***
— Все понял, Юджи? — нарочито строго произнес учитель, а сам еле сдерживает смешок (хотя учителем Годжо тяжело представить). — Разве это тренировка? — застонал паренек, усаживаясь на диване у телевизора поудобнее. — Я уже кучу раз так делал, а толку никакого. Юиджи — пятнадцатилетний парень с отличными физическими данными. Прямо как Ю. Веселый, честный и дружелюбный ко всем. Благодаря влиянию своего деда имеет твердое кредо всегда стараться помочь людям и не позволить им умереть. Этим и привлек внимание Годжо. Что сказать — парень-то талант. Изначально Итадори не был магом, однако приобрел магическую силу благодаря поглощению высокорангового проклятого талисмана во время одного инцидента. Только представьте — хватило ума сожрать сушеный палец Сукуны! Так что теперь парень является сосудом Сукуны, и по приказу руководства Токийского столичного технического колледжа магии должен найти и поглотить все остальные пальцы демона, чтобы затем маги смогли окончательно уничтожить Короля Проклятий. Если у них получится, конечно, а не наоборот. — Раз ты так думаешь, — усмехнулся Годжо, сунув руки в карманы, — старайся лучше. Забавляет его рвение. Хочет быть сильнее, развиваться. Прямо зверское рвение и потенциал! Вдруг странное чувство притянуло мужчину, буквально заставило его развернуться к окну. Яркая вспышка, как зарница, только волна мощной энергии, весьма специфической окутала каждую клеточку. Может, это всего лишь его фантазия, а может и нет. На губах заиграла мальчишеская улыбка. — Вот как, — вдруг раздалось глубоким низким голосом, явно не принадлежащим парню. На диване с обнаженным торсом с взращенными за века мышцами, на котором красовались черные татуированные полосы, с наглым взглядом алых глаз и самодовольной улыбкой лежал Сукуна в развязной позе, опираясь головой о согнутую руку, а одна нога согнута в колене. — Чего вылез? — спокойно и даже устало спросил Годжо, пренебрежительно отмахиваясь. Его нисколько это не удивило, наоборот, он чувствует, когда нечисть вылезает из сосуда. — Я смотрю, — продолжил он, как ни в чем не бывало с самоуверенной ухмылкой, глядя в окно, где всего мгновение засиял разлом, — вернулась красавица. Ох и повеселимся! Ну-ну, и не стоит на меня так смотреть, Годжо. Девчонка-то огонь. А как ловко держит тебя на поводке: не подпускает и, как его… телефон не берет, — подначивающе засмеялся Сукуна, злорадно добавив, сверкнув глазами, — игнорирует. А затем блаженно прикрыл глаза, растянувшись в похабной наглой ухмылке под хруст костяшек и стиснутых челюстей Годжо. — Уверен, горячая девочка в постели, с таким-то характером и темпераментом, я бы попробовал. Фигурка у нее уж больно аппетитная. Хотя девочкой ее назвать никак нельзя, — загоготал демон, еще больше провоцируя шамана, — разорвет и не заметит! А какая интересная, мозги похлеще работают, да и сила немереная, — мечтательно протянул Сукуна. А потом резко открыл глаза. — Нет, уломать невозможно! По мне глупые и с формами шлюхи. Ох и давно я не развлекался, — тяжело вздохнул демон. — А вот с ней интересно поговорить, да и выпить. Как там люди говорят, для души? Может быть… Ах, какая девушка! Ты видел, она пьет как черт! — Чего ты хочешь, — сухо спросил Годжо. Каждая мышца напряглась, кулаки сжаты. А демон потешается. Глаза Сукуны заблестели, улыбка растянулась настолько, что виднеются белоснежные мощные клыки. А глаз недобро блеснул красной искрой. — Я хочу поговорить с ней. Приведи ее ко мне или я сам к ней приду, ну а там ты понимаешь. Уж у меня опыт общения с женщинами поболе твоего, — оскалился демон. — Иди, — просто ответил Годжо с хищной усмешкой. — Тогда она тебя уничтожит и пуха не оставит. Все нам легче. И Юджи глотать твои пальцы не придется. Сукуна недобро зарычал. — Значит, тебе все равно, что случится с мальчишкой? Ведь вместе со мной она убьет и его, не колеблясь, — поза его вновь стала расслабленно вальяжной. — Приведи. Я просто хочу с ней поговорить. — А потом, ненадолго задумавшись, протянул. — Я хочу ей помочь. — Ты? — иронично приподнял Годжо бровь. — Я тебе более скажу, — предвкушающе засверкал алыми глазищами, слегка подавшись вперед, — ей кроме меня не поможет никто. Так что веди.***
Ночь и вокруг ни души, лишь огни яркого города полыхают и играют подобно пламени, отражаются в воде и расплываются яркими красочными пятнами. Маленький, огороженный лесом уголок на горе. Благодать. Но времени нет. Она и так уже достаточно отдохнула в поместье. Надышалась свежим воздухом, которого должно хватить до следующего раза. И Рицке так хочется, чтобы это следующий раз настал как можно скорее. Ее провожали всем поместьем. Сиэль держался с гордой и строгой улыбкой. Вот только глаза мальчика блестели. Кошки царапнули по сердцу и ребрам. Даже Себастьян не подтрунивал над ним. Сам дышал недовольно, глубоко, фырчал что-то под нос. А вот троица разревелась вместе с Танакой (хотя мужчина лишь грустно улыбался). Сиэль так крепко обнимал ее, задавал наводящие и намекающие вопросы, не хочет ли она остаться, словно они прощаются навсегда. Так каждый раз, и это правильно. Не известно, что может случиться. Даже не так. Увидеть бы ей следующую весну… Но расслабляться времени нет. Пора действовать и, причем, уже давно. Как-то слишком выбил ее из колеи Гримуар. Морально, конечно. Так что все. Труба зовет. Еще раз глубоко вдохнув свежий воздух, Рицка с ухмылкой проверила карманы, в котором лежал замечательный подарок Лау, а в другом — телефон. Разряженный. Сколько там сообщений и пропущенных вызовов, Рицка даже представить не могла, лишь нервно поежилась. Но и это ненадолго. Ровно до тех пор, пока не закурила сигарету и вдохнула расслабляющий дым. А теперь пора домой. Нет, не к загородному дому у озера, где остановилась шумная, но веселая компашка вместе с демонами. Рицка ухмыльнулась, когда проскользнула забавная мысль, насколько им весело. Боится их? Нет. Нисколечко. Все как рукой сняло. А все потому, что теперь она настроена решительно. Пора заняться делами, и губы ее хищно растянулись. Расклеилась, аж тошно. Есть у нее квартира, съемная, разумеется. В неплохом новом жилищном районе. Как муравейник. Так что там она почти сливается с толпой без всяких заклинаний и бумажек. Правда, там живет одна девчонка… Лет четырнадцати, но сейчас этот возраст можно считать вполне состоятельным. А все потому, что мрут все, как в средневековье. Хорошая такая была, маленькая, миленькая. Как вспомнить — улыбаться хочется. Во только сейчас этот переходный возраст… Но у них с Рицкой всегда были отличные отношения. В общем — сложный подросток. К тому же, если учитывать, что теперь, кроме Рицки, у нее никого не осталось. По ее ли вине или нет, но ее отец был под командованием Рицки еще давно. Погиб. Из чувства вины ли она взяла ее, так сказать, под свою опеку или же из-за того, что бедняжку могли отправить в детский том, увы, не знает даже Рицка. Ну как, опекала, просто была рядом, если это потребуется. Предоставила ей квартиру, оплачивает ей каждый месяц, дает деньги, чтобы не нуждалась, в общем — помогает, как может. Но сейчас девочки нет дома. Уехала в школьную поездку на несколько недель. А квартира пуста. Вот туда-то она и идет. Сначала по лесу, вниз по горе пешком, потом на автобусе до ближайшей станции метро, несколько переходов на станциях, и в завершении, опять автобус и пешочком. Сразу возникает вопрос, почему бы не отправиться туда, где ее ждут? А все просто. Она хочет побыть одна. В своем доме. Немного абстрагироваться, прийти в себя. Так сказать, ночь передышки перед наступлением. Да и иногда одному побыть просто необходимо. Район светлый, аккуратный. Хорошие качественные современные двери, светлый подъезд с просторными лифтами. Двадцать третий этаж. И вот она дома. Квартира большая, светлая, аккуратная и современная. Две ванных комнаты, две спальни, детская для девочки, просторная кухня, плавно перетекающая в гостиную. Дорого? Ну, наверное. Однако может себе позволить запасной страховочный вариант. Ее уютная пещера, адрес которой знают лишь единицы. Вот здесь и отсидится. Всегда так делает. — Ну-ка, — с довольной ухмылкой, как кошка, объевшаяся сметаны, Рицка легкой игривой походкой дефилирует прямиком на кухню, к холодильнику, — где там мой яблочный виски? Как она и любит со своей нездоровой манией художественного перфекционизма — все на своих местах. Ровненько. Особенно если учитывать, что в холодильнике шаром покати. — И поесть-то нечего, — тяжело вздыхает Рицка. — А может, пиццу заказать? Цепкий взгляд сразу выцепил бутылку с медовой жидкостью. Почти не начата, полненькая почти. Как знала, что оставить нужно! Берет ее в руки чуть ли не мурлыча, а потом брови ее приподнимаются вверх со снисходительным смешком. — Ага, — присвистнула Рицка, — значит, пробовала, поганка! — но как-то мало пробовала. Рицка четко знает все вплоть по миллилитрам. — Не понравилось, видимо? Хотя да. Слишком крепкое для нее. А потом вдруг замерла, как вкопанная. Устало закатила глаза, потерев переносицу с тихим ироничным смешком. — Опять начинаю разговаривать сама с собой, — съехидничала сама себе Рицка, но просто пожала плечами. Ловко открыла бутылку и сделала большой глоток. Горло сразу приятно обожгло, потеплело. Вот и славно. Сейчас пицца приедет, достанется сигарета и можно включать сериал. — Уютный вечер самостоятельной и независимой! — как тост проговорила она, торжественно приподнимая бутылку, и опять делает несколько глотков. Попутно проходит все окна и двери, да и вообще любой участок, куда может он подуть. Картина весьма странная: в одной руке — бутылка яблочного виски, а в другой — нож, серебряный, с узорной ручкой и с маленьким фиолетовым камешком, которым она резкими рывками режет крестами воздух у каждого окна, входной двери и балкона. С ярым довольством Рицка плюхается на диван, широко раскинув руки и ноги. Осталось лишь включить телефон. Ну, собственно, как она и предполагала. Куча сообщений и пропущенных. Звонков было много и по несколько от каждого: Мито, Саюри, Гурен (пять раз или двадцать пять — неважно!), Николь, Шинья уйму раз и Годжо. Годжо. Годжо. Несметное количество. Много неизвестных номеров. А ее не было всего ничего. Вот так и получается, всем от нее что-то нужно. Вот только ее внимание особенно привлек безымянный номер, но цифры сразу же врезались в памяти. Как по заказу зазвонил телефон, высветился безымянный набор с хорошо известными цифрами. Она оказалась права. Голос был очень хорошо знаком вплоть до усмешки. Разговор был достаточно информативным и кратким. Вот только не таким простым. Все сегодня как по заказу. Вот вам боевой дух и решительность, а вам в ответочку проблемы. Но, несмотря на, казалось бы, серьезные проблемы, что свалились как снег на голову, уголки ее губ хищно приподнялись. Проблемы действительно стоят остро, вот только они не спонтанно возникли от нечего делать. Наоборот Рицка ждала их как родных. Это закономерность, неизбежность, о которой она говорила. И теперь настало время их решать. До этого петля была просто накинута. Теперь она затягивается. Но не сегодня. Сегодня у нее отдых. Переосмысление. Подготовка к перерождению. А вот завтра уже пора бы восстать из пепла, подобно фениксу. Пафосно, но при некоторых обстоятельствах это можно считать буквальностью. Так что нет. Завтра. Все и все завтра. А теперь можно расслабиться, сделать телевизор погромче… — Да твою ж мать… — со вздохом рычит Рицка, делая большой глоток виски, прежде чем отставить бутылку. Ну, обязательно, обязательно кто-то должен влезть! Неужели просто нельзя оставить ее в покое? Дверной звонок все не унимался. И кого принесла нелегкая, а? Люди, что вам не сидится по домам?! Медленно побрела к двери, нехотя щелкнула замком, собираясь послать куда подальше, что б проваливали подобру-поздорову. Но стоило ей открыть дверь, как безразличное лицо вытянулось в удивлении, брови ее подпрыгнули вверх, а губы слегка приоткрылись. — Ты что тут делаешь? — с приподнятой бровью строже, чем хотела, спросила Рицка, мельком проходясь по увесистым пакетам в руках Шиньи. Она ведь до сих пор злиться на него. На последней операции по освобождению стратегически важной точки, он не просто пренебрег ей (хотя звучит довольно-таки грубо, но это было так!), он совершенно забыл, что главной была назначена она! А это чертовски задело ее самолюбие. Раскомандовался! Она сама знает, что лучше и как. А терпеть какое-то вмешательство — никогда! У Рицки есть одна неприятная черта: не терпит никаких возражений, вмешательств и критики. Ей и слова нельзя сказать поперек и тем более упрекающее. — Как твое настроение, госпожа Шумахер? — осторожно отодвинув ее в сторону, как пушинку, чем разозлил ее еще больше, Шинья вошел, поставил пакеты, зная, что и как, и уже смотрел на нее своими глубокими синими, как сапфиры, глазами. — Вот госпожой Шумахер и зови, — широко улыбнулась Рицка, дерзко глядя прямо в темно-синие глаза. Госпожа Шумахер — прозвище, которая каким-то чудом прицепилась к ней в первые дни знакомства с Шиньей. Уж больно Рицка любит погонять на высокой скорости по трассе. Рисково, быстро. Вот и прозвал он ее «госпожа Шумахер». Тогда они еще не были близко знакомы. По стечению обстоятельств должны были вместе доехать до Капитолия. Рицка только начинала мелькать в тех кругах. Тринадцать лет или четырнадцать… сложно вспомнить. Но не это важно. Все дивились этой чудной девчонкой, которая рубила похлеще наемного профессионального убийцы. Талантливая, неразговорчивая — прямо идеал солдата. Вот только характер тяжелый. За это многие и невзлюбили ее сразу. Забавно вспомнить, как Мито шипела на нее и плевалась недовольно. А все из-за того, что она практически ни с кем не разговаривала. Осанка у нее гордая, наклон головы, слегка вздернутый подбородок и безразличное лицо. И сучкой ее называла Мито, и еще много как. Вот только потом стали чуть ли не лучшими подругами. Мало кто тогда знал даже ее имя. Все плевались, змеями шипели (особенно первый месяц), причем не только девушки. Мужики тоже отличились. Ведь как это так, какая-то малявка, которая взялась не пойми откуда, полностью и хладнокровно топчет их самолюбие и творит такое, что даже им, опытным военным, не снилось. А вот Шинья сразу ее заметил. Сразу привлекла его внимание, еще в их первую встречу с Курэто. Будущий наследник подначивал ее так и так, всячески провоцировал, вот только она все равно оставалась с безразличным выражением лица и гордо вскинутой головой. Вот и в машине она даже не смотрела на него. Просто вела машину, не обращая на него внимания. — Как твое имя, Госпожа Шумахер? — ухмыльнулся Шинья, рассматривая каждую ее черточку. Она словно кукла: красивая и гордая. А тогда его первое впечатление о ней было всего лишь как о красивой кукле. — Вот госпожой Шумахер и зовите, — широко улыбнулась Рицка, дерзко глядя ему прямо в глаза. — Понятно, — хмыкнул мужчина и снисходительно улыбнулся. — Ты до сих пор злишься? Ну, прости. Признаю, был не прав, — вдруг выдает он, приподняв обе руки вверх в знак полной капитуляции и полного раскаяния. Его большие ладони опустились на голые девичьи плечики, слегка поглаживая их, какими-то невидимыми узорами переходя на спинку, осторожно проходясь по нежной коже подушечками пальцев. Рицка даже не сразу поняла, что он придвигается к ней все ближе и ближе, и чуть вздрогнула, когда горячие ладони сомкнулись на ее талии. Все тело бросило в жар, кровь прилила к бледным щекам, а внятные мысли из головы просто выветрились, оставив там только розовую сахарную вату. — Я не мог позволить, чтобы ты переключила свое внимание на Кроули, — томно прошептал он, почти касаясь ее губ своими. — Товарищ генерал-майор Шинья Хиираги, вы со мной флиртуете? — невинно захлопав длинными ресницами, уточнила Рицка, а глаз-то хитро заблестел в прищуре. — Возможно, — уклончиво ответил Шинья, начиная улыбаться. — А закон не запрещает генералам домогаться? Или же особая привилегия? — снова стрельнула в него глазками. — Нет, — замотал мужчина головой, пряча улыбку. Заметил на лице Рицки злорадное выражение и отвернулся, прикрывая губы ладонью, чтобы госпожа Шумахер не заметила широкой улыбки. — За что же на меня упал ваш гнев? — все-таки задал он вопрос. — А за что вас любить? — всплеснула Рицка руками. — Особенно после ваших проявлений доминанты? — За харизму и невероятное обаяние? — Вот я и говорю: не за что, — притворно тяжело вздохнула она. Энергетика Шиньи сильная, бешеная, несмотря на этот милый и спокойный, рассудительный нрав, как считают многие. А вот это как раз их стратегическая ошибка. От него искрит мужской харизмой. Вот только товарищ генерал-майор может быть очень опасным хищником, если того потребует ситуация. Его губы были в опасной близости от ее, там, где он прикасался к ней, рождались разряды тока, распространяя жар по всему телу, а Рицка вдруг поняла, что бессильна перед его напором. Уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь товарища генерала от себя отодвинуть, но как-то так вышло, что они наоборот стали ближе. — Рицка, давай мириться, а? — миролюбиво предложил Шинья. — То есть ты признаешь, что был не прав? — хитро прищурилась Рицка, с недоверием посматривая на него. — Признаю, — обреченно вздохнул он. — И ты признаешь, что не должен влезать в мои дела, — строго проговорила Рицка, выставив перед ним указательный пальчик, — а главное, ты не можешь решать за меня. — Ну, это как сказать, — усмехнулся генерал — майор. Очень нахальный генерал, на данный момент, который за нее уже все решил. — По положению имею права, — безапелляционно усмехнулся Шинья, под вымученный вздох Рицки. — Ну конечно, — раздраженно закатила она глаза, резко толкая его от себя в плечи, — куда же простому майору до Вас генерала. — Подполковнику, — поправил ее Шинья, а она резко развернулась, недоумевающе смотря на него из-под сведенных к переносице бровей. Присмотрелась повнимательнее, и поняла, что раздражения и детского чувства обиды не испытывает, но ради приличия уже собралась разразиться гневной тирадой, когда Шинья продолжил: — Тебе дали подполковника, — терпеливо повторил он с милой улыбкой, пока Рицка недоуменно хлопала глазами. — И вот, — кивнул на принесенные пакеты, — хотел отметить событие с тобой. — А я думала, ты извиниться пришел, — с ее губ сорвался нервный смешок. Подполковник! Подумать только! Она точно никак не рассчитывала на подполковника — в таком-то возрасте! — вот только там начальство решило иначе. Как же сейчас Курэто рвет и мечет! С усмешкой потирает ручонки чертенок на ее плече. Хотя, почему чертенок? Демон, с которым она заключила контракт. Эйфория, счастье, да даже щенячий восторг за заслуженную награду — все перемешалось в одно. Недаром же на государство горбатится. Вот — приятный бонус. Грудная клетка начала быстро вздыматься и рвано опускаться. Довольная улыбка так и прет, вот только сдерживает ее Рицка из последних сил. Даже глаза прикрыла, чтобы не засмеяться дурочкой. — А я смотрю, — Шинья сверкнул глазами и пружинистой походкой хищника прошел на кухню, — ты уже праздновать начала? — усмехнулся он, играя бровями. Прошмыгнул все-таки. Ну как на него злиться? — Признайся, на картах нагадала? — Очень смешно, — фыркнула Рицка, достав два бокала для виски. — Грешно смеяться над убогими. Тяжело вздохнув и стиснув зубы от воспылавшей обиды на одного божка, которого она сотрет в пух и прах!, Рицка резко развернулась, буквально утыкаясь носом в грудь товарища генерал-майора. Машинально сильнее втянула воздух, когда до нее долетел аромат его парфюма. От Шиньи пахло свежестью, морозным бризом, которого безумно не хватало в зной. Вот только содержимое стакана пролилось прямо ему на живот и теперь красовалась огромным коричневым пятном прямо на дорогой белоснежной рубашке. Да твою ж мать! — Ты просто ходячая катастрофа, Шумахер, — упрекнул Шинья, тяжело вздохнув. — Я тебя не ждала, — буркнула Рицка, стыдливо отвернувшись. — И нечего так подкрадываться ко мне. — А если бы читала сообщения, то знала бы, что я приду. — Раздевайся! — строго скомандовала Рицка. Шинья оставил на стол уже пустые стаканы и шустро снял рубашку. В который раз Рицка благодарит Высшие силы, что румянец не проступает на щеках. Кровь прилила к щекам, а она все пялится на его живот, где слишком четко проступали кубики пресса, на широкую грудь, на сильные руки, улитые реками вен, и желала провалиться сквозь землю от смущения. А вот это странно. Странно то, как она на него реагирует. Вот на Сукуну, который то и дело при каждой встрече бесстыдно щеголяет с голым торсом и не стесняется пускать двусмысленные фразы, хоть бы что. Ее состояние не скрылось от зоркого киллерского глаза Шиньи. Он снова хмыкнул, но, к ее великому облегчению, комментировать ничего не стал. Однако ее реакция его явно позабавила. Тяжело вздохнув и набрав слишком много воздуха в легкие, дабы прийти в себя, Рицка схватила его рубашку и потопала в ванную. А пока замачивала ее с порошком, редко поглядывала на Шинью, который стоял прямо за ее спиной, и виновато прикусывала губу. — Просохнет и следа не останется, — ободрил ее товарищ генерал-майор, легонько потрепав по коротким волосам. — Угу, — буркнула Рицка. Легче от его слов ей не стало. Все равно неловко от того, что попортила дорогую вещь. Причем ему. Да и стыдно. Расстояние между ними было катастрофически небольшим, что автоматически заставляло биться ее сердце быстрее обычного. Но Рицка только фыркнула сама себе, продолжая усердно застирывать пострадавшую рубашку. И все же его близость ее смущает. Что же там повернул Гробовщик в ее голове? Шинья оперся руками о края раковины по обе стороны от девичьей талии, тем самым заключая ее в «ловушку». Напряженное молчание разбавляла лишь шумевшая из крана вода. Рицка невольно облизнула губы, которые в какой-то момент резко успели стать сухими, но подняла строгие глаза к зеркалу, немного нахмурившись (хотя сама чуть ли не вздрогнула), когда услышала над собой прерывистый тяжелый вздох. Шинья не отрываясь, как зачарованный смотрел на ее губы. Этот взгляд хранил в себе множество неприкрытых эмоций, большинство из которых были слишком опасными для нее. Для их дружбы и для них самих. — Шинья, — строго начала она, не сводя с него темных глаз, — что ты делаешь? Легкий толчок, и в итоге она была прижата спиной к краю раковины, вцепившись в нее до побеления костяшек. Глаза в глаза. Шинья немного склонился над ней. Воздух в один момент стал тяжелым, а кислорода стало опасно не хватать. Рицка вздохнула полной грудью и почти коснулась ею груди Шиньи, и это заметила не только она. И все это не прерывая зрительного контакта. Детишкам маленьким не без причин (А уж особенно девицам, красавицам и баловницам), В пути встречая всяческих мужчин, Нельзя речей коварных слушать, — Иначе волк их может скушать. Рицка аж вздрогнула, когда в затуманенной голове проскользнула мысль, тиха шипя змеей, и хлестко шлепнула ее своим хвостом. Как будто нашептывает все громче и громче бархатным голосом, словно она слышит самого усмехающегося Гробовщика. Но нет, это бьет ее сознание прямо по щекам, приводя в чувства. Сказал я: волк! Волков не счесть, Но между ними есть иные Плуты, настолько продувные, Что, сладко источая лесть, Девичью охраняют честь, Сопутствуют до дома их прогулкам, Проводят их бай-бай по темным закоулкам… Но волк, увы, чем кажется скромней, Тем он всегда лукавей и страшней! Замолчи! Шикнула Рицка сама на себя. Нечего тут Шинью сравнивать со всякими… «Волк объединяет две опасности: оборотень как хищник из леса и жадный хищник из общества. И некто считает, что отношения Красной Шапочки с Волком — это отношения молоденькой девушки с опытным мужчиной с неким сексуальным продолжением». С ухмылкой продолжает подкидывать ей ее же бессознательное. Нагло навязывает ей мысли! А ведь за все это время борьбы то ли с собой, то ли со своим демоном Рицка так и не отвела взгляд от темно-синих глаз, утягивающих за собой в морскую пучину. — Ну-ка, Серый Волк зубами щелк, лапки-то при себе держи! — щелкнула его по носу Рицка с тихим смешком и прищуром, а у самой все внутри трясется. — Серый? — недоуменно приподнял бровь Шинья, но так и не отстранился. — Ну да, — хитро улыбнулась, — вот и шерсть серебристая, — со смешком потрепала его по волосам. Все отвлекается, цепляется к мелочам с ухмылкой и прищуром, лишь бы не концентрировать внимание на мужчине. А у самой дрожь по телу бьет нервозная. — Ты боишься? — вдруг спрашивает Шинья и немного отстранился, всматриваясь ей прямо в медовые глаза, которые Рицка так упорно отводит то в одну сторону, то в другую с немного истеричной улыбкой. До тех пор пока не чувствует, как плотное кольцо рук сжалось еще сильнее вокруг ее талии. И только тогда поднимает на него расширенные глаза, в которых плескалась настоящая паника, которую так и не получилось скрыть. Ну, конечно, она боялась. И в данном случае боялась его. — С чего бы мне это тебя бояться? — с вызовом упрямо фыркнула Рицка. Шинья снова тяжело вздохнул и резко прижал ее тело к себе, утыкаясь своим носом ей в макушку. Рицка чувствовала, как он вдохнул аромат ее волос и заметно расслабился, еще больше зарываясь в них. — Шинья… — осторожно начала она. Вот сейчас он действительно пугал ее. Как девушку. Именно сейчас, после того, как у нее раскрылись глаза (не без помощи Гробовщика, конечно). Если честно, Рицка всегда подозревала… Даже не так. Она не дура и всегда знала, что именно обозначает у мужчины такой взгляд. Причем не только у Шиньи. Годжо тоже прошибал ее своими небесно-лазурными глазами вплоть до мурашек. Вот только большую часть времени они закрыты. И слава Богу, потому что от этого взгляда всегда становилось непривычно жарко. Но Рицка всегда предпочитала попусту не замечать и делать вид, что ничего не понимает. Хотя все она прекрасно понимала. Просто убегала от этого. И сейчас, когда мужчина так смотрел на нее, она действительно боялась его. Как говорится — неизвестность пугает, а для Рицки это было все совершенно новым и непривычным. Мандраж от волнения и пугающей неизвестности буквально читался в широко раскрытых глазах и приоткрытых подрагивающих губах. От Шиньи не утаилась каждая дрогнувшая черточка. А этот взгляд затравленного кролика перед самым настоящим, как она его назвала, Серым Волком, немного развеяли туман наваждения. Конечно, она боялась. Она ведь никогда с этим не сталкивалась. У Рицки никогда не было ни парня, ни, тем более, мужчины, как и отношений. Сейчас перед ним стоит не жестокий подполковник, а неискушенная, неопытная, но очень желанная девочка. И жалко ее и забавно от ее же наивности. Но если он сейчас ухмыльнется — все испортит. Он устал ждать. Сколько можно? Но если сделать все резко, все закончится даже не начавшись, а этого Шинья никак допустить не мог. Так что пора. Пора, Шинья, располагать к себе Рицку, чтобы она поскорее привыкла к тебе и поняла, что ты — мужчина ее мечты. Просто сама еще об этом не знает. — Дай я сейчас успокоюсь, — тяжелый вздох вырвался из него с еле слышимым рычанием, которая она слышит впервые от него. Сейчас перед ней как будто бы не Шинья, а какой-то совершенно другой, неизвестный ей человек. Рицка всегда была понятлива (как выяснилось), поэтому дважды ее просить не нужно. Наоборот, она хотела (просто жуть как хотела, чтобы он успокоился!) помочь ему. Только не знала как. Всяческие телесные контакты и объятия чужды ей. Но нужно пробовать. Однако стоило Рицке только коснуться его обнаженной кожи, как мышцы сразу напряглись, сократились в том месте, где она прикоснулась, а сам товарищ генерал ощутимо вздрогнул и тяжело выдохнул сквозь зубы. — Мне же тогда чуть крышу не снесло, когда я увидел, как он смотрел на тебя… — чуть ли не сквозь зубы прошептал он, как будто бы одно упоминание дается ему тяжело. — Как смотрел? — тоже шепотом поинтересовалась Рицка, нервно прикусив губу. Мужчина тяжело вздохнул, вознеся глаза к потолку аля «Боже, я грешил, знаю! Но не до такой же степени?!». — Он смотрел так, словно ты перед ним уже голая стояла, и ласкал этим самым взглядом. Все нашептывал тебе, жался… — Подожди, — перебила его Рицка, нахмурившись. Шептал, жался? Да она ничего этого не помнит! — Разве он мне что-то шептал? Да и вообще, ты уверен? Он меня не трогал даже… — Я мужчина и я уверен, — строго отчеканил Шинья, тяжело дыша. Мощная грудь ходила ходуном, крылья носа разлетались, казалось вот-вот и повалит пар. Но вдруг с очередным глубоким вздохом, взгляд его становится спокойным и укоризненно-поучительным. — Ты надевала линзы? А вот про линзы она, к своему стыду и позору, забыла. Вернее они просто закончились на тот момент времени. — Они как раз закончились, — четко повторила свои мысли Рицка, прикусывая щеку изнутри. Потому что эта ошибка, которая могла стоить жизней. И ладно, если бы только майору, так еще и людям под ее руководством. Серьезная, да что уж там, грубейшая ошибка, за которую Рицка себя корит до сих пор, но которую отныне и впредь больше не совершит. А ведь это она придумала использовать простые контактные линзы, защищающие глаз от внушения. Не позор, а позорище! — Давай, милая, а теперь рассуждай, — Шинья терпелив, спокоен. Вот только что-то холодок по коже от его взгляда. Ну конечно. Отчитывает ее за профессиональную ошибку, указывает на нее как генерал майору… теперь подполковнику, но от этого еще хуже! — Поразительно, сама придумала, и сама забыла, — продолжал он ее поддевать с милой и обманчиво мягкой улыбкой, которая явно не предвещала ничего хорошего. — Ай-яй-яй, — протягивает он, подначивая. Осторожно прикоснулся носом к щеке, ведет по скуле к виску, что-то нашептывая еле слышимое, но вызывающее миллиард мурашек по всему телу. А руки медленно сползают по изгибу талии к бедрам. Не переходят меру допустимого, пока что просто ласкают. — Я… — шепчет чуть слышно и вцепляется тонкими пальчиками за его запястья, пытаясь остановить, предостеречь не переходить ту… черту. Вот только ей самой с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее убедить себя в этом. Нужно опять начать здраво мыслить. Остановить. Нужно!.. Неизвестно, какие силы услышали Рицку, однако в тот самый момент в мозги врезается звонок. Шинья даже не сразу верит в его реальность. Не обращает внимания ни на что, кроме Рицки, ее учащенного дыхания, биения сердца, вырисовывая на ее коже невидимые узоры. — Шинья, — чуть толкает она его. — Ты не слышишь? В дверь звонят. Отрывается от ее сладкой шейки, к которой припал, как изголодавшийся вампир, и смотрит на нее, не понимая смысла произнесенных слов. Черт. Как в бреду. Точно. Рицка вздрагивает вместе с новым звонком, словно на нее опрокинули ледяную воду, резко отталкивая его и попутно поправляя одежду, протискивается между ним и раковиной к прихожей. На Шинью она старалась не смотреть и только нервно кусала губы, хотя сама не замечала. Опять звонок. Раздражает. Все звонки раздражают — и в дверь, и по телефону. Хоть на необитаемый остров ее увози. Открывает дверь трясущимися мелкой дрожью руками. А в голове лишь одна мысль: что же они только что делали? Так нельзя! Неправильно! Так не должно быть! И вот опять замирает на месте, приподняв брови и непроизвольно приоткрыв губы в немом вопросе. — Привет. Годжо. Какой к чертям Годжо?! Он-то что здесь забыл? Хотя Шинья прекрасно знал, что он здесь забыл. -О-о, — присвистывает Годжо, а затем с широкой и довольной кошачьей ухмылкой проходит в квартиру, цепанув взглядом Шинью, что вальяжно расположился в дверях, опираясь на косяк со скрещенными руками: — Я вам не помешал? — Помешал. — Я старался, — с широкой улыбкой прошел мужчина. — Смотри, что принес, — вручил он обомлевшей Рицке в руки пирожные в красивой упаковке. — Какими судьбами? — невинно поинтересовался Шинья с приветливой улыбкой, изо всех сил стараясь, чтобы его выражение лица вышло не слишком зверским. — Видимо теми же, что и ты, — также широко улыбнулся Годжо. Словно отмахнулся от него, усаживаясь за стол перед Рицкой. — Опять пьешь без повода? Женский алкоголизм не лечится. — Правильно, потому что это состояние души, — невинно захлопала глазками Рицка. — А мне вот подполковника дали. Вот и празднуем. — Да? — вскинул брови Годжо. — Да! — сухо ответил на нее Шинья с улыбкой. Рицка устало закатила глаза, но предпочла даже не вмешиваться и не спорить, а уж тем более что-то доказывать. Лишняя трата энергии. Поэтому просто, молча достала три стакана, разливая по ним виски. — Да ты ж моя зайка, ты зубки точила? — усмехнулся Годжо, рассматривая треснувший стакан. Рицка фырчит, ловко меняет треснувший стакан, быстро выпив его содержимое, и с гневным стуком ставит перед ним. — Я тебя сейчас покусаю, — скалиться она, опасно прищурившись. — Не надо меня кусать, — показательно испугался Годжо. Вот так и завязывается веселая непринужденная беседа. Красивые мужчины, статные, высокие, с проработанным рельефом мышц и такие похожие: пепельные короткие волосы и голубые глаза. И красавица девушка. Кто бы мог подумать, что эту квартиру наполняют самые опасные, жестокие и могущественные люди. Годжо является одним из сильнейших магов настоящего времени, учитель в Столичной технической школе магии. Высокий, привлекательный мужчина с торчащими во все стороны бело-серебристыми волосами. Глаза в большинстве случаев закрыты очками или повязкой, скрывая лазурно-небесные очи. Он почти постоянно носит черную повязку на глаза, темную форму школы: пиджак с длинным воротом, длинные черные брюки и черные туфли. А из-за повязки волосы забавно стоят торчком. В нерабочее время предпочитает носить темные круглые солнцезащитные очки и темную рубашку с длинными рукавами, а так же отпускать вечно торчащие из-за повязки волосы, ловя томный пожирающий взгляд девиц. Однако Сатору — весьма сложный человек: безмятежный и порой шаловливый со своими студентами и коллегами, но в то же время крайне черствый и жестокий по отношению к «верхушке» мира магов. Годжо еще ребенком понял, что он не только отличается от других и выше других, полностью отчужден и изолирован, но и, поскольку он самый сильный в мире, никто не может действительно сказать ему, что делать, или установить в нем хоть какое-то чувство дисциплины. Как известно, дети, выросшие в строгих семьях, более злые и непокорные, как подростки, так и взрослые, и это проявляется и в развитии Годжо. Он вырос очень непокорным и неуважительным подростком, негодующим на власть и находящий способы ослушиваться всеми возможными способами. Более того, у Годжо с самого начала возникло четкое понимание того, кто слаб, а кто нет. В начале своего подросткового возраста он был эгоистичным, самодовольным и чрезвычайно высокомерным. Апатичен ко всем, так как по сравнению с ним каждый в его глазах слаб, а значит несуществующий, и Годжо не понимал, почему он должен заботиться о них или почему он должен их защищать. Единственное, что имеет значение, единственное, что определяет ценность, — это грубая, индивидуальная сила. Все остальные люди в мире для него одинаковы. Люди часто общаются с другими, делясь своими индивидуальными проблемами и переживаниями, а у Годжо этого никогда не было. Он не имеет отношения к другим людям, потому что он не такой, как они, и они не могут иметь отношения к нему. Он по своей сути одинок всю свою жизнь. Все, что он хотел, он мог сделать сам. Он никогда не нуждался в длительных отношениях (в основном лишь на одну ночь), и у него их никогда не было, он далек не только от своих эмоций, но и от эмоций других. В глазах Годжо, в глазах того, кто видит силу только как ценность человека, Рицка не имела значения. Она такая же, как и любой другой человек, слабая и смешанная с толпой, о которой Годжо обычно не заботится. Так он думал до тех пор, пока он не увидел в ней свое отражение. А главное — силу, которую он впервые признал равную себе. И понял, что он не один такой, наделенный исключительной силой и даром. Он впервые встречает отдельного человека среди безликой толпы людей, которые всегда казались ему одинаковыми. Он впервые получает опыт обычной жизни, и это заставляет его начать действовать по-своему тактично, пробуждая симпатию. И это факт. Годжо способен заботиться о людях и формировать с ними связи, он просто делает это по-своему. Что бы ни случилось, Годжо знает, что всегда будет опираться исключительно на себя и свои силы. И ничего не может, да и не хочет с этим делать. И эта вера Годжо в то, что он самый сильный, поэтому ему никто не нужен, будет частью его падения, потому что он никогда не научится позволять другим людям помогать ему и доверять другим. Эта двойственность Годжо, его светлая сторона, которая активно прилагает усилия быть внимательным к другим и использующая свою силу, чтобы защитить слабых, в то время как его теневая сторона — та, которую он показывает, когда он впадает в беспамятную ярость. Годжо может быть жестоким, безжалостным, и угрожающим в драках и когда он впадает в бешенство, но он также может проявить заботу. Будучи настолько далеким от своих собственных эмоций, а также от эмоций других, вероятно, он никогда в жизни не испытывал тяжелого горя или потери, которая могла бы его встряхнуть. А это значит только одно. Рано или поздно хватанет его жизнь за задницу и приложит так, что подняться будет слишком тяжело. И это обязательно случиться. Однако к его величайшей похвале следует отметить, что Годжо начал работать над собой, более того, он стремится быть лучшей версией самого себя. Он набрал учеников, курирует и следит за ними, помогает и делает все, чтобы ни в коем случае не получилось, как с ним. Что бы в любой момент они могли обратиться к своему наставнику за советом и просьбой о помощи. И Годжо в этом пока преуспевает. Хотя не так уж это и легко. Уверенность в себе является одним из его самых сильных качеств и эта уверенность никогда не была чем-то построенным на заблуждении, он — объективен и осознает себя, и он знает себя достаточно хорошо. Принимает свои неправильные поступки и недостатки, старается их исправлять. Но другое дело, Годжо очень эгоцентричен, что также является ошибкой его воспитания. Как говорится — все тянется из детства. Никто никогда не знал его глубоко и не понимал его, потому что никогда не позволял им, потому что он всегда выше других. Поэтому, как бы он ни старался исправиться, как бы ни боролся, чтобы вырваться из этой системы, он все равно остается ее частью. В любом случае это большой шаг для Годжо, видно, что он все еще изо всех сил пытается полагаться на других, он пытается и нельзя отрицать, что он растет. И Рицка, и Годжо, и Шинья — похожи, словно отражения. Одинаковые, как капли воды. Может поэтому и сошлись? К тому времени, как Шинья достиг десяти лет, он уже несколько раз убивал. Убитые им мальчики были с ним в одном положении. Кандидаты на руку и сердце Хиираги Махиру, юной леди из рода Хиираги. Судьба ее весьма печальна, ибо заигралась она с экспериментами и сама стала демоном, запечатанным в клинке Гурена. Он одержим ей, всегда был и будет. Причем во всех смыслах. Должен ли был Шинья ревновать ее к Гурену? Зачем? Он ведь ее никогда не любил. В отличие от Гурена. Но все должно было быть совершенно иначе. Кандидаты на место ее жениха, который со временем возьмет в жены Хиираги Махиру, чтобы произвести на свет еще одного ребенка с великолепной и превосходной ДНК для семьи Хиираги, тщательно отбирались. Дети выкупались у семей за внушительную сумму. Процесс отбора начался, когда Шинье было пять лет. Из множества детей он был выбран, чтобы стать частью сборной, состоящей только из одаренных и талантливых мальчиков. Сначала Шинья был совершенно, поистине и целиком счастлив. Он был куда талантливее остальных. Он превосходил их во всем. Выдающийся, замечательный ребенок. Просто превосходное дитя. О нем говорили так каждый день, его сердце колотилось в предвкушении того дня, когда он станет еще лучше и уничтожит остальных мальчиков. Ему было в развлечение учиться, зазубривать множество заклинаний и тренировать свое тело. Ведь он всегда был лучшим. Вот только потом жизнь стала чрезвычайно суровой и жестокой. Выжить мог один и только один из них. Он уже не помнил, сколько их было сначала. Он просто старался изо всех сил каждый день. Изучал новые магические заклинания, заучивал новые заклинания иллюзий, получал новые физические навыки. Ему всегда все давалось легко, ведь он был сильнейшим, о чем ему говорили с самого начала. Поразительное сходство, не так ли? Время от времени Шинья заводил дружбу с кем-то. С этим мальчиком он вместе праздновал их выживание. Но того паренька исключили, потому что тот не оказался в числе учеников, что составляли процент наиболее успевающих. В каждом из них был внушенный страх. Шинья снова заводил дружеские отношения, но его друзья умирали. Встретил друга — он погиб, снова встретил — снова погиб. Тогда Шинья перестал искать товарищей. Он запомнил только то время, когда начал нескромно улыбаться, чтобы справиться с чрезмерным стрессом. Возможно, это было лучшим выбором. Он стал изучать заклинания быстрее, чем те, кто только начинал в них разбираться, или те, кто был зол все время. Улыбка делала жизнь рациональной. Более того, было несколько случаев, когда его противники самоликвидировались, озлобленные и взбешенные его улыбающимся лицом. Он в отчаянии старался выжить с этой несдержанной улыбкой на губах. Его враги становились сильнее, сражения — еще более сложными. Но он улыбался и раз за разом выживал, благодаря безрассудству. Тогда однажды, когда он пришел в учебный центр, то больше не увидел там знакомых лиц оставшихся ребят. Чрезвычайно старый мужчина, представившийся как преподаватель рода Хиираги, который только вчера кричал и гаркал на Шинью и других мальчиков, внезапно с уважением поклонился ему и сказал: — « Мои поздравления, Хиираги Шинья-сама. Наконец-то Вас выбрали на место жениха Махиру-сама». Его назвали Хиираги. Фамилия главного рода — фамилия тех, кто возглавлял религиозную секту «Имперские Демоны», чьим правилам и учениям следовал Шинья, теперь стала частью его собственного имени. Даже отношение преподавателя к нему полностью отличалось от прежнего. Казалось, что сейчас старик действительно уважал, нет, он боялся Шинью. Но, как уже известно, все пошло совершенно иначе. Махиру влюбилась в Гурена, а потом Глен ее убил и она стала его личным демоном. Ревновал ли Шинья? Нет. Наоборот выдохнул с облегчением. Вот и Рицка когда-то узнала, что она — особенная, и у нее отдельная роль в этой жизни. — Как Сиэль? — делая очередной глоток терпкого напитка, поинтересовался Годжо. — Все хорошо, — усмехнулась Рицка, — зря беспокоилась. — Ни за что не поверю, что ты там просто отдыхала, — сказал Шинья, помешивая виски. — Отчасти, — отмахнулась Рицка. — Так, и поработала на благо фирмы, и банкет посетила, — а затем быстро добавила, стараясь не концентрировать внимания: — Ну, и убийство раскрыла. — Все как всегда, — хмыкнул Годжо, — за стабильность! Тихий стук стаканов и очередное «до дна». — А что же ты не спрашиваешь, как дела дома? — хитро прищурился Шинья. — Почему, — ухмыльнулась Рицка, — я уверена, что там очень весело. — Конечно, — тихо засмеялся Годжо. — Естественно, — кивнул Шинья, а потом добавил, сверкнув глазами, — с дьяволами не соскучишься. — Забавно, — добавила она с дрогнувшими уголками губ. — Как думаешь, — протянула Рицка, — они догадались? — Скорее всего, — ответил Шинья с улыбкой. — А ты в курсе, — с усмешкой добавил Годжо, — что они твердо решили все о тебе разузнать? Даже Николь подключили. Впервые виски не полезло в горло. Рицка чуть не поперхнулась. Брови ее моментально подпрыгнули вверх в удивлении. Но после сразу же лицо ее очерствились. — Это плохо, — откинулась она на спинку стула, закинув ногу на ногу и затянувшись сигаретой. — Мне это ни к чему. Не хочет, чтобы узнали, что у нее руки по локоть в крови? Конечно. И пусть все дальше так и останется в неведенье, ведь так проще. — Опять перешла на сигареты? — приподнял бровь Годжо, покручивая сигарету в руках. — Элитные китайские, — констатировал Шинья с легкой улыбкой. — Такие сейчас не делают. Да и коробочка интересная. — Лау привез подарок, — просто отмахнулась Рицка, кидая зажигалку. Затянувшись расслабляющим дымом, Рицка прикрыла глаза. Сделала глоток виски — и красота. Тело легкое, а мозги пустые. Пуф, и никакие мысли не крутятся и не мешаются. — Хорошие сигареты, — выдохнув дым, ответил Шинья. — Соглашусь, — сделал то же самое Годжо. — И все же, — вдруг ближе приблизился к ней, — что же они крутятся вокруг тебя? — Наверное, им просто скучно, — пожала плечами Рицка. — Хорошо бы так — улыбнулся Шинья, делая новый глоток. — Хотя я сомневаюсь. — Симпатичные? — невинно поинтересовался Годжо. — Симпатичные! — вздернула свой прекрасный носик Рицка и с вызовом посмотрела на мужчин. Не нравится ей, куда все идет. — Но вас это не касается. — Как это не касается? Мы друзья, забыла? — Так, двое из ларца одинаковых с лица… — Мы не похожи! — одновременно выпалили «Серые Волчары», косясь друг на друга. — Давайте сразу договоримся, что портить дружбу мы не будем, — спокойно продолжила Рицка, хотя голос звучал строго, не терпя возражений. — И в мою личную жизнь вы не вмешиваетесь. А я в вашу. Ну, вот и сказала, наконец. Можно выдохнуть. Но, как оказалось, нет. Рано она радовалась, что получилось снять с себя ответственность. Вся их личная жизнь как-то незаметно сузилась до одной не в меру вредной девчонки, но как донести это до нее. Кто же знал, что зацепит так сильно, причем обоих сразу? — Друзья нужны для того, чтобы помочь и выслушать. Я готов подставить тебе свое дружеское плечо, потому что уверен, что ты хочешь поделиться со мной… — задорно начал Годжо, но осекся, когда под столом ему больно саданули по коленке, — с нами подробностями своих отношений. — С демонами, разумеется, — с широкой мальчишеской улыбкой подхватил Шинья. Рицка вспыхнула, сузила глаза и кивнула: — Да? Ну ладно. Они спасли меня, это раз, — демонстративно начала она загибать пальцы. — Два — они до сих пор не предприняли попытку меня убить, а даже наоборот… Короче, хорошие они собеседники, вот! Интересные. — И что? Вы уже целовались? — манерно поинтересовался Годжо, склоняясь ближе к ней. — Нет, — сверкнула глазами Рицка. — А собираешься? — вклинился другой «близнец». Хотя так Рицка их зовет исключительно, чтобы позлить. И тонкая ниточка терпения лопнула. Рицка всплеснула руками, гневно ударив ими по столу так, что прошлась рябь до пола: — Значит так, товарищи Серые Волчары, — сквозь зубы гневно процедила она, — давайте разграничим сразу… — Да, Красная Шапочка? — игриво отозвался Годжо. Глаза Рицки запылали. Появилась знакомая черная сталь. Вот только в следующее мгновение недовольный яростный оскал сменился хитрой ухмылкой. И тогда Рицка чуть ли не проворковала невинным голоском: — Товарищи дяденьки… — Фу, лучше верни Серые, — сказал Годжо, поморщившись вместе с генералом. — Хорошо, — добилась все-таки своего. — Товарищи Серые Волчары… Карты гадальные не раскладывай, что у этих двоих отбоя нет от девиц, потому что Рицка сама заерзала на стуле, когда от устремленных на нее взглядов стало жарко. Но нет! Она упертая, гордая, а также самодостаточная и независимая! Так что простите, Серые, но я не пополню вашу коллекцию разбитых женских сердец. Ей что, проблем мало? Так навалом! Выбирай — не хочу. Да и зачем все это? Нет, люди они хорошие — что один, что второй — отличные товарищи, которые и тыл прикроют, и помогут, даже просить не стоит. Как и она им. Но… Зачем заходить дальше? Зачем портить прекрасные дружеские, и главное! , ничем не обременительные отношения? — Я не смогу вам дать то, что вы от меня требуете, — не стала она ходить вокруг да около. Сразу сказала все как есть. — Вот ты! — тыкнула в мужчину пальчиком. — Генерал-майор Хиираги, возможно, один из претендентов на престол. — На случай, если перережут всех родственничков, — со спокойно улыбкой ответил мужчина. — Но даже в этом случае мне это не нужно. — Но все же ты Хиираги, — серьезно продолжала стоять на своем Рицка. — До сих пор не понимаю, каким образом мы с тобой сошлись! Да и вообще… знаешь ты обо мне слишком много. Мало ли, я устрою революцию, переворот? Хрен знает, что мне взбредет в голову. Да и недолюбливают меня Хиираги. На эту фразу лицо Шиньи вытянулась, а бровь приподнялась аля «Совсем с головой не дружим». — А ты! — Годжо аж икнул. — Ты — сенсей! Учитель и монах, — гневно продолжила Рицка. — Вот и надо тебе заботиться и думать об учениках или о заданиях, или… или еще о чем-то! Саморазвитие, Годжо! Са-мо-раз-ви-ти-е! В груди раздраконивалась с новой силой раздражение и волна протеста, пока Рицка судорожно подбирала аккуратные, но понятные слова, как бы подальше послать товарища генерал- майора и товарища монаха-шамана, чтобы более они не возвращались к этому и идут куда подальше, к другому объекту для «приятного времяпрепровождения». — Но суть вы поняли. Отношения мне не светят по карме. Я — ваше отражение, вы — мое, и мы все понимаем, что мы не созданы для серьезных отношений. И ты, — не унимая запала, продолжила в яростном запале тыкать указательным пальчиком то в одного, то в другого, — и ты, может, вообще меня обязаны будете ловить либо как опасного государственного преступника, либо как взбрендевшую… — Ведьму? — с усмешкой предположил Годжо. — Да, ведьму, — сквозь зубы процедила Рицка. — Мне некогда думать одновременно о Курэто, Гурене, демонах, висельнице и… и много о чем другом, повторюсь одновременно! Я не расчленяюсь. Я — одна, а проблем — много! Выпалила все как на духу. Даже в какой-то момент газа прикрыла, активно жестикулировала, чуть ли по комнате не начала ходить и все для того, чтобы втолковать ухмыляющимся, как ни в чем не бывало, Серым Волчарам, что эта Красная Шапочка им не по зубам. Подняла голову, встречаясь с насмешливыми взглядами, перевела глаза на губы Шини, потом на Годжо, заметив, что оба с трудом сдерживают победную ухмылку и разозлилась еще больше. У нее задергались в такт уже оба глаза. И тут Годжо вдруг выдает такое, чего Рицка никак не ожидала после своего гневного и доходчивого объяснения, одновременно заставляя Шинью сжать челюсти сильнее вплоть до скрежета зубов в приветливой улыбке. Маг вдруг протянул руку и заправил ей за ухо прядь волос, словно невзначай коснувшись щеки большим пальцем. В горле мгновенно пересохло, а Рицка плюхнулась на стул, отводя глаза в сторону. Машинально коснулась щеки ладонью. Горячая кожа в контрасте с ледяными пальцами. И взгляд сквозь маску, который Рицка чувствовала всей кожей, мгновенно покрываясь мурашками. — Хорошо, мы тебя поняли, — хрипло прошептал мужчина. — Не поняли вы ни черта, — обиженно фыркнула Рицка, ударив тыльной стороной ладони по его руке. — Я серьезно. Я собираюсь как Елизавета Первая Тюдор оставаться девственницей на всю жизнь. Великая была женщина. Да и вы подумайте, какого мне? — вновь нахмурилась она, укоризненно посматривая на мужчин. — Вы нападаете целой стаей и, причем, одновременно! — чуть ли не обижено надула губки, как девицы, но вовремя остепенилась. — Какой еще стаей? — полушепотом спросил Шинья, наклонившись к Годжо. — Серые Волчары, забыл? — аналогично сделал Годжо. Брови Шиньи медленно поползли вверх, губы дрогнули в улыбке а взгляд потеплел. — Давай так, — он взял прядь ее волос и пропустил их между пальцами. — Никаких поползновений на твое тело с моей и… его, — кивнул Годжо, — стороны. Обещаю, даже не коснусь тебя ни я, ни Годжо, если ты сама, конечно, не захочешь. Он многозначительно замолчал, продолжая наматывать короткую прядку волос себе на палец до тех пор, пока не выскочила совсем. — А вот теперь поподробнее. — О чем? — хмуро спросила Рицка, скрестив руки на груди. — Как о чем? — показательно удивился Годжо, разводя руками в стороны. — Какие это еще проблемы свалились тебе на голову, кроме нас с Шиньей? Непорядок. — Не терпим конкуренции, так сказать, — улыбнулся Шинья, — эгоистичные ублюдки. — Да нечего тут подробнее рассказывать, — небрежно отмахнулась Рицка, вытаскивая из кармана электронку и делая затяжку. — Старые знакомые, — хмыкнула она. — Этот рыжий что ли звонил? Как его… — Чуя, — выдохнула вместе с дымом. — Да, звонил, предупреждал. — И? — И ничего, — фыркнула Рицка. — Со всем справлюсь сама, — пожала она плечами. — В последний раз, когда ты так говорила, — начал Шинья, изогнув бровь, — мотоцикл разлетелся вдребезги. Рицка взглотнула, тихо выругнувшись. А ведь она совершенно об этом забыла! И что ей теперь без мотоцикла делать?! Да еще и машина была всмятку… Ну, ничего. Она что-нибудь придумает! — Значит, — тяжело вздохнул Шинья, будто бы доказывал очевидное маленькому ребенку, — нужен грузовик с двумя мотоциклами. Рицка ничего не ответила. Лишь тихо кивнула, уткнувшись в пол и не поднимая глаз. — Друзья ведь всегда помогают друг другу, верно? — улыбнулся он такой улыбкой, от которой Рицка не смогла не улыбнуться в ответ. — Но завязывала бы ты со всей этой чернотой, — закинув руки за голову, сказал Годжо. — Да, — покорно согласилась Рицка и уголки губ ее подпрыгнули вверх в ухмылке, — но я не могу. — Прошлое не отпускает, верно? — задумчиво протянул он, а потом задорно подорвался, как будто вспомнил что-то очень важное или возникла гениальнейшая идея: — Сукуна хотел с тобой увидеться. Прямо рвался, старпер. — Кто бы говорил в свои почти что тридцать. — Но-но! Двадцать восемь. — Смотри, выглядишь как подросток и ведешь себя соответственно. — Главное, мой дорогой друг, быть молодым душой. — Шинья, — с шаловливой улыбой вклинилась Рицка, — а ведь ты его ровесник. Всю оставшуюся ночь разговоры были легкими и веселыми. Как обычно бывает на застольях (особенно после второй бутылки виски), начали вспоминать прошлое, рассуждали о настоящем и, конечно же, о будущем. Например, о том, зачем ее хочет видеть Сукуна. Хотя, если честно, она догадывается. Но все равно безумно интересно. Бесспорный Король проклятий, одна из разновидностей того, как в Японии называют нечисть или демонов. Согласно легенде, во времена расцвета колдовства тысячи лет назад Сукуна был демоном в человеческом обличье. Шаманы приложили все усилия, чтобы победить его, но после его смерти они так и не смогли уничтожить его тело. Они разделили тело Сукуны и разбросали части по миру в виде проклятых амулетов. Что сказать, Сукуна по натуре садист, что любит смотреть на страдания других. Он отличается исключительной жадностью и желанием контролировать любую ситуацию, не беспокоясь о последствиях. Но вот, что странно: он проявляет неприязнь как к проклятьям, так и к магам, а его цель на данный момент не обусловлена ничем, кроме как обычным досугом. Что очень сильно напрягает, ведь Сукуна определяется магами как проклятие особого ранга. Подтверждая своё прозвище Короля проклятий, он не только хорош в ближнем бою, но и обладает огромным количеством Проклятой энергии, что дает ему огромную мощь при использовании проклятых техник. Имя Сукуны родом из японской мифологии: Ремен-сукуна. Он — демоническая, призрачная фигура, описанная в Нихон Секи (один из древнейших письменных памятников Японии). Говорят, он появился в провинции Хида (сегодняшняя префектура Гифу) в древние времена, во время правления императора Нинтоку (IV-й век). Некоторыми историями он описан как злодей, человек чудовищной силы, с двуликой головой и в общей сложности восемью конечностями: четырьмя руками и ногами. Имея оружие в своих многочисленных руках (включая лук, стрелы и меч), он громил деревню за деревней в древней Хиде, грабя и оставляя хаос на своем пути. Так продолжалось до тех пор, пока отважный военачальник по имени Такефурукума, посланный Императорским двором, не выступил и не положил конец тирании монстра, изгнав его из Хиды. Более того, некоторые поклонялись Ремен-сукуне как среднему по значению божеству, и статуи, изображающие его явно двуликую голову, все еще можно найти в храмах и святынях нынешней провинции Гифу. Получается, что в мире, где люди оказались вовсе не последним звеном в пищевой цепочке, любой ничего не подозревающий обыватель при известной доле невезения может оказаться съеденным демоном, проклятием или призраком — все одно. Пускай люди в большинстве своем не знают или не верят в существовании демонов, те имеют уже давнюю историю, одним из эпизодов которой являются деяния легендарного демона Сукуны. А Рицка наконец расслабилась. Все же это прекрасно, что они смогли вот так объясниться и расставить все точки над i. А главное, без всяких мелочных обид. Хотя действительно, чего это она. Какие обиды? Они далеко уже не мальчики, чтобы обижаться. А вполне серьезные состоявшиеся мужчины. Однако вот с другой стороны, это плохо. Ведь понятно, что ни один, ни другой отступать не собирается. Но, что для Рицки главное, они договорились, что ее трогать не будут, пока не захочет сама. Так что можно смело выдыхать, ведь она сама не захочет никогда.