...была Тсуна

Письмо Тсуна ни жива ни мертва. На месте яркого, озорного пламени в груди — лишь пустота души. Наследие достопочтимых предков притихло и больше не трезвонит, не поет гимнов и даже ничего не шепчет тихонько на ушко. Лишь кажутся на грани слышимости редкие тяжелые вздохи предков на той стороне бытия. «Пациент скорее жив, чем мертв». Мрачный сарказм греет девушку, как раньше — доброе слово близких. У нее больше никого нет. Письмо в подрагивающих руках стало для Тсуны — бывшей Наследницы Вонголы, — началом конца. «Из князи в грязи». Королевская семья выбросила на обочину жизни, как только в девушке отпала необходимость: «…с прискорбием сообщаю, что Вонгола в моем лице более не нуждается…» — страница канцелярита, написанная твердой рукой Девятого, что с трудом оседала на скрипящих мозгах юной Тсуны. Не нужна? «Не побеспокою более необходимого ни его, ни Советника»?.. Что тут, мать его, происходит, — надрывался глухими, сдавленными криками внутренний ребенок, которого только что, между строк, бросил отец. Потому что она ему не нужна. Молчаливые слезы все-таки хлынули скупыми ручейками по осунувшимся девичьим щекам. Её весь такой хоть и насильно привитый садистом-репетитором, но отлаженный мир рухнул. Словно лавина, сошел с привычных столпов, оголяя нечто бесконечное и беззащитное. Сначала письмо, потом — выскочивший, словно черт из табакерки, новый Наследник «высочайшей Воли, традиций и чаяний» сильных мира того, который появился в некогда тихом Намимори. Отъезд «хранителей». Тех, кто прошли с ней все испытания и тяготы, став членами ее маленькой и дружной семьи. «Её», не Вонголы! Тсуна оберегала этих взрослых детей, как могла, и даже еще чуть-чуть, любила их, жила ими. …Но вот это время прошло. И письмо вместо ключа в новую жизнь. Дверь отворилась легко и просто, без скрипа и стука, приглашая, призывая потерянное дитя шагнуть в мир со всей смелостью, присущей её линии крови. …А ведь Тсуна даже смотреть за порог не собиралась. И вновь в её руках письмо, а за спиной продавленное ночами переживающей матерью кресло. Только в отличие от мелованной бумаги с вензелями, на которой пришел некролог ее прошлой жизни, этот конверт пахнет свежестью трав и… наверное, персиками. Тсуна не спешит его открывать — со всеми своими переживаниями она отучилась мчаться вперед, не разбирая пути. Девушка слегка сгибает в пальцах «билет» в «новую жизнь», внимает шуршанию бумаги, прислушивается… будто этот звук может поведать ей больше, много больше, чем содержание маленького клочка бумаги, запечатанного внутри. Кивнув самой себе, под одобрительное ворчание проснувшейся, но еще зевающей Интуиции изможденная девушка пробегает опустевшим взглядом по летящим и сдержанным строчкам. Мастер И-Пин знает не только как укротить ураган, но и как разбудить его. В случае Тсуны хватило нескольких строк. Предложение бывшего аркобалено Фонга пожить «для себя» и «пожить у него» пришлось как нельзя кстати. Тсуна, пожалуй, его примет.