстве для людей), крупной кляксой расползлись по… его ширинке. — Ой, — все, что может произнести Николь, наблюдая, как пятно расползается по серым брюкам. Мысль вспыхивает мгновенно. Бежать! — Куда?! Ты что натворила?! — восклицает и хватает ее за руку. Переводит свой взгляд на нее. А Николь… А что Николь? На лице ни капли раскаяния! Маленькая дрянь! — Поехали, — вдруг толкает ее к пассажирскому сиденью. — Куда? — испуганно спрашивает Николь, и упирается, не идет. Наоборот, из последних сил цепляется ногтями за капот. — Стекло отмывать! Потом в больницу и в полицию! — Я никуда не поеду! Вы не имеете права! — начала вертеться как уж на сковороде Николь, когда мужчина поднял ее на руки за талию. — Имею, — усмехнулся он. — Ты даже не представляешь, кого и как я имею. — Пустите! Я буду кричать! — усиленно дергается Николь, и больно впивается ему в руку. — Конечно, будешь кричать, — опять усмехается похотливой ухмылочкой. Хватает ее за запястья одной рукой, а другой — открывает дверцу. — Да отпустите вы меня! — Ну, так что, звоним в полицию? — строго хмурится он. Видимо, специально запугивает ее. Но Николь не из пугливых. — Звоните, кому хотите! — Вот, значит как? — Да, вот так! — Хорошо, — на удивление спокойно отвечает он. И достает телефон. — Тогда прямо сейчас я звоню в полицию, и тебя закрывают на несколько суток до выяснения обстоятельств. Николь замирает, испуганно на него смотря во все глаза. Это ее в полицию? За что?! Хотя этот со своими чертовыми деньгами может рассчитывать на все, что захочет. Козлина рогатая! Уж что-что, а проводить время в кутузке совсем неохото. — Или, — вдруг протягивает незнакомец, — ты возместишь мне ущерб. Николь чуть ли зубами не заскрипела от злости. — Ну что, звоню в полицию? — демонстративно показывает ей телефон. — Нет, — пораженно вздыхает Николь. — Не надо в полицию. — Так-то, — довольно улыбается он и подталкивает ее. — Садись. Ведро с тряпкой ждут тебя. — И вы отпустите меня? — подозрительно поглядывает на него Николь. Господи, во что она вляпалась? — Конечно, — искренне говорит он. Но вот глаза как-то странно заиграли. Они у него вообще странные, светло-зеленые, почти яблочные. — Потом — обязательно. Что-то ей не нравится, как он легко согласился. Ей он вообще не нравится. Да и, кажется, под «потом», они имеют в виду совершенно разное. Они подошли к пассажирской двери. Мужчина, как истинный джентльмен или как кабель весной, когда в нос бьют феромоны, открывает ее и… И тут Николь разворачивается и со всей силы, как учила в теории Рицка, бьет его по колену. Хорошо, хоть не выше. Но и это тоже больно. Мужчина инстинктивно разжимает пальцы, и она тут же отскакивает от него и убегает, что есть мочи. Господи, помоги! — Такси! — выкрикивает Николь и буквально запрыгивает в желтый автомобиль, наблюдая, как мужчина сгибается, корчится от боли и со злостью смотрит ей вслед. — Поехали! — рявкает она неожиданно даже для себя. Скрежет колес. Машина срывается с места. Вот только облегчения это не приносит от слова совсем. Сердце Николь бешено бьется, скользкий страх пролезает под ребра липкими пальцами. И что это получается, она — трусиха? Никогда такого не было! Но этот страх… Нервы лечить надо, а не страх! Хоть Николь так и подумала, но вышла у ближайшего метро. Хотелось и смеяться и плакать одновременно, ведь у нее началась самая настоящая паранойя! Она постоянно оборачивалась, чувствовала чей-то пристальный взгляд на себе. Так и добежала до дома: вся на нервах и постоянно оборачиваясь. И только дома, закрывая входную дверь на всевозможные замки, Николь, наконец, смогла спокойно выдохнуть. Ноги не держат. Безумная усталость давила каменной глыбой. Девушка медленно сползла по двери на пол, прикрыв глаза. Странное чувство не покидает ее. Неприятное. Впервые было страшно идти одной по улице. И только дома оно осыпалось, как пыльца. Она никогда не чувствовала себя настолько вымотанной и уставшей. Нет, ну это надо было так?! Он, значит, виноват, а полиция заберет ее? Где справедливость? Хотя, о какой справедливости может идти речь. Тихо усмехнувшись, Николь попыталась, наконец, встать с пола, однако тонкие пальчики коснулись какой-то странной выпуклости у плинтуса. Николь нахмурилась. Встала на четвереньки, пытаясь рассмотреть, что же там лежит. С первого раза не получилось. Даже не так. Некоторое время у нее не получалось. Однако ловко подцепив шпилькой, у нее на руках оказался маленький мешочек. — Странно… Она его ни разу не видела. Да точно, его никогда здесь не было! Николь осторожно раскрыла мешочек, откуда сразу же поплыл приятный запах какой-то травы и… еще чего-то необычного. Мяты. Да, скорее всего, мяты или ромашки, ведь сразу же нервная система успокоилась. Тихий звон мобильного заставил Николь чуть ли не подпрыгнуть как лань. А ведь это всего лишь одно уведомление. Причем от Рицки. Она как раз должна собираться на задание. Чрезвычайно важное и секретное. Но Николь умеет держать язык за зубами. Да и привычки не имеет болтать. — «Николь, я у тебя дома оставила маленький мешочек с травами. Не выкидывай его ни в коем случае! Оставь на том же месте вплоть до миллиметра. Он восстанавливает нервную систему от всяких козлов» Девушка тихо засмеялась, озорно прикусив губу. — «Ты не представляешь, только его нашла, как ты мне написала. Признайся честно — почувствовала?» — «Конечно, дорогая, я же ведьма» Она прямо чувствует ее смешок. И сама смеется. Совпадение иной раз принимается за интуицию. Ну, а Николь — ученый до мозга костей, верящий в исключительность человека. — «Напиши, жива или нет» Нажала отправить. А у самой грудь от тоски сдавило. Ведь всегда любая вылазка, любая операция — русская рулетка. Пятьдесят на пятьдесят вернуться живым. Николь знает это хорошо. Все-таки имеет дело и работает в лаборатории ЯИДА. Если честно, Николь даже представить себе не может. Что будет, если Рицка…. Не вернется?.. — «Что со мной сделается!» Смеется Рицка, а Николь растрогалась до такой степени, что стирает кроткую слезинку. Еще раз взяв в руки черный бархатный мешочек, открыла его, вдохнув аромат трав, и только сейчас заметила что помимо надписи на самом мешочке красными символами, которые она никогда не видела или, во всяком случае, не помнит, внутри лежала маленькая бумажка тонкой пожухшей, словно ее жгли, лентой. «Ex omnibus generibus caprarum» А вот это Николь знает. Это латынь. Вот только, что именно на нем написано — неизвестно. Она даже надула щеки в недовольстве, что не знает этот древний язык, и от любопытства. Ну все! Не имеет право умирать, пока не объяснит, как и когда подложила ей этот мешочек, и, что более заинтересовало Николь, что же там все-таки написано! С этими мыслями девушка совершенно забыла о том, что сегодня она чуть не загремела в обезьянник. Да и вообще об этом нахале. Глаза слипались уже в двенадцать. Навалилась и прошлоночная бессонница, и этот «самец», да и на работе устала. Единственное, о чем она сожалела… Нет, ни о чем она не сожалела! С этим кабелем она поступила так, как он заслуживает. Так что даже виноватой себя не чувствует. Он ее, во-первых, облил с ног до головы, из-за чего вся одежда ее вымокла и горло начинает подозрительно свербить. А во-вторых, она отстаивала права простых пешеходов! Если у него куча денег, не значит, что все дозволено. В полицию ее еще захотел везти. А ему самому место в дурке! Он — социально опасная личность. Но вот неприятное чувство не покидало ее и на следующий день. На улице то и дело оборачивалась. Особенно на остановке перед зданием научного центра. И в самом здании, и на работе. Дерганная вся, как на иголках. Оборачивалась то и дело, чувствуя на себе чей-то взгляд. Но, как оказывалось, ей просто чудилось. Все, как и прежде, занимались своими делами и даже не смотрели на «динамщицу». Так ее прозвали коллеги. И что получается, если девушка сразу не раздвигает ноги, все мужики фыркают. И, что самое главное, отстают без гарантии хорошего обеденного перерыва или вечера. Так и живем. Но это Николь абсолютно устраивает. В общем, весь следующий день прошел как на иголках. Второй тоже, но уже менее фанатично. Не будет же ее искать этот мужик. Делать ему больше нечего, как гоняться за посмевшей оскорбить его девицей? Ну, может, еще и покалечившей. Но только совсем немного! Единственное, что смогло немного отвлечь Николь — внезапный звонок Саюри. Разговор был недолгим, но достаточно странным. Что-то задумала та шайка в отсутствие Рицки. Причем расспрашивали, что говорила, как вела себя и куда могла уйти. Николь аж поперхнулась. Разве Рицка куда-то ушла? Они ведь должны были отправиться на задание? В общем, разговор показался ей достаточно странным. До тех пор, пока Саюри не сказала о том, что они задумали. Разузнать о Рицке. На первый взгляд очень странное желание. Но вот, если подумать… Николь была того же мнения. Уж больно Рицка скрытная, а дел творит много. И кажется, что весьма интересных и опасных. Ну как тут, спрашивается, не засунуть свой любопытный носик? Мутят они там что-то с Роксаной. Да и в курсе Николь об их, скажем так, взаимоотношениях с Курэто. Напряженных. Иногда до такой степени, что аж страшно становится. Скажем так, Рицка — в одном шаге от виселицы… А этого ни Николь, ни другие из их окружения не хотят и боятся. Боятся, потому что понимают, что угроза весьма реальна. Здесь не сработает правило «Спасение утопающих это рук самих утопающих». Ее надо вытянуть. Из петли, которую она сама натянула себе на шею. В итоге они с Саюри на том и порешили, что в случае чего, они на связи. А на третий день Николь даже забыла о мужчине. Наваждение как рукой сняло. И дышать стало легче. Однако опять: все не может быть хорошо. Как назло именно когда назначили утреннее собрание с начальником, она опаздывает! А подниматься на пятидесятый этаж, почти самый последний. Взяв себя в руки, Николь прошмыгнула в высотку словно мышка. В холле было не так много людей, и то все охрана. И это просто замечательно. Нет людей — нет проблем. Тяжело вздохнув, она посмотрела на часы. Есть пара минут в запасе. Наконец, приходит лифт. Девушка гордо заходит туда в одиночестве. Лифт просторный, по последним технологиям. Как из книги фантастики. И зеркало во весь рост. Красота-то какая! Только музыки расслабляющей не хватает. И тут вдруг лифт останавливается. Это точно не пятидесятый этаж. Цифра показывает всего лишь седьмой. Кому-то тоже надо наверх. Вздохнув от того, что ее одиночество потревожат, Николь смотрит, как плавно раздвигаются двери. А за ними никого. Вызвали и передумали? Бывает. Опять жмет на кнопку закрывания дверей. Они закрываются, но тут же опять разъезжаются. И опять никого. Николь тихо чертыхается. Она, значит, опаздывает, а тут шутники развлекаются?! Опять жмет на кнопку. Но снова все повторяется. Девушка начинает закипать. Может, ну этот и перейти в другой? Опять чертыхается тихо. Но, конечно, еще ее больное горло вдруг заскребло до жуткого кашля. Николь чуть ли не согнулась пополам от необычно долгого и яростного приступа, заставивший остаться ее на месте и ухватиться за стенку, как за спасательный круг. — Кхм… — раздается откуда-то сбоку, и Николь напрягается сквозь приступ. Ой. Тут кто-то есть. — Девушка, вам помочь? Ой еще раз. Где-то она уже слышала этот голос. Николь поднимает взгляд, не переставая кашлять. Слезы бегут, легкие уже болят. Боже. Это же тот самый мужик с остановки. В другом дорогом костюме. Видимо, не такая уж и проблема, что она попортила ему брюки с рубашкой. Он явно не страдает. Николь сглатывает и не сводит с него глаз. Но опять сгибается пополам. Да что ж такое?! — Я все же помогу, — чуть-чуть присаживается мужик и легонько бьет по спине. — Подождите, — сквозь кашель стонет она и тянется к сумке. Мужчина выхватывает ее из ослабевших рук. Ловко достает таблетку и протягивает Николь. Еще минуту ее бедные легкие сотрясались как земля в Помпеях. Но постепенно, спазм ослабевал, дышать стало намного лучше. И тут, кто бы мог подумать, лифт трогается. Да так резко, что Николь, не ожидавшая оживления этого железного чудища, на согнутых ногах покачнулась и… Упала прямо на мужика. Ну, как упала… Придавила его спиной к стене лифта и лицом уткнулась кхм... как бы сказать... В пострадавшую три дня назад ширинку. Николь как ошпаренная быстро отскакивает от мужчины к противоположной стене лифта, и смотрит на него не менее ошалевшими глазами, как и он. — О такой благодарности я даже и не мечтал, — заявляет с ухмылкой, гад! — Да как вы смеете! — Николь кажется, или она сейчас рычит? — Это все вы виноваты! — Я? — Ну а кто меня несколько дней назад облил с ног до головы? — Хм, — задумался мужчина. — Действительно моя вина. Вот только вы должны мне, — нагло ухмыляется, подходя к Николь. — Я должна? — возмущается она, нахмурившись. — Для начала вы испортили дорогой костюм. Очень дорогой. Во-вторых, мою машину. Ты знаешь, сколько стоит стекло на эту машину? Ты таких денег и не видела, наверное. — Хорошо, — цедит сквозь зубы Николь, ненавистно сверкая глазами, — пришлите мне чек. Я все возмещу. — Ты, наверное, не поняла… — усмехается он, упираясь рукой в косяк двери, преграждая Николь путь к спасительному выходу. И почему ему так весело? Она сейчас в таком состоянии, что запросто убить может не то, что за улыбку. — Это Вы не поняли! — воскликнула Николь, восстанавливая дыхание из последних сил. — Мне некогда думать над вашими мелочами. Я вам только что сказала: пришлите чек, я все оплачу. К чему лишний пафос? — говорит ему серьезно. — У меня есть проблемы посерьезнее. Я опаздываю на работу. Прямо очень. Причем на собрание с начальником. Давайте я вам потом денег дам. Дайте свой номер, хорошо, — Николь говорит строго и так, чтобы у него и мысли не закралось, что она не собирается ему звонить и просит номер для вида. — Начальник значит, — задумчиво протягивает мужчина, а после мило улыбается. — В таком случае, нам по пути. По пути? В каком это смысле по пути? Но Николь даже вдумываться не хотела. Замолчал, и слава Богу. И не трогает ее. Едут в тишине. На удивление. Неужели она все-таки попадет сегодня на работу? Вдруг лифт замедляется. На экране тридцатый этаж. Да чтоб его! Опять? Двери открываются, и в кабину входят пара мужчин. — Двигаемся, ребятушки, — говорит один из них и встает вплотную к стенке. Ну точно же. Сейчас остановка на каждом этаже будет. Час-Пик, блин. Господи, что за день-то такой? Лифт тычками останавливается на каждом этаже. Свободного пространства становится все меньше и меньше. Николь прижимается к стенке. Мужик с остановки приближается. Между ними остаются какие-то неприличные сантиметры. Новый этаж, новый толчок и ее новоиспеченный знакомый впечатывается в нее, сильно прижимаясь. Николь еле успевает отвернутся, чтобы их лица не соприкоснулись. — Что вы делаете? — шипит Николь, хмурясь. — Освобождаю место для людей, — спокойно отвечает он. — Так встаньте сбоку! — стреляет глазами в сторону. — Уже не могу, — притворно вздыхает мужчина. — Час-Пик, ребятки! — звучит супер-шутка от какого-то шутника, и весь лифт подхватывает ее смехом. — Да отвернитесь же вы, — просит Николь своего нового знакомого и с такой усталостью, будто уже в этом лифте лет десять не меньше. — Меня, кстати, Шун зовут, — с улыбкой произносит он. — И ничего это не кстати, — язвит Николь, глядя прямо ему в глаза. — Отодвиньтесь, пожалуйста. И так жарко. — Я надеюсь, это от жара моего тела? — От людей. Николь сама решает выползти из-под него. Раз не хочет он вставать сбоку, значит, это сделает она. Но места практически нет даже для падающего яблока! — Еще пара трений о мое тело и я за себя не ручаюсь, — усмехается Шун, а у Николь глаза расширяются, когда чувствует, как он коленкой упирается ей в ногу. — Зовут как? — спрашивает, расставляя руки по обе стороны от ее головы. А люди как будто и не замечают ничего! И наклоняется. Приоткрывает губы и смотрит на ее. Николь аж дергается. Вот только жаль, что некуда. Лифт опять притормаживает. Движение людского потока заставляет Шуна отстраниться. Вот и славненько, сейчас она выйдет, а дальше пойдет пешком. И видимо, теперь всегда будет ходить пешком. — Постой, — вдруг хватает ее за руку и тянет. — Эй, — кричит она. — Отпустите! Я буду кричать! На помощь! — Да не ори! — обрывает он ее. — Это сорок пятый этаж. Да и нет тут никого. Никто тебя все равно не услышит. Двери лифта съезжаются. — Вы меня изнасилуете? — Ужасная догадка пронзает мысли Николь быстрее, чем она успевает понять, что сказала. Маньяк. Ну, точно, маньяк! — Хорошо, я передумал, — усмехается он. — Не буду тебя насиловать. Звонок тихо звякает, уведомляя о том, что поднялся на пятидесятый этаж. — Как насчет телефона? — спрашивает Шун, преграждая ей дорогу из лифта. Николь смотрит на него в упор. Очень уж хочется ей выйти из чертового лифта. — Ладно, — соглашается Николь, только чтобы освободиться от этого невыносимого. Шун довольно ухмыляется и дает ей выйти. Николь не оборачивается, идет прямиком в кабинет. Опоздала все-таки! Теперь выслушивать выговор и все хорошее к своей персоне. — Телефон, — слышит в спину, но даже не оборачивается. Обойдется. Он ей еще на остановке не понравился, а сейчас это чувство утроилось. Это ей теперь необходима моральная компенсация. Николь сорвалась на бег. Десять минут. Уже десять минут как идет собрание. Стыдно-то как. Сейчас она забежит, и все с осуждением будут качать головами и цыкать. Фу, унизительно. Но ничего не поделаешь. Остается только гордо вскинуть голову и войти, как ни в чем не бывало. — Николь, ты где ходишь, давай быстрее! — прошипела коллега, поджидая прямо у дверей. — Тебе повезло, задерживается начальство! — Девочки, поторопитесь, — тут же произнесла Мирай, буквально заталкивая их внутрь. А у Николь как гора с плеч. Присела в свободное кресло и громко вздохнула. — Сегодня так много работы… — Даже кофе не попить? — Да какой там, домой бы к двенадцати уйти. — Всем добрый день, — резко прозвучал мужской голос, нарушая тихий гул. Мужчина средних лет, в костюме, с сединой, но голос стойкий, бойкий и громкий. — Прошу прощения за задержку. Обсуждали некоторые детали, — говорит мужчина, а сам улыбается. Да так странно, прямо лисьей улыбкой. Даже жутко стало… За начальником не то, что Николь, никто подобного не наблюдал никогда. А тут прямо сияет. — В нашем отделе знаковое событие, — важно продолжил он. — Ватикан, — сделал он интригующую паузу, — все же дал нам разрешение на изучение некоторых документов. Новость была действительно грандиозной. Обычно Ватикан со скрежетом выдавал по одному листочку. И то ненадолго. А к более важным никого не подпускали. Ну, что сказать. «Хранители мировых тайн, на которых держится мир». Ага, аж два раза. Несколько лет назад доохранялись так, что вампиры вышли лично поздравить. Так обычно говорит Рицка. И у них с Николь всегда возникает полемика на этой почве. Ведь не бывает никаких вампиров. Но вот то, что Ватикан скрыл болезнь людей, которая тянется на протяжении многих веков — с этим она с ней солидарна. А теперь, Николь сидит и потирает ручки от предвкушения. Древние документы наедине с ней. Ммм, красота-то какая! А день определенно начал налаживаться. — Вот нам вместе с переданными документами, — продолжал мужчина, — прислали профессионала. Разрешите представить, Шун Киханаба. Теперь он будет начальником этого отдела. Да блин! Не бывает так! Ну не бывает! Николь замерла. Пока все девушки здоровались и осматривали нового «начальника», Николь продолжала скалиться, медленно переводя на него глаза. Какого хрена вообще происходит?! Вы что там, издеваетесь, что ли?! Босс начал ему что-то говорить, а у Николь сердце забилось как бешеное, даже дышать стало трудно. — Добрый день, — улыбается мерзавец милой улыбкой. И смотрит на нее с усмешкой. — Что с вами такое? Проблемы со зрением? — спрашивает он, впиваясь в нее взглядом. И опять эта самодовольная ухмылка на лице. Ни с кем не спутать. — Показалось, — фыркнула Николь, демонстративно отвернувшись от него к окну. Так, надо успокоиться. Ну, подумаешь, он теперь ее начальник. Хоть и временный. Ну и что? Подумаешь, машину ему попортила, костюм, да и… здоровье, наверное. Вон как мозги в лифте вышибло. А может, взять больничный на две недели? Ну да, точно. Зря она запустила. Может, у нее даже температура. Вот и отлично! — Сотрудники у нас все хорошие, трудолюбивые, — рекламировал мужчина, стелясь и извиваясь перед Шуном. Ох, что сейчас будет… — Ну если так, — усмехнулся Шун, а Николь краем глаза заметила, что он, этот мерзавец, — подумать только! — подманивает ее пальцем. Николь с вызовом в глазах замотала головой. — Николь и Мирай у нас как раз занимались некоторыми документами. Ну нет! Плевать на работу! Жизнь дороже! И взгляд мужика красноречиво подтверждают опасения за жизнь. — Так, тогда по очереди поговорим с девушками. Все остальные свободны. И вот это «поговорим» уж больно зловеще звучит. Ну точно, убить ее за машину хочет. Прямо по глазам видит это желание. — И начнем мы, пожалуй, с… — тут он делает паузу, переводя взгляд с Мирай на Николь. А Николь, кажется, что она умерла. Умерла то ли от страха, то ли от мук совести. Мамочки, а ведь он прихрамывает! Хотя, странно. В лифте он выглядел абсолютно здоровым. Господи, почему она чувствует себя, будто бы ее ведут на казнь? — Твое имя назвали, — шикнула на девушку Мирай, а Николь вздрогнула и громко взглотнула. Да так, что теперь на нее смотрят все, а она только и может, что глупо улыбаться. Ровно до тех пор, пока не хлопают двери и они остаются с ним одни. Наедине. — Ну что, Николь, — смотрит на нее с прищуром, — проведете мне краткую экскурсию? Николь опять откашливается и только потом сдавленно произносит: — Но… — Не тяните, — говорит он сурово и даже перестает улыбаться. — У нас мало времени на всякие формальности. — Понимаете, я… — сбивается Николь. А он буквально гипнотизирует ее взглядом своих зеленых глаз. И Николь, как последняя лабораторная мышь, встает и начинает рыться в своей сумочке. Все это не прерывая зрительного контакта. Он не дает. — Вот, — протягивает ему пропуск Николь на столе. — Возьмите. Это пропуск в комнату с последними документами, которые я изучала недавно. К сожалению, я не смогу вам помочь и вообще, мне придется отказаться от работы, — нервно убирает выбившуюся прядь за ухо. — Причина? — По состоянию здоровья. — Понятно, — усмехнулся он и перевел взгляд на ее грудь. Обалдел, что ли? Николь медленно опустила взгляд и, выдохнув, слегка скривилась. Тянет руку к пропуску, который лежит на столе, чтобы пододвинуть ему еще ближе и, наконец, уйти отсюда. А то и впрямь помутнение какое-то. И вот когда ее пальцы касаются документа, он накрывает ее руку своей огромной лапищей. — Испугалась? — спрашивает, прожигая ее взглядом. — Вот еще! — дергает руку, но он с силой прижимает ее к столу. — Завтра я жду тебя здесь в этом самом кабинете. Сегодня можешь идти домой. Не надо заражать людей. Завтра без опозданий. За это будут серьезные штрафы. — Подождите, — начинает Николь вполне мило, — вы, наверное, не так поняли. Я не буду работать. И завтра меня не будет. — Отпроситься хочешь? Придется отработать вечером тогда, — он ее как будто не понимает! Ага, как же. — Да нет же, — опять себя сдерживает Николь. — Я не буду работать над этим проектом. И вообще, я пойду. — Ты забыла пропуск, — отчетливо слышит в спину. Так и хочется послать его куда подальше! Но Николь лишь сдержанно кидает: — Прощайте. — До свидания, — слышит в спину ухмылку.

***

За время отсутствия Рицки не только у Николь произошло много насыщенных событий. В доме у озера тоже поднимались волны. Атмосфера, мягко говоря, была уж больно угнетающая. Каждый был погружен в свои мысли и, причем, не очень-то приятные. После того, как Рицка буквально сбежала от «чертей», сначала их это даже позабавило, а вот потом, когда она не вернулась ни ночью, ни на следующий день, да и найти ее не получалось (а они пытались и не раз. Ведь, как это так, она ушла и проигнорировала их?), что-то крайне задело самолюбие. Ведь не могла же она просто сбежать, когда сама пригласила их в свой собственный дом. Более того, никто из команды не счел нужным начать беспокоиться. Да и этого, как его… белобрысого не было. Что-то происходит. Нюхом чувствуют нечто большое и грандиозное. Причем все вокруг этой маленькой девочки. Как же обманчива внешность. Однако азарт забурлил в черной крови. Интересно. Чертовски интересно! Но вот злость и ярость на девчонку накрывала с головой, сгущалась черным облаком. Осязалась до мурашек. Что сказать об окружающих их людях. Весьма интересные существа. Забавные и не пресные (буквально или нет, кто знает). С ними сразу же нашли общий язык. Особенно, когда он развязался от водки и саке. Но в один день стало все намного интереснее, когда сверху сбежал Акио с широкой ухмылкой и громко произнес: — Не знаю, как вы, а мне чертовски интересно узнать о нашем командире! — Не лезь туда, о чем пожалеешь, — спокойно ответила Шигурэ, вот только уголки ее губ дрогнули. — Да ладно тебе, — лениво отозвался Наруми, — только не говори, что сама ни разу не пыталась найти о ней информацию. — Я такого не говорила. — Ну так что? — задорно подорвался Тома. — Сколько бы мы ни пробовали, — вторгся Шин, — никогда ничего не могли нарыть. — И что? — приподняла бровь Рокси. — Кого это останавливает? — Вот именно, — воскликнул Акио. — Ни-ко-го, — протянул он по слогам. — И как же ты собираешься искать? — поинтересовалась Саюри. — А главное — что? — Напиши Николь, — подала голос Мито, подхватив волну азарта. — Ох и оторвет же нам головы Рицка, — жалобно протянула Саюри. А потом с заговорческой ухмылкой побежала на верх звонить какой-то Николь. Явно тоже из их шайки. — Неужели за много лет вы ничего о ней не знаете? — недоумевая от людской глупости, приподнял бровь Шики. — Рицка очень тяжелый человек, — потер затылок Тома, а потом чуть ли не закашлялся, когда Шигурэ с усмешкой произнесла: — Вот ты ей прямо так и скажи, как вернется. — Ты что?! — обиженно воскликнул он. — Я еще молод и жить хочу! — И что ты думаешь делать в этот раз? Она подчищает за собой следы. Никогда не получалось, так чего теперь получится? Мито задумалась. Брови ее свелись к переносице. Как же ей хотелось разрешить много накопившихся вопросов. Идет игра. Война — шахматы. Шахматы — война. Политическая игра на доске. Безумцы. Сколько народу поляжет — неважно. Все ради достижения цели. Любыми путями выиграть, а победителей не судят. В этом они с Курэто похожи. — Грядут перемены, — тяжелый вздох вырвался из груди. — И Рицка здесь не последнее лицо. Наоборот все крутится и только сильнее закручивается вокруг нее. — То есть наша задача — понять, что будет? Но Мито просто пожала плечами. — Не знаю. Просто чувствую, что у Рицки сейчас не все так гладко, как она хотела бы. Значит, и у нас. Сейчас объясню, — кивнула она не вмешивающимся в полемику демонам. — Рицка — азартный игрок. Не знаю, какую игру она сейчас ведет, но обычно она рискует и ставит на кон все. По-другому, никто не знает, что у нее на уме и как это отразится. В том числе и на нас. Другой вопрос… Вдруг глаза Мито очерствились. Суровый взгляд прожигал насквозь. — Кто Вы? — выделила она последнее слово с вызовом. Тишина воцарилось поглощающая, даже удушливая. Рой навязчивых мыслей кружи тся и больно кусает. Каждый дурак понимает, что положение плачевное. Уже, между прочим, на протяжении нескольких лет. И так хочется, чтобы это все побыстрее закончилось. Эта бесконечная война, жертвы. Так хочется начать жить. Понять, что же такое это светлое счастье. Вот только все понимают, чувствуют шестым чувством, что Рицка — сможет все изменить. Никто не знает как, когда и каким образом. И откуда они это знают — тоже не известно. Только интуиция. Инстинкт, что все меняется. И Мито, наконец-то, озвучила один очень важный вопрос, тревожащий всех. Почему сердце при них бешено рвется? Откуда этот необъяснимый страх награни инстинктов? Откуда это животное желание бежать от них? Настороженность заскользила в воздухе. Вот только их что-то развеселило. Губы растянулись в широкой ухмылке, глаза неестественно заблестели. Ярое довольство в каждом жесте. — Мы, — тихо смеясь, проговорил Рем, принимая развязную позу в кресле, закинув ногу на ногу. Его это крайне веселило. Догадались, значит? Забавно… — А как вы думаете? — самодовольно проговорил он под тихий смех «товарищей». — Я задала вопрос, — строго проговорила Мито. — Значит, я не знаю. — Но ты ведь догадывалась? — с ухмылкой спросил Урие, прожигая ее золотыми глазами, отчего так и захотелось взглотнуть и обхватить себя руками. А догадалось ли она? Вряд ли. Не припомнит такого. Хотя… — Ты спрашивала, люди ли мы, — с улыбкой произнес Шики, а на Мито словно опрокинули ведро ледяной воды. — Я ни разу не говорила такого, — хмуро отрезала Мито. — Лишь думала… Вдруг лампочки в комнате замигали, затрещали, пока не вырубились совсем. Паника быстро накрыла с головой. Мурашки побежали по коже наперегонки с холодным потом. В черноте комнаты, словно яркие огни из ночной бездны смотрели полыхающие нечеловеческие глаза. Фигуры сгустились, стали выше и больше, белые клыки выглядывали из-за растянутых в улыбке губ. Мысли забегали, как подстреленные. Нутро завопило. А губы приоткрылись в немом крике ужаса. Но все, черт возьми, встало на свои места. Объяснение напускного внезапного страха, желание скрыться под одеяло как маленькие дети и читать молитву. Все теперь объясняется. — Демоны...