Отпуска нет на войне

Обнаженный ДУ#сн-135 стоит на платформе сканера и дружелюбно смотрит на то, как Шерлок работает. Конечно же, присланные заранее изменения в проектной документации нуждались в проверке, и с каждой новой найденной неточностью в описаниях Шерлок морщится. Сейчас ему кажется, что если бы он проверил ДУ#сн-134 заранее, тот бы мог и не погибнуть. Это странная мысль для испытателя. Общеизвестно, что первые десять вариантов новой модели обречены. Конечно, можно усовершенствовать модель и дальше — теоретически. Практически же действует формула Сэмюэля Патрика, согласно которой после внесения первых десяти поправок в исходную конструкцию ее функциональность неизбежно начнет ухудшаться, и тут остаются два варианта: если модель все еще не соответствует минимальным запланированным требованиям, ее следует списать и забыть. Если же модель пригодна для работы, ее следует запустить в серийный выпуск, а повторно вносить улучшения не раньше, чем через пять лет. Так что ничего, в принципе, странного нет в том, что ДУ# снова запустили в разработку. В принципе. Если не считать того, что модель не просто дорабатывают, а создают на ее базе совершенно новую категорию. И того, что первые ДУ# начали выпускаться почти двадцать лет назад. Одна из самых древних моделей. Почему разработчики Института взялись именно за нее?.. Хотя надо признать, что материал этой антикварной древности очень даже неплох. — Все, — говорит Шерлок, не оборачиваясь, и ДУ#сн-135 легко спрыгивает с платформы. — Можешь одеваться. КЭО шелестит одеждой у Шерлока за спиной, пока тот быстро вносит правки в алгоритм полигона — несущественные, почти никак не влияющие на результат, но почему-то ему сейчас важно все рассчитать как можно более точно. — Куда мне сейчас? В казарму? — спрашивает КЭО, войдя в угол обзора сбоку от Шерлока, но не подходя слишком близко, чтобы это было можно принять за фамильярность. Шерлок оборачивается, окидывая ДУ#сн-135 внимательным взглядом. Тот стоит по стойке смирно, прижав ладони к бедрам и только чуть склонив голову, чтобы видеть сидящего Шерлока. — Вольно, — усмехается он. — Полигон завтра с утра, у тебя впереди целый вечер. Можешь провести его, как хочешь, ограничения стандартные: не больше одной порции алкоголя, не больше одного полового акта, позже полуночи не есть и не пить, спать не менее десяти часов. — Вас понял, — ДУ#сн-135 кивает, но не уходит. — Разрешите задать вопрос? — говорит он наконец, и Шерлок озадаченно кивает. — В прошлый раз, — немного нерешительно произносит КЭО. — Это были вы? Тот, кто наблюдал меня на полигоне. Шерлок с интересом склоняет голову набок, глядя в открытое, немного смущенное лицо. После полуминуты молчания он кивает. — Разумеется. Я курирую твои испытания. Шерлок Холмс. Можешь обращаться ко мне по имени. — Ого, — вырывается у ДУ#сн-135, теперь его лицо действительно ошарашенное. — Холмс. Нечасто на Базах встретишь королевского офицера. Шерлок улыбается: нечасто — это очень изящное преуменьшение. Что бы там он ни писал в своем блоге, обычно королевские офицеры покидают Камелот почти исключительно в составе дипломатических миссий. Это только ему так сказочно повезло. И гарнизону Базы, конечно же. Он еще помнит, в каком ужасе были Хадсон и Лестрейд, когда Шерлок тут только появился. Как его моментально невзлюбила сержант Донован, а зам по лояльности, нелепое существо с бессмысленно и беспорядочно перекроенным геномом, после неудачных попыток втереться в доверие и стать ближайшим другом превратился в заклятого врага, который вот уже полгода без устали строчит доносы в свое ведомство. — И как зовут тебя? — неожиданно для себя спрашивает Шерлок и тут же поясняет свой порыв, скорей себе, чем КЭО, — нам предстоит долгая работа вместе, использовать буквенно-числовой код нерационально. — Джон, — бормочет ДУ#сн-135, глядя на него во все глаза и судорожно сглатывая. — Джон Уотсон. И вы — первый человек, который поинтересовался моим именем. — Я не человек, — напоминает Шерлок, поднимаясь. — О да… — теперь ДУ#сн-135 смотрит на него снизу вверх со странной смесью благоговения и почему-то радостного, предвкушающего азарта. — Но с одним королевским офицером я уже был знаком. — Вот как? — Шерлок замирает. — Когда? — Когда еще сам был человеком, — легко говорит ДУ#сн-135… нет, Джон. Его зовут Джон. — Вот как, — повторяет Шерлок и тщательно выговаривает. — Джон. Джон Уотсон. Уже время ужина, не откажешься составить мне компанию? На самом деле он не голоден, но вот Джон — да. Два часа сканирования, плюс полчаса, которые заняло обустройство в казарме, плюс пять часов перелета, во время которого вряд ли кто-то кормил КЭО. А завтра у него полигон, и нужно быть в хорошей форме. Так что нет ничего странного в том, что Шерлок ведет Джона в офицерскую столовую и выбирает для него наиболее подходящий его характеристикам и задачам набор блюд. Они сидят за столиком у панорамного окна, за которым — только пустыня до самого горизонта, красный и бурый песок. Краем глаза Шерлок замечает шок и отвращение на лице сержанта Донован, злорадное предвкушение Андерсона, низко склонившихся над своими тарелками операторов и бледную, с огромными глазами, лейтенанта Хупер. Джон, кажется, не замечает ничего, он с аппетитом ест и попутно рассказывает, улыбаясь каждый раз, прежде чем ответить на очередной вопрос. У него очень живая мимика, Шерлок разглядывает его, не отрываясь и не отвлекаясь ни на секунду. И только уже в самом конце, покончив с обедом, Джон кладет локти на стол и негромко спрашивает, не меняясь в лице: — Спорим, твой начальник сейчас сидит у меня за спиной и неодобрительно на тебя смотрит? Шерлок поджимает губы, чтобы не улыбнуться. — Не мой, твой начальник. Капитан Лестрейд. — А, помню его. Он не выглядит слишком злобным. — Нет, он неплохой человек. — Но он не одобряет, что ты сидишь со мной за одним столом, да еще и в офицерской столовой. — Определенно, нет. — И все остальные тоже. Особенно та пара, которая ушла, возмущенно фыркая, пять минут назад. — Особенно они. — Не слишком-то тут дрожат перед твоим статусом? И снова Шерлок пытается сдержать улыбку, но это не очень-то получается. — Ты, кажется, тоже не слишком дрожишь. Джон негромко смеется. — Да уж. Извини. То есть, это, конечно, впечатляет и все такое. Но я уже так давно не разговаривал нормально ни с кем, кроме себя, что пиетет не держится. — Понимаю, — кивает Шерлок и, чуть помедлив, задает самый интересный вопрос. — Ты говорил, что был знаком с королевским офицером, когда был человеком. Джон кивает. — Двадцать лет назад. Я вернулся в Камелот после Парахаджаны. — Ты участвовал в битве при Парахаджане? — У меня была «Бриллиантовая звезда» за Парахаджану. — О. Значит, ты — герой войны. — Что-то вроде того. Звезду мне вручал сам Принц-министр. Шерлок невольно сглатывает и хмурится. — Когда это было? Двадцать лет назад? Джон кивает. — Нас было пятеро на награждении во Дворце. Потом был банкет, и во время банкета Принц-министр подошел ко мне и предложил в качестве дополнительной награды за мои заслуги воспользоваться шансом на вечную жизнь. — Вечную службу… — Вечную службу, — снова кивает Джон, опуская глаза и постукивая пальцем по кромке пустой тарелки. — Новая, экспериментальная технология. Никто не знает, как это работает, но есть возможность перенести сознание целиком в тело клона… Я был поражен. И сразу же согласился. — Как можно соглашаться на это? — неожиданно для себя возмущается Шерлок. — Зачем нужна такая вечная жизнь? Ты выжил, ты вернулся с Парахаджаны, а там уцелели единицы. Это уже был твой счастливый шанс. — Я умирал от лучевой болезни, — тихо говорит Джон. — Мне было тридцать два, и я гнил заживо. Не нужна мне была эта «Бриллиантовая звезда» и высочайшее благоволение, Шерлок, я хотел жить. Просто жить, гулять по улицам Камелота, проводить вечера в парке Кентервиль, ходить по магазинам и покупать молоко и яйца. Жениться. — Многого из этого тебе удалось достичь? Джон молчит и смотрит в стол, но в конце концов поднимает глаза на Шерлока и привычно улыбается. — Я живу. Это уже много. У Шерлока на языке крутятся десятки уничижительных фраз, но он сдерживается, просто смотрит на Джона, смотрит так долго, что это даже ему самому уже кажется тревожным, и говорит: — Парк Кентервиль снесли шестнадцать лет назад, теперь там детский сад и школа. — Тоже хорошо, — вздыхает Джон и трет ладонью лоб, жмурясь. — Наверное, мне стоит сегодня лечь пораньше. В казармах вечно жуткий гвалт, так хоть есть надежда немного выспаться. — Можешь спать у меня, — говорит Шерлок и хмурится, когда Джон вскидывает на него удивленный взгляд. — Ты имеешь в виду, спать с тобой? — В моей кровати, — уточняет Шерлок. — Я ей почти не пользуюсь. Джон невольно облизывается и закусывает губу. — Ты предлагаешь… — Нет, — резко говорит Шерлок и даже отодвигается от стола вместе со стулом. — Нет, мое предложение не подразумевает, что за возможность выспаться ты будешь должен заняться со мной сексом. — Хорошо, — примирительно кивает Джон. — Ладно. Я не имел в виду, что кто-то кому-то будет должен… — Нет, — повторяет Шерлок, чувствуя некоторое смятение. — Я не предлагаю секс. Это… за пределами области моих интересов. — Ну хорошо, — смеется Джон, и его плечи расслабленно опускаются. — Наверное, мне будет спокойней находиться только в области твоих профессиональных интересов… — Да, — рассеянно бормочет Шерлок. — Определенно.

***

Без чего никак невозможно обойтись на полигоне — это без агента лояльности... Нашего зама по лояльности ненавидели даже королевские офицеры, которым ввиду безусловной лояльности даже не требовалось посещать обязательные для прочего состава лекции. Да, на полигоне регулярно проводятся лекции для всего наличного состава. На них каждый раз присутствует сам Гилдартс Холмс, потому что его зам обожает своего начальника, как инкубаторскую соску, и точно так же не способен провести без него и часа. Зам на полигоне — это даже не песня. Зам на полигоне — это торжественный гимн. Под это эпохальное зрелище нужно встать и объявить минуту молчания. В прямом смысле молчания, потому что все, что вы скажете, будет использовано замом против вас. То, чего вы не скажете, тем более. А уж самую задорную информацию на ваш счет зам по лояльности придумает вообще без вашего участия. Вот вы гоняете КЭО по полигону. Зам пишет. Вот вы пьете чай с рогаликами. Зам строчит. Вы слушаете музыку, программируете ландшафт-задание, курите, режете кроликов, треплетесь с коллегами, вы делаете ту тысячу маленьких дел, к которым привыкли и вряд ли уже замечаете, а все, чем занимается сусальный зам по лояльности — это сочинение воззваний и доносов. Вот он идет легкой походкой, наш нежный, облаченный в парадку ангел маразма. Вот оно, его лицо, скукоженное на шесть разных ладов, потому что мамочка будущего ангела никак не могла определиться, какая же модификация принесет златокудрому большую выгоду. Бойся его, рядовой, бойся его, офицер, а уж тем более — королевский офицер. Зам по лояльности знает, как правильно. Зам по лояльности никогда не разожмет челюсти и не выпустит из зубов твою ягодицу. Зам по лояльности высечет в камне все твои прегрешения, а если поблизости нет подходящей скалы, просто вырежет их перочинным ножиком на сиденьи твоего унитаза. Чтобы ты помнил. Каждый раз. Каждый.